Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире

О числах теперь Уоррен думал всегда, даже находясь в церкви. Проповеди ему нравились, но во время остальной службы он коротал время, вычисляя продолжительность жизни сочинителей религиозных гимнов по датам их рождения и смерти, указанным в сборниках. Долгая жизнь казалось ему значимой целью. Но обнаружилось, что от благочестия жизнь не удлинялась, поэтому он начал скептически относиться к религии.

Гонки шариков в ванне и выводы о сочинителях гимнов научили Уоррена ценному навыку: рассчитывать шансы. Осмотревшись, он понял, что возможности для расчета есть повсюду. Главное, собрать побольше информации.

7. День перемирия

Омаха, 1936 – 1939

Как только в 1936 году Уоррен пошел в первый класс, он сразу полюбил школу[61]. Во-первых, это освобождало его от необходимости проводить время с матерью. А во-вторых, школа открыла для него совершенно новый мир.

Он сразу же подружился с Бобом Расселом и Стю Эриксоном. С Бобом, которого он называл Рассом, они вместе ходили в школу или после уроков шли к Расселам домой. Иногда в новый дом Баффеттов, расположенный вблизи загородного клуба Happy Hollow, приходил Стю, семья которого жила в скромном каркасном доме.

С Рассом они часами сидели на крыльце, наблюдая за проезжающими машинами и записывая в блокнот их номера. Родители находили это увлечение странным, но объясняли его любовью мальчиков к цифрам. Они знали, что Уоррену нравится вычислять частоту букв и цифр на номерных знаках. Улица перед домом Расселов была единственным выездом из тупика, в котором находился банк Douglas County. Уоррен убедил Расса, что если банк ограбят, то копы вычислят грабителей по номерам машин. А улики для раскрытия преступления, будут только у них с Рассом.

Уоррену нравилось все, что было связано с коллекционированием, подсчетом и цифрами. Он увлеченно собирал марки и монеты, подсчитывал, как часто повторяются буквы в газетах и Библии. Обожал читать и проводил много часов с книгами, которые брал в библиотеке Бенсона. Однако больше всего Уоррен любил состязательные игры, даже если соревновался только с самим собой.

От гонок в ванне он перешел к йо-йо, затем стал играть в боло – мяч, прикрепленный к ракетке резиновым шнурком. По субботам в перерывах между фильмами в кинотеатре он выходил с другими детьми на сцену, где начиналось соревнование, кто сможет дольше отбивать мяч. В конце концов все, обессилев, сходили со сцены, а он оставался, продолжая играть.

Соревновательность он проявлял даже в отношениях с Берти. Он называл ее «пухленькой», потому что это ее бесило, и подначивал спеть за обеденным столом, что было против семейных правил. Он постоянно играл с ней, но никогда не поддавался. При этом проявлял заботу и нежность к сестре. Однажды Берти в порыве гнева на мать швырнула любимую куклу Ди-Ди в мусорную корзину. Уоррен спас ее и вернул Берти. «Я нашел ее в мусорной корзине, – сказал он. – Ты же не хочешь, чтобы она там оставалась?»[62]

Берти росла самоуверенной и отважной. Именно поэтому, по мнению Дорис и Уоррена, Лейла редко срывалась на ней. Сама Берти говорила, что просто вела себя так, чтобы нравиться матери. Лейла пользовалась «внешней оценочной шкалой», переживала, что подумают соседи, и потому придиралась к дочерям, чтобы те создавали правильное впечатление. Дорис же отличалась непокорностью, поэтому постоянно сталкивалась с матерью.

Уоррен с детства легко сходился с людьми, но в то же время любил побеждать. Развитый не по годам, он подавлял сверстников интеллектом, но от физических соревнований уклонялся. Когда ему было восемь, родители купили сыну боксерские перчатки. Тот сходил на одно занятие и больше их не надевал[63]. Позже пробовал кататься на коньках, но у него подворачивались лодыжки. Он не участвовал в уличных играх с другими мальчиками, хотя обладал хорошей координацией.

Единственное исключение его нелюбви к физическим соревнованиям – пинг-понг. Когда у Баффеттов появился стол для пинг-понга, он бился с ракеткой в руках с любым, кто принимал вызов: друзьями родителей, детьми из его школы. И побеждал. Однако в единственном случае, когда потребовались кулаки, на улицу вышла Берти и разобралась с обидчиками вместо него. Если с Уорреном грубо обходились, он начинал плакать. И несмотря на веселый нрав, всегда казался одиноким.

