Журналистка на королевском отборе

Аманда Франкон

Журналистка на королевском отборе

Пролог

Кабинет, в котором принимали дам, производил впечатление заброшенного места: полупустые полки, огромный пустой тол, который украшали только ровные стопочки с папками, и принц, сидящий за этим самым столом. Сероглазый блондин лет тридцати с мягким лицом и легким, ясным взглядом, улыбнулся, в уголках его губ показались ямочки. Наследник короны, выбранный лично Ее Величеством, которую боги и собственное благоразумие от детей оградили, разглядывал меня с живым интересом. Его взгляд метался от брюк к волосам и обратно. Я подозревала, что на затылке опять появились перья, но проверять не стала.

Делать реверанс за отсутствием юбки было бы неуместно, так что я отвесила мужской поклон и выпрямилась. Взгляд скользнул по начальнику тайной канцелярии, учрежденной под покровительством принца. Малкольм Вейн, сын начальника королевской гвардии Грина Вейна и тетушки Сары, статуей замер за левым плечом Его Высочества. На острой скуле красовалась багровая полоса от моего когтя. В груди тут же похолодело, когда я вспомнила, в какой именно ситуации поставила ему эту отметину, но Вейн как будто и вовсе меня не замечал. Что ж, в тот день я была в капюшоне, он не должен меня узнать. Впрочем, если ему от матери-оборотницы достался острый нюх, то уже понял, что перед ним стоит злостная нарушительница городского спокойствия.

– Леди Даркрайс, дочь графа Адриана Даркрайс, рад снова видеть вас. Или предпочитаете, чтобы вас звали мисс Берд? – спросил принц, иронично изогнув светлую бровь.

– Как вам будет угодно, Ваше Высочество, – недолго думая, ответила я.

Принц указал на кресло, стоящее напротив его стояла, и я села, с трудом удержавшись от того, чтобы привычно закинуть ногу на ногу. Я и так предстала перед королевской особой не в лучшем свете, не стоит портить и без того плохое впечатление.

– Ваша биография впечатляет, – принц Филипп склонился над толстой папкой – очевидно, с моим личным делом – и пробежался по ней взглядом. – В девятнадцать лет покинули поместье своих родителей, Черную Рощу, и поступили на факультет истории и изящной словесности. С блеском окончили его и стали одной из первых женщин, кому столичная академия выдала диплом.

Я поджала губы и после вопросительного взгляда Его Высочества кивнула. Все верно, хотя он тактично умолчал о погроме, который нам пришлось устроить после того, как комиссия отказалась выдавать женщинам полноценные аттестаты вместо справок о прослушанных курсах. А дам, на минуточку, в тот год выпускалось целых пять!

– Затем работали в нескольких газетах, также писали для издания, основанного вашей матерью, заметки о жизни оборотней-аэрун в человеческих городах. В отличие от ваших братьев, унаследовали часть дара вашего отца превращаться в птицу, – продолжил принц.

Я снова кивнула, подтверждая истинность его слов. Магия в крови моей матери позволила двум моим старшим братьям родиться полностью людьми, хоть и наделенными крепким здоровьем и долгими годами жизни. На мне же случился какой-то сбой, и по малейшему поводу я обрастала перьями. Вот только превратиться в полусоколицу с огромными крыльями, или, как отец, стать настоящей птицей я так и не сумела, сколько бы не пыталась. Так что мой «дар» оставался бесполезным придатком, то и дело мешая мне вести переговоры. К тому же, кровь отца наделила меня хрупкими и ломкими птичьими костями, и все свои переломы я уже замучилась считать.

– Разрешите дополнить, Ваше Высочество, – вдруг заговорил Вейн и принц заинтересованно обернулся к нему. – По последним данным, леди Даркрайс инкогнито участвовала в протесте, который устроили выпускницы Академии в прошлую пятницу. Когда стражи порядка попытались ее задержать, она нанесла одному из них ранение своими птичьими когтями.

Лицо Малкольма исказилось от злобы, принц же рассмеялся.

