История Палача

Бак и в правду ничего не чувствовал в руке ниже локтя. Решив удостовериться, он прикоснулся едва шевелящимися пальцами левой руки к своему правому кулаку и охнул. Конечность на ощупь была похожа на твердую корку еще теплого яблочного пирога, который частенько готовила его мама. Пальцы склеились в одну большую, бугристую клешню, сомкнувшуюся вокруг прохладного бруска металла.

Все было хуже, чем он мог себе предположить. И это только руки. Ада сказала, что лицо пострадало сильнее всего и это поистине пугало. Только сейчас к Баку постепенно начало приходить осознание собственного увечья.

«Я теперь ничего и никогда не увижу, – с горечью подумал он.» Весь мир погрузился в бесконечную тьму, в которой можно было просто затеряться, и единственное, что спасало от забытья – это звуки. Множество их. Жутко подумать, сколько проходит мимо человеческого внимания пока есть на что посмотреть, а еще страшнее, что теперь смотреть не на что и только остается, что слушать.

***

«Просто веди себя как обычно, – Телан шагал по деревенской дороге к обозу с награбленным. Да именно так, с награбленным. Он больше не хотел называть конфискатом то, что было отобрано силой у ни в чем неповинных людей. – Не попадайся на глаза начальству, избегай знакомых и все будет в порядке.»

Тело бывшего товарища Телан спрятал между досками в разрушенном сарае, так что найти его будет непросто. Друзья Велидана, конечно, могли заметить его отсутствие, но не так быстро, а значит запас времени какой-никакой имеется. Оставалось решить, что с этим запасом делать.

«Нужно взять немного провианта и уйти из деревни. Но как? Дождаться ночи и ускользнуть, пока все спят? Не вариант. Часовых будет много, да и разведчики шныряют по округе в ненормальных количествах. Видимо Отец кого-то хочет здесь отыскать, – он дошагал до обоза и с удивлением обнаружил, что его особенно то и не охраняют. Непростительная халатность новичков – а это именно их обязанность – которой он был несказанно рад. – Может напроситься в дозор? Нет, будет выглядеть подозрительно. Никто никогда не идет в ночную смену если этого можно избежать. А черт с ним. Соображу что-нибудь по пути. Сил моих больше нет смотреть на все эти пожары. Огонь, поедающий тела неверных во славу Создателя и его бравых клинков. Тьфу. Аж тошно.»

Телан набрал провианта в большой походный мешок и стараясь не озираться по сторонам побрел к лесу. На выходе из деревни его, естественно, остановил патруль.

– Стой! – гаркнул сержант и угрожающе положил руку на рукоятку своего меча. – Дезертир? Али так, гуляешь?

– Я… – начал было отвечать Телан, но его перебил один из рядовых.

– А я его знаю, – сказал он с дебиловатой улыбкой. – Это же Телан Анрийский из третьей сотни. Я с тобой на перевале в ночную стоял. Помнишь?

Телан не помнил, но все же кивнул.

– А ну пасть свою заткнул быстро, – лицо сержанта моментально побагровело. – С дезертирами брататься удумал? Так твоя голова вместе с егойной в одну корзину с плахи покатится.

– Да какой он дезертир? Отличный мужик, за наше дело костьми ляжет. – не замолкал рядовой. – Вон, гляди какой мешок за спиной. Небось к нашим в лес идет. Провизию для лагеря тащит.

– Так и есть, – решил воспользоваться моментом Телан и поддакнул. – Сам Отец велел оказать посильную помощь нашим братьям в выслеживании и поимке сами знаете кого.

Очевидно это был блеф и ни о каком лагере он не знал, да и в том, что Отец кого-то ищет сильно сомневался, это было лишь предположением, но, как говорят в Анрии: риск – дело благородное.

Сержант нахмурился и подозрительно окинул взглядом «дезертира». Казалось, кожа на его лице от напряжения и бурной мыслительной деятельности сошлась в одну точку на переносице.

– А ну покаж мешок, – он все же снял руку с меча, но всем своим видом давал понять, что может в любой момент ее вернуть на место.

Телан послушно скинул мешок на землю и раскрыл, благодаря самого себя за то, что не пожадничал и взял только еду и необходимые для выживания в лесу вещи.

