Братство волка

С тех пор мне каждую ночь снились кошмары. Я думал, что сойду с ума, но, к своему стыду, умудрился извлечь пользу из этой ситуации. На втором занятии я заявил о желании получить в качестве подопытного человека. Разумеется, мне его не дали, возможно, даже сочли меня самонадеянным хвастуном, но я требовал человека на каждом занятии и, в конце концов, добился своего. Спустя месяц в храм привезли женщину. Мэй, одна из учениц, проговорилась, что это её мать. И я не мог не воспользоваться столь ценной информацией.

Мэй я ненавидел. Крикам умирающих животных всегда сопутствовал её смех. А поймать её, как других своих врагов, мне не удавалось, она была очень осторожна. И вот теперь появилась возможность наказать её. Когда мне отдали женщину, я с улыбкой предложил Мэй составить мне компанию.

Кто бы что ни говорил, а пытать родного человека тяжело даже фалийцу. За побледневшей Мэй наблюдали и жрецы, и ученики. Вы уже должны были уяснить, что в Фальции одно решение может привести к стремительному взлёту или к столь же стремительному падению. Мэй согласилась. Но довести экзекуцию до конца не смогла. Не знаю, каким испытаниям после неудачи подвергли её жрецы, но, думаю, в результате она сломалась, так как больше я о Мэй не слышал.

А мне этот случай помог поднять авторитет и отказаться от работы с животными. Больше никто из жрецов и учеников не заикался о моих родителях. Однако, когда я стал полноправным некромантом, регулярно объявлялись желающие оспорить моё право на это звание. И каждому, кто презрительно кривился, услышав о Меркопте, плоде союза двух некромантов, я доказывал необоснованность их претензий. Но до убийств дело не доходило, такие шалости прощаются только детям.

Теперь вы знаете, в каких условиях я вырос. Я не пытаюсь оправдать этим свои преступления, но, надеюсь, мой рассказ хоть немного поможет вам понять меня.

Вы уже поняли, что я получал удовольствие, пытая людей. Для большинства некромантов пытки – это рутинная работа, которую они с радостью сваливали на помощников. Но мне нравилось доставлять боль и наблюдать за поведением жертв. Только криков я не любил и всегда заглушал их, как сделал это с Дайвином, своей первой жертвой. Если, конечно, от пленника не требовалось получить какие-то сведения. Тогда приходилось терпеть его вопли.

Это порочное пристрастие и повлияло на выбор предмета моих некромантских изысканий. Я изучал влияние страданий жертв на магические потоки. Воздействуя на разные болевые точки, я обнаружил, что тёмная энергия реагирует неодинаково. И не только на боль. Потоки отзывались и на негативные эмоции: страх, отчаяние, ярость. На каждую по-разному. Это было интересно. Я использовал людей, эльфов, орков, гномов; мужчин и женщин; стариков и детей; и сделал вывод, что немаловажное значение имеет личность пытаемого. Но общую закономерность я так и не вывел. Сильные результаты, как и слабые, случались в каждой подопытной группе. Поэтому я продолжал опыты, стараясь найти между схожими случаями связь, и при этом наслаждался самим процессом.

Признаюсь ещё в одной моей слабости – сам я до ужаса боюсь боли. И я постоянно жил в страхе, что эта слабость раскроется. Такова ещё одна из причин, подтолкнувшая меня к выбору рода деятельности. Некроманты обязаны легко переносить боль, она наш верный спутник. Например, истязать себя, чтобы почерпнуть силы при отсутствии жертв. А при разрыве связи с сотворённой нежитью некромант всегда испытывает боль. При всех моих талантах, парализующий ужас перед болью сильно ограничивал мои возможности, как некроманта.

Моя жизнь текла размеренно и однообразно, год за годом, но в один момент всё изменилось. Я как сейчас помню тот пасмурный день, такой же мрачный, как и любой другой в Мёртвой пустыне. Затянувшие небо тучи уже неделю скрывали солнце, но так и не исторгли ни единой капли дождя. Сухой ветер гонял пыль по растрескавшейся серой земле.

В этом неприветливом месте мой отряд разбил лагерь. Склон холма усеяли пёстрые палатки. В центре возвышались шатры некромантов из чёрной и фиолетовой ткани. Их охватывало кольцо палаток пониже и попроще – для пленников, походных лабораторий и служебных нужд. Справа по склону расположились кособокие орочьи юрты из звериных шкур. Левую сторону занимали низкие холщовые палатки обслуги из числа людей.