– Так вот откуда у тебя эта нелепая царапина. Что ж, Анабель ратует за женское образование, не думаю, что стоит ее в этом винить. В конце-концов, профессора Академии поступили недальновидно, решив в этом году снова отказаться от выдачи дипломов своим выпускницам, – примирительные интонации в голосе Его Высочества нисколько не смягчили жесткого взгляда зеленых глаз молодого графа Вейна. Что ж, если я хочу добиться справедливости, придется ссориться с такими ретроградами, как он. За решетку меня все равно не упрячет, и вообще не сможет назначить никакого наказания – слишком уж многое мой отец сделал для страны пятьдесят лет назад, память еще свежа.

Судя по плотно сжатым зубам и желвакам, которые ходили на лице Малкольма, моя безнаказанность бесила его гораздо больше, чем сам факт демонстрации, которую мы с выпускницами прошлого года устроили в поддержку подруг-студенток. Наверняка он попытается обвинить меня в чем-нибудь более серьезном, как только представится возможность, но об этом побеспокоюсь потом – сейчас неплохо бы узнать, зачем Его Высочество собрал в резиденции так много незамужних девиц.

– Эта преступница никак не может… – решился возразить Вейн, но Филипп властным жестом руки заставил его замолчать. При этом взгляд принца блеснул сталью, намекая, что его мягкая внешность крайне обманчива.

– Итак, леди Даркрайс, я уверен, что вам очень любопытно, с какой целью устроено все это… представление, – Его Высочество неопределенным жестом обвел кабинет и продолжил, не дожидаясь моего ответа. – Вам, как выпускнице Академии, должна быть хорошо известна история семьи моей нареченной матери, Ее Величества Марианны Тейбер, в том числе и легенда об амулете, который способен определить истинную пару для наследника престола.

Я, не сдержавшись, удивленно вскинула брови и кивнула. Конечно же, все знали легенду о том, как старый священник дал основателю династии Тейбер амулет и сказал, что медная побрякушка поможет ему найти лучшую королеву для его земель. Когда все ближайшие острова объединились под началом Мартина Тейбера, он вернулся в столицу своего королевства и созвал всех своих подданных на пир. К его двору съехались самые знатные девицы со всего королевства, но одна припозднилась. Молодая красавица из дальнего небогатого семейства прибыла позже, и молодой король встретился с ней на парковой дорожке, ведущей к замку. В этот момент его амулет нагрелся так сильно, что оставил отметину в области сердца, которое тут же наполнилось любовью к прекрасной незнакомке. Вскоре они сыграли свадьбу, девушка оказалась действительно отличной кандидатурой на роль королевы: добрая, умная, верная и способная родить здоровых наследников.

Амулет передавался из поколения в поколение и помог десяти королям обрести свою судьбу, но когда Марианна взошла на престол, он так и не указал ей на достойного мужа. Теперь же, видимо, он сработал снова. Или правящая семья хочет объявить, что древняя магия подействовала и таким образом подтвердить права избранного королевой наследника на престол.

– Как вы уже догадались, амулет обжег меня, но это случилось на балу, когда вокруг находилось множество достойный девушек. Теперь я ищу ту, которая стала причиной активации древних чар, – продолжил Его Высочество после долгой паузы. – Однако проблема в том, что второй раз амулет укажет на истинную лишь после того, как будут произнесены брачные клятвы, и теперь мне предстоит выбрать ту самую из множества более чем достойных особ.

Проклятые предки, а ведь день так хорошо начинался!

Глава 1

За окном только занимался рассвет, город еще не проснулся, тишину в кабинете разбавляло лишь оглушительное тиканье часов. Я вытащила из печатной машинки последний лист и положила его белой частью вверх на стопку остальных. Готово!

Спинка стула противно скрипнула, когда я откинулась на нее и положила ноги на стол. Написано, перепроверено и еще раз переписано. Наборщики в этой газете конечно сообразительные, но лучше все вычитать самой. Надеюсь, сегодня меня никуда не отправят. Сдать статью редактору и домой – спать.

За стенкой послышались тяжелые мужские шаги, шорох оконной рамы. Это Барт, наверное, тоже закончил свой материал и встал, чтобы покурить. В подтверждение моей догадки в соседнем кабинете чиркнула спичка, из приоткрытой форточки донесся запах дыма. Я лениво посмотрела на свою пачку сигарет и решила, что тянуться за ней не хочу.

