Когда Мой Мир узнает об Этом. Письмо третье

Я надеялся, что в связи с появлением новых обстоятельств дела, мой срок будет как минимум на пару лет меньше.

Тот момент что я был в состоянии аффекта, тоже не как не повлиял на оглашения приговора. Такое ощущение что никому и дела не было до справедливости.

Да и что я ожидал?

Какой бы там не был плохой человек, я был тем, кто сам переступил черту.

Вот так… Как от любви до ненависти, я сделал этот шаг и признал свою вину, но несмотря на это, нисколько не раскаивался. Внутри я винил себя только за то, что оставил его жену и ребенка, без мужа и отца. И мне очень было жалко моих родных, которые буду ждать своего сына целых двенадцать долгих лет.

Суббота 10 апреля 2038 года

Вспоминая сейчас, это уже не так страшно и неприятно, как было тогда. В том возрасте я, конечно, был еще совсем пацаном, который в жизни не видел почти ничего.

Я не буду рассказывать многого, чтобы слишком не погружать в прожитое, и самому это особо не вспоминать.

Полгода, пока я ожидал решение суда, я просидел в следственном изоляторе и поэтому мне уже тогда удалось немного прочувствовать предстоящие изменения в моей жизни, но это было только начало.

Так вот, как только судья огласил приговор, меня сразу из зала суда посадили в автозак и повезли в зону для бывших сотрудников.

Приятного было мало, вся эта атмосфера даже следственного изолятора показало мне взаимоотношения людей за пределами свободы.

Вся обстановка внутри сильно давила на меня, меняя мое когда-то устойчивое психологическое состоянии, достаточно уверенного в себе человек.

Это замкнутость маленьких пространств, выполнения действий только с разрешения, выходы из камеры по команде.

На тот момент своей жизни, я чуть больше года назад пришел из армии и пусть я служил довольно неплохо, и мне позволялось чуть больше, чем остальным, но я, вернувшись обратно домой, все равно потихоньку отходил от угнетающей обстановки безысходности в своей свободе находясь в части.

А тут, такое, случилось со мной. Когда я служил, я думал, что никогда не буду больше зажат в тиски какими-то обстоятельствами, и буду делать так, как считаю нужным, потому что это должна быть только моя жизнь, но зарекаться как я понял не стоит, ведь все переменчиво.

У меня начались опять все эти воспоминания прошлого, поэтому я лучше промотаю весь этот свой период и поделюсь лишь двумя случаями, которые заставили меня менять позицию жизни.

Хоть мы и жили в общем расположении, я старался по возможности не заводить общение с осужденными.

Не потому, что у меня было какое-то предвзятое к ним отношения. Просто мне так было легче переносить все то, что происходит внутри меня и со мной.

Я ходил и на работы, чтобы мое время быстрей летело.

Один из случаев произошел со мной примерно через четыре месяца после моего нахождения в месте лишения свободы.

После вечерний проверке ко мне подошел парень, чуть моложе меня, и сказал, что на выходе из нашего барака меня ждет надзиратель.

Подойдя к надзирателю, я назвал свое имя и фамилию, он кивнул и развернувшись пошел на выход, веля мне следовать за ним.

Я вышел на улицу.

Вечерний сентябрьский ветер принес мне тонкий еле уловимый запах природы, который стоял за пределами нашего периметра.

Надзиратель зашел за угол нашего барака.

Буквально в десяти метрах от нашего барака стоял следующий, и я заворачивая в этот проход, между двумя сооружениями увидел три мелькающие огонька от сигарет, в этих сумерках.

Подходя ближе, мне показалось что это такие же осужденные, как и я.

Следуя за надзирателем, я понимал, что эти трое ждут меня. Подходя с каждым шагом все ближе, я услышал, как надзиратель предупредил их:

– Только живой должен остаться…

Эти троя бросили свои недокуренные сигареты и направились в мою сторону. Пока я соображал, что вообще твориться в мою сторону полетели удары.

Я увернулся от одного, от второго и осознал, что тут немного другие правила. Один из них зацепил меня, пока я пытался уследить за двумя нападающими противниками. Вспышка!

