Неидеальные. Откровения о любви

– Красивая, согласен, – взял распечатанный снимок. С водительского удостоверения вроде. Такой невинный вид: губы, глаза, ресницы длиннющие. Темные волосы красиво обрамляли лицо. Если бы не знал, кто она, подумал бы, что ангелок. Правда, взгляд такой, что внутри все переворачивалось. Словно она войну всему миру объявляла. – Но бляди меня не привлекают. Ты ж знаешь.

– Знаю, – кивнул согласно. Естественно, мы втроем блядствовали! Еще как! В бытность нашей молодости, пока были свободными и не обремененными обязательствами, но я всегда испытывал брезгливость к доступным женщинам. Не мое совать, куда все пихают. Тем больше удивление, что мыслями к Романовой возвращался. И не только мыслями: секс с Ирой превратился в сплошную сублимацию. С этим пора заканчивать.

Вечером группа быстрого реагирования вместе со следователем и оперативниками выехала в «Nuar». Я мог бы остаться в прокуратуре и ждать результата обыска, но отправился с ними. Хотел лично убедиться, что Алену Романову доставят в отделение. Разговор есть.

Мне любезно предоставили кабинет. В допросную еще успеем перейти. Алена первые секунды, когда только глазами в клубе встретились, была ошеломлена и испугана. Сейчас же сидела напротив и смотрела мимо меня. Прямо и гордо. Совершенно не понятно, что у нее в голове происходило.

– Пожалуй, начнем, Алена Владимировна, – я демонстративно посмотрел на часы. Два ночи. – Какие отношения вас связывают с Ярославом Разиным?

– Мне нужно позвонить. Верните телефон.

– Этот? – я разложил на столе содержимое ее сумочки: здесь и мобильный, и паспорт, и разные женские штучки. – Звоните, – протянул свой.

Она быстро набрала номер, а я приготовился слушать и, если что, прекратить разговор. Разина еще не взяли. У него много интересного изъяли в подвале. Конечно, еще придется доказать, что это его контрабандная продукция, но полдела сделано.

– Мам, – услышал тихое, – я сегодня не приду. Нет-нет, все хорошо, – быстрый взгляд на меня, – просто не волнуйся. Я позвоню завтра.

Она закончила и положила телефон на стол. Звонок маме. Разжалобить хотела? Не выйдет.

– Алена, мне повторить вопрос?

– Ничего не связывает, кроме работы, – ответила ровно.

– Вы ознакомились с описью изъятого? Сейчас мы просто беседуем. Вы проходите свидетелем, но одно мое слово и вы соучастница. Поэтому в ваших интересах дать показания. После я лично сопровожу вас домой. К маме.

– Я не буду отвечать без адвоката.

– Что вы знаете об «АлкоМед»?

– Я не буду отвечать без адвоката.

Повторила, глядя прямо перед собой. Я усмехнулся. Она что, реально думает, что у нас тут Швейцария? Что ее права кого-то волнуют? Мне ничего не стоило повесить сегодняшний улов на нее и оформить лет на семь в места не столь отдаленные. Только мне нужно не это. Хотя бы здесь дикарке повезло. Но по-плохому я все еще могу сделать, просто иначе. Уйма вариантов психологического давления.

– Хорошо подумала? – жестко спросил. Романова даже не шевельнулась. Смотрела в стену. Это бесило. Я хотел, чтобы она видела меня.

Я поднялся, обошел стол, остановился рядом. Алена опасливо повернулась и подняла на меня глаза. Мой пах был прямо напротив ее лица. Женщина и насилие – старо как мир и также эффективно. Я редко пользовался этим приемом и только в начале службы. Сейчас и допрос-то вести не должен, перерос это все, но это мое личное решение.

