Ольф. Книга вторая

Вот и отлично. Душевные раны лечатся не только временем, но и новыми впечатлениями. И неплохо лечатся, как вижу. Можно открыть клинику: «Избавление от хандры и депрессии в течение суток, результат гарантирован!»

Ну и глупости же в голову лезут. Если что-то открывать, то масштабное, чтобы вылечить сразу всех. «По щучьему велению, по моему хотению, пусть отныне все будут счастливы!» С моими новыми возможностями – почему нет? Приходите, желающие…

Но кто мне даст общаться с хандрящими? Едва проявлюсь для мировых спецслужб – и поминай как звали. Простите меня, болеющие и умирающие, не в том мире вы заболели, не в то время. Впрочем, время ни при чем. Всегда и всюду открытия, направленные на счастье людей, отбирались сильными для собственного блага и для поддержания своей власти. Не хочу, чтобы повивившимися у меня возможностями кто-то воспользовался для корыстных целей. Еще больше не хочу, чтобы корабль перешел в чужие руки, оставив меня в клетушке с решеткой или в палате с ватными стенами. Или, что совсем для меня неприемлемо, с пулей во лбу.

Я выбросил лишнее из головы (пока там не завелась та самая пуля) и начал объяснять:

– Залы пещеры названы в честь героев скандинавской мифологии: зал Гимира, занавес Фригги, комната Одина…

Можно было говорить табуретке, эффект тот же. Зато я напомнил эти занимательные факты себе. Не все из памяти выветрилось с получением пространственного всемогущества. О чем я писал на работе, приглашая туда туристов, теперь открыло для меня свои двери. Причем, все.

Ненадолго. Когда стало совсем светло, гул приближавшегося вертолета заставил срочно убираться с закрытой, как думали господа из Зальцбурга, территории. Пусть продолжают так думать, мне так спокойнее.

– Что еще хочешь посмотреть? – Я прокрутил глобус перед Челестой. – Сибирь? Байкал? Чукотка? Алтай? Кавказ? Все что душа пожелает. Что хочешь? Вот ю вонт?

*(Что ты хочешь?)

– Ай вонт… Вольо прэндэрэ ун кафэ. Кафэ ми пьяче мольто. Сэнца кафэ соно комэ ун паццо э о маль ди тэста.*

*(Я хочу… Хочу выпить кофе. Я очень люблю кофе. Без кофе я просто безумная, и голова болит)

Повторенное несколько раз слово полностью соответствовало нашему, даже ударение совпало. Скажем, русское «кофе», по мнению филологов долго сохранявшее мужской род от старого «кофий», больше похоже на итальянское, ведь, как я понял, итальянцы всегда выделяют второй слог от конца. Кроме знакомой мне «феличиты». Последнее легко объясняется поговоркой «в семье не без урода», то есть, в моем случае, «в правиле не без исключения».

Что ж, в кафе, так в кафе.

– Легко!

Весь шоколад для тебя, дорогая, как говорят совсем не о шоколаде. Хотя шоколадные изделия в это понятие тоже могут входить. Во времена моих дедушек формулы щедрости были более романтичными: Луну с неба, златые горы к ногам. Разница в том, что предки ограничивались обещаниями, а молодежь нового века может исполнить угрозу дословно. А если взять некую конкретную личность, которой почему-то особенно повезло…

Я щелкнул пальцами жестом фокусника.

– Оп!

Вертолет как-то сразу оказался внизу и исчез вместе со снежными вершинами.

– Ун кафэ… – Веки Челесты мечтательно прикрылись. – Ме ло манка.

*(Кофе. Мне его очень не хватает)

– Си-си, меломанка, скоро прибудем. И с музыкой кафе найдем, обещаю.

Взлет не чувствовался, корабль избрал щадящий режим. Или не корабль, а я, с некоторых пор решивший быть благородным джентльменом.

Из денег у нас были только рубли в скудном количестве, оставшиеся со времен побега, и мы мчались назад в Россию. Для форсу, чтоб не ударить в грязь лицом и порадовать спутницу, я выбрал столицу – дорогую нашу Москву (ну очень дорогую). Предварительный демонстрационный облет впечатлил Челесту. Я сам удивился, как огромен и могуч город с высоты птичьего полета. Одно дело смотреть на здания снизу или с несусветной выси облетающего город лайнера, и совсем другое – вот так, совершенно без цензуры, заглядывая в любой двор и любую форточку. Целый мир, который постепенно открою для себя. А может, и не только для себя.

