Белый бобер

– А чем она может помешать? – спросил мой отец.

– Ничем! Насколько мы знаем, это прекрасная, благородная женщина, – ответил Анри. – Мы никогда с ней не встречались. У черноногих есть правило – ни при каких обстоятельствах мужчина не должен встречаться со своей тещей. Наша часто посещает наш вигвам, когда нас там нет целый день, и, перед тем как вернуться в лагерь, мы должны быть уверены в том, что ее нет с нашими женщинами, прежде чем войти.

– Ха! какое замечательное правило! – засмеялся мой отец. – Я знаю многих мужчин в Сент-Луисе, которые бы охотно его придерживались.

Так вот, мы пошли в вигвам Безумного Пера, и, войдя, увидели в нем дюжину или больше собравшихся – все они, как я позже узнал, были вождями разных кланов пикуни, и в их числе был Большое Озеро, вождь клана Маленьких Накидок, и главный вождь племени. Это был высокий, стройный, приятный с виду мужчина около сорока лет от роду. Наш хозяин, Безумное Перо, тоже был высоким, но более мощного телосложения и более неторопливый в речах и поступках. Все мужчины были одеты в простую одежду из мягко выделанной кожи бизона, оленя или вапити, за исключением мокасин, которые были богато расшиты цветными иглами дикобраза. Позвольте здесь заметить, что индейцы почти никогда не носят свои красиво расшитые у украшенные наряды, отделанные мехом и скальпами, и головные уборы из орлиных перьев, одевая их только в торжественных случаях.

Когда мы вошли в вигвам, Безумное Перо и другие приветствовали нас восклицанием «Ок-ай! Ок-ай!» (это приветственное выражение), и подвинулись, освобождая место для Анри, Антуана и моего отца между вождями, где я, будучи юношей, не имел права сидеть. Мой друг, Не Бегун, сел рядом с входом и предложил мне сесть рядом с ним. Я сел; вошла девушка, приветствовала меня «Ок-ай» и села слева от меня.

Она была на год или два младше меня, стройная и грациозная во всех движениях; и я подумал, что ее лицо с большими выразительными добрыми глазами с длинными ресницами было самым прекрасным из тех, что мне приходилось видеть.

Не Бегун позвал Анри и что-то ему сказал, и тот перевел мне:

– Не Бегун сказал тебе: это моя сестра, Какатотсиаки (Женщина-Звезда), и твоя почти-сестра. Я уверен, что ты будешь для нее хорошим почти-братом.

– Да, я им буду, – ответил я, и протянул девушке руку. Она, похоже, не поняла, что значит этот жест, и я взял ее руку и пожал ее; при этом все улыбнулись, приведя нас в смущение – девушка прикрыла лицо краем своей кожаной накидки, или тоги, на минуту или две, пока ее не позвали помочь женщинам подавать гостям угощение. Всем нам дали по хорошей порции пемикана и вяленой ирги, и, пока мы ели, Безумное Перо был занят изготовлением смеси из табака и l’herbe, поскольку за ужином следовала курительная церемония. У черноногих хозяин никогда не ест вместе с гостями – он следит за тем, чтобы у гостей все было в достатке и поддерживает беседу.

Во время пира Безумное Перо обратился к моему отцу, чтобы спросить о его планах, и он ответил (Анри переводил), что намерен охотиться и ставить капканы вместе с пикуни во время предстоящей зимы, а весной спуститься вниз по реке за новыми товарами, которые будет продавать по разумным ценам.

– Ты говоришь, что хочешь охотиться и ставить капканы вместе с нами. Ну, а если мы вдруг наткнемся на Ворон или Змей, или других врагов, которые поставят лагерь на нашей земле, что ты будешь делать? – спросил Большое Озеро.

– Я буду делать то же, что и вы. Если вы станете сражаться с ними, то увидите, что и я сражаюсь вместе с вами; если же вы от них побежите, то и я побегу так быстро, что даже вражеская стрела меня не догонит! – ответил мой отец.

Все улыбнулись такому ответу, и минуту или две спустя Большое Озеро совершенно спокойно сказал:

– Мужчина, который шутит и смеется, всегда храбр. Мы рады видеть тебя и твоего сына в нашем племени. Я дам тебе имя; ты будешь носить мое первое имя, имя, которое сопровождало меня в моих первых военных приключениях и моих подвигах: ты теперь Апамайтси1!

