Захват. Байкеры против инопланетян

– Вообще-то у нас Балитка рядом…

На пристани мы по металлическим скользким сходням выкатились на берег, неторопливо поехали вдоль деревянных домов и через пять минут оказались на Кругобайкальской железной дороге.

Это был какой-то необыкновенно длинный день. День, наполненный солнцем, ослепительными бликами прозрачной сине-зеленой байкальской воды, шумом ветра в кронах сосен, запахом нагретых солнцем шпал, камня, смолы и бензина. Железная дорога была зажата между озером и склоном горы. В озеро впадали ручьи, большие и малые речки, по берегам которых стояли деревеньки в несколько домов.

Там, где берег Байкала становился непроходимым, железная дорога ныряла в тоннели. Тоннели были разными – длинными и короткими. Здесь были даже пешеходные тоннели, заброшенные тоннели. На нагретом солнцем берегу было солнечно и жарко, а в тоннелях – темно, прохладно и сыро. Мы ехали вдоль железной дороги по тропинке и то и дело останавливались. Больше всего хлопот нам доставляли железнодорожные мосты. Никто ведь и не думал, что здесь, кроме поездов и пешеходов могут ездить мотоциклисты.

Мы никуда не торопились, фотографировались на фоне Байкала, на фоне подпорных стенок, мостов и самих тоннелей, то и дело пили пиво из стеклянных пол-литровых бутылок, которые оказались в сумках у Ирландца. Кажется, ничего, кроме пива, у него с собой и не было.

Сначала туристов было довольно много, но уже через десять километров берег опустел и только иногда внизу, ближе к воде, мы видели стоящую палатку с обустроенным бивуаком.

Девчонок этих мы увидели после деревеньки Шумиха. Обратили мы на них внимание только потому, что они, вместо того чтобы уступить нам дорогу, бросились наперерез, размахивая руками.

– Мальчишки, привет! – крикнула первая – высокая белобрысая дылда с длинным конским хвостом. Одета она была в голубую олимпийку и светлые, короткие шорты. Ноги у нее были просто какой-то головокружительной длины. За плечами висел увесистый рюкзак, к которому был приторочен красный шлем-«чепчик»30. Наверняка скалолазки!

– Отвезите до Половинной! Не успеваем!

– Куда-то торопитесь? – спросил Кроха.

Он ехал первым. Остановился, поднял «челюсть» шлема-модуляра31. Я шел следом и тоже затормозил, поставил ногу на рельсу. Тропинка шла рядом с путями.

– Да, ребята, до Половинной надо срочно! Нас там ждут! – раздался рядом голос второй девушки.

Голос был чувственный, с хрипотцой.

Я обернулся и едва не уронил мотоцикл. Наверное, все мои чувства были написаны у меня на лице, потому что обладательница голоса рассмеялась.

У нее были синие глаза, темные волосы и веснушки, рассыпанные по небольшому, аккуратному носику и щечкам. Лет двадцать – двадцать два, не больше. Одета она была в штормовку защитного цвета, ярко-синий, под цвет глаз, топик, открывающий загорелый животик, пупок был проколот, и в его впадинке поблескивала голубая стекляшка. Ниже шли обтягивающие голубые джинсы до колена. Белые парусиновые тапочки-кеды плотно облегали продолговатую маленькую ступню. За спиной висел рюкзак.

– Если мужья ждут, – усмехнулся Кроха, взглядом оценивая светловолосую дылду, – то топать до них вам придется пешком!

– Ребята, честно, очень-очень надо! – снова попросила дылда. Она стояла рядом с Крохой, упрямо глядела ему прямо в глаза. – Нас дрезина ждет, на скальники едем! А не успеем, придется пешком топать, да и маршрут не знаем, можем от группы отстать. Да мы и так уже отстали… – голос у девушки упал.

– В чем проблема, девчонки? – крикнул подъехавший Ирландец.

– Да вот, – объяснил я, – девушкам мототакси понадобилось!

