Дрова из облаков. Или невероятное путешествие Хью Бредни

Система начинала улавливать приближение к посту с расстояния в десять миль. Таким образом, оставалось время на подготовку к обороне. А, когда объект (или объекты) приближались на три мили – они попадали в зону видеокамер, установленных на деревьях. Спутников в мире Вринча не имелось. По его словам, от них отказались сто лет назад, когда к власти пришёл император – минималист.

Началась новая эра. Этот здравомыслящий правитель немедленно объявил все электронные гаджеты вредоносными и ненужными. Была проведена реформа индустрии высоких технологий. Оставили лишь ограниченное производство компьютеров и видеокамер для государственных нужд.

Население земли осталось без дорогих электронных игрушек вроде мобильных телефонов, компьютеров, телевизоров, планшетов и видеокамер.

Вместо всего этого барахла, император призвал людей заниматься делом, самим добывать пропитание и одевать себя. Были закрыты магазины одежды, супермаркеты и пищевые банки. Жители империи, у которых отобрали мобильники, поначалу в знак протеста улеглись на спины и принялись с воплями болтать ногами. Но с ними не стали церемониться, и поголодав, они взялись за ум – принялись засеивать поля или мастерить копья и луки, чтобы прокормиться охотой. Вопреки самым пессимистичным прогнозам, за какие-нибудь двадцать – тридцать лет люди привыкли к новому образу жизни.

«В принципе, мы могли бы раздать тем же чванам современное оружие – автоматические винтовки или на худой конец карабины, но эти сукины сыны насквозь коррумпированы и тут же перепродадут его каким-нибудь агрессивным сволочам. Потому мы поставляем им только устаревшие виды оружия, снятые с вооружения много веков назад— дубины да копья», – пояснил Вринч.

Центурион находился в приятном расположении духа, и я принялся расспрашивать его о том, как мир А1 874 дошёл до жизни такой. Его рассказ содержал весьма интересные сведения. Оказалось, что минималисты пришли к власти не от хорошей жизни. В течении нескольких веков до них, образ жизни населения неуклонно деградировал.

Научно-технический прогресс превратил народ империи в бездельников и обжор. Быстрое развитие таких отраслей, как логистика, маркетинг, электроника, машиностроение привели к заполнению торговых сетей империи самыми разнообразными товарами, которые совершенно развратили население.

Люди всё меньше считали, читали, ремонтировали и готовили, так как всё это за них делали расплодившиеся, как саранча посредники, то есть всевозможные сервисные службы. Произошла полная коммерциализация образа жизни. Если раньше человек самостоятельно чинил свой забор, или лично очищал канализацию в своём жилище, то теперь он предпочитал вызвать того, кто делал это за деньги.

Постепенно люди заплыли жиром и совершенно разучились считать, читать, думать и пользоваться даже самыми простыми инстументами вроде молотка и отвёртки. Дошло до того, что на улице один останавливал другого и просил прибавить десять к двадцати двум, или спрашивал как прочитать название улицы.

После волны несчастных случаев при обращении с бытовыми приборами, государство ввело ограничения на занятие домашними делами. Неспециалистам было запрещено забивать гвозди, пользоваться стиральными машинами и копать червей для рыбной ловли. Для того, чтобы получить право забивать гвозди требовалось пройти двухмесячный курс и получить сертификат. Частные колледжи наперебой предлагали дипломы специалистов по накрытию на стол, мытью посуды и включению настольных ламп.

Те, кто не разучились орудовать штопором, складывать в уме двузначные цифры или очищать ножом картофель смекнули, что на этом можно зарабатывать и открыли платные конторы. Люди стояли в очередях и платили деньги, за то, чтобы за них посчитали на сколько ломтей нарезать пиццу, если к обеду ожидались шесть гостей, вставили новый грифель в карандаш, или заменили батарейку в карманном фонарике.

Массовой деградацией населения поспешили воспользоваться так называемые палочники и трубочники. Дело в том, что среди прочих странностей мира с индексом А1 874 была причуда слушать, как стучат палочками и дуют в трубочки.

Корнями эта непонятная нам с вами традиция уходила в прошлое. Вринч пытался растолковать суть, но я, честно говоря, ничего не понял.

