Как найти перо Жар-птицы. Декабрь прилагается

Ксения Лестова, Лидия Чайка

Как найти перо Жар-птицы. Декабрь прилагается

Вдруг как в сказке скрипнула дверь

Все мне ясно стало теперь

Столько лет я спорил с судьбой

Ради этой встречи с тобой!

Слова Леонида Дербенева

Фильм «Иван Васильевич меняет профессию»

ПРОЛОГ

– И будет он с характером, – загробным голосом продолжила вешать лапшу на уши Машка, моя лучшая подруга еще со школьной скамьи. – Статен, красив и обходителен. Временами…

Она раскладывала на столе, накрытом старой, местами потрепанной и замученной скатертью, карты Таро. Карточки, размером больше, чем привычные мне игральные, ложились на столешницу, картинкой вверх. Мне, если честно, они ни о чем не говорили. А вот Маша якобы что-то видела. Расстраивать подругу и говорить ей, что не очень-то верю в ее способности, не стала. Смирно сидела напротив, сложив на коленях руки со сцепленными в замок пальцами. Пусть говорит. Время еще есть, мне некуда спешить. Если только на свидание с Лешкой. Но тут уж… Попробуй выберись из квартиры девчонки, что возомнила себя великой гадалкой. Поскорее бы это уже закончилось… Еще подарки близким покупать надо, а я тут сижу и ворон считаю. Вон они, кстати, за окном каркают, кружат и раздражают. Если бы не ясная погода, атмосфера бы окончательно стала напоминать кладбищенскую. А так, ничего, нормально вроде. Погода солнечная, морозная, снег сугробами лежит вдоль вычищенной дворниками дороги. Деревья красивые, пусть и без листвы, зато в белоснежных шубках.

В парке, что через дорогу, сейчас во всю резвятся наглые белки. Чтобы быстрее добраться до метро, я обычно частенько пробегала там и видела, как эти рыжие хитрюги в количестве четырех штук, буквально вымогают орешки или еще чего вкусненького. Чуть ли на головы спешащим по дороге людям не садятся. На мне так пару раз проехались. Помню, когда они использовали меня как транспорт в первый раз, кричала я знатно. Лешка тогда с перепугу подальше отскочил и смотрел большими карими глазами на свою непутевую невесту, что удумала кричать на всю Ивановскую. Только потом он сообразил, что кричала я из-за белки, что самым наглым образом вцепилась мне в волосы. Он только попытался ее с меня снять, как та, извернувшись, цапнула Лешу за палец и была такова. А нам потом пришлось бежать к врачу и делать Лешке прививку от бешенства. Незабываемая вышла прогулка. Кстати, произошло это три недели назад. И раньше белки в парке были более спокойными.

– Он не из нашего мира, – продолжала бормотать Маша.

Она выложила на стол почти все карты. В ее руке оставалось всего три или четыре картинки. Все остальные веерами были разложены передо мной, только вверх тормашками. Иногда, чтобы хотя бы отдаленно понять, что нарисовано на карте, приходилось изворачиваться. Хотя я постепенно стала терять интерес к гаданию подруги. Долго. А меня, повторюсь, жених ждет.

– Оу, – присвистнула Машка, когда последняя карта оказалась на столе. – Тебя ждут приключения. Ну и любовь. Большая и чистая. Все как в сказке.

– Ага, – хмыкнула. – Вдруг, как в сказке, скрипнула дверь. Все мне ясно стало теперь… – пропела, вспоминая знакомые все строчки, которые мы частенько вспоминаем под Новый год. – Я могу идти?

– Не торопись, – не унималась Мария. – Подождет твой Алексей. Вообще не понимаю, чего ты в него вцепилась.