– Посильную помощь? – процедил сержант. Уж очень ему хотелось придраться, но история выглядела правдоподобно, да еще и этот «сами знаете кто», кого следовало по наставлению Отца пренепременно поймать, добавлял важности всему происходящему. На родине сержанта судя по всему рисковать было непринято, и он дал на попятную. – Ладно. Но если узнаю, что ты мне наврал, самолично брюхо вспорю и кишки по деревьям поразвешаю. Уяснил?

– Уяснил, – кивнул Телан. – Можете на этот счет быть спокойны. Я передам Отцу о вашем рвении служить ему и Создателю.

Быстро вернув мешок на плечо, он отсалютовал патрульным и продолжил шагать в сторону леса, а сержант за спиной разошелся не на шутку. Он орал на рядового, за то, что тот влезает в разговор старших по званию и вообще без спроса открывает рот, но тому по всей видимости было плевать. На мгновение Телану даже стало жалко эту парочку. Рядовой с таким отношением к делу навсегда останется на самом дне военной пищевой цепочки, а сержант, не умеющий заставить подчиненного слушаться быстро лишится своего звания. Но вновь нахлынувшая волна отвращения к ордену и его членам быстро смела всю жалось без следа.

***

– Давно хотел тебя спросить, как ты оказалась в нашей речке? Я имею в виду, ты же почти мертвая там плавала, связанная, раненая. Должно быть с тобой приключилось что-то ужасное и…

– Тебе там чего, скучно? – Ада несла Бака как рюкзак, при этом ловко взбираясь на гору, так, будто шла налегке. – Может ты тогда сам ножками потопаешь? Тут недалеко.

– Я же не вижу ничего. А вдруг я упаду? Меня тогда до самого леса об скалы бить будет и вниз долетит только каша.

– Было бы неплохо, – она улыбнулась, вообразив эту картину. – А то если ты сейчас не заткнешься, то я сама тебя сброшу.

Бак покорно замолчал. Конечно, он уже начинал привыкать к грубоватой манере общения Ады, но иногда она могла быть чересчур резкой тогда, когда этого совсем не ожидаешь.

Слушать как удивительно ровно дышит человек, несущий тебя на плечах в гору, та еще забава. Особенно если ты при этом обязан помалкивать. А прибавить ко всему прочему непроглядную тьму слепоты и дело тут же превращается в адскую пытку. Человек постоянно забивает свои чувства информацией, а голову различными мыслями только ради одного, ради побега. Побега от самого себя. Но попробуй ты хоть на десять минут закрыть глаза, заткнуть уши и прислушаться к себе, как поймешь, что слушать то и нечего. Лишь мечущиеся в разные стороны обрывки идей, не оформившиеся, туманные, а за ними маячит громадина пустоты.

Потеряв зрение, Бак изо всех сил пытался избежать столкновения с этой внутренней пустотой. Каждую секунду он старался отвлекать себя всевозможными способами, болтать, слушать звуки окружающего мира, погружаться в воспоминания. И это работало, позволяло не раскисать. Но в горах не было никаких звуков кроме ритмичного шарканья ног Ады и ее размеренного сопения. Они повторялись снова и снова, вводя парня в своеобразный транс, заманивая в ловушку воспаленного горем воображения.

Бак судорожно собрал мысли в кучу и попробовал сконцентрировать свое внимание. Затем он попытался представить, будто все еще видит. Как выглядит затылок Аделаиды, ее завязанные в короткий хвостик черные волосы, шелковистая кожа не шее, лямки маминого сарафана. Потом он заглянул через ее плечо и стал восстанавливать по памяти местность, пробовал понять, где именно они сейчас, как вдруг произошло нечто очень странное. Он отчетливо увидел злосчастную дыру в земле. Вернее, не саму дыру, а ее силуэт. Еще он увидел пульсирующее синеватое сияние, исходившее из дыры.

– Что это там? – Бак похлопал Аду, привлекая ее внимание, и указал скрюченным пальцем в сторону свечения.

– Дырка твоя земляная, – огрызнулась девушка и тут же переспросила: – А что?

– Я ее вижу, – в голосе Бака было волнение и заинтересованность.

– Не выдумывай.

– Нет, честно. Из нее струится какой-то синий свет. Точнее я только свет и вижу, но очертания ямы узнал.

– Вот это новости, – Ада хмыкнула и поудобнее перехватила его ноги. – А ты, пацан, не так прост, как кажешься. Жалко, что на голову ушибленный. Раньше такой свет уже видал?

– Нет. В первый раз. Что это значит? Есть шанс, что ко мне вернется зрение?

