Эти проклятые жизни

Праздничный зал будто сузился втрое. Мет выглядел, как в рекламе парфюма. Некогда долговязый худой паренёк превратился в статного высокого красавца. Я помню его длинные светлые волосы, что мне так хотелось потрогать. Сейчас же они были коротко острижены, а на лице красовалась немного небрежная короткая щетина, которая непременно ему шла.

Голубые глаза уверено оглядывали гостей. Такие мужчины знают, насколько они привлекательны. Он о чём-то говорил с незнакомым мне мужчиной и лучезарно улыбался, жестикулируя руками.

О нет…Я опять почувствовала себя шестнадцатилетним подростком. Щеки залились румянцем, а во рту пересохло.

– Черт! А он похорошел, – ухмыльнулась Рони. Ее зоркий взгляд заметил, как пристально я на него смотрела.

– Забудь. Давай просто пойдём домой. Мы же уже повеселились, правда? – робко просила я.

– Это ты называешь повеселились? Да, подруга, со значением слова «веселье» у тебя явные проблемы. – Она взяла меня за руку и направилась в сторону Итана.– Приветик, здоровяк, давно не виделись. Как жизнь?

– Рони, Эйли! Вы тоже в Оберилине. Вот это совпадение. – Он обнял каждую из нас. – Рад видеть. Вы тоже приехали погостить?

– Так точно. Вот только есть одна беда. Эйли говорит, что здесь ужасно скучно.

Я открыла рот, чтобы возразить, но на ум приходили лишь ругательства. Вот же хитрая интриганка.

Кажется, Итан заметил мое недоумение, но все же подыграл:

– И в правду, мы будто на приеме у королевы. Было бы не плохо выпить на террасе и обменяться новостями. – Парень лукаво улыбнулся и подал руки, чтобы мы по обе стороны взяли его под локоть.

Мы прошли через стеклянные раздвижные дверцы с выходом на террасу и задний двор. Вокруг располагался прекрасный сад: нежные кусты жасмина манили источающим сладость ароматом, гладко выстриженный газон перерывался у разветвляющихся каменистых дорожках, одна из которых вела в чудаковатой формы бассейн, похожий на букву «З». Вода внутри подсвечивалась светодиодными лампами, а ее отражение обрывками играло со светом и легкой рябью передавало голубоватое сияние на стены дома. У кромки лестницы стоял небольшой фонтанчик, похожий на загнутый серебряный диск. Тонкие струйки лились прямо в воду и издавали приятное журчание, заглушая веселую музыку в праздничной зале.

Мы обогнули тропу и ушли дальше вглубь сада. Пока я любовалась посторонам, вдыхая запах сырого воздуха с примесью хлорки и садовых цветов, мне стало немного грустно. Люди, живущие в этом доме, не пользуются бассейном, не плещутся в воде, не загорают на рядом стоящих шезлонгах, вряд ли выходят в сад на чаепитие. Сложилось впечатление, что все эти декорации служат лишь для того, чтобы показать статус, не более.

Я представила, как легко можно наслаждаться жизнью в этом доме. Днём мы с Рони выходили бы к бассейну. Она бы готовила разнообразные коктейли с цветными трубочками и зонтиками, а потом рассказывала бы мне о новых ингредиентах, что добавила туда, закидывая маленькие кусочки льда в бокалы. Бабуля бы занималась садом. Такой огромный участок был бы полностью усажен всевозможными цветами и кустарниками. А я бы, возможно, рисовала. Прямо на газоне достала бы светлый плед в мелкий цветочек, улеглась, взяла бы собой графический планшет и вдохновлялась увиденным.

Рони и Метью беззаботно о чем-то говорили. Я не слушала, пока на меня нахлынула фантазия. Мы остановились у небольшой беседки из белого дерева со столами и стульями того же материала, украшенного цветными декоративными подушечками. Крыша имела куполообразную форму, а с потолка тянулись маленькие винтажные лампы и гирлянды. Идеальное место для чаепития.