– А что! – ответил Ирландец, взглядом ощупывая фигуру синеглазой. – Прекрасным леди не то, что мототакси, себя отдать готов! – он встретился с девушкой глазами, усмехнулся, в его глазах мелькнуло что-то нехорошее. – Садись ко мне! – он кивнул на заднее сидение своего «Сузуки».

Заднее сиденье его мотоцикла было действительно свободно. У Карабаса к заднему сиденью был привязан рюкзак, у меня через седло была перекинута велосипедная сумка. Вообще-то девушку можно было посадить сверху сумки. Краем глаза я увидел, как дылда садиться на заднее сиденье «Абрикоса» Крохи.

Синеглазая не стала вредничать, быстро запрыгнула к Ирландцу, схватила его за пояс.

Я ощутил укол ревности, но шанс был упущен. Впереди с места тронулся Кроха, мне пришлось стартовать следом.

По пути от Шумихи до Половинной мы почти не останавливались, и девушки успели вовремя. Во всяком случае, стоило нам подъехать к станции, как белобрысая что-то закричала, Кроха остановил мотоцикл, и она, соскочив с заднего сиденья и несколько раз крикнув «Спасибо!», побежала по путям вперед, туда, где стояла небольшая дрезина. Ей навстречу махали. Синеглазая поспешила вслед за подругой, но неожиданно прямо передо мной обернулась, улыбнулась и махнула рукой.

– А ты смешной! – крикнула она мне, – и мотоцикл у тебя прикольный! – она показала мне большой палец, мол, все здорово! – и побежала к дрезине.

– А поцеловать? – крикнул сзади Ирландец, когда она была уже далеко и в принципе услышать не могла.

Но услышала! Что-то крикнула в ответ, но расслышать в шлеме, что она там кричит, не было никакой возможности! Я только рукой в ответ махнул.

– Пока!

Мы спешились, поснимали шлемы. Надо было размять затекшие ноги-руки да и пиво прикупить тоже было бы неплохо.

– Ты слышал, что она крикнула? – Кроха улыбался.

– Нет, – я насторожился.

Не люблю, когда шутят насчет девушек. Но Кроха не собирался шутить.

– Она сказала, ты красавчик!

Ирландец фыркнул.

– Вот так всегда! – сыронизировал он. – Ты ее везешь, а она хвалит другого. Бабы, че с них возьмешь! – и он сплюнул под ноги.

Мы стали оглядываться в надежде найти магазин или кого-нибудь, кто мог бы подсказать, где он.

….Когда бутылки с выпивкой, хлеб и консервы были рассованы по карманам сумок, на землю упали первые капли дождя. Мы с Крохой удивленно посмотрели на небо. Откуда-то из-за сопок резво набежали серенькие, низкие тучки, затянули небосклон. Байкал потемнел, сопки застыли в ожидании непогоды. Жара исчезла, как будто ее и не было. Надвигалась непогода.

– Может, забуримся в отель? – предложил Карабас.

– Нет, – заупрямился я. – Не знаю, как у Славки, но меня с деньгами поджимает, а у вас тут цены, как будто к вам сюда олигархи ездят!

– Да и дорогу может развезти! – поддержал меня Кроха.

– Это верно! – крякнул Ирландец. – Но не ссыте! Под дождем всяко-разно спать не будем. Я тут одно местечко знаю, там переночуем. До трассы там уже недалеко будет!

На ночлег мы расположились в тоннеле, в котором за ненадобностью сняли рельсы. «Железка» шла в обход, по берегу. Мы загнали мотоциклы внутрь. Я взял топор и притащил со склона горы дров, а Ирландец натаскал хвороста. Костер разожгли рядом с входом. Дождь лил, не переставая, но ветра не было, и дым костра, зависая под потолком тоннеля, лениво выходил наружу.

– Ну, во всяком случае, в воде недостатка нет! – Карабас установил над костром на рогульке, зажатой между камней, котелок. Он во всем искал положительные моменты. – Когда еще вы сможете переночевать в одном из тоннелей Кругобойкалки? А?