На меня посмотрели пытливо. Буравили большущими черными глазами. Волосы, кстати, были тоже темные. Прямо вылитая цыганка. Если не знать, что на самом деле она наполовину русская, наполовину – татарка. Отец ее в свое время с семьей перессорился, когда на матери женился. Маша рассказывала, что со стороны ее родителя никто с ними знаться не желает. А ведь прошло уже восемнадцать лет. Пора бы и смириться… Тем более, что помимо Машки, у них в семье еще двое шебутных подрастают: Азамат и Булат. На именах близнецов настоял глава семейства. Вере Георгиевне пришлось смириться. Тут ее супруг, опять же, по словам Маши, бы непреклонен.

– Маша, мне на самом деле пора идти, – проговорила, нервно посматривая на наручные часы с Микки Маусом.

– Ты думаешь, я шучу? – кажется, подруга обиделась. – Считаешь, что в картах не разбираюсь?

– Разбираешься, – постаралась говорить как можно серьезнее. Еще и кивнула, подтверждая свои же слова. – Но мне на самом деле некогда и…

– Не пара тебе Алексей, пойми, – заупрямилась Маша. И чего ей Лешка по душе не пришелся? Нормальный парень. – Другая у тебя судьба. Он к ней никакого отношения не имеет.

– Ну хватит, – я поднялась из-за стола. – Столько раз обсуждали, а ты все об одном твердишь. Знала ведь, что не стоит оставаться. Нужно было просто отдать тебе на пороге конспекты и идти по своим делам.

Маша тоже поднялась. Нависла надо мной (она была выше меня на целую голову) и посмотрела напряженно. Продолжая жечь черным взглядом.

– Дашка, приди в себя. Он же тобой пользуется!

Ну… пользуется или нет, тут уж время покажет. Пока что мы просто встречаемся. Да и дальше поцелуев у нас дело не дошло.

Почему-то последняя мысль ни капельки не покоробила. Встречаемся мы уже полгода. За это время мне ни разу не намекнули на более тесное продолжение наших отношений. Зато предложение уже сделали. И я отказываться не стала. Лешка он же… особенный.

– А вот не правда, – я поморщилась. Ссориться с лучшей подругой не хотелось. – Тебе что, карты рассказывают, кто хороший, а кто плохой? Ты веришь этим картонкам?

– Это не картонки, – Маша недовольно поджала губы. – Ладно, Даша, иди. Все, что я хотела тебе сказать, уже сказала.

– Можно не провожать, – с нотками обиды в голосе, сказала я и, не прощаясь, направилась в коридор.

Там, поспешно оделась и вышла из квартиры. Обида царапала грудь изнутри. Ну вот и как с ней разговаривать? Да и я хороша, зачем согласилась? Знала ведь, что ничем хорошим ее гадание не закончится.

Жених из другого мира. Надо же было такое придумать!

Глава 1

В которой я попадаю в самую настоящую сказку

Ребенок, живущий во мне, требовал праздника, а душа – коньяка. Наверное, это обычные желания двадцатиоднолетней девушки, у которой снова не склеилась личная жизнь. Со своим последним ухажером я встречалась два месяца. И все было хорошо. До того момента, пока он вдруг не решил, что со мной можно перейти ту грань, которую я, по каким-то непонятным даже мне причинам, до сих пор ни с кем не перешла.

Все мои злоключения начались с расставания с Лешей. Помнится он просто не дождался меня и ушел. Не написал мне ни слова. А ведь я еще около полутора часов, как самая последняя дура, прождала его у метро. Промчалась через парк, где меня уже поджидали бешенные белочки. Одна из них вцепилась мне в шапку, а еще одна бросилась под ноги. Но я так торопилась на встречу с любимым, что не сразу обратила на это внимание. Еле отцепила от своей шапки одну, смогла избавиться от второй. И что самое удивительное – не была покусана. Иначе бы и мне пришлось бежать в травмпункт и делать прививку от бешенства.

Так вот, я стояла, ждала и не дождалась. Продрогла основательно. Настолько, что тело пробивала дрожь и зуб на зуб не попадал. Не знаю, сколько раз звонила по номеру Леши, но он не брал трубку.