Прикрыла глаза и глубоко вздохнула. Барт ночью ездил на убийство, а я отплясывала на королевском балу. «Специальный корреспондент», чтоб главного редактора паралич разбил. Ну разве это интересно – какие наряды носили дамы на приеме в честь первого дня лета? Впрочем, столичные девицы благодаря этой заметке газету все же купят, но хочется-то большего! Настоящего дела, настоящей сенсации, а мне подсовывают то городские праздники, то парады гвардии, у меня уже глаз дергается от прилагательных вроде «величественный» и «торжественный». В портовом борделе публичные девки невесть куда пропадают, полиция только руками разводит, мол, преступных элементов не ищем. Я предложила расследовать этот сюжет, так Донован чуть не выставил меня из редакции.

Ладно бы еще родители посетили столицу по случаю праздников, так нет же, готовились к приезду старшего брата. Амаэль, наверное, уже должен был явиться в поместье из путешествия к морю.

Заскрипела входная дверь, я открыла глаза и подавила желание тут же их закрыть. На сонное, оплывшее лицо главного редактора с хомячьими щеками, покрытыми редкой щетиной, смотреть не хотелось. Он расстегнул пуговицы жилета, который едва сходился на его необъятном пузе, окинул меня неприязненным взглядом и поморщился. Все никак не может привыкнуть, что в его газете работает женщина.

Чего смотришь? И не подумаю ноги со стола снять, я пол ночи отплясывала осточертевший вальс, еще пол ночи тут стучала статью, имею право отдыхать, как хочу.

– Хоук, тебе следовало родиться мужчиной! Почему бы не надеть юбку, как все нормальные женщины? – сквозь зубы процедил редактор и протянул руку.

Нет уж, стоило родиться женщиной только ради того, чтобы выводить из себя таких ретроградов.

Я мысленно порадовалась, что храню на работе костюм, в который и переоделась после бала. Неохотно сняла ноги со стола и протянула ему статью. Он бегло просмотрел, но не вчитывался – да и не во что там вчитываться, всего лишь описания модных фасонов нарядов да столичных сплетен. Тоже мне статься.

– Потому что рыжему вихрастому юнцу горожане охотнее пересказывают сплетни, чем прилично одетой девице, – буднично ответила я и дотянулась-таки до сигарет.

Подобный разговор Морис завязывал не впервые. Когда я, выпускница факультета истории и словесности столичной Академии, пришла устраиваться к нему на работу, он принял меня за молодого парня. Волосы я тогда убрала под шляпу, надела просторную рубашку, которая совершенно скрыла наличие и без того маленькой груди, пиджак с широкими полями и прямые брюки. Имя мое тоже на принадлежность к женскому полу не намекало: «Хоук Бёрд» – значилось в документах. И мы подписали контракт на три года. Когда Донован выяснил, что я – девушка, долго ругался, ведь женщин не брал на работу принципиально, но было уже поздно. Я специально настояла на срочном договоре, чтобы он уже не мог выпереть меня с работы только из-за личной неприязни.

– Ладно, на сегодня свободна. И подумай над тем, чтобы на жалование все же прикупить себе платьице, – недовольно проворчал он и вышел.

Я оглядела три стола с пишущими машинками, фыркнула вслед редактору, выпуская изо рта облачко горького дыма, и поднялась. Мне и в самом деле надо отдохнуть, а что до платьев – если когда-нибудь мне захочется снова их надеть, я так и поступлю.

Но не успела я сделать и шагу в сторону двери, как Донован вернулся, распахнул створки настежь и за ним в комнату, чеканя шаг, вошел королевский гвардеец. Золотые нашивки на красно-белой форме сверкнули в лучах рассветного солнца так же ярко, как блондинистые кудри юнца.

– Мисс Хоук Берд! – провозгласил он.

Пришлось затушить сигарету, выкуренную лишь наполовину, и выйти из-за стола.

– Это я.

– Приказом Его Высочества Филиппа Третьего всех девиц, присутствовавших на балу, велено немедленно доставить во дворец! – отчеканил юноша.

Я окинула его недоверчивым взглядом и поморщилась. Явно моложе меня, но сколько гонору! Мне по человеческим меркам двадцать пять, ему – от силы двадцать, но корчит из себя чуть ли не посла заморской страны.

– У меня есть время, чтобы привести в порядок свой внешний вид? – на всякий случай уточнила я, уже догадываясь, какой получу ответ.

– Нет, вам приказано явиться немедленно!

