Точка Скольжения. Архипелаг. Часть вторая

– Что, хороша́ я, правда, м? – вскинула бровь Ниан, не выдержав этого взгляда.

– Хороши, молодая госпожа, – улыбнулся оружейник, – И ещё у вас сильная левая рука. Сильнее, чем обычно у девушек. Можно вашу ладонь?

Мислеги протянула руку, ничего не понимая, но Мирралд сделал утвердительный жест – мол, всё в порядке.

Оружейник осмотрел её кисть, потом достал из ящичка мягкую массу, похожую на ту, что используют отделочники на стройках, и попросил Ниан сжать её в руке так, чтобы отпечатались пальцы в той позиции, в которой они сжимают цевьё оружия. Получившийся слепок был оставлен на столике – твердеть, и мастер выдал заключение:

– Мизинчик у вас короче обычного, а левую руку, видимо, тренируете чем-то. Вы левой держите винтовку, словно рукоять пистолета, потому вам и неудобно, и прицел у вас «плавает». Это от того, что рука как бы ждёт «тяжести» оружия, а его нет – центр массы сильно сдвинут назад. Я сделаю вам на цевьё проточки под пальцы – это чтобы мизинец держал наравне со всей ладонью, и добавлю туда же металлические вставки. Заодно переделаем приклад – он сплошной, а мы оставим только рамочку. Это сместит центр тяжести вперёд, вам будет гораздо удобнее. Посмотрите – большая часть ваших выстрелов легла в верхний сектор мишени как раз поэтому…

– Когда будет готово? – перебил Мирралд.

– Надеюсь, благодаря этой винтовке никто из моих знакомых с жизнью не расстанется. Завтра заберёте, если, конечно, на вечер у вас планов нет, – ответил ему оружейник, и, хитро улыбнувшись, стрельнул глазами в Ниан, словно намекая – если бы у него была такая девушка, у него вечер был бы занят ну просто непременно.

– Хорошо, завтра с утра. По оплате – назовёте цену и сроки.

– О, ради такой красавицы вам и скидка, и рассрочка. Цена – по работе, скажем так, тысяч восемь международных кредитов.

– По рукам, – согласился Мирралд, пожимая плечо порядком пожившему на свете мастеру, – И последнее. Вы эту девушку никогда не видели.

– Понимаю, понимаю. Даже если спросят – я буду уклоняться от ответа. Если, – с нажимом на «если», – Кто-нибудь вообще будет спрашивать.

Широты, на которых был расположен Ангерер, были высокими – выходя уже от оружейника, где потратили, как оказалось, целый лейс, Мислеги с удивлением заметила, что на улице уже темнеет.

– День прошёл, а я и не заметила, – улыбнулась она по дороге к машине.

– Долго добирались, – пояснил Мирралд, – Пока к Посреднику, а от него сюда – противоположный конец города. На сегодня мы свободны, времени двадцать лейсов уже почти.

«Я же в девять только проснулась, перед самой посадкой», – подумала про себя Ниан, и отчитала за это себя же: – Я совсем обленилась, Мирр.

– Ниа, у нас куча времени, – рассмеялся он, – Всё равно раньше тридцати спать не ляжем.

– А как же заказ? – уточнила Мислеги.

– Поехали куда-нибудь, обсудим. Поедим чего-нибудь. Я голоден до жути.

– А ещё устал, столько времени за рулём. Не спорь! Знаю я тебя… Едем в магазин, закупаем продукты и домой. Ты – отдыхать, я – делать нам ужин.

Мирралд хотел, было, возразить – но встретился взглядом с Ниан и понял: переубеждать бесполезно, ещё подумает, что ему не нравится, как она готовит. Потому подчинился безропотно, завёл двигатель, сел за руль, направился к дому. Улицы наполнялись машинами, в восемнадцать часов рабочий день уже подходит к концу. Уличное освещение загораться не спешило, но окна в домах вспыхивали светом прямо в то время, когда они проезжали мимо. Город как-то незаметно оказался просто пресыщенным людьми, спешащими с работы по своим делам. Двенадцать лейсов на работу, десять на отдых и десять на сон – изо дня в день, из года в год, в одном и том же ритме – проснуться в семь-восемь, к девяти прийти на рабочее место, четыре лейса труда, один – перерыва. Потом ещё четыре, ещё перерыв на лейс, затем доработать два – и окунуться в эту спешку, эту суету, в эти вечерние хлопоты, чтобы сэкономить время и сделать вечер максимально уютным.

