Слепой поводырь

Послышался стук в дверь и на пороге, появился Залевский. В руках он держал коленкоровую папку с тесёмками.

– Заходите, Владимир Алексеевич, – вымолвил глава городской полиции и указал на стул. – Докладывайте.

Усаживаясь, тот пояснил:

– Повторное медицинское исследование подтвердило догадку Ардашева. Кроме того, вместе с судебным следователем II участка мы провели следственный эксперимент, и выяснился прелюбопытнейший факт: для того чтобы лампа попала аккурат в пораненное место головы доктора, он должен был лежать на столе, а не сидеть. Такова траектория её падения. Но даже, если и представить, что сие возможно, то из-за небольшой высоты, убить его она бы не смогла. В самом тяжёлом случае Целипоткин получил бы сотрясение мозга. Так считает городской врач.

– А чего же наш эскулап раньше этого не заметил? – раздражённо осведомился начальник полиции, положив тлеющую сигару на край пепельницы.

– Полицейский надзиратель, прибывший на место из рук вон плохо провёл осмотр места происшествия, а врач, составляя протокол осмотра трупа, уже следовал его гипотезе. Другого объяснения у меня нет.

– Разрешение на погребение Целипоткина вы подписывали?

– Так точно.

– И не сочли нужным самолично удостовериться в том, что случилось?

– Виноват, Ваше высокоблагородие, – вставая проронил коллежский асессор.

– Да сидите уж! – махнув рукой, выговорил полицмейстер, и Залевский послушно опустился на стул.

Полковник нервными шагами заходил по комнате. Помощник следовал за ним взглядом, со скрипом поворачиваясь на стуле и сжимая в руках папку. Наконец, начальник остановился, взял сигару из пепельницы и, выпустив колечко дыма, спросил:

– Откуда взялся этот Ардашев?

– Он студент Императорского университета. Учился на правоведа, но потом перевёлся на факультет восточных языков. Сын гласного думы Пантелея Ардашева.

– Ах да, в самом деле. А я что-то сразу и не подумал, что это его отпрыск… Надо признать, парень не глуп и внимателен, раз лист с отпечатком обуви обнаружил. Вы передали эту улику судебному следователю?

– Так точно.

– И что же собирается предпринять господин Славин?

– Он поручил нам проверить весь список пациентов покойного и выяснить, не был ли кто у доктора повторно в день убийства.

– Сколько же там фамилий? – вытащив изо рта сигару, проговорил Фиалковский и водрузился в кресло.

– Сто шесть…

– Хорошенькое дело.

– Если из списка вычесть детей и женщин, останется человек сорок. Судебный следователь подгоняет нас. Трёх полицейских придётся задействовать.

– Славин такой. Всех заставляет спешить, только сам не торопится… Послушайте, а разве дамочка не могла шандарахнуть доктора по голове, например, кочергой или молотком?

– Могла, конечно. Но след на бумажном листе от мужской туфли.

– Да-да, я совсем забыл об этом, – кивнул полицмейстер.

– К тому же, отпечаток указывает на то, что он не мог быть оставлен покойным, поскольку тот носил другой фасон. Мы это уже установили.

– Это правильно. А соседей Целипоткина опросили?

– Ещё вчера. Дворник припомнил, что к нему приходил какой-то человек, но он даже не смог толком описать его рост и комплекцию.

– Ладно. – Фиалковский махнул рукой. – Пусть болит голова у Славина. Это теперь его работа. Наше дело – точно выполнять поручения судебного следователя и не опростоволоситься… Что там у нас за сутки стряслось?

Залевский развязал папку и, перебирая бумаги, доложил:

– Вчера на кухне дома Зозулевских, на Николаевском, найден труп переплётчика Трофима Филиппова. Повесился. Оставил покаянное письмо. Если помните, месяца два назад он взял у часовщика часы, обещал купить, но продал и пропил. Наш доблестный судебный следователь Славин вменил ему кражу, хоть тот потом деньги и вернул. Следствие уже шло к концу, и дело должны были передать в суд. Ему грозило лишение пенсии и тюрьма.

– А какая у него была пенсия?