Я сунула сигареты и спички в карман брюк, подхватила со спинки стула потрепанную кожаную сумку, в которой всегда болтался блокнот, несколько грифелей и горсть медяков, и двинулась вслед за гвардейцем, который покинул кабинет так же торжественно, как вошел в него.

Бросила быстрый взгляд на Донована, тот сохранял вид сосредоточенный и обеспокоенный, но заметив, что я смотрю прямо на него, нахмурился. «Не упусти материал» – значил этот незамысловатый жест.

По пути к столичной резиденции я стянула волосы в низкий хвост кожаным шнурком, но несколько вьющихся каштановых прядей тут же выбились из прически. Ну и ладно, пусть тот, кому так срочно понадобилось меня видеть, лицезреет растрепанную и уставшую меня – сам не дал переодеться!

Надвинула шляпу на самые брови, однако избежать приветственных кивков все равно не удалось. В утренний час, когда студенты спешили в стены академии, продавцы выставляли товар и уже суетились вдоль рядов первые покупатели, меня узнавали.

Девушка с тонкой полоской змеиной чешуи на скулах улыбнулась мне, демонстрируя желтоватые клыки, и махнула рукой. Я ответила ей тем же, припоминая, что статья о ее переезде в столицу вышла в мамином еженедельнике, посвященном сближению людей и народа аэрун, еще вчера.

– Хоук, ну ты и устроила в прошлую пятницу! – задиристый голос пронесся над толпой, заставляя меня обернуться.

Томас – коротко стриженый дылда, окруженный толпой студентов, завернутых в синие мантии академии так же, как и он сам, смотрел на меня, улыбаясь только половиной губ.

Я сделала «страшные» глаза, указала на гвардейца, который шел по улице с невозмутимым и величественным видом. Заметив, что бывший сокурсник хочет выкрикнуть еще что-то, я скрестила руки в воздухе, призывая его молчать, и снова покосилась на сопровождающего. Мой намек наконец-то поняли, знакомые подняли руки и скрестили пальцы – молчаливо пожелали мне удачи.

Когда мы выбрались с шумных улиц и поднялись ближе к резиденции монаршей семьи, я выдохнула. И понадобилось этому гвардейцу тащить меня мимо торговых рядов? Да, так ближе, но как же там шумно!

Уверенно проведя меня мимо ухоженных особнячков знати, вокруг которых уже цвели благоухающие сады с пестрыми бутонами пошлых роз и лилий, гвардеец остановился перед высокими коваными воротами и принялся докладывать о нашем прибытии коллегам.

Я окинула взглядом знакомое до зубовного скрежета величественное здание, которое тонкими шпилями устремлялось к небу, поражало воображение множеством украшений на фасаде, которые по отдельности выглядели красиво, но вместе создавали впечатление тяжеловесности и излишества. Каменные оборки, ленты, горгульи в стиле прошлых веков и милые младенцы – по новой моде – вся эта какофония казалась налепленной без системы, и хоть резиденцию не раз украшали самые знаменитые мастера, создавалось впечатление, что она – черновой проект первокурсника, который старался показать почтенной комиссии все самое лучшее, чем успел научиться.

Наконец, нам дали добро, и мы вошли через западные ворота. Я тут же повернула голову и попыталась разглядеть северный, парадный вход в королевскую резиденцию. В просвете между редкими стволами парковых растений я увидела открытые ворота и карету, которая чинно въехала во двор. Эмблему я не разглядела, но вчера на такой карете приехала Мариса Коллинз, дочь маркиза Коллинза – молодая кокетка, которая весь вечер не давала мне прохода: настолько сильно хотела, чтобы ее имя появилось в газете. Однако задание от редактора оставалось четким: только общая информация, никаких названий и имен, так что мне пришлось целый вечер натянуто ей улыбаться и уворачиваться от неприличных предложений денег, титула и всего прочего, что она вздумала мне пообещать и что было мне совершенно не нужно.

Никакого ажиотажа вокруг резиденции не наблюдалось. Солнце за полчаса, которые мы потратили на дорогу, уже окончательно проснулось и палило с новой силой. Я сняла пиджак и повесила его на согнутую в локте руку. На мне осталась только плотная приталенная жилетка, стягивающая свободные полы рубашки, однако я уже чувствовала, как потеет спина под двумя слоями ткани. Надеюсь, внутри будет прохладнее.