Как бы там ни было, поначалу это выглядело невинным развлечением. Кто-то развлекал гостей, а кто-то сослуживцев и ничего непристойного не было. Так – маленькие шалости большого мира. Люди стучали себе палочками и дули в трубочки на радость Эвтерпе и другим музам. Так обстояли дела много веков подряд.

Но жадные дельцы нового времени разглядели в искусстве молочные железы. Они ухватили милую традицию за её нежное вымя, пристегнули к нему электродоильник и принялись доить, почём зря.

Всё изменилось. Выглядело это так – некий прохвост, который не хотел работать как все, объявлял, что у него талант стучать палочками или дуть в трубочки. Тут же появлялись дельцы с доильными аппаратами. Они ставили на новую дойную корову своё тавро и включали электродоильники. Словом брались за дело так рьяно, что люди дрались за билеты, а дельцы заполняли парным молоком свои бездонные бидоны.

Не все стучали палочками. Некоторые, как я уже сказал дули в трубочки. Были и такие, что перебирали пальцами туго натянутые веревочки, а то и просто набивали рты картофельным пюре и выкрикивали скороговоркой всё, что придёт в голову. Чем безумнее были картофельные речитативы, тем дороже люди платили за билеты.

Но и это ещё не всё. Некоторые исполнители стали невероятно популярными. Им не давали проходу, носили на руках, забрасывали цветами и просили плюнуть в карман. В мире Вринча считалось очень почётным, если знаменитый чаловек плюёт тебе в карман. Когда известный палочник или трубочник появлялся на улице, его сразу окружала толпа людей оттопыривающих свои карманы и, кричащими: «Плюньте мне в карман! Плюньте, пожалуйста, мне в карман!». Иногда у знаменитости кончалась слюна и тогда его просили помочиться в карман или даже покакать. Такая одежда превращалась в предмет огромной ценности и могла стоить целое состояние.

Палочники и трубочники обнаглели и поднимали цены на свои представления до такой степени, что требовалось работать неделю или даже больше, чтобы купить билет.

Но и это далеко не всё. Глядя на то, как процветают дела у палочников и трубочников, их примеру последовали двигуны. Это такие парни, которые делали казалось бы обычые вещи – бегали, прыгали, кололи дрова, стреляли, убирали лопатами снег, дрались… Но всё это они делали не для пользы дела, а на спор – кто быстрее.

Кто скорее распилит полено. Кто первым разобьёт другому лицо в кровь. Кто быстрее пробежит десять метров на четвереньках с ведром на голове. Сначала и это было вполне невинным развлечением. Пока дельцы не смекнули, что если правильно обставить дело доильными аппаратами, оно принесёт невероятные доходы.

Поглядеть на двигунов приходило не меньше, а может и больше народу, чем на палочников и трубочников. Люди в мире А1 874 словно обезумели. Они рвали билеты на представления двигунов друг у друга из рук, причём те, которым билетов не доставалось рыдали, срывали с себя одежду, катались по земле и бились головой о стены. Так они страдали оттого, что не потеряют без пользы время, и не увидят, как две команды двигунов будут целый вечер ловить сачками косточки от абрикосов, или катать по траве арбузы, загоняя их в специальные ямки.

Двигуны добившиеся успехов в косточках и дырочках становились знаменитостями. Несмотря на то обстоятельство, что заниматься любым общественно полезным трудом, они не умели и не желали, им платили колоссальные зарплаты. Никакой другой работой – даже самой тяжёлой, такой, как вручную добывать уголь или тесать камни, невозможно было и за десять лет заработать того, что какой-нибудь сукин сын зарабатывал в полгода тем, что ловко стучал дыней о стенку.

Такое положение вещей привело к тому, что плеваться на длинную дистанцию или бегать на четвереньках с ведром на голове – стало высокооплачиваемой и престижной профессией.

Всё в мире А1 874 было доведено до абсурда. Я просто диву давался, слушая Вринча.

ГЛАВА 7

На четвёртый день Вринч неожиданно исчез. Обессиленный физической нагрузкой и огромным количеством новой информации, я ложился спать раньше него. Он допоздна засиживался в контрольной комнате, где находилась система наблюдения. По утрам он будил меня в 6 часов и нещадно изнурял физическими упражнениями до полудня. Затем мы занимались уставами армии ОММ, изучением систем наблюдения и вооружением поста. Я никогда не видел, как он спит и возникало ощущение, что Вринч обходится без сна.