– Здесь холодно и сыро! – пробурчал я, стягивая с себя дождевик и развешивая его на мотоцикле, чтобы высох. Перчатки пришлось выжимать.

– От холода и сырости лекарство есть одно! – вдруг процитировал Ирландец. – Из века в век, из века в век это всегда – вино! Стихи мои, если че!

– Ин вино веритас32! – крикнул Карабас и откуда-то выхватил кружку. В другой руке оказалась бутылка с коньяком.

Ирландец одним движением вскрыл очередную бутылку пива. Все глядели на меня.

– Э! – воскликнул я, – А как же полицейский пост? Завтра на трассе же пост проезжать будем?

– То будет завтра! – наставительно сказал Карабас. – Во-первых, до завтра еще дожить надо, а во-вторых, – он кивнул на котелок, окутанный дымом. – Будем хорошо закусывать и выспимся как следует. Все будет нормалек, Леха!

Мне ничего не оставалось, как вытащить кружку и подсесть к костру.

Смеркалось. По траве и по камням барабанил дождь. Ирландец хлопотал у костра. Разлили по кружкам коньяк. Разговор оживился.

– А у нас парнишка один был, Олегом звали. Мы с ним как-то в Бурятию ездили. Я на «Яве», а он на «Иже». Помню, он все время голодный был и о еде думал. И купил он в магазине яйца. Десяток, в полиэтиленовом пакете! Я уж ему говорил, что он на своем «Иже» до ночевки яйца квадратными привезет. Не послушал. Положил их бережно – за пазуху! Всю дорогу берег! Еле ехал!

– Ну и?..

– Че ну и?.. На заправке забыл про них, расстегнул куртку, яйца на асфальт и упали! Так у нас потом его звали – квадратные яйца!

– Гы-гы-гы!

– А помнишь, Серега, у нас такой Руслан был? Поехали мы оравой в Бугульдейку. Руслан – со своим братом. Ну и забарахлила у них «Ява»! Кое-как до ночевки дотянули. А там разобрали «Яву», собрали – вообще не работает! Если раньше просто глохла, стоило газ сбросить, то тут – даже заводиться перестала! В общем, трахались они с ней весь следующий день! Все прозвонили, все, что могли – поменяли. Не едет! Думали, думали, че с ними делать? В степи не бросишь. Ладно, была у нас одна «Нива». Подцепили «Яву» веревкой к машине, поехали. Дотащили до очередной ночевки, опять они с ней полночи любились – опять без результата! Тут уже все злиться стали. Нам ехать надо, а они всех задерживают. На следующий день опять «Яву» на веревку – и вперед! Руслан этот больше по земле валялся, чем ехал – бездорожье! На третий день Саня-харлеист нашел, в чем проблема. И что бы вы думали, там было? – спросил Карабас.

– Тряпка в фильтре! – предугадал я ответ.

Карабас хрюкнул в бороду.

– Они там не только ветошь, они там даже отвертку забыли! Байкеры-скамейкеры!

– Ы-ы-ы!

– А землетрясения тут часто бывают? – спросил Кроха, протягивая Карабасу кружку за порцией коньяка.

– Частенько.

– Нас не завалит?

– Да вы че, ребята! Эти тоннели уже столько выдержали! В них от ядерного удара спрятаться можно!

– А кому надо на Байкал бомбу кидать? Американцам, что ли? – усмехнулся Кроха.

– Ну на Байкал – никому не надо! А вот на Иркутскую ГЭС некоторые спят и видят как бы сбросить! А еще рядом – Ангарский НПЗ, свалка ядерных отходов! Так что нас накроют одними из первых!

– Так землетрясения-то часто бывают? – снова спросил питерец.

– За год бывает до пяти тысяч толчков, – ответил за Карабаса Ирландец. – Но сильные, конечно, редко. С последнего десятибального землетрясения уже лет семь прошло. Эпицентр тут, кстати, был, на юге озера. Километров пятьдесят отсюда, на дне.

– Разрушения были?