– Ой, нет. Тут без вариантов. У тебя же глаз совсем нет, только пустые дырки в черепе. Ну, разве что ты найдешь способ новые себе отрастить. А свет этот – это магия, пацан. Не сама прям магия, – она улыбнулась и Бак понял это по тому, как изменился звук ее голоса. – Только ее следы. Она как бы заряд после себя оставляет, как угольки после костра. Они тлеют и заряд тоже. Особо внимательные могут по этому следу понять, как давно заклинание использовалось, и что оно делало. Вот я, например, так и поняла, что у тебя там внизу жопа приключилась.

– Ты тоже его видишь?

– Не. Прям видят не многие. В основном, чувствительные люди просто понимают, нутром чуют. Но бывают и такие как ты – зрячие. А еще есть нюхачи, слухачи и щупы. Думаю, сам разберешься, что почем. Мы пришли.

Баку было странно наблюдать дыру не черной и зловещей, как раньше, а совсем наоборот. Теперь весь мир для него был зловещей черной дырой, а она сама – единственным источником света. Он струился из-под земли иногда пульсируя и переливаясь разными оттенками синего, словно подсвеченный полной луной туман. Туман, переполненный хлопьями пыли, от одного вида которой Бак снова зашелся в приступе кашля.

– Так! А ну давай мне на затылок не харкай, – Ада нахохлилась как недовольная птица, получившая дождевой каплей по макушке. – Давай слазь. Я тебя на веревке вниз спущу. Ох как я тебя вытаскивала… Обмякший, рожа страшная, синяя, как виноград. Ручки ножки в разные стороны растопырились, в дырку не пролазят, цепляются. Сплошные неудобства.

– Спасать людей не всегда приятно, – переводя дух ответил Бак. – Тебя из Рубицы вытаскивать тоже было неудобно. Мокро, холодно, ноги в ил грузнут. А потом ты еще и нож у меня отобрала.

– Хах! Еще могу значит. Стой, погоди.

Раздался треск рвущейся ткани.

– Ты чего?

– Да больно у тебя харя жуткая. Боюсь, в полумраке увижу ее и двину по привычке.

Ада взяла кусок сарафана, который только что оторвала от подола, и накрыла им пустые глазницы Бака, а края завязала на затылке.

– Вот, так хоть честной народ пугать не будешь. А теперь на, бери и спускайся.

Парень послушно взял протянутую ему веревку и, активно нащупывая ногами дорогу, полез в дыру.

Уже в третий раз он оказался в подземной спальне и сейчас от былой романтики приключений не осталось ни следа. Изувеченный и перепуганный до полусмерти, находящийся на грани очередного приступа кашля, Бак проклинал тот день, когда пробил спиной дорогу сюда. Он с большей радостью переломал бы себе хребет, если бы только мог повернуть время вспять и пододвинуть самого себя в полете на пару локтей вправо. Но, как говорят, знал бы куда упадешь…

– Эй, дух, выходи! – крикнул Бак и сам того не замечая сжался от страха.

– Ты чего орешь? – Ада ловко спрыгнула на кровать и на секунду прислушавшись к своим ощущениям, слезла с нее. – А ничего так лежбище.

– Духа зову. Я должен отдать ему эту штуку, – он вытянул перед собой обезображенную руку с зажатым в ней металлическим бруском.

– Зачем?

– Как зачем? Она ему нужна, и я должен отдать, – он говорил это с такой уверенностью, будто это ясно как день, а Ада просто глупая и ни черта не понимает.

– Ну и на кой ляд ему эта безделушка?

– Мне по чем знать? Просто я точно уверен, что он хотел именно ее и тянулся к ней, когда я в обморок упал. Теперь я должен ее ему отдать.

– Тогда пошли вниз, туда, где он на тебя напал. Что толку его тут звать? Мог бы он сюда подняться, она бы просто так на тумбочке не валялась.

Бак неуверенно кивнул. В словах Ады был здравый смысл. Вот только вниз спускаться совсем перехотелось. Это как купаться поздней осенью или ранней весной. Вроде и воздух не такой уж холодный, и кажется, сейчас как нырнешь… а когда ступни в ледяную воду ступают, так сразу все желание улетучивается.