Войти в саму резиденцию оказалось гораздо проще, чем проникнуть на территорию: перед нами просто распахнули дверь, как только гвардеец назвал свое имя и цель прибытия. Мы прошли по нескольким коридорам и после очередного поворота я замерла от удивления. Здесь, в просторной комнате, уставленной мягкими креслами и диванчиками, сидели знатные молодые леди.

Я пробежалась взглядом по лицам, скрытым вуалями и полами широких шляп, по накрахмаленным кружевным воротничкам и оборкам на пышных юбках, по пальчикам, в которых дамы сжимали трепещущие от нетерпения веера, и поняла, что всех леди, собранных здесь, я видела на приеме сегодня ночью. Более того – все они незамужние.

Гвардеец велел мне ждать «своей» очереди и, отвесив не слишком почтительный поклон, исчез. Нахал, посмел проявить неуважение к потомственной графине! Впрочем, скорее всего моя настоящая фамилия ему неизвестна.

К проявлениям фамильярности я уже давно привыкла, поэтому быстро забыла о гвардейце и принялась снова рассматривать девиц. Они глядели на меня в ответ: кто-то – с живым любопытством, кто-то – с явным отвращением. Ну да, конечно, «какая-тот безродная» журналистка смеет стоять с ними в одном помещении.

Прошло десять минут, но дверь, на которую время от времени поглядывали остальные дамы, так и не открылась. Из-за нее не послышалось ни звука, но может, дело просто в хорошей изоляции? Я уже плохо соображала от духоты, и хоть очень внимательно вглядывалась во все, что происходит, так и не смогла понять, зачем меня сюда привели. От любопытства меж тем чесались руки, на пальцах появились заостренные коготки, и пришлось сжать ладони в кулак, чтобы скрыть следы частичного оборота, а заодно и одежду не испортить.

– М-мисс, что с вами? – дрожащим голосом спросила пухленькая блондинка в голубом платье, сидящая напротив меня. Кажется, молодая виконтесса Флоренс – единственная из трех дочерей семьи еще не вышедшая замуж.

Я повернулась к девушке и она, часто дыша, указала на мои волосы. Я провела по ним ладонью и поморщилась: в прическе снова появились соколиные перья. Как и всегда, когда я испытывала любые сильные эмоции. С этим надо срочно что-то делать, но не стану же я ощипывать себя прямо здесь?

Оглядевшись, я заметила двоих гвардейцев, которые как бы невзначай стояли друг напротив друга в дальней части коридора и выглядели так, будто вовсе не охраняют два десятка высокородных леди. Подошла к тому из них, лицо которого показалось мне более добродушным, и прокашлялась, обращая на себя внимание.

– Могу ли я выйти отсюда и привести себя в порядок? – я указала на перья в волосах, гвардеец оглядел их с опаской, однако в его глазах читалось и плохо скрываемое любопытство.

Затем охранник кивнул, подозвал одну из горничных и указал ей на меня. Девчонка лет семнадцати на вид, с русой редкой косичкой, ответила мне реверанс – впрочем, без особого почтения – и повела за собой куда-то вглубь коридоров. За спиной я слышала шепотки, и хоть они оставались достаточно тихими, обострившийся слух помог разобрать возмущенные возгласы и сдавленные вздохи. Эх, аристократия… обычные горожане уже давно привыкли, что по городу может разгуливать мужчина с кошачьими ушами или покрытым шерстью телом, но в высших кругах многие до сих пор не могут смириться с новой реальностью. Не протестуют – уже хорошо, но надо держать ухо в остро – мало ли, какие последствия может иметь сегодняшняя демонстрация моих перьев.

Горничная завела меня в какую-то каморку, в которой хранились метлы и тряпки. Я огляделась, вытянула из дальнего угла ведро и принялась выщипывать перышки и пух так, чтобы он не забивался под растрепанные кудри.

Заметив любопытный взгляд горничной, протянула ей одно из больших перьев – с мой палец в длину – и позволила его разглядеть. Девчонка взяла его с опаской, пощекотала кончиком свое запястье и улыбнулась.

– Моя мама говорила, что такие перья приносят удачу, так что оставь себе, – шепнула я, расправляясь с остатками птичьего облика. Могла бы, конечно, успокоиться и подождать, пока сами выпадут, но не оставлять же их в коридорах замка, да и времени очень мало.