Корабль снизился до безопасного минимума.

Меломанка, говорит? Кафе и музыка вместе называется караоке. Пока напарница переодевалась из камуфляжно-походного в выходное, я ориентировался по вывескам. Ночные заведения отпадали по причине времени дня, сейчас необходимо что-то круглосуточное. Есть! Близко не подлетишь из-за проводов и рекламы, пришлось изучить настенное расписание из бинокля. Открывшаяся дверь, из которой вышел мужчина, подтвердила, что кафе работает. Посетитель был одет прилично, не шатался. По большинству параметров местечко устроило.

Я провел ревизию средств, лежавших в кармане со времен, когда пришлось податься в бега. Негусто. Максимум, на один раз демократично покушать. Сейчас большего не требовалось.

Челеста появилась из туалета переодетой в платье из молний. Она выбрала формат «мини»: от подмышек и до такого предела в верхней части бедер, который ничего не показывал, но казалось, что вот-вот покажет. Наверное, она удаляла молнии снизу до тех пор, пока не пришлось вернуть одну на место, чтобы провокация не превратилась в пошлость.

Довольная фигурка прокрутилась передо мной в требовании восхищения и поклонения, глазки лучились.

– Экко бэль э фатто!*

*(Вот и готово)

Ах, паршивка. Больше подходило «шалунья», «прелестная озорница» или, в конце концов, «приятная особа, которая знает себе цену», однако я предпочел именно то, что сказал. Причина: помимо нервирующего размера платья – специально сотворенные в нескольких местах разрезы, которые подчеркивали отсутствие белья. На современный взгляд – ничего неприемлемого, самое нескромное прикрыто, но общий вид…

– Нон ти пьяче?*

*(Тебе не нравится?)

Из глаз едва не ливануло, на лице собрались тучки, заморосило. Пришлось вымученно улыбнуться:

– Сойдет.

Если отрешиться от комплексов, без белья платье действительно сидит и смотрится лучше, а что для девушки может быть приятнее?

До сих пор, если в моем обществе какая-нибудь особа вела себя вызывающе (имеется в виду одна совершенно конкретная любительница силикона) – например, танцевала на барной стойке, пока лифчик изображал над головой лопасть пропеллера – я был спокоен: она сама отвечала за свои поступки. Мое дело – присутствовать в качестве мебели и развлекать, когда ее собственная фантазия иссякнет. Сейчас было иначе, Челеста – гостья и подопечная. Если что-то случится, отвечать и действовать мне.

С другой стороны, обладателю корабля бояться чего-то не пристало. Я взял напарницу за руку.

– Пошли.

Спускаться пришлось через крышу и чей-то подъезд, иначе никак. Фейс-контролем в данном заведении не пахло, внутри было пустовато, из множества диванов со столиками занятыми оказались только два. Со сцены неслось:

– …имирский централ, ветер северный…

Сначала Челеста напряглась, шаг стал нетвердым, рука вцепилась в мою, как в последнее спасение. Впрочем, почему «как»?

Мы заняли диванчик с другой стороны от компаний, по которым чувствовалось, что отдыхают они чуть ли не с прошлого вечера. Стеклянный столик перед нами был пуст – ни меню, ни даже рекламы. Официанта не видно, к стойке идти не хотелось, чтобы не бросать Челесту. Она чувствовала себя не в своей тарелке – незнакомая обстановка, чужие люди, иной язык… Даже песни другие.

– …но не очко обычно губит… – с надрывом уходил в хрип молодой человек моего возраста, уставившись со сцены на новую посетительницу.

Обе компании – одна смешанная, вторая чисто мужская – тоже не спускали с нас глаз, и кроме любопытства в них проглядывало нечто большее. Я их понимал. Обычно декольте находится сверху, а откровенный разрез итальяночки почти полностью открывал вздернутую грудку снизу. Садясь, Челеста для удобства дополнительно вжикнула в районе копчика, отчего со стороны казалось, что платье развалилось на куски. Щелочки на талии, обнажавшие правду об оставленных дома трусиках, заставляли смотреть туда, где это демонстрировалось еще лучше, а обе компании сидят напротив, а у Челесты ножки худые… Появился официант, над нами нависла сонная физиономия:

– Сейчас только по остаткам или сэндвичи.

– Че ун ристрэтто?* – перебила Челеста.