Рука сама дернулась к розовым губам, и я провел большим пальцем по нижней, полной и очень мягкой. Видел, как нервно дернулись длинные ресницы. Как приоткрылся рот. Дыхание сбилось. Возможно, даже у меня. Развиваться события могли двумя способами: Романова решит ублажить меня, смягчая линию обвинения, или начнет орать. Второе не поможет – сюда не войдут без отмашки. А первое…

Я удивленно вскинул бровь, когда вопреки предположениям, Алена поднялась. Я был слишком близко, чтобы не ощутить мимолетное касание упругой груди и крепких бедер. Романова достаточно высокая, да еще и подбородок вздернула, глядя прямо на меня. И столько было в этом взгляде дикого и непокорного. Говорившего, что могу делать, что угодно, но это не даст мне ничего. Она, Алена, так думала. Упрямая и наивная.

– Я не буду отвечать без адвоката, – произнесла тихо, чеканя каждое слово. И я следил. Не слушал, только смотрел на губы. Читал по ним.

– Будешь молчать? – спросил напряженным шепотом. Она не ответила. – Или кричать? – впечатал в себя, агрессивно сжимая ягодицы. Хотел напугать, но у самого башню снесло окончательно. Запах цветов в волосах ударил по обонянию. Рефлекс самца, почуявшего течную самку, взыграл. Алена дрожала в моих руках, а все, чего хотел я – это узнать, насколько влажно у нее между ног.

– Отпустите, – проговорила медленно, буравя своим туманным взглядом. Неа… В волосы пятерней зарылся, намотал на кулак и запрокинул голову. Не могу отпустить, не хочу, не сейчас.

Жадно набросился на сочный рот. Такой невинно порочный. Греховный поцелуй двух грешников. Я нападал, она поддавалась. Языком ласкала меня, хотя руками отталкивала. Хочет. Хочет, чтобы выебал здесь и сейчас. И я хочу. Блядь, Я ХОЧУ!

Телефон на столе ожил. Это отрезвило. Я резко отстранился, пропихнул в легкие воздух с головокружительным ароматом порока и перешел на другую сторону стола. Мгновение, и на лице маска холодного презрения.

Алена держалась за стул, раскрасневшаяся и растрепанная. Взгляд исподлобья растерянный. Это что-то новое в зоологии волчиц. Ударил по кнопке вызова, в кабинет вошел оперативник.

– В камеру задержанную.

Романова бросила в меня испепеляющий взгляд, но ушла, не проронив и звука. Я оперся о крышку стола. Мне нужно успокоиться. Или, наоборот, сбросить пар. Домой поеду. Мне нужна женщина! Ира нужна. Должна быть нужна Ира!

Глава 4

Дима

Я добрался домой минут за пять. Гнал, как не в себе. Наплевав на правила, безопасность и рациональность. Мигалку поставил и летел, обгоняя ветер. Словно от демона бежал. Ведьма с невинным личиком и взглядом дикой волчицы. Я ударил по рулю, выпрыгивая из тачки. Понять не мог, что меня так заклинило? Баба как баба. Ну красивая, да. И? И, блядь?! Объясните мне кто-нибудь?!

Открыл дверь, порывисто сбросил китель, заметил туфли, лежавшие в коридоре. Ира вроде с подругами ужинала сегодня. Выпила, наверное. Ей хватало пары бокалов, чтобы стать «тепленькой», если больше, то можно заносить. Свет нигде не горел: я хлопнул в ладони, и тусклая серебристая подсветка побежала по потолку. На полу обнаружил один чулок и синее платье. Настроение из перевозбуждено плохого, стало опасно хреновым. Мы жили вместе чуть больше года и такие загулы случались раз или два.

Щелкнул ночник в спальне, больше не опасаясь разбудить невесту. Она спала в одном белье со свисавшим со ступни одиноким чулком. Состояние «тело», алкогольная кома. Некоторым лучше не пить. Нет, Ира не буянила и не исполняла под градусом, но чуть больше нормы – и живой труп обеспечен.