Но в тот день центурион не разбудил меня, как обычно ударом ноги по кровати. Я проснулся сам и почувствовал, что выспался. Солнце ярко светило в узкое окно, на полу лежала решётчатая тень.

Часы показывали 9:25.

Я вскочил словно подо мной разорвался снаряд. Натянув штаны и ботинки, не умываясь я бросился наружу, раздумывая над тем, какое наказание за поздний подъём мне припас Вринч. Армейские уставы предоставляли ему большие возможности в этом направлении.

К примеру он мог заставить меня часами маршировать между двумя врытыми в землю столбами, салютуя им прикладыванием ладоней к ягодицам. Это было старым воинским приветствием империи, истоки которого также уходили корнями в прошлое.

Дело в том, что в средние века в мире А1 874 были запрещены все науки. Исполнение этого правила, за которым следили, так называемые колпаки – очень влиятельная в этом мире организация, привело к тому, что много веков здесь процветали безграмотность и антисанитария.

В те малокультурные времена считалось, что мозг человека сидит не в голове, а в заднице. Потому эта часть тела тщательно оберегалась и солдаты надевали на неё специальные защитные устройства – ягодичные каски.

Этот аксессуар имел забрало, прикрывавшее входное отверстие, которое как считалось ведёт прямо к мозгу. При встрече с командиром, военнослужащий останавливался, разворачивался на 180 градусов через левое плечо, наклонялся и двумя руками поднимал забрало своей ягодичной каски, чтобы командир мог оценить его интеллектуальный потенциал.

Много позже, когда колпаков урезали в правах, науки начали развиваться, что привело к поразительным открытиям. Население медленно переучивалось мыслить головой, а не тем, чем раньше и хотя этот процесс растянулся на многие века и ещё даже не завершился окончательно, всё-таки ягодичные каски были сняты с вооружения за ненадобностью. Но чехарда с прикладыванием ладоней к ягодицам осталась, как старая воинская традиция.

Я торопливо проскочил узкий коридорчик, по обе стороны которого компактно теснились двери внутренних помещений, нажал на кнопку и торопливо прыгнув в проём плавно отъезжавшей двери, оказался снаружи.

С глухим стуком подошвы ботинок коснулись истоптанной в этом месте поверхности земли, на которой не росло ничего кроме упрямого подорожника. Я огляделся. Вринча нигде не было.

Я поразмыслил, вернулся в автобус, обошёл все помещения, но центуриона не обнаружил.

«Куда же он запропастился? Отлучился по делам? Надо же, как повезло!», – радостно подумал я и отправился завтракать.

По такому случаю, я добавил к омлету из неизменнного яичного порошка, банку консервированного зелёного горошка. Никуда не торопясь, я напился кофе, наслаждаясь тем, что не надо спешить.

Как мало нужно человеку для счастья и насколько быстро мы, оказывается способны приспособиться к новой ситуации и даже осознать невероятное. Несколько дней назад я жил совершенно другой жизнью, испытывал реактивные ранцы, болтал с коллегами, знакомился с красивыми женщинами, гонял на мотоцикле…

Бац! И всё изменилось. Кто-то невидимый врезал мне по башке, и я оказался в паралельном мире, стал солдатом, живу в автобусе, окружённым дремучим лесом… Уму ведь непостижимо, то, что со мной приключилось!

И что? Я всё так же рад обильному завтраку, горячему кофе, случайно выдавшемуся отдыху. Выходит физиология на первом месте! Всё дело в ней, а вечные дебаты о могучем человеческом разуме – карамель для тщеславия, завёрнутая в яркие обёртки пышных фраз и цветистых оборотов речи.

Мне дали омлет с горошком и разум мой, всегда гордо отвергавший невероятное, сразу умерил свой скепсис, смирился, скис, опал как исполнивший свой долг фаллос, выбросил белый флаг и уступил дорогу физиологическим потребностям. Зелёный горошек победил разум?

Или всё дело в поразительном умении человека приспосабливаться к меняющимся условиям. Без этого качества людям навряд ли довелось уцелеть в жестоких тисках эволюции.

Я приспособился к новому образу жизни, переключился с одной скорости на другую. Причём это произошло так быстро, что я невольно испытывал некоторую гордость.

Злым глотком я прикончил кофе и встал. Пора было поставить точку и выяснить куда исчез обер-кондуктор, который при всей паскудности являлся для меня точкой опоры в новом мире.