Орочьих юрт было меньше десятка – большинство орков во главе с некромантом Сольвером отправились в рейд за пленниками. Со дня на день мы ожидали их возвращения. Я скучал без работы – последний мой испытуемый умер три дня назад. Эйфорию, которую я испытывал в процессе экзекуции, не могло заменить ничто, и я с нетерпением ждал новых жертв. Другие некроманты занимались исследованиями и наружу почти не выходили. Вокруг сновали слуги, бледнея и раболепно склоняясь, стоило им узнать меня. Конечно, все в лагере знали о моих пристрастиях, а потому боялись меня рассердить. Их трусливое желание угодить неимоверно раздражало, но сделать я ничего не мог – слуг и так не хватало.

– Изнываешь от безделья? – прошелестел над ухом вкрадчивый голос.

Я подскочил и с раздражением обернулся. Мой помощник, как всегда, подкрался бесшумно. Разумеется, он виновато развёл руками, но в его глазах не было ни капли сожаления.

Впрочем, глупо ожидать от вампира проявления человеческих чувств. Хотя, он мог бы предупредить о своём приближении, а не появиться внезапно за спиной.

– Вайрис, твоя скалящаяся ухмылка – совсем не то, что я предпочёл бы сейчас видеть, – произнёс я.

Вайрис улыбнулся ещё шире, сверкая белоснежными зубами. Теперь слуги и вовсе старались исчезнуть из нашего поля зрения. Вайриса они боялись ещё больше, чем меня. Если я убивал кого-то из них редко и по прихоти, то Вайрису кровь нужна была регулярно.

– Я, на твоём месте, порадовался бы, – сказал вампир. – Я спас тебя от необходимости лицезреть этих ничтожных подхалимов. И не смотри на меня так, я знаю, хоть ты и не подаёшь вида, они тебя раздражают.

Как правило, некроманты берут в помощники либо молодых коллег, либо магов крови. Свалив кровавую работу на помощника, сам некромант получает возможность посвятить всё время научным исследованиям. Я же, по понятным причинам, занимался жертвами самостоятельно. Мог бы и вообще обойтись без помощника, но Вайрис… Чем-то он меня привлёк. Думаю, причина в том, что, пытая жертв, я пресыщался наплывом сильнейших чувств. А общение с абсолютно безэмоциональным вампиром стало своеобразным отдыхом.

Вайрис, надо отметить, оказался исключительной личностью среди потомственных вампиров. Он мечтал стать некромантом, что, разумеется, было невозможно – нельзя властвовать над нежитью, будучи ею. Но это не мешало ему увиваться за некромантами, с энтузиазмом оказывая помощь в их исследованиях. Вот только мало кто из моих коллег мог долго терпеть присутствие рядом нежити, обладающей собственной волей и разумом. Ну а я к нему привязался. Вайрис с жадностью следил за моими экспериментами, когда я позволял на них присутствовать. Кое-что он пытался сделать и сам, хотя, по-моему, единственная нежить, которую может создать вампир – это другой вампир.

– Не смотри на меня так сердито, – Вайрис пригладил шевелюру. – Я просто хотел сказать, что Сольвер сегодня вернётся.

– Сегодня? – я недоверчиво нахмурился. – Откуда ты знаешь?

Глаза Вайриса загорелись.

– Я уговорил Сольвера взять с собой мой камень души. В целях эксперимента. И я убедился в том, что давно предполагал – между мной и моей душой ещё есть связь. Я чувствую камень, когда Сольвер воздействует на него магией.

Пожалуй, единственное, что могло заставить Вайриса проявить хоть какое-то подобие чувств – это исследовательский энтузиазм.

– Интересно, – протянул я. – И как далеко сейчас находится Сольвер?

– Думаю, он будет здесь в течение часа. Так что перестань изнывать от тоски и готовься встречать материал.

Я улыбнулся. Приятная новость подняла настроение. Хорош же Вайрис – надо додуматься так использовать камень души! Большинство вампиров, как правило, не интересуются судьбой этого побочного продукта обращения. Ну а Вайрис сбережёт всё, что, по его мнению, представляет исследовательскую ценность.

– Вайрис.

– Я весь внимание.

– Скажи, почему ты стал моим помощником?

Вампир пожал плечами.

– Ты один из немногих, кто хотел работать со мной.

– Но среди них были некроманты, чьи исследования намного интереснее моих. Например, Катьяна – красивая, жестокая женщина. Знаю, тебе такие нравятся. И ты, и твоё поле деятельности её привлекало. Но ты предпочёл остаться со мной. Почему?