Наверное, это было мое самое сильное разочарование в парне. Когда меня бросил следующий, обида была не такой острой. А уж когда дело дошло до третьего, тут я уже и не страдала. Самые сильные чувства у меня были к Лешке. Не думала, что он так быстро охладеет ко мне. Ведь даже предложение сделал. Разве так поступают те, кто видит тебя будущей женой? Или я просто не понимаю, что случилось с этим миром.

Скоро новый год. Если быть точнее, до главного праздника года оставалось каких-то семь дней. Неделя. А на улице противная слякоть. Снега, белого и на первый взгляд, пушистого, было мало. В основном он темной корочкой лежал вдоль пешеходной дороги.

Мама ушла в магазин, чтобы докупить все необходимое к праздничному столу. Папа так вообще еще с работы не пришел. У меня в институте как раз отменили последние две пары. По какой-то причине преподаватель не приехал на лекцию, поэтому, не зная, что с нами делать, нас отпустили по домам. Вот и сидела я сейчас одна и вздыхала о жизни своей непутевой. И с чего, спрашивается, я надеялась, что если парень предложил мне, восемнадцатилетней глупышке, встречаться, а потом и до предложения снизошел, то так оно и будет? В смысле: вечная любовь, свадьба и полон дом детишек.

Ладно, про детишек я загнула. В восемнадцать о них вообще не думалось. И чем чаще я обжигалась, тем меньше мне думалось и о парнях. Только слова Машки все в голове крутились уже третий год. О том, что мой суженный из другого мира. И жизнь моя будет полна приключений.

Правда ли? Конечно, нет. Других миров не существует. Это все выдумки писателей-фантастов и любителей фэнтези.

Я сидела у окна на кухне. Пила горячий чай с сахаром и лимоном и заедала кислинку овсяным печеньем с шоколадной крошкой. Правда, перед тем как съесть несчастное печенье нормально, я по возможности выгрызала из него шоколад.

Настроение, несмотря на предвкушение волшебства, было не очень. В который раз посмотрела через стекло окна на улицу и поежилась. Непогода разбушевалась не на шутку. И когда снег успел пойти так сильно? Кружит, будто самая настоящая пурга. Ветер завывает, словно раненый, старый пес. На месте мамы, я бы в такую погоду нос из дома не высовывала. Чего уж говорить о том, чтобы куда-то пойти.

Минут через пять домой пришла запорошенная снегом мама. Нос красный, на голове поблескивает снег, чуть ли пар от одежды не идет.

– Ох, ну и непогода, – выдохнула ма, передавая мне сумку с продуктами. – И ты представляешь, горошек купить забыла! А ведь потом покупать будет некогда. А у меня ноги промокли. И нос замерз так сильно, что я его не чувствую. Отец еще… задерживается. А я сегодня хотела салат сделать.

– «Оливье»? – полюбопытствовала. – За неделю до Нового года?

– Репетиция перед праздником.

Этот салат я любила. И как только услышала, что мама собирается его готовить… Непогода сразу стала вполне себе терпимой. И я сама подрядилась сбегать до ближайшего магазина за горошком. Ну правда, разве этот салат можно есть без горошка? Потом оказалось, что нужно еще купить хлеба, молока и про запас пару килограмм картошки. Деваться было некуда. Идти на попятный – тоже нельзя. Поэтому я, набросив свою любимую зеленую курточку, серые угги и натянув на голову красную шапку, помчалась на улицу. Ладно, ничего страшного. Пробежать всего пару домов. Замерзнуть не успею.

Какой я была в тот момент наивной! Только успела выйти из подъезда, поплотнее закутавшись шарфом, в тон шапке (в последний момент ухватила его с крючка), натянуть на руки варежки, как ощутила всю прелесть декабрьских морозов. Когда такие вообще были, не припомню. Обычно всюду слякоть и плюсовая температура. Тут же… что-то на погоду нашло. Причем, резко. Еще утром ничего не предвещало такую лютую погоду.

