АПОКАЛИПТО ГЭ

Это сработало. Уже полгода мы, живя в одной квартире в качестве соседей, сведя общение к минимуму, не ссорились, и я не мотал супруге нервы, вымещая свою агрессию в боксёрскую грушу, распятую в дверном проёме. Победить эту хворь способен только я сам, никакие психологи и психиатры не способны мне в этом помочь ни болтовнёй, ни препаратами. Внутреннего чепушилу каждый пацан должен угандошить сам. Так было, так есть и так будет.

Километров за пять до МКАДа мы увязли в пробке, и я переключил внимание на грибадира. Он, заметив мой косой взгляд, оторвал глаза от пособия, которое увлекало его всю дорогу после описанного выше инцидента.

– Если бородач агент немецкой команды, то за какую команду ты? – задал я вопрос.

– На ближайшие две декады у меня контракт с американцами. Ну и до этого три декады я отработал на них.

– А чего ты в Россию подался? Шпионить? – я посмотрел на него так, что он заёрзал в кресле.

– Отчего же сразу шпионить? – обиделся Уй. – Мы, грибадиры, призваны поддерживать баланс сил, корректируя сознание верхушки общества в нужную Конгрессу Команд сторону. Каждый грибадир имеет свою рецептуру именного гриба и без дополнительных компонентов-поправок на ментальную составляющую отдельной нации все грибы, по сути, похожи. Они просто разгоняют человеческий мозг раза в два. Тот гриб, что ты пробовал вчера, предназначался для среднестатистического американца в третьем или более поколениях. Он дополнительно стимулирует ментальные закладки запада – извлечение прибыли из любой ситуации…

Я сразу вспомнил про гениальный план, который непременно завтра же озвучу начальству, и уверен, что поимею с этого свою прибыль. Речь для Алёниных ушек тоже, в результате сводилась к моей личной выгоде – физиологической. И даже погружение в атмосферу шабаша депешистов – так же можно считать доходом; сэкономив деньги и время, я искупался в реальных эмоциях.

– Стратеги моих работодателей, – продолжил толстяк, – просчитали, что из лидирующей команды лет через пять американцы с высокой долей вероятности рухнут до позиций аутсайдеров, типа африканских игроков.

– Да весь мир ждёт, когда эти ёбаные пиндосы начнут стрелять друг друга! – меня будто прорвало. – Достали со своим экспортом дерьмократии; этого мирового бандюгана давно пора валить! Все остальные страны, значит должны деньги зарабатывать, меняя реальные результаты своего труда на их зелёную бумагу, которую они просто печатают на принтере в нужных количествах! А если какая из стран взбрыкнёт, то к её берегам направляются авианосцы, правительство страны объявляется диктаторским режимом и сносится нахуй при молчаливом согласии всего просвещённого мира! При этом, этому миру пиндостан должен два десятка триллионов баксов! И самое удивительное – все знают, что этот звёздно-полосатый отморозок никому не собирается отдавать долги, но продолжают занимать ему бабки! Действительно, планета идиотов!

Я в сердцах вдарил ладонями по баранке и послал оскорбления в сторону топчущегося впереди mini. Не секрет, что марка mini излюбленный фетиш педерастов, а потому из всего потока машин особую ненависть вызвала именно эта тачка с её водителем, которого я даже не видел, но уверенно причислил к педерастам.

– Ненавижу пиндосов и педерастов! И с чего последних у нас стали ласково – безлико называть геями? Гей… гей… и никаких эмоций; то ли дело назвать гомика педерастом, – это звучит, это мощно, это по – нашему, это разоблачающе – осуждаемо! Ни один гомосек не скажет что он педераст, а вот геем запросто назовётся. Воистину, уровень ГЭ!

Пан Уи с нескрываемым интересом наблюдал за моей эмоциональной диареей, с его лица не исчезала ухмылка, распаляющая меня ещё больше.