– Ох-хо-хай! Хорошее имя! Приветствуем тебя, Апамайтси – закричали наперебой гости, хлопая в ладоши; так мой отец получил свое имя.

– Его сын тоже должен получить имя, – продолжил Большое Озеро. – Безумное Перо, я думаю, ты его дашь. Ты могучий шаман, и я думаю, что, если ты дашь ему имя, оно принесет ему счастье.

Анри перевел нам все сказанное, и теперь, пока Безумное Перо решал, какое имя мне дать, я пришел в такое возбуждение, и мне так не терпелось узнать это имя, что с трудом мог сдерживаться. Он долго думал. Я ерзал на своем месте.

Наконец он сказал:

– Всего четыре ночи назад – о, это же священное число! – я имел сильное видение. Я – моя тень – вышел из моего тела и путешествовал по широкой речной долине, и спустился в глубокую долину другой реки, где отдохнул в роще хлопковых деревьев. Я пошел дин в набег на врагов. Они застали меня врасплох, я расстрелял все свои стрелы и еле спасся, и это был четвертый день – о, священное число! – моего пути домой. Дичи вокруг меня было множество – бизонов, антилоп, оленей, вапити – но, не имея стрел, я не мог никого добыть, поэтому голодал; и от голода я так ослабел, что дальше идти не мог. Тогда я начал молиться, обращаясь ко всем богам – тем, что на небе, и на земле, и в глубокой воде – помочь мне. Я молился, потом смотрел и слушал, не ответит ли мне кто. Ответа не было. Четыре раза молился я – о, священное число! – и тогда, когда завершил свою четвертую молитву, услышал над собой свист крыльев. Я посмотрел наверх и увидел большого ворона, летящего ко мне и несущего что-то в своем клюве, почти такое же большое, как и сама птица, и такое тяжелое, что большего этот путешествующий по воздуху на смог бы унести. И что, вы думаете, сделал этот ворон? Он направился прямо ко мне и сбросил мне свою ношу; она упала рядом со мной, и я протянул руку и взял ее: это был приличного размера кусок бизоньего мяса! И, бросив его, ворон крикнул мне: «Я пожалел тебя! Ешь и иди домой!»

– О священная птица! О щедрый ворон, – воскликнул я. – Где ты взял эту настоящую пищу? Кто из богов сказал тебе принести ее мне?

Я не получил ответа; даже когда я крикнул, обращаясь к нему, этот блестящий черный повернулся и полете туда, откуда прилетел, не посмотрев более на меня; все же я поклялся принести ему жертву. Я съел немного мяса и направился к дому с новыми силами. Каждый день я съедал небольшой кусок, я поддерживал свои силы и наконец добрался до своего вигвама. Друзья мои, я даю имя этому белому юноше, здесь, вместе с вами: теперь он Аксапасто!

Так получил я свое имя, Аксапасто (Щедрый Ворон). Мой отец и Анри с Антуаном улыбнулись, услышав все это, а остальные гости крикнули хором:

– Щедрый Ворон, получивший имя из магического сна, живи до глубокой старости!

О, как же счастлив я был, получив это имя! И такое важное! Я уже представлял себя великим охотником и воином племени! Потом я узнал, что шаманы часто дают мальчикам имена по животным или происшествиям, которых они видели в своих снах. Девочек называют тем же образом, имена им дают женщины – родственницы или подруги их отца или матери.

Теперь Безумное Перо наполнил большую чашечку трубки из полированного черного камня приготовленной им смесью, уплотнил ее, присоединил к ней длинный чубук из тростника и передал готовую трубку мужчине, сидевшему слева от него, чтобы тот ее зажег. Пока он это делал, Анри привлек внимание моего отца и мое к тому, как он это делал – чубук он держал обеими руками, тыльной стороной кистей вверх. Только шаман, сказал он, передают и принимают трубку таким образом – имитируя манеру медведя, который держит предмет обеими лапами. Те, кто шаманами не являются, берут и передают трубку одной рукой.