– Да так, по мелочи. В деревнях печки поразваливались, да трещины в зданиях пошли. Тут ведь все многоэтажное строительство рассчитано на толчки.

В этот момент снаружи вдруг полыхнуло ослепительно белым!

Мы замерли. В следующий момент раздался оглушительный треск. Казалось, воздух рвался прямо над самим тоннелем.

– Гроза! – спокойно объяснил Ирландец.

Разлили.

– А правда, что где-то здесь лежит поезд Колчака с золотом? – спросил я.

– Правда, – ответил мне Карабас, – на сто тридцать втором километре несколько вагонов сошли с рельс. Диверсия! Но тут везде обрыв километровый прямо возле берега. Дайверы называют – свал. Вагоны обрушили скалу и вызвали камнепад. Этим камнепадом их и размолотило. Так что золотишко тут, конечно, лежит, но лежит хорошо! Во-первых, на глубине! Во-вторых, под завалом.

– Да что золотишко! – подхватил Ирландец. – Тут бывало, поезда прямо с людьми в Байкал сходили. Эшелонами!

Мы посмотрели в сторону Байкала.

– А мне вот интересно, ребята, почему мы вот тут сидим, выпиваем, и никто из нас не начнет разговор о том, что было? – вдруг спросил я. – О военном внедорожнике этом и о хрени, которая по гаражу летала, и про аптечки эти странные?

У костра повисла тишина.

– А че говорить? – наконец проронил Кроха. – И так ясно, что ни хрена не ясно…

– Давай, тащи сюда эту фигню, – сказал Ирландец, – че там эта экспертиза, сами сейчас все определим!

Видимо, хорошо мы уже все на грудь приняли.

Я достал со дна сумки коробку, в которую с какого-то перепугу запихал «аптечку», принес к костру, открыл, присвистнул.

– Ребята, да оно, похоже, растет!

Все сгрудились над коробкой. Карабас включил фонарик, посветил.

Ярко-оранжевая пластиковая упаковка аптечки вздулась изнутри. Крохотная пластиковая застежка держалась чудом, кое-где края коробки разошлись.

Я осторожно открыл аптечку. Так и есть! Большой белый контейнер внутри нее стал в два раза больше. На нем появились отчетливые черные полоски. Шесть – по количеству горошин внутри.

– Ты бы выкинул эту дрянь на фиг, – посоветовал Карабас. – Вон, в озеро – закинул подальше, да и дело с концом.

– Ага, закинул! – возразил Ирландец. – А вдруг эта фигня больших бабосиков стоит? Не зря же вояки за вами столько километров гнались! Ну увидели вы, что там кого-то грохнули. Ну и что? В полицию вы не обращались, уехали да уехали. Через три дня вы бы уже в Приморье были бы! Да и вообще – вопрос, грохнули там кого или не грохнули… Нет, эта аптечка определенно ценная штука. Ты бы только, Леха, спрятал ее понадежнее, сейчас я тебе металлический контейнер дам, я в нем ключи вожу, но ради такого случая!.. – Ирландец встал, нетвердой походкой дошел до мотоцикла.

Все-таки мы здорово набрались!

Вернулся он с небольшой металлической коробкой от какого-то прибора, в другой руке у него был нож. Присел рядом на корточки.

– А теперь, Леха, мы будем посмотреть, что там внутри!

Я неохотно вскрыл белый контейнер, высыпал на ладонь потяжелевшие, крупные «бусины». Ирландец выбрал наугад одну из них, покатал по ладони. Положил на ближайшее полено и ткнул в нее ножом, стараясь разрезать.

Неожиданно под его пальцами сверкнула маленькая молния!. Электрический заряд пробежал по руке Ирландца вверх, до сердца.

Иркутянин подпрыгнул на месте, словно кот, которого напугали, и упал на землю бездыханный! Бусина упала на пол, неторопливо покатилась по полу в направлении костра и замерла. Запахло озоном

Какое-то мгновение мы молча глядели на распростертого товарища.

