Шесть степеней свободы

– Нет.

– А я пишу, когда время для этого вырвать удается.

– С удовольствием посмотрю, Игорь Васильевич.

В общем, все потихоньку заработало, хотя средств страна выделила не слишком много, плюс была острая нехватка кадров, материалов и опыта. Не обошлось и без подвохов. Дело в том, что тот самый доктор Тронстад побывал у Сталина, зачем это было нужно – я не совсем понял, но самому Сталину он выдал свой самый большой секрет: на том самом заводе находилось почти две тонны тяжелой воды, она необходима для запуска завода. Сталин приказал ее вывезти и запустить реактор по немецкой схеме. Деньги для этого срочно нашлись. Реактор заработал уже в январе 1944-го. Его довели почти до теплового взрыва, он не слишком хорошо управлялся. Слава богу «Чернобыля» не случилось, но несколько человек получило приличную дозу. Но главное было не в этом! Завод попытались вывезти из Норвегии, а у нас с электричеством была огромная задница. Пустить его под Нарвиком труда не составляло, а вот у нас – требовалось место. Главное, ни меня, ни кого-либо из спецкомитета № 1 об этом решении не уведомили. Операцию проводило НКВД. В один из декабрьских дней у ворот на Октябрьском поле остановился грузовик с многочисленной охраной, на нем привезли дейтерид и приказ осуществить пуск реактора. В общем, потратили время, деньги, кучу металлического урана на игрушку. Убедились в том, что вообще-то он работает, но весьма своеобразно. Все разобрали и увезли в Раякоски, куда перенесли завод тяжелой воды. Это новая территория, которую забрали у Финляндии. Там довольно мощная ГЭС на реке Паз, еще царских времен. В октябре сорок третьего Финляндия вышла из войны, потеряв Лапландию, Улео (Овлу), мы вернулись в Приботнию и на старую границу с Норвегией, определенную еще новгородцами. Этому «поспособствовали» сами норвежцы, выставив две дивизии СС «Нордланд», которые неплохо усилили 20-й горный корпус, и объявили нам войну. В составе дивизий, в основном, были «южане». «Северяне», в большинстве своем, вошли в Норвежскую освободительную армию и в армию Флейшера, которые впоследствии объединились, когда появился «Нордланд». Война превратилась в гражданскую, и северные норвежцы «вспомнили», что некогда, в течение 6–7 веков, входили в состав Новгородского княжества. Части СС были разбиты под Тронхеймом, после этого было заключено перемирие и остатки 20-го корпуса немцев эвакуировались в Данию. Норвегия была освобождена полностью. Выход Финляндии из войны позволил снять полную блокаду Ленинграда и освободить водный путь по Свири. Но окончательно граница с Норвегией еще не была установлена. Король сидел в Канаде, и якобы дистанцировался от решений Квислинга. Реально это было совершенно не так, однако разведка так и не смогла предоставить доказательства его связи с Гитлером и компанией. Он больше ориентировался на англичан.

А что касается НКВД, кое-какие трения иногда возникали, из-за «режима», но дел у них было выше крыши и без нас. После не слишком удачного пуска, в научные вопросы они соваться перестали. Скорее всего, сам Сталин хотел убедиться, что это возможно, ведь речь шла об огромных вложениях. И где-то в душе у него сомнения оставались.

К лету 1944 года у нас был готов первый БР-1, свинцово-висмутовый реактор на быстрых нейтронах, собранный по петлевой схеме с шестью картриджами, зонами воспроизводства. Маленький, всего 0,1 Мегаватта мощностью. Американцы сделали подобный в 1946 году, еще меньшей мощности, почти в 30 раз, но использовали ртуть в качестве теплоносителя. Мы себе такую роскошь позволить не могли, ртуть очень коварный элемент. Помня о судьбе БР-2, который практически растворился в течение года в Обнинске, я героически отверг этот вариант, а он предлагался первым. Ртуть очень перспективна, но требует высококачественных материалов, которых у нас не было. Нужны исследования, а время круто поджимало. Но, даже такой малыш имел очень хороший коэффициент воспроизводства и малое время удвоения. Так что, его вполне хватило для получения плутония, как теперь назывался «эсперий». О запуске я доложил Сталину из Озерска, под Челябинском. Тот меня «обрадовал»:

– Есть сведения, что через неделю англо-американцы высадятся во Франции.