Родители Мирралда думали, что он живёт так же, как и все эти люди за окном машины. Он не говорил отцу с матерью правды, не желая их разочаровывать. Проще было преподнести то, чего они желали: сын – добропорядочный гражданин на уважаемой службе в финансовой структуре, находится в обществе людей своего круга. И не важно, что состояние его семьи было спущено дедом на нелепые проекты, главное – в изменчивом мире его семья сохраняла тот социальный статус, что был получен ещё прапрадедом в качестве награды за верную и доблестную службу Короне. Даже земли, которыми наделили семью Мирралда, ещё остались в собственности и сдавались в аренду и по сей день.

Они с Ниан вдвоём были словно вырваны из этого мира, словно жили в параллельной реальности – с недоумением посматривая на эту пустую ежедневную суету вокруг, рассуждали о вечном – Мислеги читала вслух свою статью. Почему-то только сейчас заговорили об этом. Она умела неплохо излагать мысли в текст, читала выразительно, делая акценты там, где их нельзя было передать словами и буквами – только авторское чтение. Мирралд сообщал те места, которые ему не понравились, не боясь критиковать, Ниан помечала их, как требующие доработки.

Эти люди вокруг, бегущие по своим делам – казалось, ничего другого в их жизни и нет. Двенадцать лейсов на работу, десять на сон, ещё десять – на суету покупок, проездов от дома к работе и обратно, на посиделки в кафе или походы на экранизации. Мирралд, конечно, пытался объяснить Мислеги, что это не совсем так, что в каждом из этих безликих для неё прохожих есть что-то особенное, но та не соглашалась:

– Тогда тиражи книг, музыкальных произведений или картин были бы примерно равны числу взрослых людей на планете.

– Так и есть, Ниа, – смеялся он, – Они примерно равны.

– Это от того, что один покупает десять книг, а девять человек – ни единой, – упрямилась она, – Не нужно им это всё, Мирр. Вернее, нужно, но только единицам. Они как вот эти фонари на улицах – вроде и горят, а все одинаково.

– Вон тот светит чуть ярче.

– Значит, и сгорит раньше других.

– Тут ты права. Писатели, художники, музыканты умирают рано в большинстве своём. Во всяком случае, те, кто посвятил себя искусству целиком. Я иногда думал… Смог бы я жить так, как эти люди за окном?

– И что надумал?

– Ничего. Не знаю… После всего, что таким, как мы, известно об окружающем мире – не уверен…

Зажигалось освещение: натянутые тросы, поддерживаемые над дорогой гусаками от столбов, а на них висят гирлянды закреплённых фонарей, соединённых неразличимым снизу кабелем. Темнело медленно, пошёл мокрый снег, принесённый с юга тем холодным ветром, на который Мирралд пожаловался утром. Зима всё ещё пыталась отстаивать свои права, но природа была неумолима – время быть весне, время быть теплу, а стало быть, тем чарующе-непроницаемым снегопадам, что случались тут в самые холодные месяцы, суждено превратиться вот в эту мерзкую, зябкую, промозглую завесу.

Мирралд и правда устал, а у Мислеги настроение было прекрасным, даже проснулась какая-то активность: ловко сметала с полок нужные продукты, оглядывала витрины уже третьего подряд магазина горящими глазами, вскидывала бровь, присматриваясь к свежести выбранного мяса финари. Любимый ограничился выбором хмельного – своей привычке не изменял, кшадо, только немвальское и только пятилетнее. Взял бутыль побольше, прихватив ещё и банку с соком кашры – Ниан любила разбавленное.

Едва вернулись домой, Мирралд попытался, было, помочь Ниан на кухне, но девушка вытолкала его в гостиную, настояв, чтоб даже не вздумал что-то ещё делать. Тот попытался посмотреть передачи по телевидению, даже попробовал начать читать, но места себе так и не нашёл. Едва услышав с кухни звук точильного камня, не выдержал, пришёл к Мислеги. Вместо ответа на её вопросительно вскинутую бровь уселся в уголке.

– Все ножи в доме – тупые, – сообщила она, – Если завтра не заточишь, достану из плаща свои клинки и буду чистить корго ими.

– Давай сюда, – начал он.

– Поздно, – отрезала Ниан, – Сейчас заточу один, мне хватит. А ты – отдыхай. И, поводив лезвием по точильному камню ещё с кинс, набрала воды в раковину и замочила в ней овощи, а сама занялась разделкой мяса на длинные, тонкие ломтики, отвернувшись к плите.