– Так вот, касаемо пиндосов, – дождавшись паузы, продолжил грибадир. – На сегодняшний день они преуспевают как раз именно по тем причинам, за которые, как вы говорите, весь остальной мир их ненавидит. Но История это не прямая линия; история это круг и длина окружности его не превышала пяти тысячелетий ещё ни разу за всю историю человечества. Был такой арабский философ на вашем уровне в четырнадцатом веке Ибн Хальдун, он впервые сформировал правило четырёх поколений, так называемый цикл Хальдуна. Первое поколение это дикари, нападающие на страну с зажравшейся верхушкой, они вырезают всех и строят новую империю. Второе поколение расширяет и укрепляет империю. Третье – развивает искусство и науку. А после четвёртое поколение проедает всё это. Цикл замыкается и всё закручивается по новой. Ближайший пример – Римская Империя. Американская команда пошла по её стопам, подмяв под себя остальной мир по тому же сценарию – разделяй и властвуй. Но если империя Рима существовала в режиме гегемона сотни лет, то сегодняшние США, учитывая резко увеличившееся население планеты, объёмы потребляемых ресурсов, а так же скорости перемещения по планете людей и информации, имеют в своём распоряжении максимум несколько десятилетий процветания в кресле хозяев мира. Римская империя рухнула изнутри: у завоевателя отца рождались дети, которых он в силу статуса и достатка мог оберегать от рисков для жизни. И уже в четвёртом поколении, выросшие в тепличных условиях римляне высших слоёв утратили реальность восприятия, погрязнув в иллюзорности, состоящей из ежедневных пиршеств материальными благами. Мозг человека без суровых тренировок атрофируется очень быстро! – грибадир покосился на меня, видимо, оценивая степень моей деградации.

– Да это всё понятно, – сказал я, – вот есть в Москве район, где давали квартиры высшему офицерскому составу сразу после войны. Так вот, внуки их сегодня, из себя ничего не представляя, тупо спиваются в этих квартирах. А всё почему? Да потому, что характер человека куют исключительно трудности и лишения, в преодолении которых и кроется секрет крепости внутреннего стержня!

– Именно так, – кивнул пан Уи, – Вот и команда американцев наступила на эти же грабли. Вроде бы страна на ведущих позициях по всем параметрам, а население отупело донельзя…

– Говоря между нами, – толстяк чуть наклонился в мою сторону, – я не верю в возрождение американской команды. Они уже не жильцы. Но у меня контракт и его надо отработать.

Слева, из мёртвой зоны внезапно вынырнул мотоциклист. Я вздрогнул и выругался.

– Так зачем тебе Россия? – спросил я.

– Как бы это смешно не прозвучало, но мне нужно понять русскую душу! Того, что есть в коде национальной идентификации вашего народа, сейчас очень не хватает американской команде. Поняв что это, я смогу скорректировать состав американского гриба и попытаться вытащить эту команду из засасывающей их задницы.

– Ну тогда велкам ту Раша! – я вложил всё своё ехидство в эти слова. – Веками мир не может понять загадку русской души и тут ты такой фильдеперсовый красавчик нарисовался… А почему именно Архангельск?

– Не знаю, – ответил Уй, – но Достоевский, помнится писал, что настоящего русского можно увидеть лишь на севере, в остальной России он измельчал!

– Ну так это когда было то? – я с улыбкой посмотрел на толстяка. – Уже больше века прошло после Достоевского, и думается мне, что настоящего русского теперь по всей России не сыщешь! Нынче что в Москве, что в Архангельске – люди одного разлива: мажорствующяя богема, да озлобленные нищеброды.

Подтверждение моих слов не заставило себя долго ждать – сквозь пробку бесцеремонно пробирался пузатый тонированный баварец с мигалкой на крыше, за которым, в надежде урвать остатки с барского стола, пристроилась облезлая шаха.

– А касаемо загадки русской души, – поучительно продолжил я, – так нет никакой загадки, потому и разгадать нас никто не может! Есть врождённое чувство справедливости, которое для русского дороже жизни и первостепеннее любых законов!

– Вот что сделает пиндос, если к нему на улице подойдёт другой и вмажет в рыло? – спросил я.

– Как что? Обратится к полицейскому и хулигана накажут! – уверенно ответил он.

– А русский не будет искать никакого полицейского, а просто влепит козлу в ответ, да так, что на всю жизнь отобьёт у того охоту беспредельничать!

– Но, в таком случае он сам станет хулиганом! – недоумевающе возразил Уй. – Он так же нарушит закон и справедливость не восторжествует!