Но в отличие от купания, встреча с духом была важна. Правда Бак еще не до конца понимал, почему. Он только знал, что это то дело, которое нужно закончить несмотря ни на что. Просто сцепить покрепче зубы, затолкать свои страхи и сомнения поглубже, и сделать. Так он и поступил. Ухватившись за плечо Ады, он осторожно следовал за ней попутно всматриваясь в синие переливы магического следа, окружавшие его. Подрагивающие лучи пронизывали все вокруг. Они, казалось, исходили из всех предметов сразу. Девушка была права, это действительно было похоже на угли от костра. Стены, пол, потолок, все тлело магическим жаром и Бак с каждой секундой все лучше и лучше видел это своим внутренним взором.

– Осторожно, ступеньки, – Ада ловко переступила через лежавшие на полу перила.

– Я вижу, – ответил Бак и повторил за ней. – Всего лишь очертания и силуэты, но здесь я снова вижу.

– Поздравляю. Тогда можешь оставаться здесь жить. Будешь со своим духом в обнимку сидеть и пялится по сторонам.

– Почему ты такая агрессивная?

– Да не к добру все это. Ты как одержимый прешься сюда и раз за разом становится только хуже. Вот, теперь и меня затащил. Подохнем мы здесь с тобой, а в мои планы это не входило.

– Если бы не я – ты бы еще в Рубице померла, – напомнил ей Бак.

– Это другое, – возразила она. – Тогда все было по делу, а сейчас какое-то баловство одно.

– И по какому же это такому делу человек может помирать?

– По какому делу? – перекривляла она его. – А вот по такому делу, что не твое собачье дело, по какому делу. Лучше давай говори, что делать нужно чтоб твой дух пыльный объявился.

Бак вышел в центр комнаты, стал возле длинного кожаного дивана и пожал плечами.

– Почем мне знать? – он огляделся по сторонам. – Я стоял здесь и разглядывал картину, а потом бац и он уже тут.

– Ну так давай. Повторяй, как было.

Бак замешкался на мгновение, а затем встал возле стеклянного столика и повернулся к «картине» на стене. Черный матовый прямоугольник висел на том же самом месте и с точки зрения Ады совершенно не изменился. Но Бак, видя его мысленным взором, не мог сказать того же. Теперь, подсвеченный магическим жаром он показывал картинки. Они был еле заметны, но все же были. Изображения людей в странных одеждах, идущих по улицам невиданных городов, сменялись пейзажами, а затем плавно возвращались к домам. И так снова и снова в бесконечно повторяющемся цикле.

– Аделаида, ты это видишь? – восхищенно спросил Бак и не дожидаясь ответа продолжил: – Картина ожила.

– По-моему она просто черная. Ты вообще уверен, что это картина?

Парень ничего не сказал в ответ. Он был полностью поглощен созерцанием прекрасного творения древних, что жили в этом доме задолго до появления Великих Хребтов. И он готов был простоять там еще очень долго, если бы не приступ кашля, настигший его снова.

– Ох не нравиться мне все это, – Аделаида подошла к опустившемуся на колени Баку и присела рядом. – Может быть ну его? А? Ты же здесь задохнешься.

– Нет, – только и смог выдавить из себя Бак.

– Вот именно, что нет. Никакого духа здесь уже нет. Он покалечил невинную жертву, и со спокойной совестью растворился во вселенной. Каждый дух – это незавершенное дело. Тебе просто попался злодей, который хотел напоследок напакостить. Вот и все. А теперь пойдем. Я вытащу тебя на свежий воздух.

– Нет, – снова повторил Бак и показал пальцем ей за спину.

Ада обернулась и увидела человеческую фигуру, сотканную из колебавшихся в воздухе крупных хлопьев пыли. Девушка тут же приняла боевую стойку и насторожилась. Все ее нутро снова содрогнулось от мощной магической вибрации.

Бак же видел совсем иное. Перед его мысленным взором предстала пожилая женщина с заплаканным от горя лицом. Она была совсем не страшной, а даже наоборот. Ее хотелось пожалеть и обнять. И эта двойственность пробрала Бака до глубины души.

Более не обращая внимания на кашель, он встал на ноги, выпрямился во весь рост и сделал шаг на встречу духу. В ответ она шагнула к нему и тут же остановилась. Затем она протянула вперед руки. Бак заметил, как ее губы шевелятся в беззвучной просьбе, а по щекам стекают слезы. По выражению лица женщины было отчетливо ясно, что она в полном отчаянии.

Не видя иного выхода, Бак протянул вперед свою обезображенную клешню, в которой был зажат металлический брусок. Он попытался разжать пальцы, но и в этот раз у него ничего не получилось.

– Аделаида, помоги мне, – попросил он.