У магазина оказалась за рекордное время. Летела по заснеженной дороге с такой скоростью, что вполне могла участвовать в забегах на короткие дистанции. Почти сразу тело окутала удушливая теплота. Как хорошо… Словно все тело оттаивает. Сбрасывает с себя ледяную корку.

Выходить обратно на улицу, на мороз не хотелось. Деваться же было некуда. И я, нагрузившись сумками, толкнула плечом входную дверь магазина. Ступила туда, где предположительно лежал коврик (постелили, чтобы никто не поскользнулся) и неуверенно переставляя ноги, стала спускаться по ступеням. Но остановилась на полпути, потому как увидела… белку. Точнее, целых четыре белочки. Одна из них восседала у первой ступеньки и нервно грызла орешек. Вторая расположилась на периле по левую руку от меня. Третья, справа, на ступенях. А последняя обосновалась на спинке деревянной скамьи, что располагалась в паре метров от магазина. Рыжие белочки (странно, почему не серые, ведь должны были сменить шубки) смотрели на меня. От такого пристального внимания грызунов стало не по себе.

Моргнула один раз, второй, пытаясь тем самым прогнать наваждение. Однако, никто исчезать не спешил. Зато прохожие не обращали на белок никакого внимания. Шли себе по своим делам и понятия, кажется, не имели о том, что проходят мимо целых четырех белок. И что они, спрашивается, забыли возле продуктового магазина?

– Долго тебя ждать пришлось, – недовольно проговорила та, что сидела на периле. – Я, признаться, задубела.

– Да, я бы не отказалась от кофейку, – подала голос другая белка.

А мне вот что-то разом нехорошо сделалось. Нет, это не может происходить на самом деле. Просто я… упала, поскользнулась на льду и сильно ударилась головой. Поэтому-то сейчас и мерещится не пойми что.

Попятилась, желая скрыться в магазине. Переждать, пока пройдут галлюцинации. Ну или пока я не приду в себя.

– Куда-а-а-а?! – возмутилась белочка, которой хотелось кофе. – Мы так не договаривались!

– Хватаем ее, сестры! – заверещала другая рыжая.

– Не уйдет, черноокая! – а это уже третья белка.

Пакет выпал из вмиг ослабевшей руки. Зато в ногах появилась сила. Попыталась перескочить одну из белок, что пыталась своим тельцем преградить мне путь, но… Снежный вихрь налетел на меня так внезапно, что я, глотнув колкого воздуха, стала задыхаться. Горло опалило холодом. Он стал стремительно подбираться к легким. Перед глазами стояла белоснежная стена, сотканная из мельчайших льдинок. А в ушах свистел ветер. Волосы растрепались. Пусть и не были особо длинными, зато с таким ветродуем я точно обнаружу потом в темных прядях парочку колтунов. Если, конечно, выберусь из ледяного плена.

Меня с силой дернуло в сторону. Потом крутануло так, что перед глазами все поплыло. А в следующую секунду я очутилась в огромной сугробе. Словно свечка, влетела в него головой вперед. Закашлялась, попыталась выплюнуть попавший в рот снег (оказывается я кричала с перепугу), но ничего не выходило. В итоге сработал рефлекс, и я просто-напросто его проглотила.

– Уф, умаялась, – услышала отдаленный, писклявый голосок. – Тимофея на них нет, вот честное слово.

– Да ладно, – более бодро возразили пискунье. – Зато платят хорошо. Знаешь, сколько орехов мы купить можем? Все в дупло не влезет.

– Мы в тереме живем, балда.

– Я образно сказала! – возмутились.