– Ну как же не восторжествует! – ухмыльнулся я. – Хулигану преподали урок, после которого ему больше не придёт в голову желание бить кого ни попадя?! Разве это ни есть справедливость? Зло наказано, ситуация разрулена. И полицию не зачем беспокоить!

– Какая же это, простите, справедливость, если для наказания зла самому приходится вступать на путь зла?! Хулиган должен попасть в тюрьму по законам и осознать своё неправильное поведение! – недоумевал толстяк. – Для чего тогда написаны законы и создан институт охраны порядка?!

– Да, мой далёкий друг, – задумчиво процедил я, – такими темпами русскую душу ты не разгадаешь и до морковкиного заговня! – Понимаешь, если русскому дали в морду, а он не дал сдачи в ответ, то внутреннее ощущение чмошности будет очень долго опускать его самооценку до уровня терпилы. А это куда страшнее синяков и унизительно для любого русского!

– Но разве не для этого существуют специально обученные полицейские, защищающие членов общества от подобных посягательств? Зачем человеку учиться драться, тратя на это время и силы, если он платит налоги государству с институтом поддержания правопорядка?

– А если рядом не будет полицеского? Ты просто утрёшься и пройдёшь мимо? … А если на твоих глазах хулиган ударил женщину или старика, а рядом нет полицейского, ты что, просто погрозишь пальчиком и скажешь, что нарушать закон нельзя?

– Конечно! Я же не вправе нарушать закон и бить человека! Но при первой же возможности заявлю в полицию, она отыщет и накажет преступника!

– Но зло творится здесь и сейчас, – перебил я, – а ты, по факту, можешь остановить его и не дожидаться, пока хулиган довершит свою подлость!

– Я к радости не человек, – возразил толстяк, – но в обществе американцев не принято пресекать нарушение законов нарушениями законов. Это нонсенс в цивилизованном обществе!

Я замолчал и больше не пытался ничего объяснять. Тем более – мы уже въезжали в столицу.

Глава 7

Я уже дал обещание оказать посильную помощь пану Уи, а потому припарковался у первого же магазина «секонд хэнд». Тратиться на новую одежду для шапочного знакомого мне не позволяли ни убеждения, ни средства.

Я вошёл в секонд хэнд как в чужую резиновую женщину; – если бы отвращение трансформировалось в электричество, все лампы на потолке заведения тут же взорвались бы от перенапряжения. В нос ударил неистребимый ни одним порошком запах вторичности. Грибадир с деловитым проворством уже суетился среди рядов и полок, накидывая себе на плечо выбранные шмотки. Он переоделся тут же, не посещая примерочной, что ни коим образом не отразилось на реакции персонала – к такому контингенту покупателей поднимающейся с колен России здесь давно привыкли.

Новый имидж грибадира заставил меня улыбнуться. На ноги в белых носках были надеты потёртые плетёные шлёпанцы с блестящей пряжкой, которые в сочетании со светлыми шортами, не скрывающими колени и растянутыми чьей-то жирной негритянской задницей, делали пана Уи похожим на европейца – лепидоптерофила девятнадцатого века, собравшегося в джунгли амазонии в поисках редкой бабочки. Под пестрящим красно белой клеткой пиджаком с коричневыми кожаными нашивками на локтях виднелась красная майка с классическим чёрным Че в берете и надписью ниже «maybe a revolution?» Завершала картину всё та же шляпа, которая, очевидно, была дорога грибадиру как память о чём-то, о чём я непременно поинтересуюсь у него в дальнейшем.

Расплатившись, я спешно покинул пахучую империю поношенности, уповая на то, что остался незамеченным ни одним из моих знакомых. У дома мы затарились продуктами и проводили вечер распитием вермута. Перед этим я заставил существо высшего уровня принять душ и побриться, выдав ему трусы, полотенце и бритву. В это время я завернул в обрывок газеты и спрятал за диван три коричневых изюминки – фальсификата, незаметно спрятанных в карман ещё в лесу, так, на всякий случай.

Огорчённый моими доводами о невозможности найти настоящего русского, пан Уи сидел с мрачным видом, иногда поглядывая на мерцающий экран телевизора. После просмотра программы «Чрезвычайные происшествия» вид его сделался совсем унылым и даже лёгкое подпитие не спасало ситуации.