Я направился к чванам.

Первым мне встретился Смарти, тот самый зелёный юнец, который раньше других догадался, что я не горбунч. Он оказался самым сметливым и я окрестил его Смарти, хотя среди чванов его прозвали Маленький Смит.

– Здорово, Смарти! Как день… в смысле ночь проводишь?

– Здравствуйте, мистер Бредни! В трудах, как всегда. Отец вот в лес послал заготовить шесты для ремонта изгороди.

– Я же говорил, не величай меня «мистер Бредни». Обращайся запросто – Хью. Так меня зовут. Ты не видел Вринча?

Смарти кивнул.

– Господин двухзвёздный центурион отбыл для инспекции постов «D» и «C». Вернётся через несколько дней.

– Ты не шутишь?

– Как это?

– Ну это когда говорят смешную неправду.

– Зачем? – не понял Смарти.

– Как бы тебе объяснить… хм. Ладно не бери в голову! Так где говоришь Вринч?

– Он каждый месяц в это время проводит инспекции.

– Странно. Вринч мне ничего не сказал.

Смарти понизил голос и сказал:

– А он никому из новобранцев ничего не говорит. Это у него вроде проверки. Ну исчезнуть внезапно и поглядеть из какого теста слеплен новичок.

– Хм. Так я не первый, кто здесь появился. И много их было?

– Не, не первый. У мистера Вринча часто появляются ученики. Он их сначала сам обучает, а потом отправляет куда-то через лес, в специальный лагерь или вроде того. Они здесь больше не появляются.

– А надолго он уезжает?

– По разному. Когда на пару дней, а когда и на неделю.

– На неделю? – я присвистнул. – И что мне делать?

Смарти пожал плечами:

– Ну я не знаю. Обычно ваши бездельничают. Отсыпаются пару дней, потом болтаются по окрестностям и путаются у нас под ногами. Главное не пропустить нападение горбунчей или батчей. Сейчас у них как раз сезон охоты. Лес наводнён ими.

– Погоди, – заволновался я, – ты хочешь сказать, что в любой момент на нас могут напасть горбунчи или… те другие, а Вринча нет на месте?! И ты так спокоен?

– Ну, вы же здесь. Господин центурион научил вас пользоваться оружием. В случае чего отгоните их пулемётными очередями.

Я оторопело поглядел на Смарти и выдавил из себя:

– И часто нападают?

Смарти кивнул:

– Ну да, случается. Ладно мне пора, а то влетит от старика. До встречи, мистер Бредни.

– Постой Смарти! А зачем они нападают? Ну, что им надо?

– Голодные вот и нападают.

– Вот зараза! Они, что каннибалы?

– Кто-кто? – не понял Смарти.

– Каннибалы. Ну это, когда люди едят людей.

– А, понятно. Но они же не люди.

– Как не люди? В смысле?

Смарти удивлённо посмотрел на меня и начал говорить совсем уж неприятные вещи: «Горбунчи такие прыгучие клыкастые твари метра в два высотой, на спинах у них наросты, которыми они прилипают к деревьям или скалам. Батчи – те другие, они пониже и покрыты густой шерстью, живут на деревьях и похищают в основном женщин. Говорят, что они их не едят, а используют как служанок и… – Смарти покраснел, – ну, сами понимаете мистер Бредни».

– Я машинально кивнул. В голове творилось такое, что не опишешь. Подумать только: «Прыгучие клыкастые твари метра в два высотой…». Оказывается у них сейчас сезон охоты и они наводнили лес. А эти болваны спокойно заготавливают шесты, так как уверены, что в случае чего я разгоню клыкастых пулемётными очередями! Что же делать? А, что если те уже подобрались и засели поблизости!

Я невольно огляделся по сторонам и торопливо зашагал к автобусу.

ГЛАВА 8

Свалившись на койку я принялся напряжённо размышлять. Это дело заняло целый час, но к его исходу я выработал план действий и успокоился.

Затем я встал и отправился пить кофе. Вринч не болтался под ногами и я мог всё делать неторопливо.

Прихватив кофе, я поднялся к пулемётным гнёздам. Одно из них, как я уже говорил, было расположено в прозрачной кабине на крыше, второе на корме.