Я присел рядом, провел пальцем по кружеву трусиков, бедро сжал. Член отозвался болезненной эрекцией. Мне сейчас ох как необходима женщина. Приют, тыл, тормоз и напоминание, что мне совсем не нужно усложнять жизнь. Но что-то не то. Совсем не то.

Я ласкал, смотрел, распалял. Себя, естественно. Настроиться на эту женщину пытался. Красивую, с роскошными бедрами и пышной грудью. Голубыми глазами и светлыми мягкими волосами. Приятную, знакомую, понятную. Только я не любил ее. Я вообще женщину никогда не любил.

Наше знакомство случилось пять лет назад: Ира вернулась из Лондона. Училась там. Отцы быстро задумали провернуть каверзу с династическим браком. Скрепить партнерство, так сказать. Поначалу я не обращал внимания на намеки родителя, затем заметил, что все чаще мы с Ирой оказывались в одной ложе в опере или в театре. Посещали одни и те же светские приемы и сидели рядом на званных ужинах. У нас были общие темы, общие знакомые и даже общий бизнес. У меня в большей степени, мы с папой в равных долях владели акциями компании, у нее по отцу. Но Ира единственный ребенок, наследница, а меня Герман Львович считал сыном и мечтал породниться.

Это был выгодный союз. Да и с Ирой мы были приятны друг другу. Понимание, комфорт, секс. Она говорила, что любит. Я отвечал, что тоже. Не хотел обижать.

Вряд ли мог бы найти кого-то более подходящего мне, а в любовь я не верил. Не хотел верить и тем более испытывать.

Тяжело поднялся с кровати и направился в гостевой душ. Разделся, выкрутил кран, чтобы ледяная вода смыла вкус чужих губ и запах цветов с кожи. Чтобы голова ясной стала. Чтобы член наконец упал.

В любви я не видел ничего хорошего. С детства. Моя мать любила меня и отца, а потом очень полюбила антидепрессанты. Меня замечать перестала, как и отсутствие папы. Мне было пятнадцать, и я давно уже ничему не удивлялся: у него любовницы, у нее таблетки. Единственное, чего не знал наверняка, что началось раньше: бабы или зависимость от психотропов? Что первопричина?

До моих шестнадцати мама не дожила. Передозировка. Я ее нашел. В спальне, с пеной на губах и широко распахнутыми глазами. Откачать не успели. Вот такая история любви Александра и Елизаветы Небесных. Токсичная, злая, убогая любовь. Теперь у меня аллергия на это чувство.

Выключил воду и схватил полотенце. Резкими злыми движениями растер тело. Вспомнил родителей, и такая злоба взяла. Вроде прожил давно, отрефлексировал, в прошлом оставил, но сегодня все шло не так: на голых инстинктах, ярости, вопреки доводам здравого смысла. Волна застарелого гнева смыла едва обретенное спокойствие. На отца. На мать. На эту Алену, которая отравленным шипом, порочным зудом в меня войти пыталась. На пьяную Ирку. На всех без исключения!

С первым у меня были ровные, но сложные отношения. О матери старался не вспоминать. Невеста – там ничего нового, все по плану, кроме сегодняшнего коматоза. А эта Романова… Я очень жалел, что пришел в клуб, согласившись с Демидом разгрузиться в приватной обстановке. Ничего криминального: выпили, покурили, на девок посмотрели. Он посмотрел, а я случайно столкнулся с девчонкой: один, сука, взгляд, и меня током шибануло! Стопроцентное попадание в фантазии об идеальной женщине. Той, которую в миру и не встретишь. Мечта. А потом узнал, что с Разиным трется, с бандитом современного разлива. В клубе работает, где за дополнительную плату можно отыметь любую. Такой злостью тогда накрыло. Словно мечту, хрустальный шар, сладкий сон взяли и в цвет дерьма окрасили. Естественно, никаких планов на девушку не было, но осадок остался. И сегодня накопленное вырвалось наружу. Алой похотью мир окрасило.

