Клич мятежников. Из истории будущего Юга

Опираясь на шестистволку, в джипе стоял гориллоподобный низколобый гигант с вывернутыми алыми губами и плоским широким носом, в белой водолазке, перечёркнутой патронными лентами. Пулемёт, который он держал стволом вверх и прикладом в плечо, казался в лапе негра детской китайской игрушкой. На груди, запачкав белое кровью, висела связка каких-то предметов – Уилф не сразу сообразил, что это человеческие уши.

За толпой двигались – так же медленно – три армейских грузовика. Джип проехал к стене какого-то магазинчика и остановился, развернувшись. Негры образовали кольцо посреди улицы – плотное и широкое. В него въехали все грузовики. Борт одного откинулся изнутри – и под воющий смех и вопли из него кто-то невидимый стал выбрасывать, нет – выгребать…

Уилф вцепился зубами в пальцы.

Это были головы. Много-много голов белых. Женские, мужские, детские головы – они тяжело падали (бесшумно в рёве толпы) и катились в стороны. Тем временем у двух других грузовиков тоже откинулись борта – и оттуда начали выбрасывать живых детей.

Тут не было никого старше восьми-десяти лет. Полураздетые или совсем раздетые, они вылетали наружу – некоторые (в основном девочки, но и несколько мальчишек – у всех у них были окровавлены ноги) не могли подняться; другие наоборот – вскакивали и пытались проскочить в толпу, но их отбрасывали с руганью и смехом; третьи жались друг к другу. Почти все кричали – в основном бессмысленно и жутко, но тут и там прорезались тонкие истошные голоса, звавшие маму. Уилф видел, как один из негров, подобрав женскую голову, вытащил в сторону какого-то мальчика и стал тыкать ему в лицо раздвинутыми в оскале губами головы. Мальчишка даже не кричал, а потом перестал и уворачиваться – в свете факелов его голова блеснула мгновенно покрывшим её серебром, он мешком повис в руках негра. «Господи, – подумал Уилф, – господи святый, пусть это будет разрыв сердца…»

Негр бросил голову, схватил мальчишку за ноги и, раскрутив, как молот для броска, метнул его в стену дома.

То, что началось потом, Уилф просто не мог воспринять. Выскакивавшие из толпы негры точно так же хватали детей за ноги и швыряли их вдоль по улице. Тут же с гоготом замеряли дальность броска шагами, спорили и, кажется, заключали пари. Десятка два развлекались иначе – оттащили в сторону шестерых девочек и принялись насиловать их прямо на глазах у остальной стаи – той её части, что не была увлечена соревнованием. Около первого грузовика четверых мальчишек постарше, тыча им в спины и ягодицы факелами, заставили драться друг с другом голыми руками – видимо, насмерть, туда Уилф совсем не мог смотреть.

Потом он увидел подростка-негра. Своего ровесника. Сидя на подножке грузовика, он увлечённо перебирал мобильники. Много, десятки мобильников, которые вывалил к ногам из какого-то ящика. Некоторые отбрасывал, другие… Уилф не верил глазам. Негритёнок нанизывал их на шнурок и вешал на шею, как ожерелье. По временам отвлекался, нажимал на кнопки, то ли во что-то играл, то ли проверял функции…

Они же не работают, подумал Уилф и ясно почувствовал, что сходит с ума. Но не смотреть не мог. Он должен был смотреть и запоминать, чтобы потом – если будет какое-то потом – никто не мог сказать: они тоже люди. Никто. Никогда не мог сказать.

Вопль губастого гиганта, наблюдавшего из джипа, прервал страшную вакханалию. Что кричит их… вождь? шаман? кто? – Уилф не мог разобрать, это был чудовищный «эбоникс»4. Но детей – тех, кто был жив – стали сгонять и строить в шеренгу на коленях.

Из толпы вышли двое здоровяков с бейсбольными битами. Встав с двух концов дрожащей и плачущей шеренги, они чего-то ждали.