И вот я уже стою под прицелом пяти надзирателей, один из которых тот, кто позвал меня выйти на улицу.

Эти трое стоящих когда-то с сигаретами в зубах, лежали вокруг меня.

Голова немного болит, а в руке неприятное чувство.

Кажется, что звук пропал. Я вижу, что мне что-то говорит, глядя на меня один из надзирателей тыча в меня дулом своего автомата.

– На колени! – кричит он. – Руки подними!

Я встаю на колени, убирая руки за голову и чувствую, как застёгиваются железные браслеты на мои кисти.

Пока они, теперь уже «успокоенного» вновь поднимали меня на ноги, я огляделся и понял, что все трое лежащих на земле извиваются от боли, а это значило, что мой срок не увеличится.

На моей руке был порез, рядом с одним из лежащих, валялось что-то блестящие похожее на маленький нож.

Мне повезло?

Или нет? Я тогда этого не понимал…

За драку меня конечно же посадили в карцер, и я провел там самые долгие, тихие и в тоже время самые ужасные семь дней своей жизни.

До моего нового наказания, я думал, что провести в одиночестве весь срок мне бы удалось, но оказавшись в одиночестве я понял, как ошибался.

Постоянные мысли и анализы происходящего до этого и что будет после, сводили меня с ума.

Первые два дня были самые сложные. Моему пониманию нужно было перестроиться. Необходимо было принять тот факт, что я один заперт в этой одиночной камере, где есть только кровать, и еще целых пять дней я должен буду провести в этой грабовой тишине.

Заглядывающий в глазок камеры охранник и принесенная еда, напоминала мне о том, что там, за пределами этой комнаты существует жизнь.

Света не было, поэтому заняться там было совершенно нечем. В последующие дни хаотичное мышление превратилось в более размеренное, и я начал искать в глубине себя мысли, которые я хотел бы обдумать сам с собой. Меня окрылило имя Надя. Я вспомнил ради чего и почему я здесь. Надежда придала мне новых сил, когда мне показалось что я отчаялся.

Когда я вернулся в отряд мне один из осужденных сообщил, что это все было не просто так, а с воли пришла весточка, что я должен был быть сильно покалечен.

Кто, хочет за пределами забора отомстить мне, я не знал…

И раз у них это не получилось, значит будут еще попытки, иначе никак. После этого случая я стал осторожней и осмотрительней.

Но больше подобного не происходило, или они просто не успели сделать свое дело…

По телевизору, который стоял у нас в бараке крутили новости.

Мне казалось, что он работал круглосуточно, в период обострения обстановки, хотя, время для просмотра были определенные часы.

Из телевизора и из писем мы получали информацию о том, что твориться там, за забором, на воле.

Так в феврале двадцать второго мы услышали о том, что началась военная операция.

Это информация запустила среди тех, кто отбывал свой срок волну обсуждений, словно мы сами были на воле, и наши разговоры или действия могли на что-то повлиять или что-то изменить.

В голове у меня было одно на тот момент, среди всей этой болтовни.

«Если бы я подписал контракт, сейчас бы я был там, среди тех, кто пытается защитить нашу родину, а я сейчас всего лишь тот, кто просто ждет освобождения. Тот, который не может на что-то повлиять. Понимая, что мне еще сидеть пол своей уже отжитой жизни, я отчаянно думал о том, что сейчас я готов был бы отдать жизнь за свою свободу.

По истечению двух месяцев как обещали с экранов телевизоров, урегулировать обстановку не получилось.

Многие из нас поняли, что все гораздо серьезней чем было изначально.

Все эти события все равно никак не меняли нашу жизнь, мы просто ждали своего часа, когда сможем выйти за ворота и почувствовать иную жизнь.

Примерно через полгода я услышал новую информацию, которая начала ходить по территории нашего исправительного учреждения, о том, что из мест лишения свободы, по желанию, и по определенным критериям, можно отправиться в зону боевых действий.

Я подумал, что это бред и такого не может быть, потому что это уж совсем крайние меры, но прошло еще пару месяцев и слух развеялся, потому что был правдой.