*(У вас есть кофе «ристретто»? (самый крепкий из существующих кофе))

Официант долго смотрел на нее… точнее, в нее, так как поднять глаза до лица, как большинство присутствующих мужчин, был не в состоянии, и обратился ко мне:

– Итальянка, что ли? Из кофе есть черный, три в одном, зерновой, со сливками…

На стол легло меню. Названия блюд дублировались по-английски, Челеста впилась в них глазами, быстро пролистываемые страницы погнали ветер. Хмурый официант продолжил:

– Из имеющегося могу предложить…

Челеста отложила меню.

– Ун эспрессо, пер фаворе. Нон. – Ее рука резко поднялась, большой и указательный пальцы изобразили направленный в потолок пистолетик. – Прего ми порте дуэ.*

*(Эспрессо, пожалуйста. Нет. Принесите для меня два, пожалуйста)

Жест вогнал меня в ступор, но официант, как ни удивительно, все понял.

– Два черных кофе. А что поесть?

– Ням-ням? – перевел я для Челесты на международный, как его понимал, одновременно похлебав у рта воображаемой ложкой.

Челеста замотала головой. Отлично, хочет просто попить кофе. Говорю же, чудо, а не спутница. С моими финансами – то, что надо, ведь при моих возможностях другая бы…

– Пока ничего, – сказал я. – Если что – позже.

Через несколько минут официант принес заказ, я сразу расплатился. Неприятности начались, как только поднос коснулся стола. Нос Челесты затрепетал, лоб сошелся в задумчивости. Она сделала глоток…

И поперхнулась.

– Нон э ун кафэ. – Челеста жутко сморщилась, словно кофе разбавили уксусом. Напиток был брезгливо отодвинут подальше. – Квелло е аква спорка.

*(Это не кофе, на вкус это грязная вода)

– Не нравится? – Я отпил из своей чашки. – Вроде нормально. Если хочешь получше, нужно идти в дорогой ресторан или в специализированную кофейню.

Мимо нас прошел к своему столику парень, только что отходивший к стойке.

– Коза че?*

*(Что это?)

Челеста опустила взгляд в район своего живота, точнее на растянутый бедрами низ платья, где в середине тугого «гамака» перекатывалась записка.

Я быстро нашел взглядом парня. Поняв, что раскрыт, тот виновато развел руками; последующие жесты рассказали, как моя девушка подавала ему знаки глазами, потом его правая ладонь прижалась к сердцу, и завершил пантомиму извиняющийся наклон головы.

– Ольф, си пуо проварэ ун альтро посто?

*(Можно сходить в какое-нибудь другое место?)

– Не понимаю, но если хочешь остаться, то без меня. Предпочитаю найти место покультурнее. – Я поднялся и галантно протянул руку даме. – Предлагаю пойти в хорошее кафе с живой музыкой, меломанка.

Нас проводили удрученные мужские и довольные женские взгляды.

Пробираясь через подъезд на крышу, Челеста затараторила:

– Нон ми пьяче квелло ристорантэ. Анке ла музика э мольто страна.*

*(Мне не понравился тот ресторан. И музыка осень странная)

– Именно – ресторан. Сейчас поищем.

С живой музыкой вышел, как говорится, натуральнейший облом, в такое время даже без музыки работало, в лучшем случае, каждое десятое заведение. Когда мы устали всматриваться в здания и вывески, я остановил корабль вблизи первого же ресторана, который устроил демонстрируемой роскошью. Как понимаю, это один из лучших, а во внеурочное время, как сейчас, сюда можно прийти без бронирования. И пусть обед здесь мне не по карману (если не брать чужого, а после случая с парижским политиком я воздерживался от несвязанного с выживанием криминала), но имею же я право угостить чашечкой горячего напитка симпатичную спутницу? На пару чашек должно хватить, а кутить я не собираюсь.

Мы снова переоделись. В самое лучшее, что было. Пусть штопанное, зато чистое и не мятое. Пусть не по сезону, а наплевать. Не замерзнем, если прошмыгнем опрометью, и если красное платье Челесты, выглядевшее как вторая кожа, не выкинет от напряжения новый фортель. Мои кроссовки не слишком гармонировали с вечерним нарядом спутницы, но рубашка над джинсами это немного компенсировала. Переживем. Мы переглянулись со сдерживаемым смехом, я предложил даме руку, мы вошли.