Несмотря на все наши усилия: разгром армий группы «Центр», выход к берегам Балтики и взятие Мемеля, освобождение Норвегии, вывод из войны Румынии и Финляндии, мы только-только подошли к границам рейха. А предстояло его взять! Армия успела набраться опыта наступлений и теперь достаточно легко продвигалась вперед. Однако сопротивлялись гитлеровцы отчаянно.

– Что у вас с обещанными ракетами?

– Заканчиваем сборку первой серии.

– Я смотрю, что вы совершенно не торопитесь, товарищ Станкявичус. – ответил Сталин и повесил трубку. Ему, так же, как и мне, хотелось побыстрее поставить жирную точку под актом о капитуляции Германии. Спать мне приходилось только в самолетах, поехал на аэродром и улетел в Казань, к Березняку и Бондарюку, которых я объединил на 16-м заводе. Один занимался планером, второй двигателем. Туда же из Москвы мною был переброшен доктор Мстислав Келдыш, замечательный математик и механик. Он разрабатывал систему управления, с использованием новейших систем радионавигации. Освобождение Норвегии и Румынии дало возможность разместить там передатчики «Чайки», плюс «Чайка» могла использовать американский «Loran-C», что позволяло использовать четыре линии положения при вычислении места.

Утром 4-го июня мы встретились вчетвером у западных ангаров. НИИ-1 тогда собственных заводов не имел, завод же выпускал шесть моделей самолетов и был просто перегружен заказами. Мы же были «довеском», экспериментаторами. Да и испытывать ракету в этом районе нам, естественно, никто бы не разрешил. «Изделия» упакованы и погружены в вагоны. Четыре из них отправлены в Москву, остальные в Ахтубинск, куда мы и вылетели. Там севернее аэродрома есть артиллерийский полигон, где мы и отстрелялись. Первая ракета пошла на дальность, наблюдатели видели ее у Забурунного, это в 400 километрах. Двигатель еще работал, она ушла в сторону Каспийского моря. Ее так и не нашли. Вторую отправили по замкнутому маршруту на максимальной высоте и скорости. Она уверенно прошла по нему, появилась над полигоном, и ее перевели в пикирование. Упала в степи в нескольких километрах от командного пункта. Третьей отстрелялись по заброшенной кошаре, уже боевой ракетой. КБО составило 500 метров. Вполне неплохо, это ведь без применения головки самонаведения. И последний пуск был произведен по радиоконтрастной цели: отражателю, который установили на пустынном островке в море. Там попали точно. Собрав эти данные, понесли повинные головы в Кремль. Двое из четырех там еще никогда не были. Но Сталин в Кремле нас принимать не стал.

– Товарищ Сталин просил Вас подготовить осмотр изделия в Измайлово, на полигоне. – передал мне Поскребышев.

– Есть. В какое время.

– Завтра, в 11.30.

Отправив туда обоих конструкторов, мы с Мстиславом Всеволодовичем заехали в Серебряный Бор, за новостями, вопросы по нему могли последовать в любую минуту, затем разъехались по домам, чтобы утром быть на «Лобном месте». Сами мы были очень довольны испытаниями. Все прошло удивительно гладко, и ни один прибор нас не подвел.

Утром на полигоне собралась вся Ставка и большая часть заместителей Сталина, даже Жданов прилетел из Ленинграда. Мы расставили четыре ракеты и одну пусковую установку, все приборы управления. Кучу плакатов. Сталин прибыл точно в указанное время. Обычно он так рано не встает.

– Докладывайте, товарищ Станкявичус.