Устроившись в кабине на крыше, я имел перед собой круговой обзор. Поглядывая сверху на разбросанные вокруг поста хижины, между которыми сновали, занимавшиеся своими делами чваны, я с удовольствием тянул кофе. «Ничего, ничего. Ещё поглядим. Главное не паниковать, мыслить трезво и быть бдительным», – думал я.

План мой был чрезвычайно прост. По всей вероятности самым опасным временем суток являлась ночь. Обычно хищники спят днём, а охотятся ночью. Я понятия не имел применимо ли это правило к образу жизни горбунчей, но не обладая точной информацией имел все основания действовать собразно ему до тех пор, пока мне не представился бы случай убедиться в обратном.

Чтобы меня не захватили врасплох, ночью спать не придётся. «Усядусь в контрольной комнате у мониторов наружного наблюдения. За десять миль я увижу приближение незваных гостей и организую горячую встречу. Ослеплю врагов прожекторами, включу сирену, если полезут на рожон, заговорят пулемёты. Огнестрельного оружия у моего вероятного противника не имеется. А от когтей и клыков я защищён колючей проволокой, металлическим корпусом и решётками на окнах. До рассвета не сомкну глаз. Днём посплю, а ночь опять проведу у мониторов. И так до возвращения Вринча, – думал я. – А начать, пожалуй, стоит с того, чтобы проверить оружие и подготовить его к бою, чтобы всё было наготове».

Я поставил пустую чашку на пол и потянул на себя пулемёт, чтобы осмотреть его. Пулемёт не сдвинулся с места. Обычно он свободно двигался, вращался, послушно поворачивая любопытное дуло туда, куда его направят без усилий, легко и плавно, а тут словно его приклеили суперклеем. Я попробовал ещё раз, надеясь, что где-то заело, но безрезультатно. Пулемёт был заблокирован. Кроме того, с него были сняты патронные ленты. Ещё не осознав, всей глубины катастрофы, я огляделся, недоумевая, куда запропастились боеприпасы.

Заблокировать пулемёт и убрать патроны мог только один человек на свете. Понимаете о ком я?

«Ах ты…!», – я выругался и тут мне пришла в голову новая пугающая мысль. Я кинулся к заднему пулемёту.

И тот оказался заблокирован и разряжен.

«Ну, Вринч! Ну и гадина!», – вспомнив о складе боеприпасов, я бросился туда. Конечно железная дверь была заперта.

Я в сердцах ударил по ней ногой, она даже не шелохнулась.

«Винтовки!», – вспомнил я и опять понёсся наверх.

Обе винтовки бесследно исчезли. Обессилев, я сел на пол и обхватил руками голову. Напади в тот момент горбунчи, я никак не смог бы им объяснить, что они неправы.

«Думай, думай! – шептал я, – Вринч ничего не делает без причин. Раз он сознательно обезоружил меня, выходит, имел на то основания. В чём они? В чём его мотивы? Думай!

Что там плёл Смарти о проверке новичков, о том из какого теста они слеплены? Конечно! Вринч хочет посмотреть на, что я способен, если меня загнать в угол. Так вот оно первое испытание! Вринч не ответил мне тогда на вопрос почему триста миль по лесу являются вторым испытанием. Вот это и есть первое! Но зачем подрывать обороноспособность поста, рисковать оружием, запасами? Кроме того, на карту поставлено всё поселение чванов. Нет, так зарываться он бы не стал, потому, что это… да просто потому, что это нерационально. Скорее всего, он оставил лазейку. Нужно обыскать весь автобус, где-то наверняка припрятана палочка-выручалочка.

Я немедленно приступил к поискам. Я обыскал все углы, ниши и помещения, кроме тех, что были заперты, простукал стены, полы и потолки на предмет потайных мест. Я два часа провозился с дверью склада боеприпасов, пытаясь разгадать мнимый секрет проникновения внутрь.

Ничего!

Между тем, приближался вечер и я запаниковал. Я опять поднялся на крышу и увидел, что солнце клонится к закату. В воздухе, что-то неуловимо менялось – замолкали птицы, из-за стены леса на землю легли тени, они росли на глазах и подкрадывались к посту. Казалось это горбунчи тянут свои лапы.