Интерьер ошеломил, для меня это было как в сказку попасть. Челеста, глянув в меню, сразу ткнула в напитки:

– Ун каппуччо, пер фаворэ.

*(Капуччино, пожалуйста)

– Правильно говорить – капуччино, – поправил я итальянку и обернулся к курсировавшему поблизости приносителю счастья: – И мне.

Официант, лощеный хлыщ в белой сорочке, смерил нас взглядом, и примерно через час требуемое оказалось на нашем столе.

История повторилась: ожидание блаженства, глоток, выпученные глаза, отставленная нетронутая чашка.

– Не любишь кофе? Так бы сразу и сказала, чего выпендриваться? Учту на будущее. – Я бросил официанту: – Чай синьорине.

Ее кофе я выпил вслед за своим и сделал это, надо заметить, с большим удовольствием.

Официант принес чай. Нос Челесты с предвкушением двинулся к чашке… и замер на полпути. Уголки рта опустились, взор потускнел, как лампочка на двести двадцать вольт на территории Америки.

– Ун тэ?

*(Чай?)

– Ти.

*(Чай)

Чего ей еще надо? Горячего шоколада в постель? Не понимаю. Не любишь кофе – не заказывай. В следующий раз пресеку, если решит повторить номер. Еще и от чая мордочку воротит.

Кстати, за последнее время я обнаружил еще несколько особенностей, для моей напарницы вполне естественных. Для меня – не очень. После того, как накормили, она не привыкла говорить «Спасибо», зато чихание встречала возгласом «Феличита!» Любопытно, кому желалось счастье – отчихавшемуся или окружающим, чтобы не заразились вылетевшими микробами?

Или вот такая особенность, тоже отнесенная мной к разряду национальных: Челеста не удивлялась и не противилась откровенному разглядыванию с ног до головы, считая чем-то нормальным. Меня это бесило. Рядом с ней нахожусь я, и любому разглядывальщику, если не извинится, по негласной традиции следует намять физиономию…

Еще – она улыбалась всем посторонним, с кем встретилась глазами. Дикое и опасное качество. У нас это называется заигрыванием и в неправильной компании ведет к печальным последствиям. В караоке чуть не привело. Окажись там люди другого сорта или на стакан пьянее…

Челеста зачем-то удваивала «да» и «нет»: си-си, но-но. Так и хочется добавить: правда-правда. Не из одного ли источника все эти пока-пока и чмоки-чмоки?

Желая изобразить, что ей все равно, она два-три раза проводила тыльной стороной ладони от шеи к подбородку. Комментариев не будет, у нас тоже непонятных жестов с избытком.

Чай остывал, мы сидели молча. Переборов злые чары какого-то несбывшегося желания, Челеста воздела глаза к небу и взялась за чашку. Нет, желания не закончились, чашка осталась нетронутой.

– Си пуо ми ординаре ун бикьерэ ди вино?

*(Возможно заказать мне стаканчик вина?)

Ударение не наше, но, кажется, просит вина. А деньжат кот наплакал, только на кофе, не больше. Вот же блин точка ком. У напарницы день рождения, а я? И это после всего, что по моей вине свалилось на бедняжку.

– Прости, мы обязательно закажем, но не в этом заведении. После. Не здесь. Но хиа.*

*(Нет здесь)

Поняв, что ничего другого не предвидится, Челеста принялась хлебать чай. «Обед» завершился скомкано. Я расплатился, отдав официанту почти все кровные.

Погода баловала, на улице стояло бабье лето. Мы без проблем вернулись на корабль и полетели в заМКАДье. Глаза выискивали речку, где можно набрать камней. Камни оказались последним звеном в цепочке размышлений на тему «как добыть денег, не наступая на горло совести». Честно заработать – не вариант, хотя хитрые извилины вываливали некоторые специфические идейки, либо вовсе экзотические. В основном, корабль фигурировал в них в качестве транспортного средства. Я представлял, как беру в аэропорту опоздавшего пассажира и доставляю на улетевший самолет, сразу на борт. Разве люди не заплатят за такой аттракцион? Одна из проблем (пожалуй, главная) – как войти в салон летящего лайнера, не вызывая паники и подозрений. И пассажир, к сожалению, не станет молчать о произошедшем. Чудо – оно и есть чудо, даже если не чудо.