Мы нашли укромный уголок, откуда не доносились звуки гуляющей толпы и уселись. Крайне невовремя у Рони зазвонил телефон.

– Это Маркус. Нужно ответить. – Она встала и убежала обратно по дорожке.

Я услышала лишь обрывки фраз: «Да любимый, я тоже скучаю, все хорошо, мы…». И она скрылась за деревьями.

Мне стало не по себе. Я не планировала оставаться наедине с Итаном. Я не знала о чем с ним поговорить и глупо пялилась на розовые клумбы гортензий.

– Тут очень красиво. Когда я был здесь в прошлый раз, эту беседку ещё не достроили, – начал Мети.

– О, значит ты уже был в гостях у Криси ранее?

– Да, мы готовились к выпускному балу, – ностальгически улыбнулся он.

Черт, он всё помнит. Этот поцелуй. Я никому не рассказывала, но именно этот парень был первым, с кем я поцеловалась. На школьном балу я немного переборщила с выпивкой, и всё произошло смазано и несовсем понятно. Я помню, как мы убежали из банкетного зала и спрятались в кабинете мистера Финчера. Я села на парту, болтая ногами, а он встал рядом со мной и очень близко прислонился… А потом, мы целовались. Я жадно гладила его волосы, пока он спускался по моей шее и стягивал лямку платья. Слишком горячо для первого раза. Я держалась уверено, будто делала это не впервые и старалась не обращать внимания на свои трясущиеся коленки. Дело не зашло слишком далеко. Нас застукал мистер Финчер, и отругав прямо на месте преступления, отправил обратно в банкетный зал, на этот раз, заперев дверь в своём кабинете. Не понимаю, что это было за наваждение, но на тот момент это был лучший день в моей жизни. Вот только, после выпускного мы об этом не говорили. Мы оба делали вид, что ничего не произошло, а потом, не попрощавшись, уехали по разным городам.

Парень, как мне показалось, понял, о чем я думаю и подсел поближе.

Боже, у меня же на лице всё написано. Я почувствовала, как меня бросило в жар от воспоминаний о юности. Конечно, первая любовь. И как я тогда думала, взаимная.

– Кажется, мы оба вспомнили об одном и том же, – прошептал Мети, приподняв одну бровь. Он положил мне руку на колено. – Как думаешь, может стоить продолжить то, на чем мы остановились?

Не знаю, что он прочитал по моему лицу, но уж точно не то, что я готова отдаться порыву. Я резко встала, намереваясь уйти. Нет, не так я себе всё представляла.

Итан поймал меня за руку и потянул обратно:

– Брось, не нужно стесняться. Мы уже взрослые люди, теперь нам не помешают, – он взял меня за подбородок, жадно оглядывая мое лицо, затем резко поцеловал. Я снова будто окаменела, позволяя его языку проникнуть сквозь мои губы. Всего пару секунд. Он крепко держал меня за талию и пытался расстегнуть молнию на платье.

Меня словно окатило холодной водой.

– Нет! Хватит! Прекрати! – Я вырвалась из его липких объятий и, сама того не подозревая, влепила ему смачную пощёчину.

Он улыбнулся. На этот раз не так лучезарно, как мне казалось ранее. Было в нем что-то отталкивающее.

– Почему ты строишь из себя недотрогу? Не стоит делать вид, что не хочешь меня. – Он прижал меня к своему телу, провёл рукой по внутренней части бедра и тяжело выдохнул мне в ухо, сказав что-то непристойное о моей груди. Затем, немного ослабил хватку, и я сбежала, услышав вдогонку, – Ну и вали! Раньше ты была веселей.

Веселей! Да пошло оно к черту это веселье!

Я нашла Рони у бассейна. Она все ещё ворковала с Маркусом по телефону, но увидев мой растрёпанный вид и глаза, наполненные слезами, тут же попрощалась, обещая перезвонить.