– Да ты…

Дальше слушать не стала. Все-таки попыталась выбраться из сугроба. Что было довольно сложно сделать хотя бы потому, что снег забился в угги, залез за шиворот куртки и холодил тело так, что оно начинало плохо меня слушаться. Пальцы рук замерзли даже через толстые и вроде как до этого момента теплые варежки. Вроде как, потому что раньше в них у меня руки не мерзли.

– Ты посмотри на нее, – запричитали уже где-то поблизости. – В чем нынче молодежь иномирная разгуливает. Тут тебе не только проблемы со спиной заработать можно, но и приключений на одно место.

– Ага, на парочку мест, – противно захихикали.

А я, все так же игнорируя высказывания невидимок, копошилась, пытаясь выбраться из сугроба. Никогда бы не подумала, что это столь непосильная задача.

– Ставлю один золотой на то, что она еще с час будет там возиться, – снова противный писк.

– Пф, бери выше. Я ставлю на твой золотой своих два, что она окоченеет и отдаст богам душу раньше, чем сюда заявятся месяцы.

– А я дам две золотые на то, что они успеют вытащить ее оттуда. Правда… в каком она будет состоянии, сложно сказать.

Их болтовня подгоняла лучше, чем поддержка. Поэтому я, собрав все силы в кулак, заелозила в проклятом сугробе с еще большим энтузиазмом, если можно было так выразиться. Я словно в белоснежное и холодное болото угодила. Оно тянуло меня вниз, а я все пыталась вынырнуть на поверхность и глотнуть воздуха. Все усложнялось тем, что в сугроб я угодила головой вниз. Это обстоятельство делало мое самоспасение затруднительным.

– Девоньки, а пойдемте к костру, чаек попьем. А там, глядишь и кто из наших подоспеет.

– Ты готова оставить эту непутевую здесь одну? – возмутились в ответ. – А если она обворует нас на пару шишек?

– Не полезет же она на первую попавшуюся ель, чтобы достать шишку.

– А кто их, чужаков, знает? Сами понимаете, первое задание, оно как блин, чаще всего комом.

– Белюшка, ну что ты такое говоришь? Вдруг еще не все потеряно.

Я разозлилась. Нет, ну всякое бывает, но обвинять меня в воровстве шишек?!

Извернулась, каким-то чудом подтянулась и таки смогла высунуть голову из сугроба. Ну и кто у нас тут такой языкастый? Сейчас я им все выскажу. От снега только отплююсь. А то, зараза такая, все норовит в рот залезть.

Белки… Ну да, кого еще я ожидала здесь увидеть? Если до этого можно было все списать на видение человека, у которого температура за сорок, то сейчас, сидя в сугробе и отстукивая зубами чечетку, я уже не так была уверенна в том, что все, что я вижу, лишь плод больного воображения. И ладно бы просто белки. Но ведь они разговаривали! Да, пискляво и не очень приятно, но речь у них была вполне для меня понятна. Отсюда вопрос: это я их речь понимать стала или они на родном русском болтают?

– Так ты вылезать будешь? – спросила одна из грызуний, восседая на ветке высокой ели. – Можешь еще посидеть. Тогда я точно пополню запасы своих… этих… Ну как его?

– Финансов, – подсказала другая белочка, что стояла рядом с сугробом, где продолжала морозиться я. – Тимофей же четко проговаривал. А ты…

– А я записала и забыла, – фыркнула первая белка. Судя по голоску, именно она на меня первую ставку сделала. В смысле не на меня, а на то, окочурюсь я в сугробе или нет.

– У-у-у-у-у, – протянула ее собеседница, – пенсия.

– Долго вы еще языками чесать будете? – спросила другая белочка. Она утаптывала снег под елью, на которой восседала спорщица. – Надо ее оттуда доставать. Как-то…

– Дык, пусть месяцы и достают, – фыркнула уже четвертая белка. Она обнаружилась на березке, что росла в метрах десяти от сугроба, в котором я… В общем, понятно, что делала.