Я решил пойти и не важно, что предлагалось взамен.

Главное покинуть это место, из которого как я понял вряд ли выйду живым и здоровым, если кто-то за забором решит закончить, то, что когда-то начал.

Суббота 17 апреля 2038 года

Прошло почти пятнадцать лет с того момент как я вновь выбрал новое направление, в своей жизни которое поменяло ход моей истории. Мой путь, наверное, был тернист по сравнению с теми, кто сейчас меня окружает, и возможно именно этот путь позволил мне ценить то, что я сейчас имею более правильно.

Конечно, эта история для будущего поколения скорей всего не принесет совершенно ничего, потому что, когда они будут это читать, подобного, не будет в нашей стране, да и не мне решать войдет это в книгу или нет, я пишу, как у меня было.

Как только я решился вступить на путь защитника своей родины, моя жизнь превратилась в сон, в котором я шел вперед навстречу неизвестному и неизведанному. В сон, в котором точно будет кокой-то конец.

Но какой он будет, не знал никто…

Ни моя страна, ни мои близкие, не те, с кем я сидел свой срок, ни даже солдаты в учебном центре, в котором мы проходили подготовку, для дальнейшей отправки.

Как во сне, я не ощущал страха или чего-то серьезного, я просто не знал, что я делаю, избавляясь от заточения.

Я понял все даже не тогда, когда получил в руки оружие или окапывался в лесу, вместе с такими же как я ребятами, а может даже еще более правильными людьми, которым судьба подсказала сделать этот выбор.

Это было в первый день как мы приехали на местность.

Наша задача была окапаться и ждать противника в лесу, потому что поступила информация, что через два дня ожидается проход через нашу точку, как самую слабую защищенную позицию.

Возможно, на нас возложили такую задачу из-за того, что были большие риски ставить более подготовленных солдат, может просто подстраховались, выставив нас там, чтобы была возможность в случае прохода перегруппироваться, я до сих пор не знаю точно, и нам никто об этом не рассказывал.

День прошел очень быстро, пока мы подготавливали для себя территорию обороны. Все, кто были со мной, старались помочь друг другу как физически, так и морально, хотя бы словом, если вдруг кто-то начина развивать какие-то негативные мысли среди коллектива.

Я на тот момент был совершенно без эмоционален, наблюдая за этим всем со стороны. Многие догадывались какой может быть исход у каждого из нас, и многие видели только лишь фильмы о боях, не зная на сколько страшно все это в живую. Я тогда тоже этого не знал, и даже не предполагал, как это себе представить.

Все мои представления поменялись ночью, когда я проснулся через двадцать минут после того, как уснул. От оглушающего шума и яркого света, с полным непониманием, того, что происходит вокруг.

Все бегали в панике, из стороны в сторону, как будто не разбираясь, различал только силуэты. Рядом с нашим местоположением разрывались снаряды ложась все ближе и ближе.

Я понял, что это далеко не сон и схватив свой автомат принялся бежать, понимая, что если я останусь на месте, то все закончиться слишком быстро так и не успев начаться.

Пока я бежал сам не понимая куда я видел, что не все из тех, кто еще днем копал рядом со мной окопы, успели среагировать.

Кто-то так и не проснулся и больше не проснется, оставшись так в своем окопе.

Я бежал по лесу, понимая, что нельзя выбегать на поле.

Потому что нас предупреждали при подготовке что с другой стороны работают квадрокоптеры, и если кто-то из нас решиться выбежать, то он обречен на то, что окажется очень скоро лежащим «двухсотым» грузом в траве.

Такого исхода конечно же не хотел никто, и я в том числе. Поэтому я решил, что с той стороны, где уже побывали разорвавшиеся снаряды будет более безопасно.

Только я не знал где это безопасное место именно, потому что казалось, что взрывы были со всех сторон.

Какие-то снаряды артиллерии попадали в наши боезапасы, и они детонировали. Командиры, которые были с нами тоже вряд ли такого ожидали, потому что не было предпринято ничего, все пытались, укрыться или убежать.