Не скажу, что я расчётлив и хитёр, скажу, что скорее простодушен и пассивен, однако перспективы от эффекта действия гриба заставили меня задуматься о регулярности его принятия. Передо мной впервые нарисовался шанс изменить жизнь упустить который может только идиот. Естественно, толстяку нет никакого резона скармливать мне запас своего чудо-изюма, а моей совести всерьёз рассматривать вариант воровства, но что-то надо было делать и делать незамедлительно. И я, кажется, придумал что.

Весь вечер, между делом перелистывая телеканалы, я давал возможность грибадиру насладиться самым низкосортным и криминальным контентом, крепя в сознании гостя всю бесперспективность его намерений поиска того русского, о котором он начитался у Достоевского. Ближе к полуночи толстяк окончательно сник и его глаза, полные безнадёжного отчаяния заблестели от навернувшихся слёз.

– Выходит, миссия невыполнима? – сокрушённо заключил он, с надеждой глядя мне в глаза.

– Русский человек никогда не сдаётся и не отчаивается, – я многозначительно направил палец себе на грудь, – вот я, как яркий представитель русского мира никогда не поддаюсь унынию, ибо уныние это грех! И тебе не дам прокиснуть!

Моя ладонь мягко опустилась на его плечо:

– Побудешь у меня какое то время, обдумаешь всё, прикинешь, может и выполним мы твой контракт! На крайняк – за мной понаблюдаешь, я ведь что ни на есть русский, на сколько настоящий – не знаю, но уж точно не хуже других!

Утро понедельника встретило меня беспардонным солнцем, рвущимся сквозь неплотно задвинутые шторы и на удивление хорошим настроением. Пан Уи, собрав кухонный диван (на нём последние полгода спал я), бодрый и розовощёкий восседал за накрытым столом, с которого из большой тарелки на меня призывно взирала ароматная глазунья с сардельками, соблазняя меня в три глаза. Горячий кофе едва зримыми завитушками пара покидал застенки чашки, наполняя кухонный эфир фимиамом умиротворения. Сев за стол, я поймал себя на мысли, что последний раз Ева встречала меня завтраком около года назад, кажется, в мае… Дальнейшее развитие воспоминаний потеснила мысль о первом приятном бонусе от моего гостеприимства.

– Я всё обдумал и принял решение постигать загадку русской души через вас, мой друг! – зазвучал мультяшный голос.– Конечно, если вы не имеете ничего против!

– Не имею! – промычал я, не открывая набитого рта.

– Однако, принимая моё предложение, – продолжил Уй, – вы должны понимать – ваша жизнь изменится коренным образом, ибо прямой междууровневый контакт невозможен без расширения сознания контактёра низшей цивилизации, что не всегда это идёт ему на пользу.

Я понимающе кивнул – глазунья была искусно приправлена букетом специй, от которых привычный вкус сделался экзотическим, прикончив обыденность. Подобным образом воспринимаются знакомые и уже набившие оскомину на родине блюда в ресторане заморского отеля в первые дни. И даже привкус свиных сарделек, ставший за долгие годы неотъемлемой частью моего будничного утра, отдавал еле ощутимой неизведанностью хамона.

Заметив нескрываемое удовольствие на моём лице, пан Уи, раскрыл справочник свиновода, с которым он теперь не расставался, и неспешно процитировал:

– «Как производитель мяса и сала свинья имеет преимущество перед другими сельскохозяйственными животными. При интенсивном откорме в расчете на 1 кг прироста живой массы свиньи потребляют 4—4,5 к. ед., тогда как одновозрастной молодняк крупного рогатого скота затрачивает около 6 к. ед. Это связано с тем, что свиньи переводят в мясо и сало до 35% валовой энергии корма, а крупный рогатый скот на откорме – не более 14%». – Почти как у людей! Вы переводите в эмоции до 40% валовой энергии потребляемой информации. Однако разводить вас куда затратнее.