На Рождество 1937 года Баффетты сделали групповой фотопортрет детей. Берти на нем выглядит счастливой, Дорис – подавленной. Уоррен, сжимающий в руках никелированную монетницу, подаренную тетей Элис, выглядит гораздо менее счастливым, чем подобало случаю.

Настрой Лейлы создать видимость идеальной семьи только укрепился, когда Уоррену исполнилось восемь, а семью Шталей постигли новые беды. Состояние матери Лейлы, Стеллы, ухудшилось, и ее поместили в лечебницу для душевнобольных штата Небраска[64]. Эдит, сестра Лейлы, провела в больнице три месяца и едва не умерла от перитонита после разрыва аппендикса.

Тем временем Говарда избрали в совет школы, что стало предметом семейной гордости. На фоне возвышения Баффеттов и деградации Шталей Уоррен проводил большую часть времени вне дома. Он заходил к соседям, дружил с чужими родителями и слушал политические разговоры у них в домах. Бродя по городу, он начал собирать бутылочные крышки. В подвале Баффеттов росли груды крышек: Pepsi, Root Beer, Coca-Cola, имбирный эль. После ужина, чтобы расслабиться, он раскладывал коллекцию на газетах по полу гостиной, сортируя и пересчитывая. Цифры подсказывали, какие из напитков популярны. Когда он не занимался крышками, то сортировал и считал монеты или марки из своих коллекций.

В школе Уоррен по большей части скучал. В четвертом классе, чтобы скоротать время, он с Бобом Расселом и Стю Эриксоном играл в математические игры и считал в уме. Но больше всего его мотивировали арифметические вычисления у доски. Начиная со второго класса ученики выходили отвечать по двое. Сначала они соревновались на время в сложении, затем в вычитании, и, напоследок, в умножении и делении, записывая результаты на классной доске. Уоррен, Стю и Расс, самые способные среди одноклассников, сначала шли наравне, но потом Уоррен вырвался вперед.

Однажды мисс Тикстун попросила Уоррена и Стю остаться после уроков. «Мы недоумевали, что такого натворили», – рассказывал позже Стю. Но учительница велела ребятам перенести свои учебники из секции 4А, которая находилась с одной стороны классной комнаты, на другую сторону, в секцию 4Б[65]. Их обоих перевели сразу на полкласса вперед. Боб Рассел остался учиться там же, где был. Уоррен по-прежнему поддерживал отношения с обоими, но по отдельности: оба мальчика дружили с Уорреном, но не между собой.

Пристрастие Уоррена к мелочам крепло. К пятому классу он с головой погрузился в энциклопедию The World Almanac 1939 года выпуска, которая стала его любимой книгой. Он не только запомнил названия столиц всех штатов, но и численность населения каждого города.

Однажды вечером Уоррену пришлось отвлечься от энциклопедии и бутылочных крышек, потому что его живот пронзила ужасная боль. Родители вызвали доктора, который осмотрел мальчика, но не выявил серьезных отклонений и уехал домой. Однако его беспокоил этот вызов, поэтому он вернулся и отправил ребенка в больницу. Той же ночью Уоррену сделали операцию по удалению аппендикса. Врач едва успел.

Несколько недель Уоррен пролежал в католической больнице, которая стала для него утешительной гаванью благодаря заботе сестер милосердия. Когда он начал поправляться, ему принесли любимую энциклопедию. Школьная учительница велела всем девочкам в классе написать письма с пожеланиями выздоровления[66]. Тетя Эдит, которая хорошо понимала племянника, принесла ему игрушечный набор для снятия отпечатков пальцев. Он уговорил каждую из сестер зайти к нему в палату. Намазав чернилами их пальцы, он получал набор отпечатков, которые потом собрал в коллекцию. Его семье это казалось забавным: кому нужны отпечатки пальцев монахинь? Но Уоррен предполагал, если одна из сестер совершит преступление, только у него будут улики, указывающие на преступницу.

В мае 1939 года Уоррен с дедом, Эрнестом Баффеттом, побывал на бейсбольном матче Cubs и Brooklyn Dodgers в Чикаго. После этого Эрнест купил внуку книгу о бейсбольном сезоне 1938 года. Уоррен вспоминал восторг, который тогда ощутил:

– Это была самая драгоценная для меня книга. Я знал историю всех игроков каждой команды и мог без запинки рассказать ее, даже если разбудить меня ночью.

