Полная версия
Когда дверная ручка затряслась, Ольга издала слабый писк. Хотелось закричать во всю мощь легких, но самоконтроль не оставил ее окончательно.
– Вот ты где! А я ищу, ищу, – прозвучал ласковый голос Юрки. – Дверь почему-то не открывается. Ничего не понимаю. Замок защелкнулся, что ли?
– Не защелкнулся. Дверь закрыта.
Для того, чтобы понять степень недоумения Юрки, вовсе не нужно было видеть его лицо.
– Милая… – он запнулся, подбирая слова. – Если я где-то провинился, то так и скажи. А сам не припомню. Ставками больше не увлекаюсь, честно. Все равно постоянно проигрывал. И однокурсницу из друзей удалил, как ты просила.
– Что у тебя в руках?
Ольга обреченно уставилась в потолок. Вопрос прозвучал странно даже для нее.
– Пакет с едой. – За дверью послышалось шуршание полиэтилена. – Немного фруктов, мясо для сочных стейков и меренговый рулет. Еще я принес розы, чтобы тебя подбодрить. Красные, твои любимые.
Ольга возненавидела себя за то, что сомневалась в Юрке. Он не был способен ей навредить. Вовсе не из-за чувств, некогда казавшихся ей прочнее стального каната. Из-за природной мягкости. Иной раз Юрка переключал канал или останавливал видеоролик, если в нем показывали слишком много крови, насилия и прочей мерзости. Он постоянно выносил дворовым кошкам еду, лишь бы они не голодали. Трудно было представить столь кроткого человека в роли убийцы или насильника. Полная противоположность Дылды из школы.
– Так ты откроешь? Или могу отправиться готовить обед, пока тебе не полегчает? – расстроенным голосом спросил Юрка.
– Знаешь… – неуверенно начала Ольга.
– Да, милая?
– У меня что-то не так с головой. Тяжело говорить, но это правда. Я боюсь людей, почти каждого встречного. Такой беспричинный страх, который приходит откуда-то извне. Его будто засадили внутрь с помощью таблеток или каких-нибудь препаратов, распыленных в воздухе. Глупо, да? Глупо. Я чувствую, что мне хотят сделать больно. Знаю, что на самом деле не хотят, наверное. Но ничего не могу с собой поделать.
Ольга отбросила от себя пилочку для ногтей и маникюрные ножницы. Подумать только, она готова была вонзить их в собственного мужа!
– Думаешь, я могу тебе навредить? – спросил Юрка.
– Нет… Да… Не знаю! Разве не слышал, что я сказала?
– Милая, да я скорее сделаю больно себе, чем тебе. У меня полно недостатков: нет нормальной работы, нет внешности кинозвезды, и я никак не могу избавиться от храпа, который тебя раздражает. Перечислять можно бесконечно. Но я никогда, никогда не подниму на тебя руку.
После этих слов Ольга почувствовала, как к ней медленно возвращается тонкое, почти призрачное ощущение безопасности. Тревога никуда не делась. Нет, она по-прежнему сидела глубоко внутри, но голос ее стих.
– Юр? – слабо произнесла Ольга после долгой паузы.
– Да, милая?
– Мне нужна помощь. Сама я не справлюсь.
10
Пепел мрачно уставился на окно, задернутое тяжелыми льняными шторами. За плотной тканью скрывался захватывающий вид на Волгу, зеленый горизонт и новостройки Бора. Риэлтор трижды упомянула об этом, когда продавала квартиру. Видимо, боялась, что Пепел передумает из-за семнадцатого этажа. Вид и в самом деле был роскошный, лифты в доме – грузовой и пассажирский – работали превосходно, а техническое помещение сверху давало какую-никакую гарантию от протечки крыши. Из-за этажа квартира продавалась с приличной скидкой, что порадовало Пепла еще больше. То, что их группа давно выбралась из андеграундных клубов – еще не повод переплачивать за пустую бетонную коробку.
Бетонная коробка с тех пор превратилась в уютную берлогу в стиле «лофт». Может, кому-то и не нравились необработанные кирпичные стены или голые лампочки под потолком, но Пеплу было наплевать. Излишне раскрепощенные фанатки «Частиц пыли» обычно изображали бурный восторг по поводу дизайна, так как боялись впасть в немилость у рок-звезды. Их реальное мнение оставалось загадкой, поскольку Пепел редко видел одну и ту же поклонницу дважды.