– Семь рублей в месяц.

– Не особенно разгуляешься.

– Старик выпивал. Перебивался переплётным ремеслом и подачками от безграмотных крестьян, коих он сопровождал к нотариусу и за них расписывался.

– А что в записке?

– Написал, что «лучше умереть, чем позорить на суде свою седую голову и взрослого сына».

– Жаль его. Безвредный был человечишка. Шестьдесят с небольшим ему, если я не ошибаюсь.

– Да, шестьдесят четыре… Его весь Ставрополь знал. Местные ремесленники звали его «кумом», а молодёжь угощала водкой, слушая истории о загадках нашей цивилизации, которые он мог рассказывать часами. Говорят, он успевал не только переплести книгу, но и прочитать её за сутки, независимо от количества страниц.

– А где служит сын покойного?

– В управлении кочевыми инородцами, губернский секретарь.

– Понятно… Что ещё?

– Директор театра принёс список пьес на новый сезон. Намечается сто десять представлений. Все постановки известны и уже шли не только в столице, но и в Москве. Я выдал ему разрешение.

– Опереток много?

– Примерно треть.

– А что вы можете сказать про отгадывателя мыслей? Откуда он к нам пожаловал?

– Приехал из Владикавказа, но перед этим был во Франции. Фамилия Вельдман. Выкрест, а всемирную известность получил. Вроде бы и по заграницам гастролирует. Говорят, с самим писателем Толстым знается. Предсказал ему, что тот доживёт до глубокой старости, но будет отлучён от церкви.

– Вздор!

– И я так считаю. Где это видано, чтобы автора «Войны и мира» анафеме предали! Но афиши пристойные. Дозволил расклеить везде, кроме Александрийской. Нечего им висеть у Присутственных мест. А вот на рынках, базарах и афишных тумбах – сколько угодно. Владыка Владимир хотел было нотицию[20] нам отписать о недопустимости выступления в городе «бесовского шарлатана», как приносящего вред не только духовному, но и физическому здоровью мирян, но потом передумал.

– А что так?

– Предводитель дворянства попросил его отказаться от этой затеи.

– Отчего же?

– Дочь генерала страдает сонной болезнью[21]. Она иногда засыпает на трое суток, и пульс почти не чувствуется. Никакие микстуры не помогают. Её наблюдал покойный доктор Целипоткин. Он прознал откуда-то о гипнотических способностях Вельдмана и его скором приезде из Владикавказа в Ставрополь. Целипоткин тогда и предложил Его превосходительству погрузить её в глубокий гипноз, а сделать это может только Вельдман. Для того, чтобы потрафить владыке, я обязал городского врача присутствовать на сеансе.

– Умнó! – Полицмейстер пожевал губами, расправил усы и сказал: – Просьбица у меня к вам будет, Владимир Алексеевич, устройте-ка, мне на его сегодняшнее выступление ложу. Уж больно супружница моя желает туда попасть. А я тем временем, в дворянском собрании в алягер[22] развлекусь. Не по мне эти заезжие факиры. Ну их к бесу!

– Сделаю, не беспокойтесь.

– Я вот что думаю: вы этого Ардашева от себя далеко не отпускайте. Умный малый. Пусть участвует в расследовании, хотя бы косвенно.

– Славину это не понравится.

– А вы и не говорите ему. Он всё равно должен будет допросить студента как свидетеля. Вот и пусть шлёт ему повестку. А вы можете вызвать Ардашева в качестве понятого. Делитесь с ним сведениями, приобщайте к расследованию, встречайтесь. Авось, и натолкнёт нас на полезную мысль. Они там, знаете ли, в этих университетах, – он поднял вверх указательный палец, – много всего таковского изучают, что нам и не снилось.

– Так и поступим.

– А что ещё у вас?