Тетя Элис пробудила в Уоррене следующее увлечение, подарив ему книгу о бридже – социально-психологической карточной игре, в которой определить проблему так же важно, как и решить ее. В то время игра набирала в стране популярность, и Уоррен решил, что бридж интереснее шахмат.

Еще одним из его многочисленных увлечений стала музыка: несколько лет он учился играть на корнете. Угодить матери ему так и не удалось, но он проявил настойчивость и его избрали для участия в школьном праздновании Дня перемирия.

Каждый год 11 ноября, в годовщину подписания договора о перемирии, положившего конец Первой мировой войне, все ученики школы Роузхилл спускались в спортзал на церемонию чествования погибших героев. Согласно школьной традиции, трубачи, стоявшие у дверей по обе стороны спортзала, попеременно проигрывали траурную военную мелодию, Taps: один выдувал первые три ноты, второй повторял их, и так далее.

Уоррен достиг такого мастерства, что ему доверили играть роль «эха». Утром в день мероприятия он проснулся воодушевленным от перспективы выступления перед всей школой. И вот он стоял с корнетом наготове. Первый трубач заиграл «та-та-та», взяв на втором «та» неправильную ноту.

– Вся жизнь промелькнула у меня перед глазами, потому что я не знал, как быть с эхом. К такому меня не готовили. В свой звездный час я оказался в ступоре.

Должен ли он повторить ошибку первого трубача или поставить его в неловкое положение, сыграв правильную, ноту? Уоррен растерялся. Эти эмоции и ситуация врезались в его память, за исключением одного. Он забыл, какую именно ноту тогда сыграл, если сыграл вообще.

Но один урок усвоил навсегда: иногда кажется, что по жизни легче идти, играя роль эха, но только пока другой не возьмет фальшивую ноту.

8. Тысяча способов

Омаха, 1939 – 1942

Первые несколько центов Уоррен Баффетт заработал, продавая жевательную резинку. С первого дня, как в возрасте шести лет начал торговать, он не уступал клиентам. Это станет его стилем ведения бизнеса и в будущем.

«У меня был маленький зеленый контейнер с пятью отделениями. Кажется, его подарила тетя Эдит. В отделениях лежали жвачки пяти разных марок. Я покупал их по три цента у дедушки и по вечерам продавал жильцам домов в округе. Помню, одна женщина, Вирджиния Макубри, сказала, что возьмет одну жвачку Juicy Fruit.

Я ответил:

– Пачка продается только целиком.

Да, я соблюдал принципы».

Баффетт хотел, чтобы продажа состоялась, но не на условиях покупательницы. Если бы он продал Вирджинии одну жвачку, у него осталось бы еще четыре, на которые пришлось бы искать других покупателей, а это не стоило ни труда, ни риска. С каждой целой пачки он получал два цента прибыли. Перекатывал увесистые, твердые монеты в ладони – первые снежинки в будущем снежном коме его состояния.

В отличие от жвачки, коробки с газировкой Уоррен раскрывал охотно: ее он вразнос продавал летними вечерами на берегу. Coca-Cola оказалась прибыльнее: за каждые шесть бутылок он выручал по пять центов и с гордостью складывал монеты в никелированную монетницу, которую носил на поясе. Она наделяла его чувством причастности к профессии. Олицетворяла часть торговли, которая больше всего нравилась Уоррену: накопление. Монеты он хранил дома в ящике стола, регулярно считая, насколько увеличились 20 долларов, которые отец подарил ему на шестилетие. Расчеты он записывал в бордовую книжечку – свой первый банковский счет.

Когда им со Стю Эриксоном было по девять лет, они собирали и продавали мячи, оставшиеся на поле для гольфа в Элмвуд-Парке. Правда, вскоре полицейские их выгнали. Однако Говард и Лейла не особенно обеспокоились после беседы с полисменом. По словам сестер, для родителей единственный сын был непогрешим, так что ему многое сходило с рук.

В 1940 году шла президентская кампания. Уоррен собрал десятки значков с политической рекламой кандидатов Уилки и МакНари, которые нацепил на рубашку. На его любимом значке надпись гласила: «Вашингтон не стал, Грант не смог, Рузвельт не должен». Лозунг относился к возмутительному, как считали Баффетты, решению Рузвельта баллотироваться на третий срок. Хоть в США тогда и не было конституционного ограничения по количеству переизбраний, многие отвергали идею «президента-императора»[67].