– Он что, помер? – спросил дрогнувшим голосом Карабас.

С земли подхватился Кроха, но первым к Ирландцу подскочил я. Перевернул на спину, пощупал пульс на шее. Пульса не было.

– Так и разэдак!

Обрывая пуговицы, рванул ворот рубашки Ирландца, чтобы ничего не стесняло дыхание, наложил на грудь ладони, начал делать непрямой массаж сердца. За спиной сопели товарищи.

– Я это… рот в рот делать не буду! – прохрипел Карабас.

– И не надо! – рявкнул я. – Платок найди! Салфетку! Любую ткань!

Я схватил старенькую, не очень чистую бандану, которую мне сунул Кроха, накинул на лицо Ирландца, зажал ему двумя пальцами нос и вдул в легкие воздух. Потом продолжил делать массаж.

–Так и разэдак! – подвывал сзади Карабас.

Кроха молча сопел рядом.

– Удивительные дела творятся, – пробормотал он. – Зэк мента откачивает.

Мне некогда было с ним спорить.

Минуты через три активного массажа, чередующегося с искусственным дыханием, я снова пощупал пульс. В тот самый момент, когда я приложил пальцы к шее иркутянина, Ирландец вдруг захрипел. Веки приподнялись, приоткрывая белки глаз. Он крепко схватил меня за руку.

– Жжется! – прохрипел он. – А-а-а… Жжется! – он цапал себя рукой по груди, там, где были оборванные пуговицы на рубашке.

– Лежи, Серега! – крикнул ему я, кинулся к своей сумке, за аптечкой. Хотя что я мог сделать? Сердечных лекарств у меня там отродясь не было! Йодом Ирландца намазать, что ли? Но тут выручил Карабас. У него в карманах походной куртки нашелся блистер33 валидола. Лучше, чем ничего.

Через пять минут Ирландец сидел у костра с валидолом под языком, закутанный в одеяло, с кружкой воды в руке. Вторую обожженную руку он держал на отлете. Я отдал Крохе аэрозольный баллончик от ожогов и бинт, чтобы тот помог Ирландцу и обработал руку, а сам нашел на земле «бусину», аккуратно поместил ее к остальным – в белый контейнер. Контейнер положил в аптечку. Аптечку – в металлическую коробку.

Кроха умело бинтовал руку.

– Выбросил бы ты эту заразу, Леха! – прохрипел Ирландец. – Карабас прав!

Я задумался. Не знаю, почему, но выбрасывать эти штуки не хотелось. Я упрямо мотнул головой и затолкал коробку обратно в сумку.

– Пусть полежит. Нечего ножом тыкать, куда не попадя! Ты как?

– Да вроде нормально!– Ирландец отхлебнул водички из кружки.

– Тихо! – вдруг крикнул Кроха. Подняв палец вверх, он прислушался.

Мы все замолчали. С небес раздавался равномерный, сильный гул. Я даже ощутил, как дрожит земля, отзываясь на него.

– Самолет? – спросил Кроха.

– Не похоже…

– Да идите в баню! – вдруг разозлился Карабас. – Самолет это! Тут как раз трасса проходит. С Иркутска на Улановку34 борт идет или во Владик35. Давайте спать, экстремалы. С меня на сегодня хватит приключений!

Мы разбрелись, кто куда. Котелок с остатками остывающей похлебки так и остался стоять у затухающего костра.

Я бросил коврик под мотоцикл, стащил мотоботы, лег, завернулся с головой в спальник.

– Ну что, спокойной ночи, мужики?

– Давай уже, – раздалось со всех сторон. – Спи!

Надо мной кто-то склонился. Я, уже сонный, встрепенулся было и хотел вскочить, но это оказался Ирландец.

– Вот что, Леха, – пробормотал он. – Спасибо тебе!

– Не за что, – проворчал я.

– Да есть за что! – Ирландец протянул мне руку, и мне пришлось пожать ее.

Потом я провалился в сон.