Странно, что Вринч так сильно валяет дурака. Что за фокусы?! Предположим он действительно подкинул какой-нибудь стреляющий гаджет и хочет посмотреть достаточно ли у меня смекалки, чтобы добраться до него. А, если нет? Вдруг смекалки ноль? Что, если я идиот? Пожертвовать постом и чванами? Может такое быть? Или нет? Скорее всего, конечно, нет.

Чваны покончили с делами, развели костёр. По вечерам они всегда сидели у костра, ужинали, затем пели песни, болтали, пили самодельное пиво. Глядя на то, как они безмятежно ведут себя, всецело доверившись мне, я ощутил досаду и злость. За то, что не могу их защитить в случае нападения горбунчей.

Темнело и я щёлкнул тумблерком, чтобы включить свет.

Вы уже догадались, что свет не включился?

Если нет, то я вам говорю: свет не включился. Автобус был полностью обесточен. Мне предстояло всю ночь ожидать нападения клыкастых прыгающих тварей совершенно безоружному и в кромешной тьме.

Подумав о камерах наблюдения, я не спеша – теперь терять было нечего – пошёл в контрольную комнату. Я уже был там сегодня, когда обшаривал автобус в поисках припрятанной Вринчем воображаемой пукалки, но систему наблюдения не проверял.

И конечно же – она не работала. Мониторы были мертвы. На звуковом миксере не горели яркие огоньки. Значит и прожекторы, и сирена – ничего не работало.

Всё познаётся в сравнении. Я искренне удивился утренним страхам. Чего я боялся имея под рукой два пулемёта, две винтовки, гору боеприпасов, систему сигнализации, прожекторы, плотно запертую дверь. Да это было бы не дежурство, а одно удовольствие.

И тут меня осенило! Это было бы слишком просто. Я нащупал мотивы Вринча! Ещё бы, так любой дурак справится с отрядом неразумных тварей с липкими спинами. Укрывшись за пулемётом и прожекторами ничего не стоило удержать эту орду на приличном расстоянии.

«А может выйти наружу! – подумал я, – Погодите, погодите… Уж не этого ли добивается от меня Вринч?! Во время обучения он несколько раз говорил мне, что когда попадаешь в трудно разрешимую ситуацию, нужно изменить угол зрения для того, чтобы оценить проблему по новому и подобрать решение. Ну, словно отойти на несколько шагов назад, как отходишь, чтобы разом оглядеть высокое здание, или наклониться, когда хочешь разглядеть, что-нибудь маленькое. Надо изменить перспективу. Для этого стоит выйти наружу. Как я раньше не догадался!».

Уже стемнело и мне пришлось включить карманный фонарик, который по счастливой случайности Вринч оставил там, где он лежал. Или это было намеренно? Размышлять над такими тонкостями у меня не было ни времени, ни желания. Вместо того я включил фонарик.

Тонкий луч света немедленно разрезал ночь и выхватил из темноты кружок травы. Я повёл фонариком влево, вдоль барьера из колючей проволоки. Круг света послушно пополз по земле. Я обшарил весь внутренний периметр и ничего не нашёл.

Сюрприз ожидал меня под днищем автобуса. На земле лежали лук, колчан со стрелами и большой нож в брезентовых ножнах.

Я невольно усмехнулся. – «Вот сукин сын! Я говорил ему, что занимался стрельбой из лука и он оставил мне именно это оружие. А вот нож… хм, неужто он рассчитывает, что я сойдусь с горбунчами в рукопашном бою?».

Делать было нечего и я приступил к делу. Нож повесил на пояс и сразу ощутил уверенность в своих силах, осознал что я больше не безоружен. Солдату, охотнику и пастуху знакомо это ощущение. Нож – древнейшее оружие человека, простое и эффективное, оно связывает нас с древней историей гораздо больше огнестрельного, которое появилось сравнительно недавно.

Я взялся за лук. Конечно не олимпийский из дюралюминия и пластика, но могло быть и хуже. Он был сработан из гибкого и плоского куска хорошо обработанного дерева, отлично сгибался и мгновенно распрямлялся. Тетива была синтетической, а стрелы из лёгкого металла. Такой лук не игрушка, он бьёт точно, сильно и далеко. Несомненным преимуществом этого вида оружия являлась бесшумность.

И всё же одними стрелами и ножом мне не справиться с оравой кровожадных тварей, засевших в ночном лесу. Но лук со стрелами и нож подсказали решение, которое чётко вписывалось в систему координат, которую начертил Вринч.