По мнению Говарда, Венделл Уилки слишком либерален, но лучше он, чем Рузвельт. Уоррен придерживался политических взглядов своего отца, поэтому, работая на стадионе, с удовольствием выставлял напоказ значки с лозунгами Уилки и МакНари. Однажды менеджер вызвал его в офис со словами: «Сними их, потому что это не понравится сторонникам Рузвельта».

Уоррен положил значки в фартук. В булавках значков застряли несколько монет по десять и пять центов. Когда он пришел отчитываться после игры, менеджер велел вытряхнуть содержимое карманов – значки и все остальное. Он смахнул их с прилавка и унес.

– Так прошло мое первое знакомство с основами бизнеса, – говорил Баффетт. – Грустный опыт.

Когда Рузвельта избрали на беспрецедентный третий срок, Баффеттам стало еще грустнее. Но если для Говарда политика была главным интересом в жизни, а деньги – второстепенным, то для его сына ровно наоборот. При каждом удобном случае Уоррен заходил в офис отца и читал колонку «Трейдер» в еженедельнике Barron's или книги из библиотеки. Он обосновался в комнате для клиентов компании Harris Upham & Co. Верхом счастья он считал, когда в этой брокерской фирме, расположенной на два пролета ниже офиса Говарда, ему разрешали мелом выписывать на доске цены на акции.

Иногда Уоррен приезжал с двоюродными дедушками – по отцовской линии Фрэнком Баффеттом и по материнской линии Джоном Барбером[68].

«Дядя Фрэнк был абсолютным медведем, а дядя Джон – абсолютным быком. Я обычно сидел между ними, а они соперничали за мое внимание, пытаясь убедить каждый в своей правоте. Друг друга они недолюбливали и между собой не общались, но охотно разговаривали со мной».

Устроившись между дедушками, внук вглядывался в цифры на экране. Но те расплывались. Так у него обнаружили близорукость. Когда Уоррену подобрали очки, он заметил, что цифры меняются по своему непреложному закону и решил установить закономерность, но пока не знал как.

Говард каждому из детей дарил на десятилетие поездку на Восточное побережье. В жизни каждого из них это было важным событием. Уоррен точно знал, где он хочет побывать. Его интересовали три вещи: компании Scott Stamp and Coin и Lionel Train[69], а также Нью-Йоркская фондовая биржа.

В 1940 году Уолл-стрит начала возрождаться после краха, но атмосфера оставалась сдержанной. Говард взял сына с собой в нижний Манхэттен и заглянул к топ-менеджеру одной из крупнейших брокерских фирм.

«Тогда я познакомился с Сидни Вайнбергом – самым известным человеком на Уолл-стрит. Мой отец никогда с ним не встречался, ведь у него была крошечная фирма в Омахе. Но мистер Вайнберг принял нас, мы проговорили с полчаса».

Вайнберг, старший партнер инвестиционного банка Goldman Sachs, целое десятилетие трудился над восстановлением репутации фирмы после кризиса 1929 года, когда компания заманивала инвесторов в скандально известную финансовую пирамиду. Уоррен об этом не слышал. Также он не знал, что Вайнберг вырос в семье иммигрантов и начинал в Goldman Sachs помощником швейцара, очищая плевательницы и шелковые шляпы партнеров. Как только Уоррен оказался в отделанном ореховыми панелями кабинете, стены которого были увешаны оригиналами писем, документов и портретами Авраама Линкольна, он сразу понял, что перед ним большая шишка.

Баффетт на всю жизнь запомнил, что Вайнберг, большой человек с Уолл-стрит, уделил ему внимание и даже поинтересовался его, ребенка, мнением, какие акции ему нравятся.

Потом Говард отвел Уоррена на Нью-Йоркскую фондовую биржу. Здесь, в храме денег, мужчины в ярких пиджаках кричали и делали заметки в блокнотах, стоя вокруг кованых торговых стоек, а клерки сновали туда-сюда, усеивая пол обрывками бумажных листков. Но по-настоящему воображение Уоррена покорила сцена из биржевой столовой.

– Мы обедали с членом фондовой биржи, голландцем по имени Ат Мол. К нам подошел парень с подносом, на котором лежали разные виды табачных листьев. Мистер Мол выбрал листья, а парень скрутил из них сигару. Я подумал: «Вот оно. Сигара, сделанная на заказ. Что может быть лучше?»