Работать обычным такси, пассажирским или грузовым, не получится – клиенту нужно знать, на чем он или его груз поедет. Фантазия работала дальше. Например, можно, обнаружив сверху пожар или наводнение, за плату спасти особо ценное имущество. А если владелец чересчур богатый, предварительно можно самому же поджечь или затопить… Нет, это не мое, мне хочется честных денег. За спасение получают зарплату спасатели, пожарники и врачи, а если у кого-то появилась возможность сотворить добро, нужно делать это бесплатно. Оттого я не верю в экстрасенсов.

Но делать добро тоже не стремлюсь. Начни я спасать каждого, кто по собственной дурости свалится с горы или в ледоход оторвется и уплывет в открытое море на льдине – останется ли время на что-то еще? Говорят, люди приходят к благотворительности с возрастом. Наверное, я еще не повзрослел.

– Понимаешь, Челеста, – по пути рассуждал я, – можно взяться перевозить посылки с континента на континент, но кто мне их доверит без выяснения, каким средством транспорта воспользуюсь? И – к вопросу о документах. Кто поверит мне на слово?

Из-за последнего пункта все легальные виды заработка отпадали. Оттого мысль постоянно возвращалась к крамольному намерению эксплуатировать эксплуататоров, то есть грабить награбленное, как мы делали в Париже.

Где найти воров, которых не посадили? Казалось бы, ответ на виду: достаточно залететь в любой поселок с тройной охраной. Честный человек тратить столько денег на свою безопасность просто не сможет. Но совесть не давала покоя. Даже если телевизор раструбил, что кто-то – последняя сволочь, как узнать, что материал не проплачен конкурентами или завистниками? Не хочу ошибиться, хочу знать наверняка. И грабеж, который выглядит как грабеж – фу, что за манеры, поручик?

Можно полетать над злачными местами, отследить перемещения наркоманов и подловить наркодилеров. На это нужно время. Оттого беспроигрышным вариантом показались гаишники. Когда никто не видит, многие из них с удовольствием отправляют штраф мимо кассы. Условие «никто не видит» в моем случае легко обращалось к собственной пользе: достаточно найти прячущийся в кустах экипаж, дождаться «случайного» попадания денег в машину, и можно действовать. Глас с неба подкрепят падающие камни. Один большой камень, высотой выше клиренса, уронить перед машиной, а второй сзади, чтобы утихомирить особо прытких. Можно и на ногу, если попадется кто-то нервный. Наверное, достаточно, чтобы упало рядом, особенно если с намеком, что следующий «снаряд» не промажет. Понятливость и покорность обстоятельствам, замешанная на праве сильного, у коррупционеров в крови. Если все пройдет как надо, люди от моих действий не пострадают, машина останется цела, только настроение взяточников испортится от потери «заработка». Главное, не попасть в поле зрения камер наблюдения, иначе в мире такой шухер начнется…

Внизу выплыла во всей серой красе стройка с заготовленной для чего-то горой нужных мне валунов и булыжников. Возьму отсюда, авось от нескольких камней не обеднеют. Поиграю с первым попавшимся нечистым на руку экипажем, прикажу оставить левую выручку под одним из свалившихся с неба «метеоритов», пусть потом доказывают друг другу, что им не пригрезилось. Бес попутал – бес и забрал. После такого происшествия кто-то из них, возможно, даже в церковь пойдет, исповедоваться и менять жизнь к лучшему. Впрочем, горбатого могила исправит.

Рекламная растяжка поменяла планы. «Срочная доставка по городу»! Доставка! А что, если…

Как частенько у меня бывало, мышцы опередили мысли, и повинующийся рычагам корабль уже мчался вдоль улиц в поисках чего-то подходящего.

Я прирулил к пиццерии, где на вывеске красовался довольный армянин, для простаков изображавший итальянца, и присутствовало слово «доставка». Кавказцы обычно терпимее к проблемам с документами, у самих такое случается сплошь и рядом. Выйти пришлось за находившийся рядом цветочный киоск, над которым завис корабль, это было единственным подходящим местом на улице, чтобы припарковаться. Жутко пахло аммиаком, стенку киоска подпирали штабеля пустых ящиков. Они и помогли остаться незамеченным. Челеста осталась ждать.

Сразу от двери шагнув к стойке, я спросил стоявшего за кассой парня:

– Хозяин здесь?

За его спиной из-за ширмы появилось еще двое, позади за столиками напрягся народ. Появление неизвестного с требованием начальства встревожило работников и посетителей, их взгляды добило то, что держали мои руки. Весь план насмарку. Мне совершенно не хотелось привлекать внимания. Придется играть в открытую.