– А знаешь, – вновь она подняла ту тему, что была начата ещё в машине, – Мы ведь могли бы так жить. Ты бы писал стихи и выступал с ними. А я, наверное, перестала бы брать заказы на людей – только на сущности. Вообще, я давно думаю: существуют же клиники энергетической терапии. Почему бы не открыть свою, в которой можно лечить одержимых, исследовать безумных. Мы бы с этим справились лучше Чистых и уж, тем более, клириков.

– На клинику нужны деньги, Ниа, – возразил Мирралд, – А стихами много не заработаешь. На ту жизнь, что мы привыкли, точно не хватит. А точнее, хватит на жизнь, но уж точно не на клинику. Если её вообще дадут открыть.

– Но такое целительство ведь Договора не нарушает, верно?

– Нарушает. Для этого ты должна получить статус Мастера среди Посвящённых. И всё, как у них – Кодекс, метка на палец. Тебе можно было бы заняться журналистикой – с твоей-то способностью к языкам и тягой к путешествиям. А я бы катался с выступлениями. И виделись бы мы с тобой очень редко.

– Зато – свобода, – вздохнула она, – Не нужно прятаться, скрывать, кто ты есть на самом деле.

– Мы другие, Ниа.

– Потому нас и не принимают? Потому, что мы лучше них?

– В том и дело, что не лучше и не хуже. Просто другие. Посмотри, как горят твои глаза. Необходимость считать деньги от одной зарплаты до другой, необходимость отказывать себе в чём-то, к чему привыкла и чего хочется – просто потому, что расходы нужно планировать. Сейчас ты готовишь, потому что тебе этого хочется. А ты представь, что сходить в ресторан нет возможности. Тебе надоело готовить, но ты всё равно это делаешь. И тогда твои глаза погаснут, любимая. И мои тоже. Чтобы писать стихи, мне нужны яркие впечатления. А их не будет. Ты хочешь такой жизни, Ниа? Ты хочешь такой свободы?

– Я не знаю, – она задумалась, но уже через мгновение снова взялась резать мясо, – Но я точно не хочу той жизни, того одиночества, всего того, что было раньше, без тебя, Мирр.

– И я не хочу, – признался он, – Поэтому и предлагаю тебе остаться у меня. И мы вместе найдём способ, как вырваться из этого круга, где каждый заказ – это риск для жизни, а сама жизнь – риск попасться Чистым.

– Ну не попадаемся же, – возразила она, проверив на плите давление в газовом баллоне, – Газ кончается…

– На пару дней хватит, – Мирралд присмотрелся к показаниям прибора. Несмотря на то, что обещал не вмешиваться, плиту всё-таки разжёг сам и потянулся в ящики по соседству: – В чём готовить будешь?

– Горшок побольше… Нет. Нет. И не этот. Алюминиевый. Да! – удовлетворённая, приняла из его рук искомую посуду и уместила её на огне, ссыпав туда разделанное мясо. Следом тут же упал отрезанный от брикета кусочек растительного жира, легла сверху массивная крышка, и Мислеги вернулась к раковине.

– Вы, селлестийцы, что-нибудь, кроме корго с мясом, едите вообще? – с улыбкой спросил Мирралд.

– Ты неправильно ставишь вопрос, – ответила Ниан, – Надо спрашивать так: «вы, селлестийцы, едите что-нибудь без добавления корго или мяса»?

Чёрный рассмеялся:

– Понял, запомню. Так, а всё ж таки, ответ…?

– Ответ: «нет», – Мислеги тоже засмеялась, – Разве что, чиро на завтраки, но – редко.

– Хорошо, тогда как называется главное блюдо нашего сегодняшнего ужина?

– Тут тебе не ресторан, блюда по названиям выбирать. Мясо финари с корго и другими овощами, тушёное. Такое готовила мама.

– Ты и вправду совсем не скучаешь по ним?

– Убери слово «совсем» и замени на «почти», и получится верное утверждение… Они же мои родители всё-таки. Кто из нас не скучал иногда по детству? А детство – это всегда родители. Правда, узнав, кто я и чем занимаюсь, они меня знать не захотели. Но перед этим начали пытаться переделать.

– Может, ещё раз попробовать объяснить…

– Уже пыталась, не забыл?

– Конечно, нет.