Горничная с довольной улыбкой кивнула и пролепетала слова благодарности. Отлично, контакт налажен, теперь – вопросы.

– Скажи, ты знаешь, что тут происходит? Зачем Его Высочеству понадобилось столько знатных девиц разом? – спросила я, воровато оглядевшись.

Глава 2

Горничная испуганно округлила глаза, опустила взгляд на перышко, потом снова посмотрела на меня.

– Это большой секрет, госпожа, с благородными леди беседует лично Его Высочество, но зачем – никому пока неизвестно, – прошептала он.

Да уж, конечно – замковым слугам-то неизвестно! Наверняка ведь сплетни ходят, но случай, видимо, важный, раз им под страхом наказания запретили о нем с посторонними болтать.

– Давно ли Его Высочество с девицами беседует? – уточнила я, стараясь нащупать ниточку, ведущую к тайне.

– Почти с самого утра. После бала даже отдохнуть не прилег, заперся в кабинете с графом Вейном, а через несколько часов отдал приказ, чтобы всех незамужних знатных девиц, которые на балу были, к нему сегодня же доставили, – охотно поделилась горничная, осознав, что прямого ответа я требовать не стану.

Видимо, не хотел, чтобы благородные дамы разъехались по имениям своих родителей – их ведь потом год не соберешь: одна к морю поехала с тетушкой, вторая в гимназию какую вернулась… Но к чему все же такая спешка? Если бы что-то пропало, заподозрили бы слуг.

– А ты сама во время бала ничего интересного во дворце не заметила? – еще раз рискнула я, но судя по спокойному виду девчонки, рассказать ей было нечего.

– Нет. Мы подготовили зал, а потом… – служанка смутилась и опустила взгляд в пол, – из-за ширмочки смотрели, как господа танцуют. У вас еще вчера платье такое было, зеленое с позолотой, и вуаль в мелких цветочках – красиво, взгляд не оторвать. Жаль только, что вы не танцевали, – польстила девица, видимо, надеясь меня задобрить, а заодно доказать, что ни в каких преступных делах она не участвовала. Смекалистая девчонка, надо запомнить.

Когда я вернулась в гостиную, из загадочной двери, за которой, насколько я поняла, принц на пару с кем-то из Вейнов допрашивал аристократок, выпорхнула счастливая леди Бэлл. Не отвечая на вопросы знакомых, которые тут же подскочили к ней, шурша юбками, она выскользнула из комнаты и скрылась за поворотом коридора.

– Сами все узнаете! – крикнула она напоследок подругам, которые обиженно надули губки.

– Ну вот, еще одна загадочная! И чем их там так осчастливили? – будто бы ни к кому и не обращаясь, пробормотала сидевшая справа от меня виконтесса Финчи – совсем юная еще пепельная блондинка с огромными голубыми глазами, которые делали весь ее бледный облик болезненно-хрупким и до невозможности наивным. Один раз ее родители – Мария и Джейкоб Финчи – гостили у нас, но кажется, встреча прошла не слишком хорошо: по крайней мере, так мне рассказывали слуги, я в те времена в фамильном особняке нашей Черной Рощи уже не жила.

Прислонившись к стене рядом с болтливой красавицей, я зевнула и отбросила назад волосы. Виконтесса, имени которой я не помнила, с неприязнью на меня покосилась.

– Что вы здесь делаете? – спросила она после нескольких мгновений напряженного молчания. – Разве таким, как вы, по статусу получать аудиенцию у Его Высочества?

– Таким как я не по статусу отказывать, когда принц желает говорить. В этом мы все здесь равны, – осадила я ее. Беззубая попытка меня унизить совершенно не впечатлила.

– Однако для вас, должно быть, большая честь находиться здесь. И возможность поучиться манерам, – продолжила настаивать девица.

Я вздохнула. Должно быть, ее оскорбил сам тот факт, что обычная журналистка, «работающая женщина» – как в ее кругах презрительно называли меня и подобных мне прогрессивных девушек – вообще посмела стоять рядом.

– В безупречности моих манер вы могли убедиться на вчерашнем приеме, если, конечно, хоть на мгновение отвлеклись бы от попыток привлечь внимание молодого маркиза Лемана, – небрежно бросила я. – А вот вам следовало бы научиться скрывать эмоции – искренность редко ценится среди людей вашего круга.