Гигант опять завопил и ударил себя в грудь кулаком. Его ритмичные вопли подхватила вся толпа – вскидывая руки и притопывая. И тогда…

Уилф грыз себе пальцы. Во рту был вкус крови, и он перестал это делать, потому что пальцы были нужны, чтобы стрелять.

Взмахивая бейсбольными битами, негры стали, продвигаясь по шеренге, дробить головы детей – ударами в затылок. Позади них оставались корчащиеся тела; кое-кто пытался ползти. Несколько ребятишек, вскочив, снова бросились бежать и потонули в толпе – через минуту Уилф увидел, как одного из них – извивающегося и истошно кричащего – вскинули над толпой на руках и с размаху насадили животом на штырь магазинной вывески сбоку от колонки. Ребёнок перестал кричать, но продолжал крутиться, дёргаться и никак не затихал.

Уилф уткнулся лицом в землю и закрыл уши руками. От земли пахло сыростью и травой, и мальчишка вцепился в неё широко открытым ртом…

* * *

Было уже под утро, когда Уилф кое-как добрался до старых складов. Он пробирался именно туда, чтобы отдохнуть. В его прошлой детской памяти старые склады были огромными пустыми помещениями с массой укромных закоулков, в которых было здорово играть, ну а сейчас – сейчас можно было отсидеться и перележать. Он еле тащил ноги и с трудом заставлял себя не думать о виденном.

Мальчишка не мог себе представить, что ждёт его на складах.

О том, что и тут всё плохо, он стал подозревать, когда увидел прямо около въезда две сожжённые машины – гражданский грузовик и полицейский форд. Трое полицейских – в окровавленной форме, буквально изодранные в клочья пулями – лежали чуть в стороне от въезда кучей, с полдюжины негров валялись с другой стороны въезда.

Потом он почуял запах. Запах бойни. И приостановился, но всё-таки пошёл дальше – к распахнутым настежь большим воротам.

Свет каким-то чудом работающего прожектора падал снаружи в большие, закрытые частой решёткой окна. Старые склады были большими, когда-то тут располагались железнодорожные пакгаузы, сохранились даже рельсы, хотя поезда не ходили в Талахасси аж с 2006 года. Но теперь рельсов не было видно. Пол складов был завален трупами – трупами почти сплошь детей и подростков. Лужи крови стояли на прочном полу, им некуда было впитаться, они чернели, как смоляные. Запах ударил по Уилфу, как молот – но потом почти сразу перестал ощущаться. И почему-то совсем не было страха. Может быть, потому, что он не видел, как умирали тут, а просто трупы уже не пугали. Держа винтовку в левой руке, мальчишка пошёл среди трупов – и почти сразу споткнулся. Он узнал Эдди Картера. Узнал с трудом, потому что Эдди был уже не рыжим, а абсолютно седым. И безруким – вместо рук были какие-то скрученные проволокой чёрные сучья. Рядом лежала Присси Кларк, капитан команды болельщиц – совершенно голая, привязанная к рельсам и сплошь залитая кровью. Горло девушки было перерезано, живот вспорот, выпотрошен и набит дерьмом.

Потом он узнал ещё нескольких ребят и девчонок из своего класса. Было и ещё очень много незнакомых, и среди них – не американцы. Уилф сам не понял, как это определил – эти ребята лежали вместе с его соотечественниками и ничем от них не отличались. И всё-таки это были не американцы.

Русские, подумал Уилф. Винс говорил про то, что их привезли в склады. Это русские, вот кто это. Видимо, русских отсюда и не стали вывозить.

Русские ребята и одноклассники Уилфа лежали вместе. И Уилф вдруг понял, что между ними нет никакого различия. Он сам их отличал неясно как, а сохранившаяся одежда, лица, цвет кожи, цвет мёртвых глаз, сложение – всё это было неотличимо.