Вайрис ответил не сразу.

– Ты такой же, как и я. Вампир, но несколько в другом смысле. Тебе нужны чужие эмоции так же, как мне – кровь.

Я удивлённо вскинул брови. С такой стороны я на это не смотрел. Интересная версия.

А тем временем, на горизонте появилось какое-то движение. Вайрис тоже его заметил и, оскалившись, довольным голосом сообщил:

– Это Сольвер. Совсем немного, и мы получим новых подопытных.

Я с любопытством всматривался в приближающуюся колонну. Слухи быстро распространились по лагерю, и другие некроманты тоже высыпали наружу встречать отряд. Вскоре уже можно было различить отдельных людей. Отряд вырос почти в два раза.

Вайрис настороженно принюхивался.

– Ничего себе! – воскликнул он. – Они ведут эльфов! Солнечных эльфов!

Слова вампира немедленно подхватили остальные. Некроманты возбуждённо загомонили, обсуждая новость и нетерпеливо поглядывая в сторону всё ещё далёкой колонны.

Солнечные эльфы! Вот это добыча! За сорок четыре года в мои руки ни разу не попадал солнечный эльф: путь к Онрилл-Этилу преграждён Катароном и Анур-Этилом, а слухи приписывают солнечным эльфам славу непобедимых магов. Что, правда, противоречит их поражению в войне с Катароном. Как Сольвер умудрился их захватить?

Я уже отчётливо различал в отряде златоволосые головы. Вайрис что-то говорил, но умолк, поняв, что я не слушаю. Я дрожал от предвкушения скорой экзекуции. С чего же начать? Физическое истязание или магическое воздействие на болевые точки? А может, попробовать психологическое давление? Говорят, солнечные эльфы гордые, а, ломая сильные личности, порой можно получить больше эмоций, чем от грубых пыток.

И вот, отряд наконец-то вошёл в лагерь. Эльфы миновали серые фалийские палатки с высоко поднятыми головами, не удостаивая пленителей даже презрительными взглядами. О да, они куда более гордые, чем их лесные собратья. Это будет очень, очень интересно.

Некроманты обступили эльфов и Сольвера, засыпая последнего вопросами. Правда, меня сейчас мало интересовало, где Сольвер их нашёл и как пленил. Я жадно пожирал глазами самоуверенные лица, мечтая увидеть, как они исказятся от боли. Я желал смотреть в их золотистые глаза и упиваться властвующим там ужасом.

Тучи разрешились долгожданным дождём. Вода лилась потоком, словно стараясь в одночасье восполнить недели засухи. Эльфы со связанными руками, в потрёпанной одежде моментально промокли до нитки. Их лица не изменили надменного выражения, но теперь показное высокомерие выглядело жалким и нелепым.

– Каковы гордецы, а? – посмеиваясь, обратился ко мне Сольвер. – Меркопт, мне нравится твой взгляд. Небось заждался, а? Выбирай любого.

Я обвёл глазами пленников. Некоторые из них после обращения Сольвера обратили на меня полные презрения взгляды. И всё же, расширенные зрачки выдавали тщательно скрываемый страх. Я всматривался в каждого и всё больше разочаровывался. Они уже боялись до безумия, а значит, пыток долго не выдержат. Я уже готов был указать на первого попавшегося эльфа, когда моё внимание привлекли её глаза.

Она смотрела на меня с вызовом, и, в отличие от других эльфов, натянувших на лица холодные надменные маски, её глаза полыхали ненавистью. С налипшими на лицо мокрыми волосами, дрожащая от холода, она, тем не менее, излучала истинное величие. Но, что самое удивительное, в её открытом взгляде не было страха.

– Эту, – я указал пальцем на смелую эльфийку.

– Хороший выбор, – усмехнулся Сольвер. – Забирай.

– Вайрис, отведи её в мою лабораторию, – распорядился я.

Вампир, поклонившись мне, повёл девушку через лагерь, галантно придерживая её под локоть и приноравливаясь к мелкому шагу пленницы. Вайрис предвкушал удовольствие от предстоящей экзекуции, но сегодня ему придётся потерпеть. Я намеревался начать знакомство с эльфийкой без постороннего присутствия.