Не знаю, сколько мы спали, мне показалось – не больше минуты. Я проснулся от сильных подземных толчков. Со стороны Байкала слышался гул. С потолка тоннеля сыпался песок, что-то трещало и лопалось в его стенах, в толще скалы.

– Все вон! – заревел рядом Кроха.

– Завалит на хрен! – взвыл Карабас.

Мы повскакивали с мест и – кто что успел схватить!– метнулись через потухший костер наружу, под дождь. Дождь был совершенно ледяной! Лило, словно наверху прохудилась огромная бочка!

Я наклонился, чтобы надеть мотоботы, которые успел схватить, но в этот миг все вокруг озарилось ярким, белым светом, и Карабас закричал.

– Мужики, смотрите! Что это? Мужики!

Я поднял голову.

Ослепительная стена светящегося огня, расстилавшаяся от сопки до горизонта и от воды до самого неба, стремительно приближалась к нам со стороны порта Байкал. Зрелище было настолько неожиданное, непонятное и потрясающее, что я замер, судорожно соображая, что это может быть? Мне почему-то втемяшилось, что это какое-то огромное цунами, вызванное землетрясением. Хотя какое в небе цунами? Да еще из огня?

Было так светло, что можно было рассмотреть каждый камушек на площадке перед тоннелем.

– Внутрь! – вдруг что есть мочи заорал Ирландец. – Живо внутрь! Сгорим на хрен все!

Мы, словно стадо слонов, бросились обратно. Я едва не опрокинул свою «Ямаху», с разбегу налетев на нее в темном туннеле.

– Где же фонарик?..

– Какой тебе фонарик? Сдурел? – Кроха толкнул меня в нишу в стене, спрятался в нее сам.

Тут же, толкаясь, в эту же нишу залез Карабас. Ирландец укрылся в нише наискосок. Свет становился все ярче, мы вжались в камень.

– Что за хрень?!

И тут налетело. Казалось, воздух вибрировал и плавился, превращаясь в плазму. На меня дохнуло совершенно невыносимым, адским жаром. Я чувствовал, как трясется скала, к которой мы так горячо прижимались. В Бога я до этого не верил, но тут взмолился, прижимаясь лбом к камню. Мне хотелось жить! Как мне хотелось жить в этот момент! Кто бы знал!

Я был уверен, что это ядерный взрыв! Буквально слышал, как сметало по тоннелю наши мотоциклы и рюкзаки, как огненный вихрь несся мимо нас. И я не знал, радоваться или рыдать по поводу того, что мы в убежище, и возможно, переживем ядерный удар. Я совершенно точно помнил: лучше сдохнуть сразу, чем потом медленно умирать от радиации, выблевывая наружу внутренности!

А потом вдруг стало тихо. Так тихо, что я слышал, как от дыхания трется о холодный камень молния на вороте термобелья и клацают где-то рядом зубы Карабаса.

Грохот отдалялся. Он прошел сквозь тоннель и теперь уходил дальше, на юго-запад, вдоль берега Байкала. Снова стало темно.

Все еще подвывая от ужаса, мы выползли из каменных ниш. Карабас включил фонарик, и тонкий луч света запрыгал по стенам. Руки у бородача тряслись. К нашему общему изумлению, мотоциклы и все-все наши вещи, даже пепел костра остались на месте!

Снаружи по-прежнему шел дождь.

Я споткнулся о свой коврик, наклонился, нашел куртку и нащупал в кармане фонарик. При его свете я вдруг отчетливо увидел, что от моих рук идет то ли пар, то ли дым. Пораженный, я рассматривал ладони, не понимая, что происходит. И пахло так странно… Запах был неприятный, сладковатый. Смрадный.

Меня толкнул проходивший мимо Ирландец. Он шел, как будто вообще ничего перед собой не видел. Я светанул ему в лицо, и иркутянин зажмурился, выругавшись.

– Убери его в жопу!

Я отвел луч фонаря в сторону, но за эту секунду я увидел: лицо Ирландца дымилось точно так же, как мои руки! Наверняка с моей физиономией было то же самое!