– Что случилось, Эйли? Выглядишь расстроенной и изрядно помятой. Этот урод тебя обидел? – Она подошла ко мне и поправила сбившиеся пряди волос.

– Давай уйдём. Сейчас.

Мы ушли, не попрощавшись. Старясь остаться незамеченными, проскочили через сад, выходя на главную улицу. Я сняла проклятые туфли и пошла босиком по холодному асфальту. Небрежно смахивая слёзы, я рассказала о произошедшем подруге. Она намеревалась вернуться и устроить взбучку.

– Вот же засранец. Ублюдок! Не стоит так просто спускать такое, – прорычала она, обнимая меня, как маленький девочку.

Быстрыми шагами, стараясь отдалится от произошедшего, мы подошли к дому, и я немного успокоилась. Рони ещё раз обняла меня у крыльца и велела бесшумно подниматься наверх, пока она не принесёт мне чаю или чего покрепче. Так я и сделала. Залпом выпив травяной чай бабули, кажется разбавленный каким-то крепким спиртным, легла на кровать, обвернулась в одеяло, даже не переодевшись. Мне уже все равно.

Ужасный напиток помог уснуть.

ГЛАВА 7

Мне снился сон. Обрывками он смешивался с реальностью.

Я медленно ковыляла по лесу в полной темноте. Живот адски болел, все тело ныло. Кажется, один сапог потерялся. Я хромала и чувствовала, как наступаю холодной босой ногой на сухие ветки, а те, в отместку, нещадно впивались в кожу. Порванное платье лоскутами висело у колен. Я шла и нащупывала руками воздух, стараясь не натолкнуться на дерево. Ни луна, ни звёзды не освещали мне путь, тихо прячась за плотной кромкой леса. Лицо то ли потное, то ли облито неизвестной жидкостью. Я протирала его рукавом, но не смогла определить. Всё как в прострации. Голова гудела, а мелкие кудрявые волосы превратились в грязные клочки вперемешку с листьями, землей и ещё чем-то густым, и вязким. Я, медленно хромая, спотыкалась о корни деревьев, раздирала ладони о колючий терновник, пока не вышла на неосвещенное шоссе. Не гостеприимный лес чуть отступил на задний план, и стало немного светлей. Плотная завеса туч скрывала ночное небо. Ни машин, ни людей. Звуки просто вымерли. Остался лишь звон в ушах и тупая боль по всему телу. Сырой тяжелый воздух вокруг пропитался чём-то металлическим. У обочины я заметила небольшую лужу и подошла ближе, присев на колени. В отражении воды на меня смотрела другая девушка. Пружинистые волосы склеились из-за крови и грязи. Лицо тоже было в кровоподтёках, а нижняя губа опухла и не смыкалась с верхней. Я ополоснула руки в воде в попытке смыть грязь и вытянула вперёд голую ногу. Темная бронзовая кожа посинела, указывая на места вывиха или перелома. Я ничего не понимаю. Тело определённо не мое. Я протерла глаза и снова всмотрелась в воду. Это не я.

Отражение показывало девушку, чуть старше меня возрастом. Тёмные густые прутики из волос взъерошились и бесформенными клочьями повисли у плеч. Широкий, очень милый и слегка вздёрнутый нос. Был бы милым, если бы не оттёк и синяки. Карие, почти чёрные глаза смотрели на меня, копируя мою мимику. Затем отражение мне хищно улыбнулось. Я резко отпрянула назад и желая как можно быстрее подняться, опять упала на спину, ободрав локти. Позади послышались приближающиеся шаги. Темп ускорялся, как и биение моего сердца. Я обернулась. Папа. Он улыбнулся и протянул мне руку, помогая поднятся на ноги. Не произнеся ни слова, он положил свою ладонь на мою щеку. Затем крепко обнял. Я почувствовала его успокаивающее тепло и до боли знакомый запах. Папа отстранился, когда я начала тихо всхлипывать. Его взгляд нахмурился и меж бровей пролегла полоса морщин, делая его немного старше. Он подошёл в плотную и произнёс:

– Проснись.