Я на минутку заглянул в шатёр, служивший мне в этом неуютном месте жилищем. Подготовка не менее важна, чем сам процесс экзекуции. Неторопливое облачение в чёрную робу, мытьё рук, укладывание в рабочую сумку ровной стопки чистых полотенец – я наслаждался этим, предвкушая грядущее удовольствие. Я вознёс молитву Слепому Жнецу и направился к палатке-лаборатории, уже ощущая приближение эйфории. Вайрис приветливо улыбнулся мне, но улыбка испарилась, когда я не пригласил его за собой. И вот, я задёрнул полог палатки и остался наедине с вожделенной жертвой.

Она сидела на стуле, поджав худые ноги. Вайрис освободил её руки от пут – из лагеря она всё равно не смогла бы выбраться. Увидев, кто вошёл, эльфийка выпрямилась, прожигая меня ненавидящим взглядом. Сложно было представить, что столь прекрасные глаза, цветом и блеском напоминающие золотистые топазы, способны излучать такую ненависть. Мокрые волосы тёплого медового оттенка по-прежнему облепляли её лицо. Я только сейчас заметил, что они неровно обрезаны. Наверное, орки таким способом решили поглумиться, ведь большего Сольвер им не позволил бы. Но это ничуть не портило её красоту. Аккуратный прямой носик, тонкие губы, высокие скулы – все черты лица идеально гармонировали друг с другом. Светлая кожа, даже покрытая пятнами грязи, казалась нежной и гладкой.

Я поймал себя на мысли, что любуюсь пленницей. Это меня удивило. Конечно, даже при всей своей порочности, я способен оценить истинную красоту. Я замучил многих прекрасных эльфиек, но никогда раньше мысли о их совершенстве не отвлекали меня от дела.

Это раздосадовало меня, но я быстро взял себя в руки. Девушка продолжала испепелять меня взглядом, не заметив моей заминки.

Я растопил очаг и оторопел, когда в глазах эльфийки промелькнула благодарность. Её благодарный взгляд доставил мне радость! Радость, поглоти её Бездна! Я хотел видеть в её глазах ужас, упиваться её болью, а сам почти растаял от её робкой улыбки!

В итоге, растерявшись, но всеми силами стараясь сохранять спокойствие, я начал вовсе не с того, что планировал.

– Встань, – эльфийка подчинилась приказу, и ненависть, к моему удовлетворению, вернулась в её глаза.

Я подошёл к ней, но тут же пожалел об этом: желание коснуться её нежной кожи и мягких волос стало почти непреодолимым. Хотя, почему меня это испугало? Она моя пленница, и я вправе делать с ней всё, что захочу. Могу даже изнасиловать. От этой мысли кровь прилила к моим щекам. Эльфийка, похоже, догадалась, о чём я подумал, так как внезапно покраснела и широко распахнула золотистые глаза. Смущение сделало её ещё прекраснее. А чтобы вызвать её страх, как оказалось, вообще не потребовалось моих усилий. Странно, но меня её страх не порадовал.

Почему она испугалась только сейчас? Попав в плен к фалийцам, она знала, что её ждут страдания и унижения, но держалась лучше остальных соплеменников. А теперь, оставшись наедине со мной, она испугалась? Я ведь даже не начал экзекуцию! И почему меня так разозлил её страх?

Я постарался заставить себя мыслить трезво. Эльфийка, дрожа, одёргивала потрёпанное платье, словно только сейчас обнаружив, в каком оно плачевном состоянии. Что ж, раз её пугала моя близость, я должен был этим воспользоваться. Тем более, как ни странно, этого мне хотелось больше, чем хладнокровно пытать её.

Я провёл пальцами по её щеке и встретил взгляд полных ужаса глаз. К моему удивлению, меня это задело. Я же не сделал ей ничего страшного! Почему девушка меня боится? Я вздрогнул. А почему мне так неприятен её страх? Ведь такой реакции я и добивался. Тьма и Бездна! Я не хочу, чтобы она боялась моих прикосновений! Не хочу!

Я погладил её обрезанные волосы. Такие мягкие! Широко распахнутые топазовые глаза оказались совсем близко. Сквозь пелену желания я отрешённо отметил, что страх в них сменился яростью.

Лицо пронзила резкая боль. Я вскрикнул и отскочил от девушки, прижимая ладонь к горящей щеке. Отняв руку, я обнаружил на пальцах кровь. Девушка выглядела обескураженной, и это меня разозлило. Я уже рассказывал вам о боязни боли, моей слабости. А сейчас я выдал эту слабость пленнице, и её растерянность подтверждала, что она сделала верные и самые невыгодные для меня выводы. Увидев мой страх, она забыла о своём.