Гость зажег трубку и передал ее обратно Безумному Перу. Тот сделал длинную затяжку и, направив чубук на небо, выпустил дым в том же направлении, обратившись к Солнцу и всем остальным «Верхним людям» и прося их пожалеть нас. Затем он сделал еще одну затяжку и выпустил ее в сторону земли, направив туда же чубук, прося «Нашу мать» пожалеть нас. Потом он указал чубуком в четыре стороны света – север, юг, восток и запад, и потом трубка пошла из рук в руки, пока не дошла до мужчины, сидевшего слева на самом краю дуги в три четверти круга, который произнес короткую молитву, прежде чем затянуться. От него она стала переходить от одного к другому к крайнему справа мужчине из числа гостей, каждый из которых, как прежде, делал затяжку, пока трубка не была выкурена. Тогда Безумное Перо снова получил ее, очистил и дал ей остыть, прежде чем снова наполнить и отдать, чтобы ее зажгли.

Во время этого курения время шло в рассказах – один за другим гости рассказывали короткие истории о случившемся с ними во время военных походов или на охоте, или о том, что случалось с ними в лагере – порой эти истории были такими смешными, что слушатели смеялись до слез на глазах. Скоро я узнал, что индейцы любят хорошую шутку и любят посмеяться больше даже, чем из белые братья; кроме этого, они очень вежливы по отношению друг к другу, и у них почитается верхом неприличия перебивать говорящего или привлекать к себе внимание других, пока говорит кто-то еще. Даже во время жаркого спора каждый внимательно выслушает другого. Позвольте мне заметить здесь, что индейцы – во всяком случае, мой народ – вовсе не похож на то, какими их представляют белые. Характеры разных индейцев такие же разные, как и у белых. Среди индейцев есть люди глупые и умные; веселые и угрюмые; правдивые и лжецы; благородные и низкие; храбрые и трусливые. В целом же, возвращаясь в дни бизонов, которые были для них эпохой изобилия, могу сказать, что черноногие были намного более моральным и счастливым народом, чем любое известное мне сообщество белых!

Так вот, гости Безумного Пера выкурили четыре трубки, и когда четвертая была докурена, он напоказ выбил из нее пепел, постучав о лежавшую перед ни дощечку и сказал:

– Кай! Итси-итси! Та-куо! (Вот! Она выкурена! Идите!)

И все мы покинули вигвам и оправились к себе.

Анри объяснил мне, что тот сказал, и добавил, что, приглашая нас к себе, хозяин звал нас пировать и выкурить четыре трубки. Он также объяснил, что количество трубок не было упомянуто – правом хозяина было выпроводить гостей из своего вигвама в любое время, просто выбив пепел из трубки и сказав, чтобы они уходили. Будь такой обычай у белых, каким благом он был бы для многих знакомых мне хозяев и хозяек!

Пока мы были в гостях, настала ночь, и мы шли к своему вигваму в темноте. Вверх и вниз по обширной свободной от леса долине вигвамы большого лагеря светились желтым светом из-за горевших в них маленьких костров. В наших ушах звучало множество звуков – со всех сторон слышны были смех, пение, стук барабанов, веселые детские разговоры и плач младенцев, крики пирующих, и громче всего был вой больших, похожих на волков собак лагеря, которым они отвечали на призывы своих диких сородичей. По всему лагерю было привязано множество лошадей – быстрые скакуны для охоты на бизонов и для сражений, чтобы врагам, вознамерившимся их украсть, было бы не так легко это сделать. Я был рад, что и мой черный скакун был в их числе.

Не Бегун сопровождал нас, поскольку было договорено, что с этого времени он будет жить с нами и делить со мной мою лежанку. Они принес с собой все свои пожитки, и с какой же любовью смотрел он на свое ружье, когда ставил его, оперев на стойку у изголовья нашей лежанки. Я ничуть не был обеспокоен тем, как мы все спали – мужчины, женщины и дети; никакой приватности, как мне казалось, в этом освещенном очагом круге не было. Как оказалось, беспокоиться было не о чем; когда пришло время ложиться, я понял, глядя на других, что большие покрывала лежанок, сшитые из бизоньих шкур, вполне выполняли роль перегородок.

Анри посоветовал мне спать так, как это принято у индейцев, и я последовал его указаниям; я снял всю одежду и растянулся под одеялом. Не Бегун поступил так же, но лег головой в другую сторону на нашей широкой и длинной лежанке. Тела наши не соприкасались; даже случайными движениями один другого не беспокоил. Тело мое, свободное от всякой одежды, смогло полностью расслабиться; я спал лучше, чем когда-либо прежде за всю свою жизнь.