И я проснулась. Я лежала в своей кровати. Это сон, всего лишь сон. Я очень хотела подняться, но тело парализовало. Веки становились тяжелее, я старалась моргать, взбодриться, пошевелить конечностями, но ночная иллюзия с новой силой овладела моим разумом.

Теперь я очутилась в темном кабинете, бордовые обои обрели тусклый вид, а паркет сильно износился. Я видела карту, что вынула из колоды гадалка на ярмарке. Пустой серебряный лист лежал в моих ладонях и медленно теплел, становясь все горячее и горячее. Мне хотелось его выкинуть, но он будто приклеился к руке, ещё яростней обжигая. Инстинктивно я чувствовала, как карта забирает у меня что-то важное, я не понимала что, но знала, что это мне и самой было нужно. В груди начала образовываться дыра, я ощущала ее почти физически. Затем, насытившись, она резко охладела и, отклеившись, упала на пол. Я не стала ее тревожить и попятилась назад, стараясь отойти как можно дальше, но ударилась об угол письменного стола. Резной темно-коричневый стол был заполнен старыми книгами в кожаных обложках. Радом лежали два бронзовый блюдца. В одном – что-то прозрачное, скорее всего, просто вода. В другом – мутная жидкость белого цвета с какими-то семенами. За столом сидела девушка. Всё та же темнокожая незнакомка, в теле которой я побывала. Она не видела меня и занималась своими делами. Я присела рядом и просто смотрела, как заворожённая. Думаю, если бы я захотела уйти, ноги все равно не дали бы ходу.

Девушка достала небольшой искривлённый кинжал из ящика стола и порезала себе ладонь. Лицо не исказила гримаса боли, ни один мускул не дрогнул. Сложилось ощущение, что она вообще не чувствовала болезненных ощущений. Лезвие прошло так легко, как горячий нож по маслу. Она поднесла руку к пустой чернильнице и наполнила ее своей кровью. Удовлетворившись достаточным количеством, девушка вытерла руку о платье, макнула перо в пузырёк с алой жидкостью и с довольным видом принялась писать на пергаменте. Ее рука очень четко водила острием пера, и буквы получались такими острыми, длинными и слишком глубокими, напоминая свежую рану на ее запястье. Было в этом что-то ужасное, отталкивающее, но в то же время прекрасное, как у художников, что страданиями создавали свой шедевр.

Она закончила писать и, нашептывая что-то на неизвестном мне языке, сунула письмо в конверт со странным узором. В памяти всплыла история отца.

Шантия Камуту. Я поняла. Это Шантия, та самая…

Девушка будто прочитала мои мысли и посмотрела на меня. Нет, не сквозь, она определённо меня видела. Шантия встала из-за стола и улыбнулась, той же улыбкой хищницы, что я видела в грязной луже в лесу.

Затем я резко открыла глаза и вдохнула, теперь уже снова находясь в своей комнате. Ещё пару минут я не осознавала, где сновидение, а где реальность. Руки и ноги опять смогли шевелиться. Я глотала ртом воздух, словно ранее находилась под водой и теперь старалась разгладить легкие изнутри. Было ощущение, что их придавила тяжелая бетонная плита и всю ночь лежала на груди, мешая дышать.

На улице светало. Пасмурное небо заслоняло серым полотном раннее солнце. Наверняка, если я подойду к окну, то замечу влажный туман, накрывающий августовские желтеющие листья. Дом тоже не проснулся. «Даже для Рони ещё слишком рано», – подумала я и взглянула на часы. 5:44. Не желая разбудить бабушку, что чутко спит, я решила остаться в постели. Мне точно не удастся уснуть. Я подложила под спину ещё одну подушку и принялась обдумывать свой кошмар. Всё было слишком реально. Перед глазами все ещё стоял образ Шантии, ее безумный и мстительный взгляд, от которого по телу прошлись мурашки, а волосы на руках встали дыбом.