Курение сигар Уоррена не интересовало, но он понял, что значит нанять человека для такой легкомысленной задачи. Большая часть страны все еще вязла в трясине Великой депрессии, а работодатель сигарного мастера зарабатывал большие деньги. Уоррен мигом это ухватил. Биржа извергает потоки денег: реки, фонтаны, каскады, ручьи… достаточные, чтобы нанять человека для чистого баловства – скручивания сигар ручной работы для удовольствия участников биржевых торгов.

В этот день у него в голове зародилось новое видение будущего.

Вернувшись в Омаху, он сохранил его. Уоррен уже достаточно вырос, чтобы систематизировать свои поиски и продолжать их более планомерно. Он по-прежнему посвящал время привычным занятиям – играл в баскетбол и пинг-понг, собирал монеты и марки. В этом же году случилась первая серьезная потеря в его жизни: семья оплакивала дедушку, Джона Шталя, который умер в возрасте 73 лет. Но главное, теперь Уоррен упорно трудился ради будущего, которое отчетливо видел: он хотел денег.

«Деньги могли дать мне независимость. Больше всего я хотел работать на себя, чтобы мной не руководили другие люди. Для меня было важным каждый день делать, что я хочу».

Однажды в библиотеке Бенсона Уоррен обратил внимание на заманчивую книгу. Ее серебряная обложка сверкала, как куча монет, намекая на ценность содержимого. Привлеченный названием, он открыл ее и моментально попал на крючок. Книга называлась «Тысяча способов заработать 1000 долларов». Иными словами – как заработать миллион!

На внутренней стороне обложки нарисованный крошечный человечек взирал на огромную груду монет. «Возможность стучится в двери», – гласил текст на первой странице. Далее говорилось, что именно сейчас настало благоприятное время, чтобы с небольшим капиталом начать собственный бизнес. Потом шло предупреждение, что лучший способ зарабатывать деньги – просто начать. Сотни тысяч людей в стране мечтали много зарабатывать, но ждали, пока произойдет одно, другое или третье. «Начните!» – наставляла книга и объясняла, как именно это сделать.

Книга пестрила практическими советами по бизнесу и идеями по зарабатыванию денег. Уоррена особенно захватила одна, связанная с весами: если бы они у него были, он бы взвешивался по 50 раз на день. Он полагал, что другие люди тоже готовы это делать, причем за деньги.

– Идея с весами простая и понятная, – рассказывал Баффетт. – Сначала нужно купить весы, а на вырученные деньги – еще одни. Я стремился купить 20 машин для взвешивания, чтобы все вокруг могли взвешиваться на них по 50 раз в день. Я думал тогда: вот они, деньги[70]. Они умножаются со временем – что может быть лучше?

Эта идея о росте количества денег показалась ему критически важной. В книге говорилось, что он может заработать тысячу долларов. Если он начнет с тысячи долларов и будет увеличивать ее на 10 % в год, через пять лет она превратится в 1,6 тысячи, через десять лет – почти в 2,6, а через 25 у него будет больше 10,8 тысячи долларов.

Если даже небольшая сумма растет с постоянной скоростью, со временем она превратится в целое состояние. Он видел, как растут числа, так же отчетливо, как снежный ком, который он зимой катал по лужайке. Уоррен начал иначе думать о времени. Сложный процент связывал настоящее с будущим. Если сегодняшний доллар через несколько лет будет стоить десять долларов, в его понимании эти суммы были равны.

Сидя на веранде дома Стю Эриксона, Уоррен заявил, что к 35 годам станет миллионером[71]. Для ребенка в 1941 году – дерзкое заявление, но его расчеты, как и книга, говорили, что это возможно. У него впереди 25 лет, и ему нужно больше денег. Он твердо верил, что сможет это сделать. Главное, следовать правилу: чем больше денег он соберет на начальном этапе, тем дольше они будут увеличиваться, а значит, шансы достичь цели выше.

К изумлению семьи, к весне 1942 года накопления Уоррена составили 120 долларов. В партнеры он привлек свою сестру Дорис, купив ей и себе по три акции Cities Service Preferred[72] за 114,75 долларов.

– Я не очень хорошо знал эту компанию, когда покупал акции, – вспоминает Баффетт. – Знал только, что это любимая компания отца, ее акции он продавал клиентам годами.