Казалось, прошел всего миг с тех пор, как я лег, когда я услышал, что Анри зовет меня по имени, и я, проснувшись, понял, что день уже настал.

– Теперь купаться, – сказал он мне. – Завернись в накидку и пойдем со мной.

Мы вышли наружу – Анри, Антуан, Не Бегун, мой отец и я, и направились к ручью, куда шли все мужчины и мальчики из лагеря, даже мальчики года или двух от роду на руках своих отцов. Мы сбросили накидки на землю, бросились в воду и быстро ополоснулись, а потом поторопились в вигвам и оделись, снова укрывшись покрывалами из шкур. Зимой и летом, а зимой часто используя пробитые во льду дыры, я купался каждое утро вместе со всеми мужчинами и мальчиками лагеря. Этот обычай не только позволяет поддерживать тело в чистоте; он закаляет тела так, что мы могли верхом путешествовать или охотиться, не испытывая особого неудобства даже в самые холодные зимние дни. Женщины купались во второй половине дня; летом в реке, а зимой чаще в потельных хижинах.

В полдень третьего дня после ухода от форта Бентон мы поставили лагерь на Желтой реке (Льюис и Кларк назвали ее рекой Джудит), и вожди через лагерных глашатаев объявили, что там мы останемся на несколько дней. Позже в тот же день глашатай вновь обошел лагерь, чтобы известить всех, что отдельным людям охотиться запрещено, пока не произойдет большая загонная охота.

Антуан объяснил нам с отцом, что это правило направлено на благо всего племени; охотникам запрещено охотиться ради того, чтобы добыть нескольких нужных им бизонов и распугать большие стада, которые разбегутся по равнинам, после чего потребуется много времени и сил, чтобы добыть нужные большому лагерю запасы свежего мяса. Юношам было поручено следить за стадами, и нас должны были известить о том, когда назначен будет большой загон.

Прошло несколько дней, прежде чем пришло это известие, дней, которые для меня были полны интереса. Вместе с моим другом Не Бегуном мы посетили все вигвамы большого лагеря, где нас с радостью принимали, и в разное время мы с ним посетили большую часть тех, где жили юноши нашего возраста, и многие из моих новых друзей приходили ко мне. Я начал учить слова их языка, особенно существительные, но заметно больше преуспел в языке знаков – этом удивительном способе общения, с помощью которого могут общаться все племена бизоньих равнин, от Старой Мексики на север до самого Большого Невольничьего озера. Язык знаков, несомненно, был придуман примитивной цивилизацией, которая построила удивительные доисторические города и сооружения в Мексике, или даже еще более южной части Центральной Америки – на Андском нагорье в Перу. Несомненно, для того, чтобы он распространился, должны были пройти века мирной жизни между племенами, обитающими далеко к северу. Все, что мы знаем – это то, что все северные племена равнин использовали его, когда их посетили первые белые исследователи этих мест, Александр МакКензи и сьер де ла Верендри. Я сам много общался на нем с навахо, апачами и другими племенами далеко на юге, чьи языки отличаются друг от друга и от языка черноногих так же, как английский от китайского. Его знаки так хорошо передают все нужные мысли, что, однажды их изучив, забыть его почти невозможно.

Например: когда белохвостый олень испугался и убегает, он поднимает свой хвост и машет им, словно перевернутым маятником ходиков; знаком для этого оленя является покачивание указательным пальцем правой руки, поднятым вверх, остальные пальцы сжаты. С другой стороны, чернохвостый олень, испуганный и убегающий, покачивает своим хвостом, опустив его вниз, так что обозначающий его знак – указательный палец, направленный вниз, покачивающийся вправо-влево.

В таком же духе знаки, обозначающие всех животных, указывают на их самые характерные особенности внешности или поведения. Тут нужно привести несколько иллюстраций. Вот они.

Антилопа. Развести в стороны большой и указательный пальцы обеих рук, сжав остальные, приложить кисти рук к обеим сторонам головы, прямо над ушами, основаниями больших пальцев, указательные пальцы слегка согнуты. Значение: похожие на вилку рога животного.

Вапити. Выпрямить и широко раздвинуть пальцы обеих рук и поднять из так, чтобы запястья коснулись головы прямо над ушами. Значение: развесистые рога животного.

Лось. То же самое, но пальцы вместе, не раздвинуты. Значение: широкие рога.

Медведь. Сжать оба кулака и поднять их так, чтобы коснуться висков большими пальцами. Значение: круглые широкие уши медведя.