Мирралд встал, отдёрнул занавесь с окна, приоткрыл створку – от горящего газа на кухне становилось жарко. Из-под массивной крышки котелка на плите начинал валить пар, Мислеги спохватилась, бросила в готовящееся блюдо специи. Глянула в окно – вид на соседний дом, что загораживал весь обзор из окна, стал уже привычным.

Ниан занялась овощами, старательно нарезая их тонкой соломкой. Нарезала, посмотрела на получившееся количество, решила, что маловато и принялась начищать ещё.

– Что будем делать завтра? – спросила она.

– Встанем с утра пораньше, пока город спит. Выберем многоквартирный дом на въезде в город со стороны аэропорта, дорога всего одна. Потом съездим к оружейнику, прихватим «Жедди», и расположим тебя на крыше.

– Выход на крышу наверняка заперт.

– У меня уже давно есть масса способов расправиться с замка́ми, и даже спецовка обслуживающей организации имеется, – улыбнулся Мирралд, – А я поеду встречать Присано в аэропорту. Нам нужно точно знать, на какой машине он поедет.

– Хочешь убить его в машине?

– Нет, вряд ли получится, я же говорил… Устрою аварию, уже придумал, как.

– И кто у нас на роль живого тарана?

– Заранее арендую машину в аэропорту, это не проблема. Водитель, конечно, ничего потом помнить не будет. Одолжишь свою аптечку, кстати?

– Таморин в ней кончается. Всего две иглы, – предупредила Ниан, – А у тебя на кухне нет ничего, чтобы всерьёз заняться ядами.

– Мне хватит, – отмахнулся Мирралд, – А ты из Селлестии потом сможешь привезти всё, что тебе нужно. Итак, я устраиваю аварию, начинаю скандалить – Присано не сможет не вылезти, а охрана, понятное дело, будет занята исключительно мной. И тут сработаешь ты. К винтовке ты не привыкла, так что для верности бей очередью.

– А откуда такая уверенность в том, что Присано сам вылезет? Это ж как бедолагу водителя таранящей машины программировать надо…

– Не надо, я буду с ним.

– Не пострадаешь при аварии?

– На въезде в город ограничение скорости, так что вряд ли. Ну, пара синяков в худшем случае.

– Всё равно будь осторожен. Не хочу тебя потом выхаживать.

– Не переживай, Ниа, – засмеялся Мирралд, – Вот когда я, помню, перевернул свою «Ганаро»… С тех пор и не покупаю селлестийские машины. Скажи мне, как одна и та же страна умудряется делать такие классные катера и, при этом, монтировать на продукцию своего автопрома подвески, как у сельской телеги?

Вопрос был риторический, и Мислеги только ответила улыбкой – в технике она разбиралась не очень, зато историю знала хорошо, даже пробовала писать статьи на тему.

– Войны, – пояснила она, – Я даже не вспомню, был ли хоть один мирный век в истории страны. Поэтому лучшие умы и отправлялись делать то, что летает и стреляет, а не машины-холодильники-компьютеры. Выбора не было.

– Возможно, – не стал спорить Мирралд, – Как тебе план?

Мислеги задумалась, ссыпала порезанные овощи в котелок, из которого уже вовсю валил запах, и принялась за салат.

– Слишком просто, поэтому, наверное, и сработает.

– Есть другие варианты?

– Думала уже. Аэропорт – слишком людно, да и охрана не даст позицию выбрать поудобнее. Машину заранее не испортить, мы не знаем, какая. И не подменить водителя. Ресторан отпадает, комната в гостинице – тоже, охрана ведь будет там. Единственное, что мне не нравится – незнакомое оружие, Мирр. Вдруг ошибусь с расстоянием?

– Ширина дороги там тсэров десять-двенадцать, высота домов – четыре этажа. Восемь тсэров плюс крыша. Я постараюсь дать тебе угол обзора поудобнее, получится ну никак не стрельба на излёте. По прямой не промахнёшься. Ну, для верности стреляй в режиме отсечки по три.

– Так и сделаю, – согласилась Мислеги, и, задумавшись о продолжении вечера, предложила: – Выбери посмотреть что-нибудь, м?

– На тему?

– На любую, экранизация на твой вкус.

При всей простоты просьбы, задача была не из лёгких – предстояло найти что-нибудь с озвучкой на международном. Неолонский Мислеги подучивала, но до понимания прямой речи дело ещё не дошло. Поэтому телевизор пришлось подключать к компьютеру и лазать по серверам глобальной сети, чтоб найти что-нибудь подходящее.

В итоге Мирралд остановился на историческом романе о временах упадка Империи и только после этого отправился на кухню.