Сына миссис о’Лири, американского солдата, убили русские. Где-то там, далеко – всплыло название: «Новоподклетное». Но саму миссис о’Лири сегодня убили не русские. И этих русских детей убили не американцы.

А кто? Разве эти негры не американцы? Афроамериканцы?

Нет. Не американцы. Американцы не могли сделать вот это. Не могли.

А кто послал Тома в Россию? Почему его не было дома, когда его мать убили те, кого он и она считали своими соотечественниками? Почему нет дома отца самого Уилфа?

– Произошла большая ошибка, – задумчиво сказал Уилф. И решил лечь прямо тут, на полу среди трупов – и умереть. Мысль принесла облегчение, настолько сильное, что ноги Уилфа подкосились…

Он не сделал этого, не лёг и не умер, потому что ощутил присутствие живого человека. А в следующий миг в бездушном мёртвом свете прожектора Уилф увидел этого самого человека.

Человек целился в него, Уилфа. Человек, не негр – из карабина, армейского карабина. Точно в грудь. Карабин был вторым, что Уилф увидел после силуэта. А потом он различил, что это мальчишка. Примерно его лет, пониже, но богаче – он был в испачканной майке, кроссовках и грязных джинсах, а не в драной пижаме и босиком, как сам Уилф.

– Не стреляй, – сказал Уилф. Он не испугался, он даже был, пожалуй, не против того, чтобы этот парень его убил, потому что жить было невыносимо тяжело. Но где-то в этом мире были ещё – не могли не быть – мама и Винс. Он сейчас вспомнил про них и передумал умирать. Отец бы его не понял, оставь он маму и братишку одних среди этого ужаса.

– Ты кто? – карабин в руках парня не вздрагивал, шевелились только губы. Слова были произнесены с акцентом, и Уилф понял, что это русский. Это была дичайшая ирония судьбы – среди войны с неграми на американской земле в него, Уилфа Матмена, целился из американского карабина привезённый сюда из России русский мальчишка.

– Уилф, – ответил он, даже не делая попытки вскинуть своё оружие.

– Ты чего тут делаешь? – русский говорил бегло.

– Тут мои одноклассники, – кивнул Уилф на трупы. Русский вдруг ненормально хихикнул:

– А, чёрт. Смешно… – он чуть опустил ствол. – Полицаи нас выпустить хотели, но не успели, негры появились.

Уилф кивнул – вот откуда эти трупы у въезда…

– Меня Денис зовут, – сообщил между тем русский. – Иверцев. У тебя поесть нечего?

– Не, – мотнул головой Уилф. – А ты откуда оружие взял?

– Я там спрятался, – русский мотнул головой. – Там колодец такой… Один чёрный уже напоследок туда сунулся, я его и успокоил… Его и искать никто не стал, они все обдолбанные были, кумар стоял до крыши… – лицо русского дёрнулось. – Они сперва наших убили, а потом уже ваших пригнали, и тоже… Ты что делать собираешься?

– Маму и брата искать, – сказал Уилф.

– Обувку надо найти, тут её много. И куртку, – сказал русский, и Уилф сжался внутри, но потом перевёл дух и кивнул:

– Я найду… Карабин-то опусти.

– Угу, – русский опустил оружие, подумал о чём-то, качая тонким стволом. – Слушай, я с тобой пойду. Я тут всё равно ничего не знаю. Что у вас произошло, я и то не понял. Это банда какая-то, что ли?

– Хуже, – Уилф помотал головой. – Война. Гр… – он запнулся, однако договорил: – Гражданская война. У нас гражданская война.

Русский присвистнул. И вдруг сказал:

– Ну вообще гражданская – это когда люди одной нации друг с другом машутся. А тут у вас скорей обезьяны взбесились. Куда вы полезли вообще к нам, если у самих… – он махнул рукой.