– Что нужно? – переспросила она, не отрывая взгляда от вихря из пылинок.

– Разожми мою руку.

– Сейчас, – Ада взялась за его одеревеневшие пальцы и с силой потянула в стороны. Раздался неприятный хруст и ладонь Бака пронзило лезвие боли.

– Теперь отойди, – он протянул брусок духу.

Пожилая женщина, будто боясь, осторожно подошла еще ближе. Затем, сделав резкий выпад вперед, выхватила брусок и снова отбежала. В момент, когда ее рука коснулась пальцев Бака, он испугался, что снова увидит, как разряд молнии обжигает его плоть, но ничего подобного не произошло.

Тем временем женщина-дух, забыв про двух нарушителей ее спокойствия, стала отрешенно ощупывать поверхность металлического бруска. Она водила по ней пальцем, нажимала на нее, словно проверяя на прочность. Спустя несколько, тянувшихся вечность секунд, женщина приложила брусок к уху и ее лицо озарила улыбка облегчения. Она слегка наклонилась, явно выражая Баку благодарность за помощь и медленно растворилась во всеобщей синеве магического сияния, а брусок с грохотом упал на пол.

***

– И что это за хрень только что была? – спросила Ада, когда они оба наконец оказались на поверхности.

Бак молчал. Он обдумывал произошедшее, пытаясь сперва найти ответ для себя самого, подобрать нужные слова. Сейчас он, как и Аделаида, не в силах был осознать весь масштаб случившегося, охватить новым мысленным взором общую картину. Тем более, что чем дальше они отходили от дыры в земле, тем слабее становилось сияние магических углей и мир вокруг постепенно терял четкость. А когда они добрались до лагеря, который разбили на границе роста деревьев, Бак уже снова был пленником кромешной тьмы.

– Я освободил ее, – после долгих раздумий ответил он.

– Кого? – Ада сперва не сориентировалась, о чем вообще говорит паренек. Слишком много времени прошло между вопросом и ответом. – А, ты о пыльном духе.

– Я не думаю, что пыль вообще имеет к этому хоть какое-то отношение. Она просто заложник воздушных потоков, летит туда, куда ее тянет, и танцует только в нашем воображении.

– О как мы заговорили…

– А духом подземелья была пожилая женщина. Она оказалась в плену нижнего этажа, вынужденная смотреть на живую картину целую вечность, пока кто-нибудь не принесет ей ключ к загробной жизни, – Бак провел задеревеневшими пальцами по растрескавшейся от падения поверхности «металлического» бруска, который на поверку оказался покрыт тонким слоем стекла. – Я освободил ее. Она растворилась в магическом следе без остатка. Теперь, Аделаида, ты можешь быть свободна. Я прощаю твой долг.

– Да хрен там, – лицо Ады скривилось в отвращении. – Чего это ты вдруг стал таким надменным? Не забывай свое место, фермерский отпрыск. Во-первых, то, что ты освободил от проклятия какого-то там духа, если вообще освободил, ни черта еще не значит. Ты как был деревенским оболтусом, так и остался. А во-вторых, не в твоей компетенции решать оплачен мой долг или нет. А уж тем более его прощать. Этот долг не перед тобой, а передо мной. Я сама себе должна. С моей профессией без подобных вещей ни о каком чувстве собственного достоинства с человечностью и речи быть не может. Так что помалкивай в тряпочку и жди, пока я жрать приготовлю. А как поедим, я тебя обратно в деревню отведу. Мне еще от твоего идиотского папашки выслушивать за глаза проср… – она резко замолчала на полуслове и насторожилась. Ее острейший слух уловил треск сломанной ветки в паре сотен локтей от лагеря. Непростой треск. Такой бывает тогда, когда кто-то тяжелый неосторожно ступает твердой подошвой сапога.

– Сиди здесь и никуда не уходи.

Не дожидаясь реакции Бака, Аделаида бросила палку с насаженной на нее недожаренной бельчатиной в костер и резво юркнула между деревьями.

Найти источник шума не составило труда. Им оказался бесцельно бредущий по лесу солдат. Он был сильно ранен и явно тратил свои последние силы на ходьбу. Ада, притаившись за стволом старой сосны, наблюдала за чужаком, оценивая его и решая, как поступить дальше.