Рыча, я схватил её за руки. Сдавленно пискнув, девушка попыталась вырваться, но я без труда стянул с её пальца кольцо. Кольцо, повёрнутое камнем к ладони – им эльфийка меня и поранила. Оттолкнув девушку, я вышел из палатки, сжимая в руках трофей. Необходимо было привести мысли в порядок.

Боль в щеке мешала сосредоточиться. Рана всё ещё кровоточила. Я стал рассматривать отнятое у эльфийки кольцо. Оно казалось не выкованным, а сплетённым из множества тонких золотых проволочек. Аквамарин, выглядывающий из их причудливого переплетения, был обагрён моей кровью.

Я спрятал кольцо в карман и закрыл глаза, стараясь отрешиться от боли. Тьма и Бездна, можно подумать, это моя первая жертва. Её храбрость, искренность и красота привлекали меня, но неужели я оказался настолько очарован, что потерял бдительность?

В голове творился какой-то хаос. Я хотел заставить пленницу трепетать от страха, но её ужас не приносил мне удовольствия. Мысль о том, чтобы причинить ей боль, внезапно показалась мне святотатственной. Я вспомнил её глаза, вспомнил охвативший меня восторг, когда увидел в них благодарность. Что со мной произошло? Даже прикоснуться к пленнице казалось мне немыслимым кощунством. Я хотел любоваться ей, а не пытать её. Видеть в топазовых глазах радость, а не ненависть.

– Тебе понадобилась помощь? – с надеждой прошелестел внезапно появившийся Вайрис.

– Нет. Не сегодня.

Никогда. К этой девушке я Вайриса не подпущу.

Вампир не отрывал взгляд от моей раны.

– Мне казалось, я слышал твой крик, – произнёс он.

– Просто не ожидал от неё сопротивления.

– Для тебя это не свойственно, – покачал головой Вайрис. – Уверен, что обойдёшься без меня?

– Разумеется, – тревога вампира вкупе с его желанием поучаствовать в экзекуции начинала меня злить.

– Ты выглядишь странно, – не унимался помощник. – Совсем не так радуются долгожданной жертве.

– Вайрис, найди себе дело где-нибудь подальше от меня. Ты мешаешь мне сосредоточиться.

Вампир поджал губы.

– Как пожелаешь, – бросил он и зашагал прочь.

Обиделся. Но сейчас меня это мало волновало. Ведь в палатке ждала своей участи солнечная эльфийка, заставившая меня опозориться перед собой и помощником. Я попытался вырвать из памяти вожделение, охватившее меня от простых прикосновений и близости её взволнованного дыхания. Нельзя поддаваться желанию, если оно затмевает разум. С трудом настроившись на рабочий лад, я вернулся в палатку.

И все мои усилия едва не пошли прахом, когда я увидел сочувствующий взгляд сидящей на стуле пленницы. Подумать только! Она меня жалела!

– Я не разрешал тебе садиться, – произнёс я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более бесстрастно.

Эльфийка испуганно захлопала глазами и медленно встала. Медленно! Мой разум затопила холодная ярость. Да она насмехается надо мной!

Девушка сдавленно пискнула и дёрнулась, когда я сковал её воздушными путами. Чары, подчиняясь моей воле, подняли её в воздух. Распятая над землёй эльфийка хотела закричать, но из раскрытого рта не вырвалось ни звука. Глаза девушки округлились. Магические потоки запульсировали, отвечая на переполняющий её ужас. Она дёрнулась, когда её коснулось моё заклинание. Я знал – сейчас эльфийка чувствует, будто тысячи иголок вонзились в её тело.

Принесло ли это мне удовлетворение? Отнюдь. Девушка извивалась, тяжело дыша, насколько позволяли ей невидимые путы. Побелевшие губы раскрывались в безмолвном крике. Потоки тёмной энергии скользили между моих пальцев, искрясь и переливаясь в ответ на боль и страх солнечной эльфийки. О да, я разглядел несколько новых необычных нитей, требующих изучения, но никак не мог сосредоточиться на них. Эльфийка больше не смущала меня взглядом, да она и не могла ничего разглядеть сквозь пелену боли. Однако я нервничал и никак не мог полностью отдаться процессу. Муки беспомощной девушки впервые не доставляли мне удовольствия.