Уилфу было уже всё равно. Ноги совсем не держали его, и он всё-таки начал падать. Наверное, даже потерял сознание, потому что следующее, что осознал – русский ведёт его куда-то, поддерживая. А потом русский помог ему лечь на что-то восхитительно мягкое. И больше Уилф ничего не ощущал и не помнил.

3 глава. СМЕРТИ НЕТ, УИЛФ

Горят города, и ребята лежат

В пыли и каменной крошке…

В. Крапивин. «Серёжка, не падай…»

Прыгая с обломка на обломок, двое мальчишек в собраной «с бору по сосенке» грязной камуфлированной форме и джинсах перебежали через улицу, синхронно прыгнули за угол полуразрушенного здания. На секунду улицу буквально заполнила лавина огня из десятка стволов, но подростков надёжно прикрывала тройная кладка.

Один из них – с самодельной сумкой-упаковкой из трёх М72А3 за плечами и карабином М655 в руках – подмигнул своему товарищу, вооружённому СКС с ортопедическим прикладом и тридцатизарядным магазином, пистолетом в открытой кобуре на бедре и висящим на спине – на ремне-патронташе – пистолетом-гранатомётом «хеклер-кох».

– Живы пока? – спросил он по-английски с сильным акцентом.

– Пока живы, – откликнулся тот, держа карабин наперевес. – Куда теперь-то, Дэни?

– Погоди, Уилф, – откликнулся первый…

…Уилф изменился разительно за прошедшие с начала боёв полтора месяца. Всё это время в городе не смолкала стрельба, и временами было сложно понять, сколько это продолжается. Одно оставалось неизменным: свои и чужие.

Гражданские гвардейцы, сумевшие всё-таки организоваться и отбить часть города, сначала ещё надеялись на помощь с северо-запада и с запада. Но радио доносило такую смесь из «сводок» сотни станций, что вычленить из них нечто разумное и непротиворечивое не представлялось возможным. Большинство гвардейцев дрались лишь из чувства мести и ненависти, стремясь к одному: убить побольше врагов – мусульманских «чёрных братьев», федеральных солдат и просто цветных бандитов. Кое-кто уходил, прорываясь – в болотистые леса Флориды к партизанам-французам или вообще куда глаза глядят. Большинство же и об этом уже не думали…

… – Подкинь мне гранату, – попросил Дэни. Уилф дружелюбно ответил:

– Трахни меня.

Дэни задумался, поерошил грязными пальцами волосы и поинтересовался:

– А если трахну – дашь? Противно, конечно, туалетная бумага вся давно пошла на бинты… но ради гранаты я готов на всё.

– Ме-е-е-ерзки-и-ий, – жеманно сказал Уилф, смазав Дэни пальцем по носу. Оба захихикали, и Уилф перебросил Дэни маленький круглый «гольф-болл»5, а сам очень осторожно выглянул в пролом стены на уровне шеи, стараясь держаться сбоку.

– Пусто, – сообщил он. – Только на перекрёстке две скорострелки-джипа… – они и правда стояли там, в самодельных сварных панцырях похожие на черепашек. Пехоты нет.

Он передвинул на грудь гранатомёт, переломил казённик, вложил в него выстрел и резким движением руки изготовил оружие к бою. Дэни достал из кармана дощечку, обтянутую разглаженной фольгой и, привалившись спиной к стене, начал посылать «зайчики» в окно покосившегося двухэтажного дома, видневшегося за развалинами метрах в трёхстах. Почти сразу оттуда замигал ответный сигнал – быстрый и настойчивый.

Дождавшись окончания ответной передачи, мальчишки, крадучись, обогнули стену и. пригибаясь, затрусили по развалинам, озираясь и то и дело наклоняясь ниже, чтобы пролезть в очередную дыру – остатки зданий напоминали сыр их обилием. Уилф шёл впереди, держа наготове СКС, следом – Дэни с разложенным РПГ на плече.