Из-за штор в комнате царил полумрак. Пепел не мог заставить себя подойти к окну и впустить в квартиру солнечный цвет. Или хотя бы добраться до кнопки выключателя. Утром ему пришлось ползать на карачках, лишь бы ненароком не кинуть взгляд на крохотные домики, машины и людей-муравьев, снующих где-то далеко внизу. Пеплу казалось, что стоит подняться чуть выше подоконника, и он непременно выпадет наружу из-за неловкого движения. Его ноги дрожали до тех пор, пока шторы не перекрыли вид наглухо. После этого Пепел передвинул кресло к противоположной от окна стене, упал в него, тяжело дыша и вытирая пот со лба. Мысль о том, что сидит он на высоте в семнадцать этажей, удерживаемый тонким, сомнительного качества перекрытием, едва не выворачивала желудок наизнанку. Бутылка пива, стоящая на подлокотнике, служила в качестве строительного уровня: горизонтальная полоса пены свидетельствовала о том, что дом не переворачивается и не рушится.
До погружения в мир музыки Пепел не раз встревал в драки с переменным успехом: побеждал или проигрывал, но все равно боролся до конца. Однажды угодил в больницу, защищая одноклассницу от пьяных тупоголовых гопников. Не сбежал, не струсил. А теперь трясся от страха, стоило выглянуть из окна собственной квартиры. Не мог исполнить знаменитый «пепельный прыжок» с низенькой сцены. Просто бред какой-то.
Нет, не бред. На позапрошлом концерте все было нормально: фанаты поймали его и долго носили по залу, не желая отпускать обратно. Страх высоты появился внезапно, будто в голове что-то щелкнуло – деталь сдвинулась с места и не могла встать обратно в механизм. Не исключено, что это нелепое помутнение пройдет со временем само собой.
Мощными глотками Пепел допил «Сибирскую корону», задумчиво повертел пустую бутылку в руке. Можно ведь притупить страх известным способом. Он направился на кухню и тут же вернулся с двумя полными бутылками. В холодильнике оставалось еще пол-ящика пива, и этого должно было хватить до завершения эксперимента. Тут главное не перебрать экспериментатору.
Потягивая холодное, освежающее пиво, Пепел включил смартфон и открыл страницу новостных изданий. Ничего примечательного: в городе отремонтировали новую школу, в московском районе случилась вспышка кишечных заболеваний, очередного чиновника поймали на взятке. Пепел лениво просматривал статьи, пока не наткнулся на ссылку под названием «От них остались лишь частицы. Унылое возвращение музыкантов в родную гавань». Запустилось видео. Энергичный музыкальный блогер с ником «Куролес» поздоровался и стал вещать:
– Привет, народ! Вчера вечером в «Пожарский холл» состоялось выступление обожаемой многими нижегородской группы «Частицы пыли». На всякий случай напомню, что ребята давно играют чумовой гранж, а за последние пару лет успели провести несколько гастролей по России и ближнему зарубежью. Как же я был огорчен тем, что концерт в родном городе вышел попросту унылым!
Лицо Куролеса сменили кадры с концерта, снятые на камеру телефона одного из фанатов. «Частицы пыли» как раз начали играть «Назло всему миру». Пепел знал, что его несостоявшийся прыжок тоже покажут. Чужие неудачи благотворно сказывались на количестве просмотров.
– Парни (к барабанщице совершенно нет претензий) играли без вдохновения. Походу, отрабатывали повинность, – хохотнул Куролес. – Грязное звучание – норма для гранжа. Вспомним хотя бы «Нирвану». Но неужели нельзя было постараться и сделать так, чтобы гитара не перекрывала вокал? Кстати, о вокалисте. Александр «Пепел» Пепеляев так и не исполнил свой коронный прыжок, несмотря на призывы фанатов. Как вам такое? Все равно, что «Кока-Кола» без газиков! Возможно, для этого были веские причины, но я-то прекрасно помню – лично видел – как он прыгал даже с ногой в гипсе. Привет, разочарование. А теперь о сет-листе. Новых песен мы не услышали. Они есть вообще? Казалось бы, за два с лишним года…
Пепел выключил смартфон. Долбанный блогер! И звук ему не понравился, и концерт получился унылым, и прыжка не было… Пепел помнил эйфорию, охватившую его во время выступления, и восторженные лица поклонников. Помнил слаженную игру Лося, Чихача и Лиры. Они ведь старались, черт возьми! А прыжок… Что ж, хорошо бы всегда выкладываться на сто процентов, но, извините, так не бывает.