Волк. Указательный и средний пальцы каждой руки (большой и остальные сжаты) прижать основанием больших пальцев к вискам над ушами. Значение: длинные острые уши животного. Этот знак означает также призыв быть внимательным и осторожным, иначе говоря «Будь умнее; будь осмотрительным».

Змея. Сжать все пальцы, кроме указательного, на правой руке, и водить рукой вправо-влево перед грудью, двигая при этом запястьем, имитируя движения рептилии.

Рыба. Пальцы правой руки сжать и вытянуть, тыльной стороной ладони вверх, пальцы смотрят влево, и рука движется влево, при этом имитируя движение рыбы. Это значит, что тело ее плоское, а не круглое, как у змеи, но и та и другая передвигаются одинаково.

Бобер. Какая самая характерная черта бобра? Конечно же, его широкий, плоский, похожий на лопасть весла хвост. Когда он встревожен, то громко хлопает хвостом по воде, предупреждая своих сородичей об опасности. Знак для бобра – несколько раз похлопать ладонью левой руки по тыльной стороне ладони правой.

Птица. Полусогнутые руки по бокам, и изобразить движение крыльев.

Орел. Сделать тот же знак, что для птицы, а потом пальцами левой руки два или три раза провести от локтя до кисти правой руки. Значение – полосатые крылья.

Сова. Поднести кисти рук ладонями вперед к голове по бокам, потом сделать знак для птицы. Значение – птица с большими ушами. Черноногие называют сову какан-окстоки (огромные уши).

Мужчина. Человека обозначают как существо с двумя ногами и прямым телом. Отдельно указательный и средний палец правой руки (остальные сжаты), указывают на землю; затем рука переворачивается и указательный палец указывает наверх.

Женщина. Кончики пальцев обеих рук соприкасаются над головой, а затем руки опускаются по бокам. Значение – разделенные волосы; волосы, заплетенные в две косы. Можно предположить, что такая прическа существовала с очень давних времен.

Старики. Старый мужчина или старая женщина обозначаются так: сперва делается знак, обозначающий мужчину или женщину, затем руки соединяют, большие пальцы вверх (это обозначает белый цвет), и двигают ими вперед-назад.

Возраст. Вначале делается знак, обозначающий зиму; потрясти сжатым кулаком перед грудью. Потом обозначить количество зим. Десять обозначается сжиманием и разжиманием кулаков обеих рук одновременно, а поднятые пальцы обозначают число меньше десяти.

Знаки, обозначающие глаголы, столь же выразительны, как знаки для одушевленных и неодушевленных предметов. Например:

Любовь. Поднести к груди сжатые кулаки и медленно развести руки в стороны.

Ненависть. Поднести к груди сжатый кулак правой руки, потом резко выпрямить руку и одновременно разжать кулак.

Но я уже достаточно рассказал о знаках, чтобы вы поняли, как они с их помощью выражают свои чувства. Я должен продолжить свой рассказ.

Однажды утром, вскоре после рассвета, глашатай вождя обежал лагерь, громко крича о том, что четыре больших стада бизонов пасутся рядом с лагерем, и что охота начнется немедленно. Он назвал и кланы, из которых должны были состоять четыре группы охотников, и мы, принадлежащие к Одиноким Едокам, узнали, что нам предстоит присоединиться к Маленьким Накидкам, Жарящим Спинной Жир и Черным Входным Пологам, и что нас поведет сам Большой Озеро.

Ха! Как же все кинулись за лошадьми, услышав объявление глашатая!

Глава

III

Большая охота на бизонов

Все быстрые скакуны для охоты на бизонов были привязаны в лагере, и на рассвете, как обычно, молодые табунщики погнали свои табуны с равнины вниз в долину. Теперь, пока охотники торопливо седлали своих любимых скакунов, женщины собирали спокойных верховых лошадей, вьючных и для травуа2, чтобы последовать за охотниками и помочь освежевать туши и привезти в лагерь мясо и шкуры.

Я как-то видел картину одного известного художника, который изобразил индейца, гонящегося за бизоном, одетого в полный военный наряд, в том числе разрисованную и украшенную полосками меха и скальпов рубашку и развивающийся военный головной убор из орлиных хвостовых перьев. Увы тебе, правда! Почему он не изобразил это так, как это описано в этих печатных словах? Никогда индейцы так не одеваются, отправляясь охотиться на бизонов; их красивые военные наряды надеваются только в торжественных случаях –военных танцах, религиозных танцах, заключении мирного договора и, если позволяло время, при столкновениях с врагами.