Я видела папу, почти такого же как раньше, далеких 15 лет назад. Вполне логично, что я запомнила его молодым, но во сне он казался гораздо старше. По его волосам прошлась седина, насыщенно голубые глаза потускнели и выглядели такими уставшими. У рта и на лбу пролегли глубокие морщины.

Нет, воображение сыграло в злую шутку. Возможно, сон вовсе ничего не значил. Я старалась отбросить дурные мысли и подумать о другом, но в голову как на зло подкралось вчерашнее воспоминание. Ничем не лучше. Я разозлилась и винила Итана за растоптанную самооценку. Винила себя за чрезмерно мягкий характер и дурацкую привычку всего бояться. Я даже на долю секунды разозлилась на Рони, что заставила пойти на глупую вечеринку. Злость переросла в обиду. Она оставила меня с ним наедине.

«Это неправильно», – подумала я. «Как нелепо винить подругу. Она уж точно не причём. Не стоит вообще никого винить. Глупо. Всё уже прошло. Я пообещала себе стать сильнее. Я научусь давать отпор», – эти мысли должны были вдохновить, но я чувствовала себя как выжатый лимон.

Внизу послышались тихие шаги. Может быть, бабушка уже проснулась. Я поднялась с кровати, сняла вчерашнее платье и юркнула в ванную комнату. Горячий душ должен помочь. Лучшее средство от стресса.

– Мне нужен план, – почему-то в слух произнесла я, пока тёплая струя воды помогала взбодриться. Наполненная решимости, я вышла из душа, накинула тёплый махровый халат и спустилась на кухню. Раз уж я сегодня «ранняя пташка», значит, в кой-то веке, моя очередь готовить завтрак.

– И кому тут не спится? – поинтересовалась бабуля, накладывая корм Баузеру.

– Судя по всему, и у меня бывает бессонница, – улыбнувшись, ответила я.– Кофе?

– Да, спасибо. Как погуляли?

– Нуу… В целом неплохо, – не очень правдоподобно соврала я. Не стоит заставлять ее переживать.

– Хорошо.

Она не стала допытывать меня вопросами, но я прекрасно знаю, что она видит, когда я вру.

Я принялась печь панкейки. Не удивительно, но через 20 минут Рони уже вбежала на кухню и села за стол:

– Вот это да. Что сегодня за день такой? Я-то думаю, почему намечается гроза? А это ты застала погоду врасплох, своим пробуждением, – засмеялась подруга.

– И как у человека может быть хорошее настроение по утрам? – спросила я, заваривая кофе.

Рони ничего не ответила и принялась щедро поливать панкейки кленовым сиропом. Пока бабуля отправилась переодеваться, я села напротив и прошептала:

– Нам нужно поговорить. Наедине.

– Ты о вчерашнем вечере?

– Нет, вот как раз таки об этом, я говорить не хочу. Ночью мне приснился сон… Очень странный. Я думаю, что он что-то значит, – я рассказала Рони о ночном кошмаре и попросила совета. – Может, стоит найти Аарона вживую? Теперь мы знаем с чего все началось, но вопросов не уменьшилось. Возможно, он подскажет как с этим жить. Есть ли вероятность, что ему снилось тоже самое, что и мне? Я не могу ждать следующего перехода в другую жизнь, чтобы его удивить. Кто знает, когда и где это произойдёт? – я так быстро все протараторила и почувствовала облегчение, чего не скажешь о Рони. Она вытаращила глаза, удивляясь не свойственной мне манере быстро говорить.