Пиво принесло приятное расслабление – недостаточное для отважного похода к шторам, но близко к тому. Пепел скользнул взглядом по плакатам, висящим на стене: «Nirvana», «Pearl Jam», «Пионерлагерь Пыльная Радуга» и последний, конечно же, «Частицы пыли». Огромные красные буквы и четверо ребят с серьезными лицами. Старенькая фотография, ей уже лет семь, не меньше. Пепел на ней выглядел совсем молодым: худым, гладко выбритым и с длинными осветленными волосами, как у Кобейна. Теперь он предпочитал стричься коротко и чуть поднабрал вес, хотя грустный и пронзительный взгляд карих глаз не потерял. А еще набил серию татуировок от живота до шеи: в основном, узоры в духе народов маори.
В чем-то Куролес был прав. Можно обойтись без «пепельных прыжков» – ломать гитары, звать фанатов на сцену или даже опуститься до лазерного шоу. Скучнее не станет. Но группа движется в направлении дна, это точно. Скатывается в небытие. За два года они не написали ни одной новой стоящей песни. Выходило либо вторичное дерьмо, либо оригинальное, но все равно дерьмо. Вот и приходится теперь паразитировать на старом творчестве, из которого лишь одна песня стала признанным хитом. Такими темпами конец группе придет через несколько лет. И что дальше? Сольная карьера? Новый состав? Безысходность.
«Назло всему миру» когда-то вонзилась в голову острым клинком. Мелодия пришла почти целиком готовой, слова складывались в рифму точно и емко.
«Ты был на пике вдохновения», – заметила Лира, услышав песню.
Точно, был. Будет ли снова?
Пепел прикончил очередную бутылку. Встал с кресла и едва не рухнул обратно, ощутив сокрушительный удар по мозгам, который вскружил голову, точно циклон. Глаза ни за что не соглашались смотреть в одну точку. Глубоко изнутри поднималось беспричинное и дурашливое веселье.
– Вот теперь полный порядок, – заплетающимся языком произнес Пепел. – Сейчас мы с тобой поиграем, детка.
Он двинулся к окну, зацепив плечом металлическую стойку с одеждой. Она с грохотом ударилась о стеклянную дверцу шкафа, осколки посыпались на пол. Пепел не обратил на них внимания. Его пальцы коснулись штор, замерли, затем рванули в сторону, впуская в квартиру яркий солнечный свет. При виде машин, проезжающих далеко внизу, Пепел ощутил поднимающуюся волну паники, которую с трудом сдерживали три выпитые бутылки «Короны».
– Я могу больше, – упрямо пробормотал Пепел, нащупывая и поворачивая оконную ручку.
Порыв ветра щекотал кожу. Звуки улицы доносились ярко и чисто. Ничто не могло навредить Пеплу, ничто не пыталось вытащить его из окна и сбросить на асфальт или крышу машины, и все же нечто в его голове умоляло убраться как можно дальше: сесть на кресло, переехать в землянку или залезть в темный подвал.
– Я могу больше, – повторил Пепел, залезая на подоконник.
Получилось не с первого раза. Алкоголь путал движения, незримые лучи ужаса гнали прочь. В конце концов Пепел умудрился встать в оконном проеме, расставив руки в стороны. Никто из прохожих внизу не замечал человека, в одних трусах застывшего на подоконнике семнадцатого этажа. Никто не знал, насколько тяжело для него опустить голову и взглянуть страху в лицо.
Порывы ветра усилились, как будто пытались выхватить тело Пепла из оконного проема и кинуть его навстречу неизбежной смерти. Ладони покрылись каплями пота, скользили по гладкой пластиковой поверхности. Пепел решительно опустил голову и едва не разжал пальцы – пятьдесят метров чистого пространства кружили голову, гипнотизировали и манили. Последний коронный прыжок – вот потеха! Сколько секунд пройдет перед столкновением?
«Я могу покончить с этим прямо сейчас, – вспыхнула соблазнительная мысль. – Простое решение всех проблем. К тому же творчество мертвецов всегда продавалось лучше».
Он не сразу заметил, что высунулся почти по пояс. Склонился вперед, как спринтер, готовый к стартовому сигналу. Медленно, избегая резких движений, Пепел двинулся назад и слез с подоконника. Ощутив под ногами холодный паркет, он шумно выдохнул. Что на него нашло? Чуть было себя не прикончил!
Шатающейся походкой Пепел вернулся к креслу. Смартфон известил о двух пропущенных звонках от Чихача. Наверное, насчет следующей репетиции. Еще пришло сообщение от Лося: «Смотрел обзор на концерт? Куролес проехался по нам знатно. Вот лажа-то».