Коллежский асессор зашелестел бумагами и принялся читать:

– Дрогаль[23] № 11 Василий Брюханов при перевозке вещей, часть их украл, и я подготовил постановление от вашего имени о воспрещении ему осуществлять подобный промысел навсегда. Также имеется ваше постановление о запрещении извозчику № 57 Василию Мартынову заниматься извозом в течении трёх суток за пьянство. И третье постановление вынесено в отношении мещанина Антона Михайлова, уличённого в перекупке помидоров на Нижнем базаре. Считаю, что следует его оштрафовать на пятнадцать рублей, а не сажать под арест на трое суток. Камер свободных и без того не хватает. Также по дороге на Ташлу обнаружен труп старика шестидесяти лет. Возле него лежали две четверти с денатуратом. Одна была открыта, другая – разбита. Как показало вскрытие, причина смерти – отравление. И последнее: мясоторговец Михаил Строганов забил не в указанное время на бойне десять овец и увёз их неосмотренными и неклеймёными. Предлагаю наложить на него штраф в пятьдесят рублей вместо двухнедельного тюремного заключения.

– Согласен. Давайте, Владимир Алексеевич, бумаги. Я их подпишу. А что там насчёт волков? Монахини Мариинского монастыря боятся через лес ходить.

– Третьего дня охотники облаву провели. Семь особей застрелили. Четыре самца и три самки. Один волк почти на два пуда потянул. Видать, вожак.

– Облавы надобно на них почаще устраивать. А то они, злодеи, уже всех диких коз в округе порезали. Скоро на козочку и не поохотишься. Одни зайцы да лисы останутся, – проронил полицмейстер, скрепя стальным пером.

Закончив ставить подписи, Фиалковский промокнул бумаги пресс-папье и передал их помощнику.

– Разрешите идти?

– Да, вы свободны, но о деле по смертоубийству Целипоткина прошу докладывать ежедневно, раз уж покойный дочь предводителя дворянства врачевал. Да и губернатор теперь определительно поинтересуется.

– Так точно, Ваше высокоблагородие, – скороговоркой выговорил Залевский и стремительно шагнул к двери, будто пытаясь вырваться из душного кабинета. Но когда он потянул на себя бронзовую ручку, за спиной раздался голос начальника:

– А что если постараться, Владимир Алексеевич, и утереть нос судебному следователю?

Помощник повернулся и спросил растеряно:

– Простите?

– У вас же срок подошёл на надворного.[24] Вот мы вас к Владимиру IV степени и представим. По-моему, к вашему Станиславу с Анной он бы не помешал. К тому же, как вам известно, в следующем году меня переводят на повышение, а вы самый первый кандидат на должность полицмейстера. Жалование и столовые поднимут в два раза. За год, не считая квартирных, выйдет тысяча рублей. А это уже восемьдесят три рублика в месяц. Не бог весть сколько, но жить в провинции можно. Это же не столица с её завышенным прейскурантом. А для этого хорошо бы отыскать убийцу Целипоткина раньше Славина. Утрите ему нос, так же, как вы управились с делом Кипиани. Тогда и я походатайствую за вас перед губернатором. Что думаете?

– Постараюсь, Ваше высокоблагородие.

– Это хорошо, что постараетесь. Приложите все усилия. Не буду вас задерживать.

Залевский, затворив за собой дверь, наконец выдохнул полной грудью и подкрутил колечки усов, которые, как ему казалось, в присутствии начальника опустились вниз, точно склоняясь перед густыми и важными полковничьими усами.