Я хотел ее. Романову. Алену. И она хотела. Я почувствовал это. Можно подавить грешное желание или дать свершиться, чтобы это не стало катастрофой. Утолить интерес, голод, зуд в паху и вернуться к прежней жизни с трезвой головой.

Я надел джинсы, водолазку, набросил спортивный пиджак. Это просто секс. Это ничего не значит. И я его получу!

Глава 5

Алена

Я оказалась в тюрьме. Я. Оказалась. В. Тюрьме. Это не укладывалось в голове, даже после того, как закрыли камеру. Ошеломленно оглядела маленькая комнатка с длинной подвесной лавкой, скудно освещенную и, несмотря на конец весны, холодную. Стылостью веяло. Обхватила себя руками, пытаясь успокоиться, но крупная дрожь бесконтрольно сотрясала, и это не связано с прохладой.

Как я позволила втянуть себя во все это?! Я же ничего плохого не делала! Ни в чем не замешана! К Ярославу имела весьма опосредованное отношение. С чего этот прокурор вообще взял, что у нас что-то личное?! Что ему нужно от меня? Сдать Ярослава? Так я ничего не знала, но даже если бы знала – молчала бы. Не хочу остаться без головы. Разин не посмотрит, что я мать его племянницы. Переломит и не поморщится.

Но и здесь нельзя оставаться! У меня дочь и мама – не смогут они без меня. Мне домой нужно! Только вот ОН с меня не слезет. Это я чутьем ощутила с первого взгляда. А сегодня поняла окончательно. Очень дорого мне может обойтись его интерес.

Как так вышло, что он оказался представителем власти? Нет, не закона. Именно власти. У таких людей с законом общего, только корочка и запись в ней, но ни моралью, ни этикой, ни верховенством права даже не пахло.

Мне было страшно. Я боялась его. Когда глаза темно-синие прожигали. Когда подошел близко. Когда аурой власти подавить пытался. Запугать хотел, силой и могуществом размазать. Показать, что я ничто в его картине мира и уничтожить меня можно по щелчку пальцев.

Для него я добыча, а добычу охотник загоняет, пока вкус крови на языке не разыграется. Поэтому я должна быть равной, по крайней мере стремиться, чтобы меня воспринимали именно так. Думаю, только благодаря этому меня не разложили на столе: физически, и психологически. А поцелуй…

Машинально дотронулась до губ. Подобного никогда не испытывала, даже будучи очарованной отцом Кати. Пугающее чувство. То самый омут, в который с головой, без права выплыть и выжить. Не хочу больше так. Слишком обжигающие эмоции. Или я просто долго была одна?

Я вздохнула и села на лавку. Хорошо, что заперли в одиночной камере. Без соседей как-то спокойней. Что меня ждет здесь? Если не предъявят обвинение, то должны выпустить. Правда ведь?

Гулкие шаги заставили испуганно встрепенуться. ОН вернулся…

– Открывай, – бросил резко, и полицейский молча подчинился. – Идешь? Или здесь понравилось?

– Я? – уточнила изумленно.

– Ты видишь здесь кого-то еще? – спросил с непробиваемым лицом.

Под тяжелым взглядом замешкалась на пару секунд, но все же шагнула на свет. У меня совсем не было уверенности, что там, на воле, мне безопасней, чем здесь. Но все же свобода милее, чем заключение.

Под молчаливым конвоем прошла по темным коридорам. Никого не было, кроме дежурных.

– Моя сумочка, – заикнулась было.

– Завтра получишь.

Мы вышли через неприметную дверь куда-то во внутренний двор. Было тихо и холодно. Ночь ближе к утру еще очень зябкая, совсем не теплая. Я застыла на пороге: у меня нет денег, телефона и четкого понимания, где я. В центре – это точно. Топать пешком прилично.

Искоса увидела, что ОН обменялся с каким-то мужчиной в гражданской форме парой фраз и ко мне направился. Ладонь чуть выше ягодиц положил и надавил, подталкивая в нужном направлении. Я оказалась перед черным внедорожником. Передо мной распахнули пассажирскую дверь.