«Видел бы ты меня минуту назад, Лось, – усмехнулся Пепел. – Вот где настоящая лажа».
Страх по-прежнему маячил на задворках. Не угас окончательно, но и не разгорался, пока окно (пусть даже открытое) находилось на почтительном расстоянии. Неожиданно Пепел почувствовал себя легче от того, что нужен хоть кому-то. Поклонники могли имитировать радостные эмоции, но Лось, Чихач и Лира всегда были к нему искренни. Он открыл список контактов и принялся просматривать его, задаваясь вопросом, кто из этих наборов имен, фамилий и прозвищ пожалел бы о его смерти.
Добравшись до буквы «Н», Пепел завис, так как думал, что давным-давно удалил этот контакт из памяти телефона. Поколебавшись немного, он ткнул в кнопку звонка. Может, и хорошо, что не удалил. Может, есть какой-то закон природы, согласно которому после трех бутылок пива следует позвонить бывшей.
– Тебя я ожидала услышать меньше всего на свете, – раздалось в динамике телефона после пары гудков.
Ее голос не был недовольным. Скорее, усталым.
– Привет. Только не подумай, что я напился и вновь воспылал к тебе горячими чувствами. То есть напился, но не воспылал. – Пепел закрыл лицо ладонью, понимая, какую чушь несет. – Короче, я не собираюсь, стоя на коленях, умолять тебя начать отношения сначала.
– Весьма разумно с твоей стороны, – спокойно ответила она.
– Ты как вообще? Без проблем? Жизни радуешься?
Боже. Почему всякий тупизм лезет в голову в первую очередь? Пепел попытался сосредоточиться.
– Уверена, что ты позвонил не для обсуждения радостей жизни, – хмыкнула она в динамик.
– Да. Точно. Забавный вопрос: в психологии все еще разбираешься?
– Учусь разбираться, – оживилась она. – Почему ты спрашиваешь?
– Похоже, у меня возникла проблема как раз по твоей теме. Я могу обратиться к кому-нибудь другому, но ты… – Телефон выскользнул из рук. Пепел успел поймать его в последний момент перед столкновением с полом. – Прости. Я хотел сказать, что ты меня знаешь. Включая все мои недостатки и косяки, которых, я не отрицаю, довольно много. Не хочу рассказывать о своей ситуации по телефону. Если не можешь встретиться лично, я пойму.
– Встретимся с одним условием.
– Легко. Говори.
Тяжелый вздох.
– Ты принесешь кофе, а затем выслушаешь меня, – сказала Ника. – Ты не единственный, кому нужна помощь.
11
– Слово «черновед» мне ни о чем не говорит, – признался Егор, оглянувшись на сумку с торчащей из нее книгой. – Немного напоминает «чернозем», но на фермера вы не тянете. Еще приходят ассоциации с Черным морем. Вы же не предлагаете мне стать водолазом?
– Водолазом? – хохотнул Мечников. «Фольксваген» под его управлением чуть вильнул в сторону. – Прости, меня это позабавило. Никто мне такого не говорил. На самом деле, общего у меня с водолазами лишь то, что иногда приходится погружаться в беспросветные глубины. Как из них выбраться – та еще история.
Мимо промелькнул знак: «Нижний Новгород – 170 км». Через каких-нибудь два с лишним часа начнется новая жизнь, о которой грезил Егор. Жизнь без пьяных скандалов, грязи, въедливого запаха табака и тупых упреков. Без отчима, высшей точкой удовольствия которого было нажраться и провести всю ночь, шляясь по квартире и разговаривая с самим собой. Иногда Егор спрашивал себя, действительно ли отчиму нравилась такая жизнь? В чем прелесть накидаться до животного состояния, а потом разбить руки в кровь о дверной косяк или сломать телевизор, купленный на свои же деньги? Себя-то Егор спрашивал, а отчима – никогда. Мама говорила, что лучше хоть такая поддержка, чем тащить все в одиночку, поэтому не нужно выводить ее мужчину вопросами, ответы на которые никому не понравятся.
Если бы отец не умер, все было бы совершенно иначе. Может, не пришлось бы бежать из города – бежать от тоски, безысходности и обреченности.
И вот результат: Егор получает предложение о работе в первый же день. Правда, суть работы еще предстояло выяснить. Он терпеливо ждал, пока Мечников вновь начнет говорить.