А до меня только сейчас стала доходить вся абсурдность ситуации. Говорящие белки – это еще ладно. Но что за месяцы? И да, что я забыла в этом сугробе?

Снова зашевелилась. Не хотелось, знаете ли, продолжать быть объектом разговоров. Особенно не хотелось слышать писклявые голоски белочек. Да если я родителям о случившемся расскажу, они же меня к врачу отведут. А если не захочу никуда идти, так силой поволокут. Чтобы лишний раз убедиться – их дочь сошла с ума. Или вот-вот сойдет.

– И что здесь происходит? – услышала немного усталый, но удивленный мужской голос. Не писклявый, стоит отметить, а вполне себе обычный. – Так-так-так… белки. Уже плохо. А это кто такой?

Я как раз выбиралась из злосчастного сугроба, запуталась в собственных ногах и полетела носом вперед. Так что тот, кто говорил, видел сейчас меня в довольно странной позе – распластанной на снегу, лицом вниз.

Приподняла голову и увидела вполне себе обычные валенки. Они стояли в каком-то полуметре от моей головы. Светлые, расшитые бисером и стеклярусом. Словно у…

– Ну, прости, Февралюшка, – вздохнула одна из белочек. – А мы вам нашу спасительницу перенесли. Не смотри, что она так странно одета. Просто у них в мире… это… Ну как его? – А, я, кажется, поняла, что это за белка. Точнее, какая из. – О! Модно это – попу на всеобщее обозрение выставлять.

И ничего я не выставляю. Пусть куртка и не очень длинная, зато теплая и прикрывает… Только не в такой мороз и не в такой позе, чего уж там.

– Вот даже как, – пробормотал мужчина в валенках и…

В следующий миг я уже стояла на ногах и взирала на, слава богу, на первый взгляд вполне себе обычного человека. Не считая глаз, в радужках которых словно лед застыл. И волосы у него серебристые. Еще лицо бледное. Еще он был странно одет. Впрочем, чего я обижала, увидев расшитые бисером валенки?

Итак, передо мной стоял Дед Мороз. В смысле, почти Дед Мороз, потому как бороды у него не было. Да и по возрасту он не очень на деда походил. От силы лет сорок, не больше. Зато рука у него была крепкая и сильная. Держал он меня за шиворот с такой силищей, что вырваться бы не получилось.

– И чем она поможет нам Декабря отыскать? – проговорил он, сверля меня придирчивым взглядом. – И…

Договорить он не успел. Дернулся, будто ему в затылок прилетел… А нет, не будто. И в самом деле в мужчину кто-то бросил снежком. А потом рассмеялся, стоя за его спиной.

– Яа-а-а-ан! – рыкнул Февраль (ущипните меня кто-нибудь, я с месяцем разговаривала), медленно поворачиваясь в сторону какого-то Яна. Что-то мне подсказывает, что на самом деле его кличут Январем. – Ты что вытворяешь?! Я тут, между прочим, беседу веду.

Не сказала бы, что это беседа. Потому как меня продолжали удерживать, словно нашкодившего котенка. Из-за того, что моя куртка так и продолжала находиться в плену стальных не иначе пальцев Февраля, шарф сполз на лицо, почти закрывая обзор. Эх, и зачем я такой большой в свое время купила? Думала, тепло будет. А на самом деле – ни черта не видно.

– Так ты отпусти собеседника своего и говори нормально, – голос явно принадлежал мужчине гораздо моложе. – Что он, как тряпичная кукла болтается? Не помню я, чтобы у тебя была тяга с куклами возиться. Парнишке явно плохо.

Вот почему парнишке-то? Я, между прочим, вполне себе обычная и, надеюсь, нормальная девушка. Или тут в штанах только мужчины ходят? Так не моя в том вина. В такой мороз в юбке я бы уже давно себе все ноги отморозила. А так там еще колготки поддеты. С другой стороны, чего сейчас-то говорить, если все равно продрогла.