Они пробрались через дом, в котором ещё вчера проходил рубеж обороны. Во влажной сентябрьской жаре трупы начали разлагаться уже ночью, запах тления поднимался над мусором, который засыпал погибших. В одном месте торчала рука с зажатым автоматным ремнём – синеватая от въевшейся пороховой гари. Лежал сорванный с треноги крупнокалиберный «браунинг» с развороченным красивым металлическим цветком стволом, тускло поблёскивала выскользнувшая из цинка лента, набитая патронами. Совсем близко посменно тарахтели скорострелки.

Уилф вскинул ладонь и, пригнувшись, замер. Дэни сделал то же самое – из-за спины товарища он не видел, что впереди, но привык доверять тому, кто идёт первым в этом в общем-то чужом городе. А Уилф поднял левую руку с растопыренными пальцами, потом – сжал их в кулак, выставил указательный и поднял большой.

Пятеро с крупнокалиберным пулемётом. Боевое охранение скорострелок. Дэни пискнул, как крыса – Уилф оглянулся и, отвечая на вопросительно поднятые брови, решительно провёл ладонью по горлу. Дэни обрадовано закивал, сунул взведённый гранатомёт в чехол и перебросил в руки М655.

«Вот без штыка-то плохо,» – отстранённо подумал Уилф, медленно распрямляясь. Закалывать врагов штыком он любил.

Пятеро «чёрных братьев» лежали на грудах битого кирпича около поставленного на треногу «борова»6. Лежали спинами к мальчишкам, синхронно прыгнувшим в пролом: Уилф – влево, Дэни – вправо, открыв огонь уже в прыжке. Расстояние было минимальным – Уилф стрелял, нажимая спуск, пока не кончился – хотя и початый – магазин. Только после этого услышал, как ругается по-русски Дэни – Уилф уже немного понимал этот язык, потому что от волнения Дэни стабильно «съезжал» на него:

– …в рот! Не оружие, а дерьмосос – любую дрянь в себя тянет! Ну давай же, давай…

Уилф повернулся. С разъярённым лицом Дэни терзал клавишу затворной задержки, пока, наконец, затвор со щелчком не встал на своё место, соизволив дослать патрон в казённик – так, словно винтовка была капризным живым существом и делала хозяину невиданное одолжение.

– Всего один мой, – виновато сказал Дэни. – Опять заела, сволочь…

– Брось ты её, – посоветовал Уилф, снимая с одного из убитых гранаты.

– Жалко, – признался Дэни. – Уж больно метко бьёт. И кучно.

Мальчишки подобрались к пролому, за которым – в каком-то десятке метров – продолжали бить скорострелки. Несмотря на жару, люки самодельных корпусов из толстого железа были закрыты – экипажи усвоили, что на улицах полно желающих кинуть в открытый люк бутылку с «молотовым» и посмотреть, что будет. Но именно поэтому там не услышали пальбы чуть ли не над ухом.

Дэни передал Уилфу второй гранатомёт, педантично приготовил к стрельбе и положил на щебень третий. Бросил:

– Целься под бак.

– Не учи папочку драть задницы, – ответил Уилф с нехорошим смешком. В такие моменты он, ни разу не спавший с женщинами, испытывал самое настоящее сексуальное возбуждение – разве что без заключительной стадии. Любой довоенный фрейдист-психолог определил бы эту стрельбу как «подсознательную замену полового акта агрессивным действием с фаллоподобным предметом, вызванным психической травмой, вытесненной за пределы Я в область ОНО.». Но последние местные психологи подбегали к северу Канады и совали удивлённым эскимосам пачки обесцененных долларов за перевоз в Гренландию, а Уилф просто возбуждался от злого наслаждения, что сейчас «фаллоподобный» РПГ превратит в поджарки ещё нескольких убийц. Гораздо проще – и намного более по-человечески, чем фрейдистские выдумки…

…И не стоит кивать на что-то ещё —Мне известно иное право:Ваша жизнь за моим левым плечом,Ваша смерть – за моим правым…

…Простенький рамочный прицел нашарил то место, где под листом железа булькал бензин – и, когда взрыв превратил джип в клубок пламени, Уилф в экстазе издал вопль:

– Йэ! Кайф! – а потом – знаменитый улюлюкающий клич мятежников прошлого, возродившийся непроизвольно в этом времени.