– Представь себе любого человека с самым обычным образом жизни: семья, дом, работа. Иногда хобби, если остается свободное время. Он вполне доволен. Никому не желает зла, старается поступать по совести, – продолжил рассказывать Мечников. – Трудяга, семьянин – основа любого общества. Но однажды с ним случается какая-то напасть. Например, он начинает видеть пугающие образы, которые в действительности не существуют: пауков с человеческими лицами или крапивников в зеркалах.
Егор решил спросить о том, кто такие «крапивники», позднее. Сначала стоило узнать насчет работы.
– Или тело бедолаги чернеет и покрывается пульсирующими отростками, – непринужденно говорил Мечников. – Или он теряет сознание, днем позже просыпается покрытый кровью с ног до головы, а рядом лежит мертвое, изувеченное тело. Иногда эти приступы проходят сами собой. Чаще же всего нашему трудяге-семьянину становится только хуже.
– Похоже на болезнь. Рак или что-то психическое, – заметил Егор. – У меня так сосед с ума сошел. Считал, что его преследуют люди из ФСБ. Потом в окно выпрыгнул с восьмого этажа. Хорошо, что выжил.
– Без всякого сомнения похоже! – кивнул Мечников. – Только с болезнью врачи могли бы справиться. А в случае с нашим трудягой они бессильны. Итак, диагнозы медиков ложные, назначенное лечение не помогает. Они собирают консилиум, меняют лекарства – тщетно. Не существует таблетки, способной убить напасть такого рода. Не существует и скальпеля. По крайней мере, в привычном смысле слова.
Мечников по-прежнему вел повествование таким образом, что Егор не мог предсказать его кульминацию и развязку. Человек-загадка, как и его истории. Однако теперь письмена в салоне «Фольксвагена», амулеты, четки и странные иконы выглядели иначе. Как инструменты, предназначение которых осознавалось смутно.
– Что за напасть? – спросил Егор.
– Мы подбираемся к самому интересному. – Мечников мотнул головой, указывая на заднее сиденье. – Сделай одолжение, возьми книгу из сумки и пролистай ее. Почитай пару страниц, если хочешь. Сейчас можно. А я попытаюсь подобрать нужные слова так, чтобы ты не посчитал меня страдающим от старческого слабоумия.
Егор отстегнул ремень безопасности, перегнулся через сиденье и дотронулся до корешка книги. Едва ощутимая волна пронеслась от кончиков пальцев до затылка. Такая быстрая, что ее легко можно было принять за дуновение ветра или игру воображения, если бы не мурашки, отрядом высадившиеся на задней части шеи.
«Будто прошелся рядом с трансформатором», – подумал Егор, пристегиваясь ремнем безопасности обратно.
Книга лежала на коленях. Массивная, с шероховатой кожаной обложкой, на которой крупными буквами значилось: «КНИГА ТРЕВОГ». Название не предвещало ничего хорошего. Плотные страницы книги – по виду картон – на ощупь казались чем-то средним между денежной купюрой и пластиком. Почти все исписаны аккуратным мелким почерком. От книги веяло чем-то нереальным, словно ей не было места ни в этой машине, ни в этой стране, ни в этом мире.
Егор нерешительно перевернул несколько страниц. Его взору предстало изображение генеалогического древа с одной странностью: даты указывали на то, что сразу девять членов семьи умерли в один год. В верхней части страницы Егор прочитал: «Потомственное проклятие смерти».
– Возвращаемся к нашему гипотетическому семьянину. С каждым днем он страдает все сильнее, напасть не сходит. Все это грозит закончиться плохо, отвратительно и ужасно, – нахмурился Мечников, обгоняя старенькую «Ниву», неспешно следующую почти посередине дороги, – если не появится черновед. То есть ведающий о неких черных сторонах жизни. Иначе говоря, о неестественных или необъяснимых бедах, которые неожиданно случаются с самыми разными людьми. Часто того не заслуживающими.
– Вы говорите о проклятиях, – полувопросительно сказал Егор, разглядывая очередную страницу Книги Тревог.
Проклятия – вот суть, к которой так долго подбирался Мечников. Нечто зловещее, сковывающее жертву, заставляющее ее страдать или делать что-то против воли. Егор подумал, что проклятие было бы прекрасным объяснением того, почему его мать после нескольких недель или месяцев воздержания срывалась и тратила последние деньги на самое дешевое пойло. Было бы неплохо обвинить проклятие в том, что оно вынуждает отчима орать по ночам и разносить кулаками стены. Тогда не пришлось бы никого уговаривать обратиться к наркологу, выливать спиртное в раковину и убирать блевотину по утрам. Черновед решил бы все проблемы.