– Мужики, смотрите, что за фигня! – я сунул руку в луч света, чтобы все могли видеть дым, потом повернул к себе зеркало заднего вида, и посветив себе на лицо, убедился, что все так, как я и предполагал!

– Фьють!

– Мужики, что за хрень? Что это было? Атомная бомба? А? Ирландец? – я схватил бутылку с водой, кое-как умылся. Руки тряслись, и почти вся вода пролилась на землю.

– Не знаю я! – отозвался рыжий иркутянин. – Я че, госсправка? Но до утра я наружу ни ногой! И спать буду в нише. И вам советую сделать то же самое!

Кроха опустился на свой коврик, словно его не держали ноги. Карабас все еще причитал. Стоны мешались с ругательствами. Все, не сговариваясь, потащили коврики и спальники по нишам, то и дело оглядываясь на вход в тоннель. Я посветил туда, но ничего не увидел. Только темнота и капли дождя сверкали в луче фонаря. И тогда я тоже взялся за коврик.

– А что это за ниши? – спросил я, устраиваясь в одной из них.

От каменной стенки тянуло холодом. Пахло сыростью и старыми шпалами.

– Это для рабочих. Чтобы могли спрятаться, если их в тоннеле поезд застанет, – ответил Карабас.

Замолчали. Сна не было ни в одном глазу. Крупной дрожью тряслись ноги и руки. Я хотел было поговорить с Ирландцем, который залез в нишу напротив, но тот только рыкнул в ответ.

– Отстань, а? И так тошно!

Если судить по звукам, он зубами открыл очередную бутылку пива и теперь ее опустошал. Мне тоже было тошно, но я промолчал. Нашел в кармане баллончик, взболтал его, вдохнул. Потом закутался поплотнее в спальник, прислушался. Снаружи было тихо, только шуршал дождь, и где-то в тоннеле капала вода. Я опасался снова уловить приближающийся вой и грохот или увидеть в темноте новые всполохи света, но все было спокойно. Я думал о том, что все события, произошедшие с нами в последние дни, могут быть звеньями какой-то таинственной, пока не известной нам цепи.

Потом я задремал.

Глава третья

Я проснулся от того, что меня кто-то похлопал по плечу.

– Давай вставай! – не очень приветливо сказали рядом.

Я открыл глаза. На улице все так же шел дождь. Неяркий утренний свет проникал в тоннель через арку входа. Не выспавшиеся, злые друзья, спотыкаясь, бродили среди мотоциклов.

– Радиация в норме! – провозгласил от выхода Ирландец. В руках он держал дозиметр.

– Уже хорошо, – буркнул Карабас.

– А что телефоны? – спросил я.

– Не работают. Сети нет, – ответил Карабас. – Наверное, обрушилась, такое тут бывает во время чээс.

Я оттащил коврик и спальник к мотоциклу, высунул нос наружу. От сопки и до горизонта небо было затянуто серыми тучами, из которых непрерывно сыпал дождик. Было уныло, сыро и холодно. С Байкала тянуло ледяным ветерком.

Но по крайней мере, все было на месте! Я ожидал увидеть вывал леса, оплавившиеся камни, сгоревшую растительность. Но увидел все те же сосны, растущие на слоне горы, зеленую траву и несколько чаек, круживших над береговой линией. Дождь им не мешал.

– Как думаешь, что это было? – спросил я проходившего мимо Кроху.

В руке питерец держал зубную щетку.

– Не знаю, – он пожал плечами. – Думаю, выбираться отсюда надо!

Я был с ним полностью согласен. Надо было ехать, несмотря на дождь.

Дорога в дождь оказалась трудной: местами тропинка раскисла, и заднее колесо мотоцикла то и дело поскальзывалось на грязи, сложнее стало переезжать через мосты – перил не было, намокшие шпалы стали скользкими, и мы рисковали при малейшей неловкости свалиться с высоты вниз, в реку или в ручей. Уцелеть при таком падении было практически невозможно. Хорошо, если просто утопишь мотоцикл.