Солдат выглядел скверно. Его доспех был покрыт царапинами и брызгами крови, а между латными пластинами на плече торчал обломок стрелы. В левой руке мужчина сжимал кортик, которым пытался стереть отличительные знаки своей армии. Вторая же была перерублена сильным ударом в районе локтя и безжизненно болталась, удерживаемая лишь тонким куском плоти, да остатками рубахи.

Сделав еще несколько шагов и споткнувшись о кочку, мужчина потерял равновесие и упал лицом в траву. Полежав секунду другую, он перевернулся на спину, но вставать не стал. Он просто смотрел сквозь кроны деревьев на небо и продолжил царапать кортиком доспех.

«Спекся, – подумала Ада. – Опасности не представляет. Помирать собрался. Стоит спросить его, как он здесь оказался, пока еще живой.»

Она вышла из своего укрытия и спокойной походкой, не скрывая шагов, направилась к солдату.

– Эй, служивый!

Мужчина медленно направил свой взгляд на Аду. Его глаза выражали глубокую скорбь вперемешку с апатией.

– Какими судьбами в таком далеком кра… – девушка запнулась на полуслове. Подойдя поближе она смогла разглядеть знак на груди солдата. Большую часть мужчине настойчивым трением удалось превратить в непонятное бурое пятно, но в оставшемся куске Ада с легкостью узнала символ Создателя. – А, святой рыцарь. Как жаль, что ты уже покойник. Мне бы пригодилась хорошая разминка.

– Я что, похож на святого? – угрюмо ответил мужчина.

– Да кто ж из вас похож?

– Мы все просто самодуры и глупцы.

– Вот и я говорю. Строите из себя невесть что, а на самом деле тьфу и растереть.

– Если ты все сказала, то дай мне умереть спокойно, – рыцарь снова отвернулся к небу. – Сейчас мне только нравоучений не хватало.

– Да пожалуйста. Умирай на здоровье. Только скажи, как тебя в эту глушь занесло.

Рука мужчины, сжимавшая кортик, дрогнула, а затем с еще большей силой нажала на рукоять. Лезвие надрывно заскрежетало, проделывая в броне длинную борозду.

– Святой поход, – только и ответил рыцарь.

Зрачки Ады тут же расширились, и она быстро подбежала к рыцарю.

– Ты пойдешь со мной, – отрезала она, выдавливая из пальцев мужчины кортик.

– Нет! – простонал рыцарь. – Отвали! – он пытался удержать оружие, но женщина оказалась гораздо сильнее. – Я просто хочу, чтобы мои мучения закончились.

– Потом, – ей все же удалось вырвать кортик из цепких пальцев рыцаря. – Так, это тебе больше не понадобиться.

Она без предупреждения рубанула по куску плоти, державшему предплечье и уже начавшая синеть рука откатилась в сторону. Рыцарь стиснул зубы, но не издал ни звука.

– Теперь я отнесу тебя в лагерь, и ты мне все расскажешь. А после, если мне понравиться услышанное, я убью тебя быстро и безболезненно.

Ада подсунула руки под спину рыцаря и, приподняв его вялое тело, перекинула через плечо.

– Не хочу умирать безболезненно, – раздался его затухающий голос. – Я должен страда…

Он потерял сознание и окончательно обмяк.

– Еще один на голову двинутый, – выдохнула Аделаида. – И что же мне так не везет то?

Привет, старик

– Господин! – разведчик без церемоний влетел в палатку Отца. – Южный лагерь…

– Тише, тише. – глава кампании оценивающе осмотрел запыхавшегося подчиненного и жестом пригласил его к столу. – Давай без лишних криков и суеты.

Из увесистого бурдюка он плеснул немного вина в серебряный кубок и протянул его разведчику.

– На, вот, испей.

Замешкавшись, мужчина все же принял кубок и в два больших глотка его опустошил.

– Что скажешь? По-моему, слишком терпкое и недостаточно сладкое.

– Прошу прощения, господин. В винах разбираться не научен.

– Ах вот оно как, – Отец медленно встал из-за стола и зашел разведчику за спину. – Теперь ты просишь прощения. Значит элементарные манеры у тебя все же имеются. Но тем не менее ты не посчитал нужным спросить разрешения войти в мои покои.

– Виноват, Господин. Я подумал, что вести важнее манер.

– Ах важнее? – рука Отца мягко легла на плечо разведчика и тот невольно вздрогнул. – Ну тогда скажи мне эти вести.

– На н-наш южный лагерь н-напали, – голос мужчины дрожал. – Выживших нет.

– Действительно важные. И кто это сделал?