Войдя в канцелярию, он окинул взглядом, склонившихся над конторками полицейских чиновников и прошёл к себе. Усевшись на скрипучий стул, коллежский асессор закурил папиросу. «Легко сказать – обойти Славина, – грустно подумал он. – У Славина и опыт, и хватка волчья, и беспринципность с цинизмом помноженные на полное отсутствие совести… Повезло один раз, но дважды такого везения не бывает… А тут ещё эта головная боль. Она появилась внезапно два года тому назад. Врачи твердят одно и тоже – надобно чаще отдыхать и не переутомляться. Прописали дышать морским воздухом. Откуда, скажите, в степной провинции морской воздух? Или я должен бросить службу и умотать в Новороссийск, Сочи или Ялту? А жить на что? Моё годовое жалование – 642 рубля 80 копеек, из которых 142 рубля 80 копеек – квартирные, 250 рублей – само жалование и ещё 250 рублей – столовые. В месяц получается 53 рубля 50 копеек. Меньше, чем у машиниста поезда Ростово-Владикавказской железной дороги. Но одному, может быть, и хватило бы. Только на моих плечах старуха-мать, трёхлетняя дочь и жена. А если я уйду в отставку и займусь здоровьем, как тогда свести концы с концами?» – Полицейский поморщился. Череп, казалось, вот-вот треснет посередине, как переспевший арбуз. Он прислонил затылок к холодной стене и стало легче. Но мысли снова уносили его в прошлое: «Отец – боевой офицер. Храбро сражался в Кавказскую войну. Ходил на горцев в сабельные атаки. Получил два ранения. Отчаянный был и азартный. Перед самой отставкой получил полковника. Имением не занимался, и оно пришло в упадок. Пришлось продать за бесценок… Хорошо хоть дал мне домашнее образование и в двадцать лет пристроил писцом второго разряда. Пристроил, но куда?! В Большедербентовское Улусное Управление. Выжженная солнцем калмыцкая степь. Адово пристанище. Соляные озёра. Ставка управления располагалась на реке Большой Егорлык, близ села Ивановского. А в нём всего четыре дома: три деревянных и один каменный. И бесчисленное множество калмыцких кибиток. Весь улус не насчитывал и десяти тысяч душ. Отец успокаивал. Говорил: “Ничего, сынок, потерпи. Служи верно государю. Честь превыше всего. Ты дворянин. La noblesse oblige[25]”. Через семь лет я дорос до письмоводителя. В тот же год пришлось сдать экстерном экзамены за весь курс мужской гимназии. Настало время и указом Правительствующего Сената я получил первый классный чин. Был произведён в коллежского регистратора. С утра до поздней ночи гнулся над конторкой и, глотая пыль канцелярских бумаг, учился полицейскому ремеслу. Не прошло и трёх лет, как я стал губернским секретарём. Раскрыл несколько дел по горячим следам. Кражи и поножовщина – самые частые преступления в тех краях. Едва мне исполнилось двадцать девять, как меня назначили приставом четвёртого стана Медвеженского уезда Ставропольской губернии. Тогда в селе Привольном ограбили приход церкви Казанской Божьей Матери. Злоумышленник похитил 852 рубля. Учитывая высокую стоимость похищенного, мне пришлось лично выехать в это село и провести расследование. Как выяснилось, храм на ночь замкнули, но вор забрался внутрь по верёвке, привязанной ранее к вилке водосточной трубы, подходившей вплотную к верхнему церковному окну, не имевшему ни стекла, ни решётки. Похититель заранее привязал верёвку к водосточной трубе и сбросил её вниз. Ночью, добравшись до верхнего окна, он поднял верёвку и перекинул внутрь помещения. Спустившись в храм, преступник просверлил буравчиком несколько дыр в ящике, где хранились деньги, сделал в них прорезь ножом и, вытащив пробой, завладел деньгами. Верёвка, естественно, осталась на месте, а рядом с раскрытым ящиком валялся буравчик. По всей видимости, вор забыл его. Я объехал все скобяные лавки уезда, выясняя, где покупалась верёвка, оставленная на месте преступления и буравчик. Хозяин лавки села Преградного узнал свой товар и назвал покупателя. Им оказался местный крестьянин. Отыскал я и продавца буравчика. Это был сосед подозреваемого. Осмотрев последнего, я обнаружил у него ссадины на коленях и содранную до крови кожу на левой руке между большим и указательным пальцем. Эти раны остались от ожога верёвкой при спуске и подъёме. При обыске в его сарае нашлись и похищенные деньги, зарытые в углу. Он ещё не успел их потратить. На раскрытие преступления у меня ушло два дня. Меня сразу же представили к ордену Св. Станислава III степени… Отец к тому времени умер. Он так и не узнал, что в тридцать один год я уже служил приставом второй части Ставрополя. А это самый центр города: Николаевский проспект, улицы Михайловская, Александровская, Театральная, Варваринская… В том же 1880 году я получил коллежского секретаря, через два года – титулярного советника, а через четыре – должность помощника Ставропольского полицмейстера…».