У Ниан уже почти всё было готово, раскладывала по тарелкам горячее, только салат стоял не заправленным. В четыре руки закончили приготовления, в гостиной расположились прямо на полу у низкого столика, включили фильм, разлили кшадо. Но Мислеги экранизация показалось скучной, когда шкала просмотра показала уже половину, она вернулась к теме, начатой в машине.

– Мирр? – позвала она, когда с ужином было покончено и он снова разлил кшадо по бокалам.

– Да, Ниа?

– Я знаю, но… Может быть, давай попробуем?

– Что? – он посмотрел на неё так, как всегда делал это именно в такие моменты. По-особенному внимательно, словно пытался не упустить ни малейшей эмоции на её лице.

– Жить, как обычные люди, Мирр. Я буду писать статьи. Ты – займёшься стихами. Будем ездить вместе, ты – с выступлениями, я – с тобой, описывать места, где мы бываем. Не буду лениться, как сейчас. Сделаем завтрашний заказ, я вернусь в Селлестию, возьму деньги, заберу всё оттуда, и вернусь к тебе уже навсегда. Будем экономить. Я думала над нашим разговором в машине – если это цена той свободы, чтобы быть с тобой… То я согласна. А ты?

– Ниа, ты ещё спрашиваешь? Я слишком долго тебя искал, чтобы потерять. Тихие домашние дела, иногда поездки, чтобы заработать… Думаю, проживём. Но на первое время деньги всё равно понадобятся.

– Тогда с завтрашнего дня начинаем беречь деньги, – сказала она, – И заниматься домашними делами всерьёз.

– Но ты же останешься, да?

– На две недели – да, – Ниан окончательно решилась, – Хватит, Мирр. Никаких больше убийств за деньги. Нормальная жизнь, как у всех. Откладывать на покупки, рассчитывать расходы. Я съезжу в Селлестию – и мы с тобой начнём новую жизнь. Хотя… Нет, начнём прямо сейчас.

С этими словами она встала, собрала посуду со стола, отнесла её на кухню. Уже собиралась, было, начать её мыть, как словно ощутила взгляд спиной, обернулась.

Мирралд стоял совсем рядом, глядя на неё так, словно ожидал чего-то, и было что-то в его глазах такое, чего никогда она не видела раньше. Нечто вроде… облегчения?

Не говоря ни слова, она обвила его шею руками, потянулась губами к его лицу – и была нежность, и было то самое ощущение, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди, и одежда летела на пол прямо тут, на кухне. Ждала посуда в мойке, горел свет – но она уже не стеснялась и не боялась, как в первый раз, Мирралд научил её любить: его, себя, красоту обнажённого тела, холодок тех касаний, когда еле-еле, едва-едва, самыми кончиками пальцев, обжигающий огонь поцелуев.

Она доверялась: этим рукам, что унесли её на диван в гостиной, где только что сидели и ужинали, этим губам, что знали, где приятно, а где – нет, этим глазам, взгляд которых она ловила каждый раз, когда двое сливались в единое целое.

Таким она запомнила этот последний их проведённый вместе вечер.

Такой она вспоминала эту последнюю их ночь.

Наутро, когда, как и было спланировано, после завтрака они отправились делать последний свой заказ, Мислеги, уже расположившись с винтовкой на крыше, не сразу заметила третью машину. И, когда подстроенная Мирралдом авария состоялась, из третьей вышли четверо в серых плащах.

– Согласно Договору Международного Права я, старший агент Неолонской Резидентуры Ниас Нинкоро…

Ниан хорошо запомнила, как Мирралд попытался сопротивляться, но агенты действовали слаженно – телекинет просто не давал ему двинуться, электрокинет направленным электрическим импульсом заставил нервы скрутить мышцы ног судорогой. Остальные двое – определить специальность не удалось вот так, сразу – смотрели, чтоб опасность не подкралась со стороны.

Глядя в оптику, как Присано вышел из машины, Мислеги, не сомневаясь, что всё это подстроил этот подлец, нажала спуск.

Она отчётливо помнила эти три пули в грудь цели заказа.

И крик, раздавшийся прямо в голове:

«Беги, Ниа! Беги!!!».

Агенты отвлеклись на смерть жертвы, и этого времени хватило Мирралду, чтобы выхватить своё оружие и нажать на спуск. Всё это время связь между сознаниями двух Чёрных сохранялась, и Мислеги словно сама пережила тот момент, когда Нинкоро выстрелил в ответ.