Нам говорили два дня.

Вся эта «игра в прятки со смертью» продолжалась около двадцати минут, но в тот момент мне казалось, что каждая секунда может оказаться для меня последней.

Жар в лесу был такой силы, что я чувствовал себя так, словно бежал по раскаленным углям в раскалённой печи. Ногами, был очень трудно перебирать, но от страха я продолжал бежать, не уделяя этому должного внимания.

Эта была моя первая ночь, которую мне удалось пережить и запомнить на всю свою оставшуюся жизнь, среди тех минут, которые еще были, но уже не казались такими ужасными, потому что я теперь осознавал, где я нахожусь.

Когда удары стихли я просто остался лежать на земле, слыша потрескивания горящих деревьев, крики раненых и периодические взрывы наших оставшихся боеприпасов.

Не понимая сколько осталось до рассвета, но с мечтами о том, чтобы еще раз увидеть солнце и прожить еще один день, я старался дышать через этот горячий воздух и не двигаться, чтобы не спугнуть свою жизнь…

Даже не понял на сколько времени я замер. Час, два, три, тридцать или пять минут?

В мысли о движении меня вернул звук недалеко тарахтящих моторов машин.

Может это не наши? Первое что возникло у меня в голове.

Я решил аккуратно ползти в сторону шума не выдавая себя.

А может мне вообще это все показало?

Не смотря на эти мысли, я продолжал в надежде двигаться в ту сторону, откуда, мне казалось, исходит звук.

Подползая чуть ближе, я слышал, как рев моторов становиться громче, а значит это не было обманом моих мыслей.

Наконец звук остановился в одном месте, и я услышал, как открываются двери, и кто-то командным голосом произнес:

– К машине!

Я услышал разговоры и начал ползти активней, так и не решаясь встать и бежать навстречу к ним в полный рост, чтобы доложить или помочь в чем-то.

Тогда мне казалось, что это слишком опасно.

Увидев форму подползая еще ближе, я понял, что это не те, кого мы должны были встретить через пару дней.

Солдаты, стоявшие у КАМАЗов, получили команду собрать все и всех. Тех, кто еще жив и тех, кто пал смертью храбрых, и не сможет больше стоять в строю. Выслушав своего командира, они отправились выполнять приказ.

Я аккуратно поднялся и отправился в сторону нашего места подготовки, чтобы помочь чем смогу, тем солдатам, которые приехали, чтобы помочь нам.

Мне повезло, я был среди тех, кто мог помочь, судьба или случай уберег меня от страшной участи.

Только за это я благодарю свою жизнь.

Четверг 29 апреля 2038 года

Все что я описывал выше в прошлый раз, в тот первый день наглядно показало мне куда я попал и как дорога мне моя жизнь. Как человек не хочет умирать, хотя еще совсем недавно, был готов отдать свою жизнь, лишь бы не сидеть в закрытом пространстве выполняя заученный распорядок дня.

Когда я был молодой, мне часто приходилось сталкивался с какими-то трудностями, каждый раз борясь с ними, чтобы обыграть слабую версию себя, с каждым разом проверяя себя на прочность.

Сделав свой выбор, принимая решение, я знал, что будет очень трудно, но дальше, что будет в моей жизни решал уже не я.

Меня и тех оставшихся в живых ребят, раскидали по разным уже сформированным подразделениям.

Я думал об этом долгое время.

Почему мы покидаем место, где возможный противник смог бы пройти?

И только потом, когда мы встретились с ним в битве с другого направления, я понял, что это была их хитрость, чтобы ввести в заблуждения наших командиров. Ведь по логике можно было предположить, что этими ударами по лесу они чистили себе путь, по которому собирались пройти.

Видимо кто-то разгадал хитрость или о ней доложили специально завербованные бойцы, ведь через пару дней мы встретились с напором противника на подготовленных точках, совершенно, с другой стороны, которую нам удалось удержать.

В постоянной борьбе, в захвате и потере позиций, в разных погодных условиях мне удалось пройти этот путь.