– За хозяина – я, – сказал один из тех, кто появился за кассой. – Чего надо?

Чувствовалось, как сзади поднялись из-за столиков отнюдь не доброжелательные фигуры. Меня брали в кольцо.

– Вам нужны быстрые курьеры, – заторопился я. – Есть предложение. У меня сейчас нет документов, они на оформлении, также нет залога, кроме, вот, охотничьего карабина. – На стол грохнулась завернутая в камуфляжную куртку «Сайга». – Зато есть изумительная возможность быстро перемещаться по городу. Я готов выполнить несколько заказов.

– Не интересует.

– А вы подумайте. Возьмусь развезти в три раза больше, и если хоть одну заявку не успею, то денег не надо, а залог останется вам.

Я рассчитывал именно на корысть. Не сработало. Тот, что «за хозяина», повторил:

– Не интересует. Забери это со стола.

Меня стали выжимать на улицу. Кажется, здесь решили, что им подбрасывают криминальный ствол.

Я сам виноват, мог предусмотреть.

– Ухожу, но вы прогадали. Жаль, что у меня нет другого залога. Без залога же не доверите? Ладно, пойду к конкурентам.

На улице один из подталкивавших остановился рядом.

– Если есть ствол, зачем крохоборничаешь? Не стыдно?

Парень был чуть моложе меня, темноглазый, черноволосый, с характерным носом, свойственным кавказским нациям. Рядом с нами торопились по своим делам прохожие, на нас никто не обращал внимания. Пока. Человек с оружием, пусть оно завернуто в тряпку, рано или поздно бросится в глаза. Мне следовало убираться подобру-поздорову.

– Следую заповедям «не убий» и «не укради». – Я собрался уйти.

– Тоже верно. А что, правда сможешь быстро попасть на другой конец города и вернуться? Как насчет слетать за час до Теплого стана и обратно?

– Сорок минут.

Ответ произвел впечатление.

– Сделаем так, я дам адресок в том районе, недалеко от метро, отвези девушке цветок. Если через сорок минут будешь здесь, получишь сотню зеленью. Залог оставлять не надо, но если через час тебя не будет, залог станет моим, и мне придется тебя найти, чтобы забрать свое. Если искать придется долго, набегут проценты. Хорошие условия?

Я без колебаний пожал протянутую руку. Парень зашел в соседний киоск, через минуту в моих руках оказались роза и адрес.

– Я Арсен. Тебя как звать?

– Правду не скажу, а врать не хочу. И встречное предложение: если управлюсь за полчаса, сумма удваивается.

Темные глаза Арсена глянули на меня как на кретина, но с уважением.

– В три раза, – спокойно объявил он, перебивая ставку. Уголки губ смеялись. Взгляд не сползал с карабина, а в голове, наверное, строился план, как меня потом отыскать.

– И бутылка хорошего вина, – добавил я.

– Заметано. Ну, Курьер, время пошло.

Его взгляд опустился к наручным часам, я воспользовался отвлечением внимания.

– Эй, Курьер, там нет прохода! – донеслось вслед, когда я исчезал за киоском.

Глава 5

Все прошло отлично, кроме последнего этапа. Времени предприятие заняло минут двадцать, в основном оно ушло на поиск нужного адреса и беготню по этажам. Роза была передана симпатичной девушке, открывшей дверь, через минуту вернувшийся корабль завис около пиццерии… и не смог найти места для посадки. Перед заведением толпились все ранее находившиеся внутри черноволосые посетители, и не только они. За киоском наблюдали, за прочими окрестностями тоже.

Оставлять свою «прррелесть» с итальянкой где-то далеко было страшновато. Мы снова зависли над киоском. Челеста получила в руки «Калашникова». Я указал на ожидавший народ:

– Если что, не стесняйся, защищай меня как последнюю надежду, что в твоем случае совсем не гипербола. Только не насмерть, а то кораблик не вылечит.

На этот раз я выпрыгнул на другую сторону цветочного павильона, прямо на асфальт перед собравшимися. От меня шарахнулись, кто-то посмотрел на верхние этажи припиравшей заведение пятиэтажки, кто-то – просто вверх. Те, кто не суеверный, взглядов не отводили и молча взяли меня в кольцо. Вперед вышел Арсен.