Выстрелил – и попал.

Она бежала. Бежала так, как никогда не бегала, и пришла в себя только уже в одиночестве, в квартире Мирралда, зная, что любимый мёртв.

И отчётливо помнила, как выла нечеловеческим голосом в пустоте его квартиры, как сидела на диване, на котором утром даже не успели убрать постель, обняв себя за колени и уткнувшись в них лицом, чувствуя, что жизнь кончилась.

И к вечеру, уже немного придя в себе за бокалом кшадо – того самого, Немвальского, пятилетнего – вспоминала, что это должен был быть последний заказ.

Последний.

Их.

Заказ.

Тогда она и поклялась себе. Что отыщет всех, кто виновен в смерти Мирралда. И отомстит.

Одно имя она уже знала:

Ниас Нинкоро.

Глава 12

Восточное море, воздушное

пространство Селлестии,

к востоку от острова Тихуес.

Зима потихоньку вступила в свои права, и даже здесь, в подогретом экваториальным течением Восточном море, уже чувствовалось её холодное дыхание. В той же Сиборсии сейчас было не в пример холоднее – тёплое океаническое течение с экватора ударялось о северную оконечность материка Геллия, встречало северо-восточный берег Федерации Драгман, спускалось от экватора к Южному Полюсу вдоль берегов Менадии к Немвалу, закручивало лихой водоворот в Море Лазурном, что лежало в самом изгибе материка. Омыв северную часть Королевства Неолон, оно сворачивало на северо-восток, вдоль берегов Селлестии, рассекало Ветреное Море, которое своими ветрами как раз этому течению и было обязано. И только затем, миновав северо-восточную часть Геллии: сначала богатый глубокими бухтами Бьюкенсес, а потом и изрезанный ветрами высокий скалистый берег Лангеса, течение срывалось и уходило на юго-восток, в пролив между островами Йала-Арайес и Ситай. Там оно огибало рассыпанные между ними клочки суши Жингконского Архипелага, растекалось по мелководью, цвет воды в котором с высоты птичьего полёта был из-за маленьких глубин именно зелёным.

Отсюда начиналось море Зелёное, получившее такое прозвание за свой цвет. Тёплое течение согревало в нём воду, подогревало воздух в Архипелаге, чуть-чуть делясь теплом с западным побережьем Сиборсии. Здесь течение уже порядком остывало и теряло скорость. И только потом оно сталкивалось с холодными водами Южного Океана, теряясь в них и сходя на нет, отдавая последнее тепло в виде постоянных испарений, порождавших весной и осенью вереницы облаков, формировавших порой сильные циклоны. Но прежде чем пройти этот путь, течение успевало прогреть воздух вдоль всего северо-восточного побережья Геллии, отогнать холода, сделать климат мягче. Именно поэтому он здесь был не в пример теплее, чем в той же Сиборсии, лежащей на тех же высоких широтах.

Там уже вовсю задували холодные, пронизывающие ветра близящейся почти бесснежной зимы, налетающие с ледяного панциря Южного полюса. А здесь осень была затяжной, ласковой, тёплой – и солнечные, погожие деньки не были редкостью. Разве что тёплые воздушные массы нет-нет, да столкнутся с потоком полярного воздуха.

Тогда на обширном пространстве от западного побережья Сиборсии до границы Зелёного и Восточного морей и от самых южных островов Жингкона до берегов Вивии и Сэнассии начинали закручиваться вихри циклонов, принося ветра, дожди и ненастье.

На Эмиадии практически не знали штормов и ураганов – зато резкие перемены метеорологических условий были как раз не в диковинку. Солнечный денёк мог за каких-то пару лейсов смениться проливным дождём, и не просто проливным, а ещё и косым, сопровождаемым крепким ветром. Погоду постоянно кидало из крайности в крайность, особенно здесь, на восточном побережье материка.

Но сегодня погода была вовсе нейтральной – прошла летняя невыносимая духота, несильный ветер еле-еле задувал с юга. В небе повисла облачность средней плотности, и оно словно было поровну поделено между клочьями плотных облаков и просветами белёсой голубизны неба, из-за чего Белува то проглядывала, то опять скрывалась за массами испарившейся влаги. Тень от них была широкой и не менее плотной – облачность была низкая, и слабый ветерок не торопился её рассеивать. Именно такая погода и была нелюбима пилотами – когда серая, сырая хмарь затягивала пространство, наиболее удобное для полётов, так называемые «рабочие» высоты.