– Вот это утречко. Теперь понятно почему тебе не спалось. – Она отложила тарелку и поднялась со стула. – Если честно, я даже рада, что ты наконец морально подготовилась к тому, чтобы все прояснить. Самый простой способ найти Аарона, это поискать его в социальных сетях и связаться с ним, но, боюсь тебя огорчить, я уже искала его там.

– И?

– И ничего. Я не нашла даже слова об Аароне Корнеги.

– Черт! И почему я вдруг решила, что всё будет так просто? Может, он менял фамилию?

– Возможно, но в таком случае, это всё усложняет. Странно, что он нигде не засветился.

Сегодня мы решили остаться дома. Погода не радовала и периодически напоминала о себе тяжёлыми раскатами грома. Бабуля не выходила в сад. Я заметила, как она не находила себе места, постоянно пытаясь занять чем-то руки. В доме воцарилась тишина. Было ощущение, что все чего-то ждут, а оно не приходит, заставляя впадать в напряжение. Даже Рони была на редкость молчалива. Я же занялась работой без особого желания, разгребая почту. Мысли об Аароне не давали сконцентрироваться.

– Как сегодня холодно. – Бабушка тихо зашла в мою комнату и положила тёплый плед на кровать.

– И в правду. В этом году намечается ранняя осень. – Я закрыла крышку ноутбука и поднялась со стула, чтобы размять мышцы. – Где Рони?

– Эта сердцеедка мило воркует по телефону с каким-то пареньком. – Она присела на кровать и принялась теребить рукой край покрывала. Затем немного помедлив, спросила, – Как ты себя чувствуешь?

– Всё хорошо. А что?

– Сегодня ночью я слышала, как ты что-то бормотала, громко всхлипывала и, кажется, ходила по комнате. Не хочу вмешиваться, но на тебя это не похоже.

– Ходила? Странно. – Мысль о том, что я гуляла по комнате ночью, возможно, копируя всё, что я видела во сне, меня немного встревожила. Сама не знаю почему, но мне стало не по себе. Представив такую картину, на лбу выступили капли пота. – Я не хотела тебя тревожить, но раз уж ты спросила, то я и сама хотела поинтересоваться… Было ли такое, что папа или дедушка Бени видели Шантию во сне? Или я слишком восприимчива, а бурная фантазия выдала такой номер? – я проговорила то, что меня беспокоило с ощущением, будто ставлю себе диагноз.

– Я … я не знаю. Твой папа не говорил о таком, а Бени… Мы не хранили друг от друга секретов, но об этом мы не разговаривали, – в замешательстве ответила бабушка.

– Не бери в голову. Возможно, я и вправду себе навыдумывала. Не стоит переживать. – Я решила сменить тему, не желая признаваться ей и себе, что я очень напугана.

– Может пойдём вниз и …

Прерывая мой вопрос, прогремела гроза и свет в доме отключился. Я вздрогнула и подбежала к окну.

В детстве, во время грозы мы со школьными друзьями собирались на чердаке Мили Лориван, зажигали свечи и рассказывали друг другу страшные истории о призраках, нечисти и чёрной магии. Самые смелые из нас вызывали духов и придумывали всевозможные хитрости, чтобы нас напугать. Раньше я обождала грозу, а такие вечера оставили приятный след на душе, напоминая о весёлых деньках. Сейчас же, я вовсе не обрадовалась такому стечению обстоятельств. Ещё минуту назад я надеялась провести вечер под тёплым пледом, попивая горячий чай и стереть из памяти хитрую улыбку в отражении воды. Но как в наказание, я почувствовала крадущийся ужас, быстро размножающийся в темноте.

Опираясь на подоконник, я всмотрелась на улицу:

– Кажется, свет отключили и в соседних домах. Значит, не пробки. – Я отошла от окна и пыталась нащупать телефон на столе. Глаза ещё не привыкли к темноте. – Сейчас включу фонарь и поищем свечи. Странно, что Рони не запищала и не побежала к нам, – я засмеялась, представляя ее ужас. Как бы не было странно, но в детстве именно Рони больше всего боялась страшных историй и желала пойти домой, как дело доходило до вызова духов.