В марте две тысячи двадцать седьмого года поползли слухи о том, что на уровне противостоящих сторон обстановка нормализуется и все в скором времени должно закончиться и стабилизироваться.

Теперь нашей задача изменилась, нам необходимо было устранять созданные за четырехлетний период групп и формирований с нашей стороны и со стороны бывшего «противника», чтобы не разжигались новые конфликты в момент полного перемирия как с одной, так и с другой стороны.

За четыре с половиной года я многому научился и многое хотел бы забыть, не вспоминая об этом никогда, но, к сожалению, наше мышление может лишь далеко упрятать самые неприятные воспоминания прошлого, иногда выкидывая их и напоминая о том, что значит твоя борьба за свободу.

За это время, я из заключенного превратился в человека, который каждый день боролся за свою жизни и свободу других, и мог сделать что-то ради справедливости.

Справедливость ли эта была я тогда не понимал, но каждый день я думал о том, что делаю правильно и только с мыслью об этом мне казалось, что жизнь дает мне новый шанс проснуться и пожить еще подольше, каждый день отсрочивая мою гибель.

Когда все эти увиденные картинки встают перед глазами, я лишь думаю сколько боли и страданий мы несли в те годы, и нет разницы с какой стороны, со своей или с той которая была названа «противник».

Там были точно такие же люди, как и мы, со своими семьями, друзьями, идеологиями, жизненными принципами, которые так же надеялись, что смогут дойти до конца, преследуя какую-то свою цель и у которых это не получилось.

В те дни, когда я был подростком, я воспринимал майский праздник близко к сердцу, потому что мне привили это восприятие мои родители, ведь они очень городились нашей победой и чтили память прошлых лет.

Тогда я только представлял по их рассказам и по старым черно-белым фильмам что такое может быть.

Пережив и пройдя, я понял, какого это на самом деле, через что людям прошлого пришлось прожить, ради того, чтобы мы вновь начали то, чему они когда-то положили конец.

Это были мои герои из прошлого, но я желаю всем, кто когда-нибудь увидит эти строчки и если их добавят в мою историю и общую книгу, не доводить наш мир до того, чтобы подобные герой появлялись благодаря таким ужасным событиям.

Моя история, связанная с моим выбором, подошла к концу в ноябре две тысячи двадцать восьмого года, на очередной «зачистке».

Нам были предоставлены координаты. Не подключая много сил, командованием было принято решения без особой шумихи обезвредить группу и вернуться на базу.

После разведки мы поняли, что не встретим сопротивления, потому что на территории этого формирования было небольшое количества людей. Мы отправились туда на двух КАМАЗах чтобы взять пленных и изъять возможные у них боеприпасы и оружие.

Остановившись за пару километров до точки, наша группа, не спешно выгружалась из машин, смеясь над шутками и разговаривая между собой.

Вдруг, я услышал выстрел.

Моментально я развернулся в сторону леса и понял, что это засада.

Темнота. Просто ничего не говорящая темнота. Звон в ушах, и я медленно открываю глаза, словно в первый раз в своей жизни. Такое ощущение слабой картинки, как будто старый ламповый телевизор, который только начинает накалятся, и я так же, как и он начинаю разбирать фигуры, которые смутно передвигаются около меня.

Голова кружиться так, будто я только что слез с карусели. Медленно повернув голову, я увидел, как машина, из которой я выпрыгнул какое-то время назад, полыхает, но звука пока так и не было.

Ко мне подбежал, Антон, мой боевой товарищ.

Его губы двигались, но я не слышал и не разбирал что он мне говорит.

Дальше я не помню ничего.

Следующая картинка после того, как я открыл глаза была уже в госпитале.

Как рассказал мне все тот же Антон, нашим ребятам удалось выйти из этой засады, полностью подавив сопротивление, и зачистив указанную точку через пару дней.

За это долгое время в период «зачисток», мы стали с ним очень близкими людьми. Антон был на десять лет старше меня, служил по контракту, а познакомились мы с ним благодаря тому, что жили в одном городе.

И так случилось что мы, находясь долгое время рядом друг с другом, стали как старший и младший брат, которые росли в одной семье.