Нервными толчками Залевский затушил в пепельнице папиросу, выпил стакан воды и боль стала потихоньку отступать. Он вынул из ящика письменного стола папку с газетными вырезками, достал одну из них, касающуюся того дела, о котором упомянул полицмейстер и улыбнулся. Да, то была его самая большая полицейская удача. И случилась она ровно год тому назад. В разделе «Происшествия» газета «Северный Кавказ» писала: «Вчера, между 8 и 9 часами утра, в городе Ставрополе, на Николаевском проспекте, в помещающихся в доме Улуханова и содержимых дворянкой Люцией Брохноцкой меблированных комнатах, найден убитым в своём нумере, проживающий там с октября месяца 1886 года, находящийся в отставке, действительный статский советник Дмитрий Иванович Кипиани. Произведённым в то же утро надлежащею судебною властью осмотром места происшествия обнаружено, между прочим, следующее: корпус дома, в котором помещается квартира Кипиани, расположен посреди двора и обращён лицевою стороною на переднюю, чистую часть этого двора, а заднею выходит на так называемый чёрный двор, причём оба эти двора, и чистый, и чёрный, обнесены высокою каменною стеною. Наружный двор лицевой стороной примыкает к Николаевскому проспекту, отделяясь от последнего трёхэтажным домом, занимаемым квартирою и аптекою. Кипиани снимал три комнаты: переднюю, приёмную и спальню. Его дверь находилась в конце коридора. Рядом с ним жительствовал учитель Вардземшвиль, сверхштатный чиновник акцизного управления Артишевский, а напротив – актриса Бурляева. В квартиру статского генерала вела входная двухстворчатая дверь, оказавшаяся запертой изнутри на ключ. Одна половина её оказалась запертою наглухо верхним и нижним шпингалетами, а другая, с выдвинутым наполовину замочным снычом[26] и с вложенным в замочную скважину с внутренней стороны ключом, была отворена. Каких-либо повреждений на означенной двери или замке не замечено. А при сильном напоре со стороны коридора на эту дверь та половина её, в которой имелся ключ, хотя и была заперта последним на два оборота, отворилась свободно, произведя лишь стук, хорошо слышимый во всех отделениях нумера покойного Кипиани, в том числе и в спальной комнате. Очевидно, именно этим путём убийцы и проникли в квартиру, так как все окна были заперты и повреждений не имели. Передняя комната квартиры одинокого отставного статского генерала была отделена от приёмной высокой двустворчатой дверью и такая же дверь вела в спальню покойного. Впрочем, эти две двери никогда не запирались. Какого-то особого беспорядка в двух первых комнатах не наблюдалось и только на письменном столе, стоящем в приёмной, были разбросаны кучи бумаг, исписанных рукою убитого, в некоторых из ящиков того же стола всё было перерыто и, кроме того, лежало разорванное кожаное портмоне, запертое на маленький внутренний замочек. Высота обращённых на чёрный двор окон этой комнаты от земли до подоконника – 2 арш. 3 верш.[27] И под одним из них на дворе найдены, положенные один на другой, два больших камня, возвышающиеся над уровнем почвы на 1/3 аршина[28], так что даже человеку небольшого роста было видно всё, происходящее в приёмной.