Мне никто не ответил.

– Бабуль, ты чего?

Она молчала.

– Бабушка! Рони!

Черт. В ответ тишина. Внутри всё похолодело. Я очертила ногой круг перед собой, прежде чем сделать шаг. Стараясь не наткнуться на препятствие, я вытянула руки и медленно подошла к лестнице на первый этаж. Глаза немного привыкли к темноте, и я неспешно зашагала по ступенькам, по привычке перешагивая самую скрипучую. Внизу тоже тишина. Я пыталась прогнать от себя нелепые мысли, но нарастающая паника уже приблизила ко мне свои кривые когти. Я затылком ощутила на себе чужой взгляд, но не решалась обернуться, пока не услышала тихое пение. Мурашки, как по команде, прошлись по спине и я, второпях, подбежала к окну, раскрыв деревянные ставни. Лунный свет окропил комнату, я прищурилась и пыталась оглядеться. Пение прекратилось. Я услышала скрип половиц в тёмной углу за дверью чулана, где бабушка хранила садовые принадлежности. По иронии судьбы, свет не проникал в этот угол, но я заметила темное пятно. Будто не касаясь пола, оно беззвучно приближалось. Я забыла, как дышать. Легкие сжались, перед глазами закружились чёрные точки, а глаза остекленели. Затем я увидела знакомую хитрую ухмылку. Нет, скорее, оскал, он стал ещё более диким.

Мстительная девушка вкушала момент, радуясь тому, как загнала меня в тупик, будто меленького зверька. Она смотрела на меня исподлобья, но не произносила ни слова. Она не делала шагов, ее ноги не двигались, но тело, каким-то образом приближалось. Чёрное длинное платье в кружевах не шуршало, как это обычно бывает при движении.

На секунду я подумала, что при жизни Шантия была невероятно красивой, но ее нынешний образ вселял ужас. Она наклонила голову набок и осмотрела меня с ног до головы, затем вытянула руку и звонко засмеялась. Ее мелодичный молодой смех превращался в неприятный, режущий слух хохот старой карги, будто заскрипела ржавая калитка, затем перерос в надрывное истерическое рыдание. Сердце ушло в пятки. Прерывисто вздыхая, я хотела попятиться назад, но идти было не куда. Мой разум подсказывал, что это конец.

– Эйли!

Я резко дернулась и подняла голову.

На щеке отпечатался след от клавиатуры. Мышцы затекли, а шея болела, больше не желая поворачиваться в столь неудобную позу.

– Ты уснула сидя за столом, – заботливо гладя мои волосы, произнесла Рони.

Это всего лишь сон. Я вскочила со стула и снова взглянула в окно. Окропив землю свежим дождем, тучи уплывали вдаль, вновь открывая вид на чистое голубое небо.

– Это всего лишь сон, – теперь уже в слух пробормотала

я. – Два кошмара за день, уже перебор.

Стало слишком душно. Я открыла окна настежь, впуская приятную вечернюю прохладу, потёрла лицо руками и сняла синий свитер, намокший от холодного пота. Свежий воздух принёс небольшое облегчение, но и его было недостаточно, чтобы остановить поступающую истерику. Так не может дальше продолжаться. Я глотнула тяжелый ком, растущий в горле и принялась выхаживать по комнате, не обращая внимания на Рони. Она приподняла рыжие брови и в недоумении уставилась на меня, явно обдумывая не свихнулась ли я.

Как-то раз бабушка сказала, что у меня мешки под глазами размером с Баузера. На что я огрызнулась в ответ. Бессонница делала из меня ужасную грубиянку. Я и в правду стала выглядеть хуже. Всего за несколько дней мои волосы потускнели, кожа стала бледной, пропал аппетит, а взамен пришла головная боль и нервозность. Но вместо отдыха я боялась уснуть.