– А вдруг убежит? – предположил Февраль.

– От этих? – Кажется, тут имели ввиду белок. – Не сбежит.

– Если что, мы ее шишками приложим!

– Да! Одной левой!

– Сразу сляжет!

– Ее? – удивленно переспросил Ян.

То есть до него до последнего не доходило, что я не парень? Обидно. Впрочем, сейчас он навряд ли видит что-то кроме моих, обтянутых синими джинсами ног.

– Девчонка это, – пропищали в ответ. – Точно тебе говорю. Если не веришь, так сними с нее это зеленое безобразие и посмотри.

Кто-то нарывается. Причем, если шишками начну кидаться я, то и зашибить могу. Еще в школе я была первой по метанию дротиков в фотографию директора. Сомневаюсь, что с тех пор что-то изменилось. Достаточно представить перед собой лысеющего мужчину, больше похожего на колобка, с густой черной бородой. Ах, и в извечно помятом сером костюме.

– Пусти, – пробормотала, обращаясь к Февралю. – Сам подумай, куда мне бежать? Я вообще не из этого… мира, – тут запнулась, потому как осознать такое сразу было трудно. – Никого здесь не знаю. Умру от холода быстрее, чем доберусь хоть куда-нибудь.

– Хм, – кажется, мои слова смогли как-то повлиять на мужчину. По крайней мере, хватка стала не такой железной. – Ладно, – спустя томительные пару секунд, проговорил он, выпуская меня. – И в самом деле. А если что, то волки съедят. Они тут дюже голодные.

– Чего пугаешь девочку? – возмутилась одна из белочек. Они, кстати, сейчас находились рядом. В каких-то паре шагов от меня. Все четверо. – У нее такая задача! Зиму нам нормальную вернуть. А вы…

– А мы последние силы на эти сугробы тратим, – проворчал Ян, пиная ближайший к нему, собственно, сугроб. – К началу нового дня я буду напоминать себе бледную смерть. А стоит ли оно того?

– Стоит, – возразил Февраль. – Пока среди людей особой паники нет, у нас больше шансов найти Мороза. Тот, кто его пленил, будет думать, что мы тратим все силы на поддержание порядка в мире. А тем временем…

– Ты и себя и Янушку загонишь в могилу, – возразила белка, стоящая ближе всего к парню, который отвечал за Январь. – Ходят две смертушки и нас пугают. Да и братья ваши тоже от этой задумки не в восторге.

– Пока делаем так, как я сказал, – заупрямился Февраль. – И точка.

– Мы не продвинулись ни на локоть, – а теперь уже черед пришел Яну показывать крутой нрав. – Может Мороза и в живых нет.

– Не смей об этом говорить! – повысил голос Февраль. – И хватит обсуждать это при посторонних.

Это они, простите, меня за постороннюю считают? Нет, в принципе я не то, чтобы против. Просто… Жалко их. Ведь на самом деле две смерти рядом со мной стоят. Бледные, усталые. Только глаза живые, пусть и напоминающие лед. Между прочим, что у первого, что и у второго. Пожалуй, это было единственное сходство (не считая бледности кожи). В остальном они мало чем были похожи. Февраль выше Января на голову точно. У Яна волосы больше пшеничного оттенка и короткие. А вот его старший собрат мог похвастаться длинной, серебристой шевелюрой. И одеты они по-разному. Январь был обут в простые серые валенки, теплые темно-серые штаны и серый же полушубок. Из какого зверя он был сделан, понятия не имела. Но точно не известный у нас в мире и замученный живодерами писец или енот. Полушубок был расстегнут и виднелась льняная рубаха. На голове шапка, съехавшая на правый бок. Ну… у нас так в деревнях ходят. Не все, конечно, но бывает нарвешься на такого вот специфического местного. С другой стороны, во многих ли деревнях я в своей жизни побывала, чтобы утверждать так категорично?