– Спасибо, но я сама.

Не хочу ехать с ним. Боюсь.

– Садись, – подтолкнул к сиденью, пришлось забраться. Кажется, эта ночь будет еще длиннее, чем предполагала десятью минутами ранее.

– Куда мы едем?

Молчание. Нет, я сориентировалась, понимала, где мы, но это не давало представления, куда направляемся. Незаметно нажала на ручку двери – заблокировано. Вряд ли я отважилась бы на прыжок, но это все же оставляло место для маневра.

– Как хоть вас зовут?! – нервно воскликнула. ОН уверенно вел машину, глядя исключительно на дорогу, но крупные руки, наклон головы, плотно сжатые губы выдавали напряжение. Только не тревожное, как мое, а решительное и злое.

– Дмитрий, – сухо бросил, после продолжительного молчания.

Никаких сальных взглядов, пошлых улыбок и скабрезных намеков, только я все равно чувствовала себя словно голая. Странное некомфортное чувство.

Мы заехали на подземную парковку одной из башен Москва-Сити. Мне ничего не оставалось, как молча выйти из машины и также молча войти в лифт. Десять, двадцать, тридцать. На тридцать пятом я решилась.

– Куда вы меня привезли?

– Ты знаешь, Алена, – ответил практически на ухо. Двери лифта распахнулись не на этаже, а прямо в квартире. Ночь шла на убыль и даже без дополнительного света в глаза сходу бросалась минималистичность апартаментов: мерцающие витражи, пушистый ковер, большая кровать. Спальня. Точнее, студия: одна огромная комната с баром и прозрачной стеной, отделявшей ванную.

Я шагнула назад, не хотела выходить из лифта, но спиной уперлась в твердую мужскую грудь. Обернулась резко, но всепоглощающая тьма на лице прокурора пугала еще больше. Я чувствовала себя загнанной в угол. Когда моя жизнь свернула не туда…

– Дмитрий, вы, наверное, что-то не так поняли, – максимально дистанцировалась от него. Отошла к самым окнам. – Меня дома ждут. У меня муж…

Его должно смутить это. Мужики не любят делить женщин. Вроде бы. Наверное. Должно так быть!

– У тебя нет мужа, Алена. Только дочь и мать. И Разин. На твоих любовников мне плевать, – и, скинув пиджак, рывком стянул водолазку. – Называй меня Дима.

Он медленно двинулся на меня. Высокий, поджарый, опасный. Прокурор собирался взять меня и не скрывал намерений. Видимо, это плата за свободу. Или что?

– Дима, – постаралась достучаться до него. В тюрьму я не хотела, но и такую плату не готова отдать, – я не могу. Я не хочу…

– Я хочу. – обрубил и выбросил руку, притягивая к себе. Жесткие темные волосы царапнули ладони, когда в широкую грудь уперлась. – Хочу тебя, Алена, – крутанул резко и рванул молнию платья. – Пиздец, как хочу, – ловко лифчик расстегнул и сжал сосок. – И ты хочешь, – прижался пахом к мои ягодицам.

– Я не шлюха, – дернулась из кольца сильных рук. Ответом был саркастичный смешок. Рука скользнула между ног, сжимая лобок. Я попыталась свести бедра, но Дима раздвинул их коленом.

– Я же говорил хочешь, – сдвинул полоску трусиков и провел по нижним губам. – Попробуй, – поднес к моему лицу блестящие от смазки пальцы.

– Нет… – выдавила и вырвалась. Недалеко. Дима легонько толкнул меня на кровать и подошел близко. Кивнул на пояс брюк.

– Расстегни.

Меня это задолбало! Я ему что, безотказная девочка?! Пусть обратно в отделение отвозит! Не буду я насасывать на свободу!

– Нет! – подняла на него полный ненависти взгляд. Ненавижу властных мудаков!