Тезис толстяка показался мне мил и внутренне я даже согласился с уместностью в отношении человечества его свинской аллегории. По сути, чем мы с вами отличаемся от свиней? Ну, разве что способностью ставить себя выше остальных существ и более эффективно тянуть одеяло ресурсов планеты в свою сторону?! Нас так же откармливает, холит и лелеет наше внутреннее персональное эго, закидывая в топку индивидуального естества брикеты физиологического и духовного комбикорма. А после, когда мы набираем определённый вес, как в прямом, так и в личностном смысле, неумолимый клинок времени поставляет нас на обеденный стол вечности, где нас переваривают черви и забвение грядущих потомков. Осмысливая тему сравнения человека и свиньи, приходишь к выводу, что короткая жизнь хрюкающего млекопитающего в сверке с долгой жизнью человека не то что не проигрывает, а даже превосходит её своим качеством. Свинья, как и человек не ведает о дне и способе своей кончины – и те и другие умирают как в молодом, так и пожилом возрасте. Но в отличие от гомо сапиенса, свинья ни дня не проводит в трудах насущных, ведь человек сам преподносит ей пищу под рыло в нужном количестве и по расписанию! Получается, что хавроньи всю свою жизнь только и делают, что вкушают ништяки. Человек же вынужден ежедневно бороться за своё существование как в плане физическом, так и в социальном!

Если же смотреть на свинство сквозь социально – личностную призму – как ни крути, а со всем, в том числе и с самими собой мы обращаемся в большей степени по-свински. Я прекрасно осознавал, что трепал нервы Еве по пустякам, изводя её своей сублимирующей хронической неудовлетворённостью жизнью, однако до сих пор не нахожу в себе ни сил, ни способов изменить своё субъективно – извращённое принятие мира. С миром у нас полная взаимность – иммунная система общества то отторгает меня как вирус, то снисходит до помещения в карантин, не давая даже намёка на перспективу получения вида на жительство…

Кофе, кстати, тоже имел странноватый привкус, но я не придал этому значения.

Я так и не смог уговорить грибадира остаться дома, скорее он уверил меня в ничтожности неудобств, вызванных его присутствием на моей работе.

«-В конце концов, представлю его как приехавшего родственника, – подумал я, – а если надоест – отправлю слоняться в ближайший торговый центр, благо он находится через дорогу».

Ровно в 10:10 я вошёл в кабинет к руководителю и положил перед ним затребованную им вчера в грубой форме папку. Слово «положил» не полно отражает содержание произведённого действия, при этом глагол «бросил» несколько избыточен в данном контексте. В общем, папка, опустившись на гладь стола, издала вызывающе громкий звук, неподобающий субординационной коммуникации. Генеральный директор поднял глаза и посмотрел на меня безмолвным взглядом, уничижающим своим презрением и никчёмностью увиденного.

Этого жирного засранца не любил никто, даже птицы гадили на его чёрный майбах с праведным постоянством. На вид ему было лет пятьдесят, на вес – центнера полтора с гаком. Обладая внушительным пузом и ростом ниже среднего, Сулим Засульский, преимущественно за счёт холёной внешности и брэндофилии, выглядел скорее итальянским мафиози, чем представителем российского Кавказа. Мордатый лицом и лысеющий волосами, закрашенными смолью и забриолинеными назад, владелец одной из крупнейшей отечественной «купи-продай» конторы был известен в определённых кругах своей деловой нечистоплотностью и хамским стилем общения. Однако, иметь с ним дело желали многие, ибо «делать бизнес», несомненно, было его даром, а его связи позволяли избежать ненужных проблем. При этом, зачастую босс имел партнёров в неудобных для них позах, тем не менее, оставляя им возможность получать от сношений финансовую выгоду. И как говорил незабвенный дядя Гена, вдохновлённый Марксом – «За 20% прибыли барыга встанет раком, за 50% он снимет штаны, за 100% раздвинет булки, а за 300% можешь водить его в сауну и называть женским именем!» Что, собственно, в переносном смысле, наш босс и делал. Об угрызениях совести или иных моральных терзаниях, судя по его всегда довольному и уверенному выражению лица, он имел представления не больше, чем поклонник Пелевина о жизненной трагедии кумира. Тем не менее, сидящий передо мной человек-дерьмо по сути, по факту принимался обществом «на ура», пользуясь то ли каким-то особым социальным парфюмом, то ли заложенностью носа общественного обоняния.