Труп убитого Кипиани оказался лежащим на кровати в спальной комнате, имеющей лишь одно окно с двойною рамою, завешанное тёмною шторою. Лежал он на правом боку, лицом к окну, с открытыми глазами, обращёнными в правый передний угол, тщательно прикрытый с головою одеялом и шерстяным пледом, так что оставались обнажёнными только ноги, на которых были видны ожоги и застывший воск. На полу валялись разбросанные в беспорядке десять штук белых полотняных носовых платков, лист белой бумаги, сложенный вчетверо и разные мелкие записки, писанные большей частью рукой Кипиани. Руки и ноги покойного были связаны, первые – загрязнённым холщовым носовым платком, вторые – грязными кальсонами; а на голове, в области левой височной части, имелась глубокая зияющая рана, образовавшая широкую прощелину, чрез которую замечалось отсутствие в черепной коробке значительной части мозга, коим вместе со сгустками крови были залиты находившиеся под головою подушки. Рана эта начиналась на левом виске вдавлением полушаровидной формы, имела продолжение, шедшее вдоль всего лица до левого угла рта, причём носовые и челюстные кости оказались раздробленными. На этом основании, производивший судебно-медицинское исследование трупа убитого врач Журавлёв пришёл к заключению, что смерть Кипиани последовала от раздробления костей черепа и разрушения большого участка головного мозга каким-либо тяжёлым предметом, имеющим полукруглую тупую поверхность и снабжённым длинною ручкою. Подле кровати, на которой лежал труп убитого, в ногах, найден оставленным на полу, чёрный кожаный саквояж, в стенке коего имелся продольный разрез, сделанный, как можно полагать, острым ножом, и тут же, на полу, был найден снаряжённый патрон от револьвера системы Лефоше, небольшого калибра. В этой же самой комнате оказалось испачканное кровью полотенце, которым, судя по отпечаткам пальцев, убийца вытирал окровавленные руки[29]

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Все преступления схожи (лат.) (здесь и далее примечания автора).

2

Сажень – 2,13 метра.

3

10 рублей.

4

В этот период вагоны, принадлежащие министерству путей сообщения с 1879 года окрашивались согласно классам: I – синий, II – жёлтый (иногда золотистый или светло-коричневый), III – зелёный, IV – серый.

5

Шоссе – (франц.), широкая дорога, почти всегда обсаженная с обеих сторон деревьями, крепко убитая щебнем с канавами для стока воды; если шоссе хорошо содержится, то очень удобно для езды во всякое время года («Словотолкователь, и объяснитель иностранных слов, вошедших в русский язык», Москва, 1898 год).

6

В XIX в. в России температуру измеряли по Реомюру (R), потому плюс 25˚R составляло плюс 31˚С.

7

По старому исчислению в канун Нового года отмечался день святителя Василия Кесарийского, христианского богослова, жившего в IV веке н. э.

8

Минус 31˚C – 35˚C.

9

Фортификационное сооружение.

10

Игра в медведя – популярная в гарнизонах России. Офицеры, получив жалование, ставили на длинный стол бутылки с алкоголем, клали деньги и начинали пить. По команде старшего офицера «медведь идёт!» все разом залазили под стол, а по команде «медведь ушёл» – выбирались, но самый нетрезвый из присутствующих там и оставался. Так повторялось до тех пор, пока за столом сидел один человек. Он и получал все деньги.

11

Штукмейстер – (уст.) здесь в значении фокусник, человек, выделывающий всякие штуки, чтобы поразить воображение зрителей.

12

От “мантика” – (греч.) искусство предсказания («Словотолкователь, и объяснитель иностранных слов, вошедших в русский язык», Москва, 1898 год).

13

Слово «эксгумация» в профессиональной речи судебных следователей и полицейских в те времена не употреблялось.

14

Так назывались: кабинет следователя, полицейского, зал судебных заседаний и камера заключённого.

15

Стол – (уст.) отдел в учреждении.

16

Уезд в Ставропольской губернии.

17

Абрóтник – (жарг., уст.) конокрад.

18

Регáлия – особый сорт дорогих сигар, популярный у состоятельных людей в XIX веке.

19

Тюремная карета (жарг.).

20

Нотиция – (уст.) официальное уведомление, сообщение.

21

Летаргия.

22

Алягер – (от “à la guerre”, франц.) бильярдная игра в два шара (красный и белый). Число игроков произвольное.

23

Дрогаль – ломовой (перевозящий грузы) извозчик.

24

Надворный советник – седьмой классный чин по Табели о рангах. Соответствует подполковнику и капитану второго ранга в армии и на флоте.

25

Положение обязывает (франц.).

26

Запор или засовец (язычок) в замке, который его запирает или открывает при обороте ключа.

27

2 аршина и 3 вершка – 1,55 м.

28

23 см.

29

В описываемый период дактилоскопия, как отрасль криминалистической науки, ещё не существовала. И даже имея отпечатки пальцев, полиция не знала и не умела с их помощью изобличать преступников.