Егор горько вздохнул. Проклятия не были причиной проблем его семьи. Мечников, точно прочитав его мысли, дружелюбно похлопал по плечу.
– Как ни называй эти напасти, черноведы помогают от них избавиться, – сказал он. – Мы в какой-то мере тоже врачи. Только боремся с болезнями малоизученными и потусторонней природы. Каждый раз приходится разбираться, почему человек заразился проклятием, в чем оно проявляется и как эту гадость убрать. Я старался описать в Книге Тревог то, с чем сталкивался лично.
– Кто-то за это платит? – усомнился Егор.
– И немалые деньги. Я знаю бывших черноведов, владеющих сетями ресторанов или торговыми центрами. Они отошли от дел, когда скопили достаточно. Не хочу никого судить, но их мышление мне не по нраву. Слишком много алчности, слишком мало сострадания. Как считаешь, правильно ли отбирать последнее у человека, находящегося в безвыходном положении?
– Почему-то я представил себе врача, который говорит: «Заплати или лечись сам». То есть без денег ты умрешь. Стремный выбор, – поморщился Егор.
Мечников кивнул.
– Так и есть. Поэтому другие черноведы ставят на первое место зараженного проклятием, а не деньги. Для них нет ничего важнее помочь другому. Мало их осталось, но каждый посчитает за честь работу с ними.
– И вы…
– Нет-нет, я не могу отнести себя к первым или вторым, – грустно улыбнулся Мечников. – Мне нравится помогать людям. Но гораздо больше мне нравится ощущение того, что я очищаю мир от противоестественной заразы. Проклятия не только причиняют невыносимые страдания, но иногда порождают другие несчастья, губят деревни, города. Вызывают новые, еще более страшные проклятия. Это злая сила, границы которой нам неведомы. Как вечно растущая и всепожирающая опухоль. Я бы с радостью уничтожил ее, даже ценой собственной жизни. А получается только отрезать мелкие кусочки.
В его словах был смысл, была своя логика. И в то же время сказанное так отличалось от привычной картины мира, что мало кто смог бы принять это на веру.
– Почему тогда о черноведах никто не знает? – осенило Егора. – А проклятия воспринимают… как сказки. Типа, на самом деле их не существует. В сети полно роликов на эту тему: о проклятии Тутанхамона или «заброшках» с призраками. Только это все на уровне рептилоидов и снежного человека.
– Хороший вопрос. Мы не любим выставлять себя напоказ. Понтоваться, как любят говорить парни твоего возраста. Ты, наверное, хорошо представляешь, как в обществе относятся к гадалкам, знахарям, колдунам или экстрасенсам. И не зря, ведь они паразитируют на несчастьях и редко могут оказать настоящую помощь. Для обычного человека черновед – это нечто из той же оперы. Можешь представить себе баннер с рекламой услуг по избавлению от проклятий? Как же нелепо он будет выглядеть! – усмехнулся Мечников. – Что касается видеороликов со свидетельствами проклятий… Скажем так, потустороннее плохо дружит с современными технологиями. Ты в этом убедишься на сто процентов.
– Ладно, я вижу, что вы не прикалываетесь. Вы правда верите в… проклятия, потусторонние силы и прочую дребедень, – с сомнением произнес Егор. Секундной позже он поспешно добавил: – Извините, если слишком грубо.
– О, ничего страшного. Продолжай.
– Знаете, давным-давно бабушка привела меня в церковь и попыталась объяснить, что такое Бог. Вышло так себе. В основном на все мои вопросы она отвечала, что Бог всемогущ и всеведущ, а его пути неисповедимы. Я так и не понял, почему он не может явиться во плоти или дать четкий знак, чтобы я увидел и тут же уверовал. Для меня этого было бы достаточно на всю жизнь. Да для любого из нас, наверное. Но как бы я ни просил, ничего подобного не произошло. Поэтому с верой у меня не задалось. Понимаете, о чем я?
– Тебе нужны доказательства. Весьма разумно. – Наклонил голову Мечников. – Я и не ждал, что ты поверишь мне на слово. Поступи ты иначе, я бы разочаровался. Если уж на то пошло, до сих пор помню, как сам отреагировал в первый раз. Фыркнул, отмахнулся. Едва не высмеял человека перед знакомыми. Обещаю, доказательств будет предостаточно. Можно начать прямо сейчас – с книги, которая лежит у тебя на коленях.