Когда я рассказал ребятам из его подразделения, свою истории о том, как попал к ним, мой статус бывшего заключенного растворился, как будто его никогда и не было, среди этих людей.

Они не оправдывали меня, но и не осуждали, в том месте для них я был такой же боец, как и они, без прошлого, настоящего и будущего.

Очень горько что после нашей «последней зачистки» многих из нашего подразделения не стало.

Я пролежал в госпитале пару недель и после, меня отправили в мой родной город, потому что мне нужно было восстановится.

Для меня, после долго отсутствия на свободе, это было дикое путешествие.

За столько лет я отвык от людей, которые спокойно гуляли по улицам, ходили в кино и кафе, сидели на лавочках в парке, но меня очень радовало, что я наконец-то вернулся домой, и мог увидеть своего отца и свою мать.

Родители изменились за прошедшие пять лет, лишь немного постарев.

Да и при виде меня я думаю, что они мысленно прокрутили обо мне тоже самое, только ничего не сказали в слух.

Я даже представить не могу, как на самом деле они меня воспринимали, после того что мне пришлось пройти и пережить. А им пришлось принять многие вещи, касаемо моей жизни.

Думаю, каждый родитель был бы не очень рад такому жизненному пути своего ребенка.

Но из песни слов не выкинешь, и поэтому им пришлось знать ту балладу, которая случилась с их сыном.

В городском госпитале врач назначил мне курс реабилитации, по приезду. Мне пришлось встать на учет к нашему участковому, после того, когда я посетил военкомат со справкой, хотя нам обещали, что при ранении, контузии или окончании военной операции, наши судимости будут аннулированы.

Несмотря на это, я начал восстанавливается, привыкая к новой обстановке вокруг с мыслями о том, что как только полностью приду в себя, сразу же отправлюсь обратно, чтобы помочь оставшимся там ребятам и моим боевым товарищам, закончить начатое.

В две тысячи двадцать девятом году все было закончено и без меня. Приехав домой на восстановление, обратно я уже вернуться не успел.

С меня сняли обвинение, мое состояние здоровье нормализовалось, и спустя еще немного времени я начал новую главу своей жизни, которая начала подготавливать меня к еще одной развилки моего путешествия, где я вновь должен был сделать очередной выбор.

Все изменилось в моем родном городе с того момента как я был в нем последний раз, до того, как получил свой срок.

Многие товарищи и друзья детства, разъехались кто куда, кто в города, кто даже в друге страны. Часть тех, кто остались в городе, отвернулись, боясь со мной общаться.

Да и если честно, мне самому не было нужды с кем-то дружить или общаться.

В тот жизненный период у меня и без того хватало с чем я должен справиться и что переварить внутри, без лишних вопросов со стороны и бестолковых праздных движений. Вряд ли те, кто остались в своей размеренной жизни, помня меня прошлого, правильно бы понял мои накопившиеся за долгие годы мысли настоящего.

Выплаты за службу очень помогла мне, позволяя не работать первые полгода после возвращения, но так долго на месте я сидеть не смог.

Мы были на связи с Антоном, который вскоре после моего возращения домой тоже оказался на родине, живой и здоровый.

У него был какой-то друг, в Москве который предложил нам снять или выкупить помещение, и от их крупной компании заниматься продажами брендовых вещей.

Этот друг, оказалось тоже жил в нашем городе и учился с Антоном в одном университете и даже на одном факультете. Так что у меня не возникло вопросов, о недоверии к этому человеку, хотя я его не разу в живую не видел до этого.

Обсудив возможное дело с Антоном, и посмотрев документы, которые нам отправил его друг мы решили сделать общий вклад и попробовать.

Конечно, по телефону всего не обсудишь, да и чтобы обговорить все возможные условия и мне познакомиться в живую с этим Вадимом, Антон предложил съездить в Москву.

Через два дня после это предложения, мы с Антоном уже прогуливались по столице в ожидании, когда его товарищ Вадим освободиться с деловой встречи и позвонит нам, чтобы мы могли с ним увидеться.