Третьего гранатомёта не понадобилось – Дэни тоже попал точно. Посмотрев на приятеля, он спросил:

– Живы пока?

– Пока живы, – ответил тот со смешком. – Уматываем отсюда, иголку последнюю не забудь.

Они, не особо спеша, затрусили обратно через развалины, похожие со стороны на молодых волчат, с упоением открывающих для себя все прелести охоты…

От дома давно остался только полуподвальный этаж, перекрытый сверху рельсами и бетонными плитами. В заложенных мешками с песком окошках торчали пулемёты. На кривоватой палке висел флаг добровольцев Флориды – синее полотнище с семью белыми звёздами над венцом из хлопковых цветов и листьев и надписью:

ANY FATE BUT SUBMISSION

В душном, провонявшем помещении лежали около бойниц десятка два мужчин и несколько женщин и подростков – разно одетых и вооружённых, но почти все – в серых широкополых шляпах. Кто-то ел, кто-то спал, кто-то разговаривал. Томми и Дэни перелезли через баррикаду у входа и спустились по ступенькам в подвал. Их появление встретили вялым бурчанием, свидетельствовавшим о том, что все искренне рады видеть мальчишек живыми.

Они приземлились около стены и несколько минут просто сидели неподвижно, расслабившись и стараясь особо ни о чём не думать – такой отдых помогал лучше сна, в котором приходили кошмары. Потом Уилф нехотя нагнулся к ногам, расшнуровал кроссовки и сбросил их. Дэни достал отвёртку, принялся разбирать карабин, приговаривая по-русски:

– Ах ты моя хорошая… точненькая моя… ты не сердись, что я на тебя наорал… сейчас почистимся – и…

Никто вокруг не удивлялся этим словам и разговору с карабином. Мальчишка спятил, это ясно. А кто – нет?

Уилф достал из кармана горсть патрон россыпью, начал снаряжать тридцатизарядный магазин к СКС, смачно пощёлкивая металлом.

– Я анекдот вспомнил, – обратился он к Дэни. Русский поднятием брови выразил интерес. – Приходит пациент к психиатру. «У меня проблемы с головой, я думаю только о сексе, доктор.» Тот говорит: «Ну, проверим, – и рисует дерево, потом спрашивает: – О чём вы думаете?» «О сексе, доктор.» Тот рисует дом: «А сейчас?» «О сексе…» Доктор рисует слона, камень, трубу – пациент всё о сексе думает. Доктор и говорит: «У вас проблемы с сексом.» А пациент отвечает: «Нет, это у вас проблемы с сексом, раз вы рисуете такие грязные картинки!»

– А у тебя проблемы с сексом? – спросил Дэни, аккуратно складывая мелкие детальки на лист картона.

– Нет у меня никаких проблем, – неожиданно покраснел Уилф.

– У отца до войны была тайская массажистка, – вспомнил Дэни и потянулся. – Не знаю, сколько ей было лет, а мне было двенадцать… В общем, на пятый раз папаша нас застал и её уволил… а мне собирался купить тур во Францию на бл… и, но ни хрена не успел…

– Отвяжись со своими гнусными, мерзкий русский извращенец, – равнодушно ответил Уилф.