В его глазах что-то вспыхнуло: недоброе, темное, порочное. Дима кивнул и щелкнул пряжкой. Я сглотнула, когда достал возбужденный член. Медленно провел ладонью по всей длиннее и ткнул мне в губы влажной от возбуждения головкой.

– Возьми, – шепнул, зарываясь пальцами в волосы. Сволочь. Просто сволочь. Он все равно сделает, вопрос только как дорого мне это обойдется. Но и смириться просто так не могла. Обняла его за пояс, языком пробежалась по терпкой плоти. Дима шумно втянул воздух и глухо застонал. Я со всей силы ногтями впилась в поясницу. Надо было бы откусить ему хозяйство, чтобы не повадно было, но жалко. Себя, естественно. Ни его. Сидеть еще из-за козла!

– Блядь! – выругался Дима. Я с удивительной для самой себя прытью перекувыркнулась. Сбежать хотела. Пусть в одних трусах, но какие у меня варианты?! – Дикая кошка, – поймал щиколотку и потянул. Подмял под себя и руки вздернул над головой. – Никаких ногтей, Алена. Никаких следов, ясно?

– А то что? – выдохнула в лицо.

Дима каким-то странным взглядом прошелся по моему лицу, потом с обреченной злостью рот закрыл. Целовал, пока задыхаться не начала. Через трусики членом промежность таранил. В шею кусал, за груди агрессивно мял, языком соски вылизывал. Наслаждение болезненное, непрошенное, запретное волнами накатывало. Я не хотела всего этого, но ничего не могла сделать. Проклятая защитная реакция, навязываемая женщинам веками: расслабься и получи удовольствие. Ничего уже не сделать, не остановить мужчину. Просто выживи, это задача номер один. Этому правилу тысячи лет.

– М-ммм, – простонала, теряя голову. Сама не сразу заметила, что больше меня не держат. Животное. Грубое и беспринципное. И я такая же. Наверное, я действительно шлюха. Шлюха у, которой не было мужчины очень долго…

– Трахнуть тебя, Алена? – приподнялся, брюки содрал и зубами разорвал упаковку презерватива.

– Нет! – ответила резко, пытаясь абстрагироваться от сладких приливов внизу живота. Уползти, закрыться, вырваться.

– Нет? – демонстративно натянул защиту и, рванув лямку трусиков, широко развел мне ноги, обводя горячей головкой вход. – Ты вся течешь, Алена, – вошел на полную, заставляя дугой выгнуться навстречу. Входил яростно и жестко, словно наказывал за что-то. Ощущение ласковой неги сменилось болезненным нарастающим спазмом. Завтра мое тело неприятно напомнит о дикости, которую творили со мной сегодня. Но, может, мне удастся хотя бы наполовину уберечь себя?

Я приподнялась и погладила широкую грудь с короткой порослью темных волос, в плечи вцепилась и на себя потянула. Дима на мгновение остановился, сжал меня до хруста, носом шумно провел вдоль шеи.

– Вкусно пахнешь, дикарка, – и прихватил губу, жестко, до боли. Разве это я дикарка? Это он дикий зверь, не способный на нежность. Языком обвела его губы, скользнула внутрь, целуя мягко. Бедра подняла и качнула ими, сбивая башенный ритм. Если не можешь убежать от беды, попробуй хотя бы минимизировать последствия. Сейчас от меня зависело, смогу ли я завтра подняться.

Мой полукрик-полустон от томного оргазма, нахлынувшего с неожиданной сладостью, утонул в жадном поцелуе. Дима не дал опомниться, резко перевернул, подушку под живот подложил и продолжил в излюбленной мужчинами позе подчинения. Он кончил быстро и бурно. Я почти не ощутила дискомфорта, но сполна ощутила унижение, когда взглядом с ним встретилась. Сытый, довольный, презрительный. Говоривший, что ведомая только ему истина, подтвердилась.