Пока я смотрел на все приготовления к этой охоте, моей первой охоте на бизонов, то заметил, что, хотя некоторые охотники одеты в леггинсы и рубахи, на многих из них только набедренные повязки и мокасины, и ни на ком нет кожаной или меховой накидки. Более того, все они были на неоседланных лошадях, а в качестве уздечки использовали веревку, сплетенную из сыромятной кожи или волос, обвязанную вокруг нижней челюсти лошади. Анри предупредил моего отца и меня отказаться от седла, потому что, если лошадь упадет с нами вместе, можно получить серьезную травму от луки седла.

Мы оба возразили, что недостаточно опытны, чтобы ездить на неоседланной лошади, на что он ответил:

– Ну так и стоит вам участвовать в охоте! Вам вполне хватит развлечения, если вы просто на нее посмотрите.

В первый раз я оседлал моего черного охотничьего скакуна, подарок Не Бегуна. Я обнаружил, что характер у него спокойный и добрый. Он был послушен и легко дал себя взнуздать. Вместе с Анри, Антуаном и Не Бегуном я присоединился к охотникам, собравшимся перед вигвамом Большого Озера, и вскоре тот вышел, оседлал сильную серую лошадь и вместе с одним из молодых разведчиков, обнаруживших стада, повел нас вниз по долине. Три других отряда, ведомые другими разведчиками, направились к тем стадам, которые предназначались для них. Едва мы оставили лагерь, как моя почти-сестра, Какатотсиаки, присоединилась к нам на большой гнедой лошади. Не Бегун начал ее ругать, но она только улыбнулась ему, не забывая управлять своей нетерпеливо фыркающей, с горящими глазами лошадью. Антуан пересказал мне, о чем они говорили.

– Почему ты здесь? – спросил Не Бегун. – Твое место сзади, вместе с женщинами!

– Я пойду к ним, когда придет время работать над вашей добычей. Можешь не бояться, что я не сделаю того, что положено! – ответила она.

– Ты не должна попусту тратить силы гнедой охотничьей лошади нашего отца! – сказал ей Не Бегун.

– Отец сказал, что я могу взять его и поехать с вами. Брат, разве ты не хочешь, чтобы твоя сестра немного развлеклась? Подумай только, как много я для тебя делаю; я шью и чиню твои мокасины, готовлю тебе пищу! Ты должен быть рад, что я воспользовалась случаем проехаться на быстрой лошади и последовать за тобой во время охоты.

– Я и радуюсь! Забудь о том, что я возражал! Мне стыдно, что я тебе это говорил! – ответил Не Бегун, и оба радостно улыбнулись.

Наш отряд насчитывал примерно две сотни человек. Я сразу заметил, что все они были вооружены луками со стрелами, а не ружьями, которые, как я знал, у них были, и спросил об этом Антуана.

– По очень простой причине, – ответил он. – Три или четыре стрелы можно выпустить за то время, которое требуется, чтобы зарядить ружье и надеть капсюль, а на близком расстоянии стрела столь же смертоносна, как пуля. К тому же пули и порох обходятся этим людям недешево, и они стараются их сберечь; у каждого должен быть хороший их запас на случай встречи с врагом.

– А кто их враг? – спросил мой отец.

– Кто их враги? – улыбнулся Антуан. – Вороны, сиу, асинибойны, кри, и некоторые племена, живущие по ту сторону гор. Весьма вероятно, что мы в свое время встретимся с одним из их военных отрядов!

Слова нашего друга заставили меня призадуматься. Я задумался – что мне делать, если я встречу один из таких военных отрядов? Неприятный холодок пробежал по моей спине. Я стал отгонять эти мысли.

Мы двигались неспешной рысью вниз по долине на протяжении примерно трех миль, через красивые рощи хлопковых деревьев и по полянам, поросшим высокой травой, на которых тут и там попадались кусты шиповника и шалфея, и наконец приблизились к устью глубокого широкого оврага, входившего в долину с севера. Когда мы к нему приблизились, другие разведчики спустились навстречу нам с края равнины и недолго поговорили с нашими предводителями – Большим Озером, Безумным Пером и другими.