Дэни, кажется, собирался и дальше приставать с интимными вопросами, но через баррикаду у входа перелез и шустро скатился по выщербленным ступенькам упитанный и не в меру (по обстоятельствам) жизнерадостный колобок в великоватом камуфляже, для надёжности перетянутом ремнями. Это был командир отряда, бывший главный бухгалтер местного отделения «Саноко» ван дер Зант. При всей своей внешней непригодности для этой роли он со своими обязанностями неплохо справлялся – насколько это вообще было возможно в такой ситуации. Следом в подвал спустилась хмурая молодая женщина, державшая на плече русскую снайперку СВД – раньше её тут не видели.

– Вернулись? Живые? – весело обратился ван дер Зант к ребятам. – Как результаты?

– Две самоделки, – сообщил Уилф. – Поставите А+?

– И распишусь, – согласился ван дер Зант. – Ещё домашнее задание сделаете – вообще премирую.

– Двадцать человек, – в никуда сказал Дэни. – А домашнее задание сделать некому, – он вздохнул. – Мы все внимание, командир.

– Сынки, – ласково сказал ван дер Зант. – Дочки. Ребёнки. Всем дело сыщется – вот вам уже сыскалось, гордиться должны, что первые.

– Началось, – Уилф подцепил кроссовки стволом карабина и начал обуваться. – Давай! Шагай! Стреляй! Блин.

– Тебе не нравится стрелять? – изумился Дэни.

– Мне не нравится шагать, – убеждённо ответил Уилф. – Мы все внимание, как уже сказал мой страстный русский сожитель.

– Пойдёте с ней, – ван дер Зант почти изысканным жестом указал на снайпер… шу. – На охоту. Шагом марш. И приведите парочку «языков».

Мальчишки смерили женщину, невозмутимо глядящую в пространство, внимательными взглядами. Потом переглянулись. И громко в унисон хмыкнули.

* * *

– Хорошая вещь была – «Интернет», – Дэни, стоя в глубине комнаты, смотрел в бинокль. – На любой сайт – как к себе домой, всё можно было узнать…

– Для того, чтобы всё узнать, Интернет не нужен, – возразил Уилф. – Нужен просто приклад. Или даже ножик перочинный.

Он подошёл сбоку к подоконнику, тоже, хотя и без бинокля, осмотрел улицу. По ней тянуло низкий чёрный дым. Лежали несколько трупов, около одного с оглядкой тусовались две собаки – нагуливали аппетит перед ланчем.

Дэни подошёл, толкнул Уилфа плечом, кивнул коротко на женщину, возившуюся у двери с винтовкой.

– Давай подкатимся.

– Чего? – покосился на него Уилф.

– К ней, говорю, подкатимся, – предложил русский. – Я тебе точно говорю, она против не будет. Хочешь – иди первый. Или вместе давай.

– Иди ты! – прошипел Уилф. Дэни зашипел в ответ:

– Ну сколько можно мальчиком-то ходить?! Нас, может, в этой комнате и прихлопнут, так…

– Не предлагай мне этого, – твёрдо и необычайно серьёзно сказал Уилф. – Понял? Если война – это ещё не значит, что всё можно. Не предлагай.

– Придурок, – Дэни покрутил пальцем у виска.

– Сам такой, – огрызнулся Уилф. – Грёбаный русский. Пьяный медведь. Валенок. Балалайка. Этот… Тургеев.

– Кто?! – Дэни прыснул, как маленький. Но Уилф не успел выяснить, в чём причина смеха. Женщина подошла, держа винтовку на локте. Кивнула наружу:

– Ну что там… мальчики? – и прямо, не смущаясь, обратилась к Дэни. – Между прочим, малолетки мне не нравятся. Они слюнями капают в самый крутой момент и о партнёрше совершенно не думают. Почти все… А вот с тобой, – она повернулась к Уилфу, который смущённо потупился и покраснел, – я бы пошла. Только ты ведь не согласишься, – её грязные, пахнущие порохом пальцы нежно коснулись щеки мальчишки, – и хорошо. Страшно было бы, превратись все вокруг в зверей окончательно… Давайте работать, бойцы.