В июне того же года акции Cities Service Preferred упали с 38,25 до 27 долларов. Дорис каждый день говорила об этом, а Уоррен чувствовал груз ответственности. Когда акции восстановились, он продал их по 40 долларов, получив прибыль в 5 долларов для себя и сестры. Но затем Cities Service быстро взлетела до 202 долларов за акцию. Считая этот эпизод одним из самых важных в своей жизни, Уоррен усвоил из него три урока.

Первый – не зацикливаться на цене, которую заплатил за акцию. Второй – не спешить хвататься за небольшую прибыль. К этим выводам он пришел, размышляя о 492 долларах, которые заработал бы, если оказался более терпеливым. Он работал пять лет, чтобы накопить 120 долларов для покупки этой акции. Учитывая, сколько он зарабатывает сейчас, продавая мячи для гольфа и попкорн на стадионе, чтобы возместить «потерянную» прибыль, могут уйти годы. Он никогда, никогда, никогда не забудет эту ошибку. Третий урок касался инвестирования чужих денег. Не стоит брать на себя ответственность за чужие деньги, если не уверен, что добьешься успеха.

9. Чернильные пальцы

Омаха и Вашингтон, Колумбия, 1941 – 1944

В один из воскресных декабрьских дней, когда Уоррену было 11, Баффетты возвращались на машине из Вест-Пойнта. Радиопередачу, которую они слушали, прервало объявление, что японцы нанесли удар по Перл-Харбору. Никто не объяснил, почему это произошло, сколько было убитых и раненых, но Уоррен быстро понял, что мир вот-вот изменится.

Весной следующего года Республиканская партия Небраски поручила Говарду нелегкую работу по поиску кандидата для выдвижения в Конгресс против популярного действующего представителя – Чарльза Ф. Маклафлина. В последний момент, согласно семейным преданиям, Говард внес в избирательный бюллетень себя, не сумев найти другую жертву, готовую баллотироваться против всеми любимого соперника.

Вскоре все Баффетты расклеивали на телефонных столбах листовки с надписью «Баффетта в Конгресс». На окружных ярмарках Говард и Лейла вели агитацию среди посетителей выставок скота и конкурсов на лучшие маринованные огурцы. Говард считался самым маловероятным кандидатом, поскольку ненавидел выступать на публике. А вот болтушка Лейла инстинктивно чувствовала, как надо взаимодействовать с толпой, и с удовольствием общалась с людьми.

Пессимизм и радикальная честность в политике Говарду только мешали. Его политическая платформа требовала от избирателей «выдворить из Вашингтона всех идиотов, надутых чинуш, стукачей и светских хлыщей». Эта огнедышащая риторика не давала рассмотреть его добродушие и тонкий ум.

Во время предвыборной кампании он вместе с 12-летним Уорреном отправлялся на скотный двор в Южной Омахе. Это была вторая главная отрасль после железной дороги. В скотоводстве работало почти 20 тысяч человек, в основном, иммигрантов. И хотя географически Южная Омаха располагалась недалеко от центра, в культурном отношении это был другой континент. Большинство этнических и расовых беспорядков разгорались именно здесь. И если остальная часть Небраски начинала разочаровываться в Новом курсе, то в этой части города Рузвельт все еще был героем.

Вряд ли Говард мог заработать там хотя бы один голос. Но он чувствовал, что обязан предстать перед каждым потенциальным избирателем в своем округе. А Уоррена брал с собой, чтобы тот бежал в полицию, если рабочие начнут избивать отца. Впрочем, Баффетты всегда возвращались домой невредимыми. Возможно, им просто везло, а может по поведению Говарда считывалась его глубокая порядочность. Тем не менее, Баффетты не думали, что она поможет преодолеть статус аутсайдера.

День выборов 3 ноября 1942 года Уоррен вспоминал так: «Отец написал заявление о признании поражения, мы легли спать около девяти вечера. А наутро узнали, что он выиграл».

В январе следующего года Баффетты сдали в аренду свой дом в Данди и отправились в Вирджинию. Прибыв на вокзал Вашингтона, они увидели, что город стал многочисленным и хаотичным. Большинство людей работали в новых правительственных учреждениях военного времени. Военные заняли все здания, офисы, стулья и карандаши, до которых смогли дотянуться, пытаясь организовать свою деятельность в недавно построенном Пентагоне – крупнейшем в мире офисном здании. Из-за полчищ новоприбывших население города выросло вдвое. За респектабельными, обедневшими и наивными людьми теперь следовали карманники, проститутки, мошенники и бродяги, превращая Вашингтон в криминальную столицу Америки.