Я заметил на щеках эльфийки слёзы и замер в замешательстве, наблюдая за их медленным движением по гладкой коже. Потоки тёмной энергии всколыхнулись и искривились, словно пытаясь обойти девушку стороной. Я никогда раньше не сталкивался с таким эффектом. Запечатлеть, запомнить, воспроизвести и изучить – вот что я должен был сделать и сделал бы, находясь в здравом уме. Но завороженный молчаливыми слезами эльфийки я едва обратил на них внимание.

Бесполезно. Злясь на себя, я распустил заклинания, и девушка с тихим стоном рухнула на пол. Не глядя на неё, я вышел из палатки. Пока я не могу справляться со своими эмоциями, это просто бессмысленная трата времени.

Как ни странно, Вайриса снаружи не оказалось. Приводить пленницу в порядок самостоятельно я не собирался, поэтому решил поискать помощника в палатках коллег. Тех, разумеется, что были не против принимать посетителей во время экспериментов.

Пытаемые в палатках коллег эльфы не вызвали у меня никакого сострадания. И что не так с моей пленницей? Быть может, попросить Сольвера заменить её? Нет, это вызовет ненужные вопросы. Тем не менее, в лабораторию Сольвера я всё же заглянул. И, помимо самого некроманта, обнаружил там и своего помощника.

– Так быстро? – вампир и не пытался скрыть удивление. – Что случилось?

Я скрипнул зубами. Сольвер с интересом уставился на меня. Хоть он и не сплетник, Вайрису стоит лучше следить за тем, что и при ком он говорит. Да и по моим ощущениям времени прошло предостаточно.

– Разве быстро?

Вампир изучал меня внимательным взглядом.

– Прошло всего два часа, Меркопт.

Я надеялся, что на лице не отразилось моё потрясение. Обычно я тратил на пленников часов шесть. Да, сегодня я покинул палатку раньше. Но всего два часа?

– Не важно. Иди и приведи пленницу в порядок. Кажется, её вырвало.

Вайрис подчинился, как ни странно, без всяких выражений. Я вышел следом, извинившись перед Сольвером за беспокойство. И тут вспомнил – ведь помощник был на меня обижен. Его так шокировало моё поведение, что обида отошла на второй план, уступив место любопытству? Меня это совсем не обрадовало.

Когда я вернулся к палатке, Вайрис как раз покидал её. По его взгляду я понял – вампир разочарован.

– Девчонка спит, – буркнул он. – Отключилась, по-видимому, сразу.

В его глазах читался невысказанный вопрос: что меня так взволновало? Но спрашивать Вайрис ничего не стал – побоялся показаться невнимательным и поверхностным и тем самым рассердить меня. Это принесло мне некоторое облегчение – вампир решил, что меня потрясли результаты исследований, которые ему малопонятны, но очень интересны. Пойми Вайрис истинную причину моего срыва, он бы повёл себя совсем по-другому.

– Хорошо. Можешь идти.

Вайрис ушёл. Молча, без привычных шуточек и предложений помочь. Не найдя в эльфийке ничего интересного, он снова вспомнил об обиде.

Я вошёл в шатёр. Девушка действительно спала, свернувшись калачиком возле очага. Такая реакция после пыток не редкость. Затаив дыхание, я присел рядом с эльфийкой. Сейчас меня не выводил из равновесия взгляд её золотистых глаз, и я хотел получше её рассмотреть. Вайрис умыл пленницу, и сейчас она, спящая, умиротворённая, с мерно вздымающейся грудью, показалась мне самым совершенным земным творением. Открытая, светлая, невинная и абсолютно здесь неуместная. Её чистота словно изобличала мою порочность. Я трепетал, как недостойный жрец перед внезапно открывшейся ему священной тайной.

Разум упорно напоминал мне, что передо мной простая пленная эльфийка, каких десятки сейчас в лагере, расходный материал, подопытная для магических исследований. Но я видел перед собой святыню. Я глядел на спящую эльфийку и наблюдал, как рушится мой привычный мир.

Тогда я не стал её будить и подвергать новым мукам. Мне нужно было обдумать, что со мной происходит и как с этим бороться.

Я вернулся на следующее утро, полный решимости. Эльфийка сидела на полу, но вскочила на ноги, едва я вошёл.

Она помнит, за что я наказал её в прошлый раз.

Я снова видел страх в её чудесных, добрых глазах. Но было там и сожаление.

– Привет. Прости за этот шрам. Я не хотела, я забыла про кольцо. Я могу исцелить рану, если хочешь.

Она произнесла это всё быстро, избегая моего взгляда, словно боясь, что я снова её накажу.