Я вышла из душа совсем обессиленная: ноги дрожали и ужасно хотелось спать. Сейчас, наверное, около семи утра: ни часов, ни телефона у меня не было. В любом случае мне сегодня на работу, и я не знала, как продержаться восемь часов «на ногах».

Прокурор полностью одетый, свежий и с бесстрастным выражением на холеном лице делал кофе. Пахло бодряще. Но я чувствовала себя слишком разбитой, а компания до чертиков неприятная – мне никакой кофе не поможет. А вот Дима был явно в форме. Видимо, привычный к таким мероприятиям.

– Садись, – придвинул ко мне кофе. Сам устроился с маленькой чашечкой эспрессо и стаканом воды. – Тебе точно двадцать три? – прищурился подозрительно. Без косметики я выглядела иначе. Красивой была всегда, но с макияжем яркой, а без – невинной.

– Мне одеться нужно, – проигнорировала замечание и глазами нашла платье с бюстгальтером. С трусами сложнее. Они покоились с миром.

– Одевайся, – бросил позволительно, но глаз не отвел. Изучал холодным цепким взглядом. И не скажешь, что остаток ночи мучил своей похотью. Прокурор на допросе, ни больше, ни меньше.

Я не стала играть с ним в скромность: сбросила полотенце и быстро оделась. Пусть смотрит, для него это в последний раз. От кофе, как и от нахождения в непосредственной близости отказалась – села на край кровати. Домой хочу и забыть эту унизительную ночь.

– Теперь, Алена, давай заново и очень откровенно. Что знаешь про Ярослава Разина?

– Да с чего ты вообще взял, что я что-то о нем знаю?! Я работаю в его клубе. Все!

– Вы любовники. Вас видели вместе.

– Нас с вами, Дмитрий, тоже видели вместе, но мы же не любовники, – напомнила едко. Он вздернул бровь и выразительно посмотрел на смятую постель. – Я этого не хотела.

– Да ну! – саркастично воскликнул. – Прямо чести лишил тебя!

– Я тебя просила забирать меня?! – огрызнулась зло. – Внимания твоего просила?!

– Но и не сопротивлялась особо, – парировал с презрением. – Целовала сама, на хуй насаживалась. Разве, нет?

– То есть мое «нет» было бы весомее, если бы я получила по морде, порвалась бы вся внизу, отбивалась и кусалась? Плакала и орала, пока не получила бы еще раз. Да? Так? – Дима молчал. – Ты больше и сильнее. Ты все равно получил бы желаемое, а я просто хочу вернуться домой к дочери. Все!

Он опустил голову – неужели удалось пристыдить? Нет, это телефон вибрировал.

– Привет, милая, – сказал той, что звонила, а смотрел на меня. Взглядом велел молчать. Мерзавец еще и женат. – Я уже уехал. Ага, буду не поздно. Целую.

– Жена? – уточнила на всякий случай. Это можно считать козырем: не отвалит, сдам благоверной со всеми потрохами!

– Невеста, – отозвался с удивительным спокойствием. – Дочка от Разина?

– Не твоего ума дела! – поднялась и пошла к выходу.

– Я не отпускал, – схватил за руку и к себе притянул.

– Я правда ничего не знаю. Я Разину никто. Оставь меня, слышишь! Езжай к невесте, а то поругает. – Да, я завуалированно угрожала.

– Тебя забыл спросить, – за горло схватил и сжал. Не больно, но испугаться успела. – Даже не думай играть со мной. Проиграешь, девочка.

– Мне ничего не нужно: ни от тебя, ни от Ярослава. Я хочу просто уйти домой, – и приблизила к нему лицу, – и не видеть вас, Дмитрий, больше ни-ког-да!

Его ноздри хищно раздулись, а чувственные губы, наоборот, сжались в тонкую линию. Дима надавил мне на плечи, чтобы встала на колени. Я сопротивлялась. Не позволю!

– А зачем тогда возбуждаешь? – ладонь мою к вздыбленному паху прижал.