Очутиться в кабинете босса для простого работника вроде меня всегда означало только одно – за тобой косяк и тебе придётся за него ответить! После пары-тройки визитов в эту комнату иные ссылались либо на галеры, в виде полугодичного исправительного труда в филиал, куда-нибудь в Большую Пыссу что в Коми-Удорском районе (естественно с понижением зарплаты, таких у нас называли декабристами), либо вовсе посылались нахуй с трудовой книжкой в зубах. Несколько таких бедолаг с опрокинутыми лицами и ватными ногами мне удалось встретить за годы моей работы; потерянные и бледные от внезапности произошедшего, они обречённо шли в последний путь по длинному коридору делового центра, прижимая к груди картонную коробку с наспех собранными личными вещами. Сомкнувшимися створками лифта Харон навсегда уносили их из жизни компании.

Странно, но сейчас, глядя в глаза боссу сверху вниз, я не испытывал перед ним свойственного в нашей компании субординационного пиетета, основанного на заискивании и лёгком мандраже. Мне было легко и комфортно, как будто я стою перед сидящим добряком сербернаром крепко привязанным поводком к фонарному столбу. Да что скрывать, в данный момент мне было абсолютно наплевать, что обо мне думает это толстожопый кавказец. И прежде чем он открыл рот, я, свойски выдвинув стул, плюхнулся на него.

– Имею предложение по поводу серьёзного увеличения прибыли компании! – рассматривая своё отражение в чёрных начальственных радужках глаз, спокойно произнёс я. И, не дожидаясь реакции визави, неторопливо начал изъяснять свой план.

План был так же прост, как и гениален. К примеру, в компании лично я занимаюсь посредничеством между производителями отечественной погрузочной техники и клиентами, использующими или желающими её приобрести. Моя наработанная годами база данных, содержит информацию обо всех, кто что-то производит в этом сегменте и кому это производимое нужно сегодня и потенциально понадобится завтра. Но есть в этом деле один существенный минус – такие же как я посредники. Хотя наша контора, являясь, фактически, самым раскрученным и крупным посредником на отечественном рынке машиностроения, около половины пирога расчётной прибыли съедают конкуренты. Концепцию своего предложения, дорогой читатель, я объясню конкретно на своём направлении. Есть пара заводов, производящих погрузчики и несколько десятков предприятий-сателитов, занятых изготовлением комплектующих для них. То, чего не может изготовить отечественная промышленность – ввозится из-за рубежа, но такового всё меньше, что меня как патриота безмерно бодрит. Эти два завода-производителя, сотрудничают с фирмами, подобно нашей, получая от них оплаченные предзаказы на изготовление погрузчиков в нужных нам количествах. В результате заводам не нужно тратиться на поиски клиентов и содержать целый штат всевозможных менеджеров. Перейдём к частностям: коробки передач для погрузчиков изготавливает только одно предприятие на территории России, расположенное в городе Муроме. Соответственно, если прекратить поставку заводам этих коробок, то погрузчики перестанут сходить с конвейера. Допустим, коробка передач закупается изготовителем погрузчиков в Муроме за ХХХ тысяч рублей. Наша фирма заключает договор о закупке всех производимых коробок по цене ХХХ+10%. Естественно в мире капитализма, где прибыль это «всё», ни один производитель не упустит такую возможность. Теперь погрузчикостроители будут покупать коробки только у нас и по цене ХХХ-10%, при условии, что готовые погрузчики реализуются только через нашу фирму. В результате оба производителя в плюсе от такого посредничества, наши конкуренты устранены, и мы с лихвой отбиваем наши потери в 20% с каждой коробки, в разы выросшим оборотом реализации погрузчиков! И это только по одному конкретному направлению.

В процессе моего рассказа, директор, на лету подсчитывая в уме предполагаемую прибыль, морщил лоб и периодически постукивал пальцем по столу. Иногда его губы с нездоровым коричневато – синим окрасом, вызванным проблемами с сосудами, забавно сжимались в букву О, напоминая анус.

Он выслушал меня внимательно, не перебивая, после чего субординационное выражение лица патрона приобрело лёгкие оттенки человечности. Нажав кнопку на селекторе, Засульский попросил секретаршу принести ему кофе с коньяком.