– Изделие Р-700, управляемая крылатая ракета с прямоточным воздушно-реактивным двигателем конструкции товарища Бондарюка. Сама конструкция изготовлена на заводе № 16 в КБ товарища Березняка. Предыдущую модель, образца 1940–1942 годов, пришлось полностью переделать, так как ее двигатель не запускался из-за недостатка скорости. Установленные два новых ускорителя, с использованием новых баллиститных порохов завода «Арсенал» и ГИПХа, обеспечивают наземный, надводный и, теоретически, подводный старт ракеты. Последнее еще не отрабатывали. Все оперение складное, ракета помещается в стартовую установку, которую можно устанавливать на земле, на автомобиле, на катерах, кораблях и подводных лодках специальной конструкции. Нами рассматривался вопрос полностью автономной необслуживаемой пусковой установки. Четвертого июня нами произведены летные испытания изделия в Ахтубинске. Ракета показала скорость 2,7 Маха, то есть, около 3000 километров в час. Максимальную дальность определить не удалось, ракета ушла в сторону моря, и мы ее не нашли. Имеет встроенный автопилот новой конструкции, бустерные цельноповоротные аэродинамические рули, второе испытание происходило по замкнутому маршруту, там и определили скорость. На прямых участках она может быть и выше. Автопилот имеет связь с приемо-индикатором системы «Чайка» и «Лоран», и может быть запрограммирован на определенный маршрут. Разработка товарища Келдыша. И главное: ракета имеет головку самонаведения по радиоконтрастной цели. Дальность действия самонаведения – 20 километров. Вес боеголовки 500 килограммов морской смеси, тротиловый эквивалент 1,7. Может поражать любые корабли, любого класса, как с пикирования, так и в борт. И последнее. В качестве боеголовки может быть использован спецбоезаряд, мощностью до 20 килотонн. Корпус для него изготовлен, реактор-размножитель в Озерске запущен, в ближайшее время появится возможность такую боеголовку испытать.

– Товарищ Сталин, разрешите задать вопрос товарищу Станкявичусу? – подал голос маршал авиации Голованов.

– Спрашивайте, товарищ Голованов.

– Вес вашего изделия?

– Четыре двести.

– А возможность пустить ее с самолета имеется?

– Теоретически это возможно, но мы такую работу не проводили, иначе бы мы не успели показать ее сегодня. Там часть приборов из пусковой установки требуется установить на носитель.

– А что за приборы?

– Их шесть, для ввода расчетов маршрута, запуска гироскопов, ускорителей и тому подобного.

– Это не так сложно, товарищ адмирал. Для авиации дальнего действия это очень необходимая вещь!

– Вам больше подойдет радиоуправление, чем полет по маршруту. У вас точка старта неизвестна.

– Какова ее стоимость? – этот вопрос, само-собой, задал Вознесенский.

– Серийной стоимости мы еще не знаем. Эти пока золотые. Но это носитель ядерной бомбы. Он у нас есть, и позволяет не входить в зону ПВО.

– А какова ее точность? – это уже Сталин.

– Если чисто по счислению, то 10 километров, если по радиоконтрастной цели, то попадает точно с дистанции в 400–500 километров. Стреляли на такое расстояние по пассивному отражателю. Отражатель просто исчез. Если работает «Чайка», то полкилометра КБО без использования самонаведения. С наведением еще много чего предстоит сделать, чтобы уменьшить отклонение. Эти вопросы мы с товарищем Келдышем прорабатываем. Они – решаемы, но требуется время и наработки. Что касается цены, она даже дешевле самолета будет получаться. Двигатель прямоточный, без вращающихся частей, не считая насосов. Пока дорого стоят приборы управления, их серийного производства еще нет. Наладим, цены упадут.

– Что у вас по спецкомитету? Когда, самое главное.

– У меня пока ответа нет. Если расчеты верны, то через две недели накопим необходимое количество 239-го. Затем его требуется перевести в газ, разделить и восстановить.

– Медленно, очень медленно.

– Товарищ Сталин, на первом совещании говорилось о 50-м годе. Сейчас речь идет о конце сорок четвертого – начале сорок пятого. Носитель – лежит перед вами, мы его подготовили. И лодку заложили. Мы спим по два часа, да в самолетах. Самая сложная часть работы выполнена, процесс запущен, остановить его уже никому не удастся.

– Это может сделать товарищ Вознесенский. – пошутил Иосиф Виссарионович. – Но мы ему не дадим этой возможности. Через две недели, говорите? Проведите их в Рице, все четверо. Мне одному кажется, что они заслужили отдых и Государственную премию первой степени?

И протянул мне руку. Такой награды я еще не удостаивался. Березняк, правда, от поездки отказался. Не при всех, а чуть позже, изделия прибыли в Москву для государственных испытаний, плюс на него «насел» маршал Голованов, сразу, как только кортеж Сталина покинул полигон. Тот заявил, что включит это требование в программу.

– Адмирал, пойми правильно, у тебя нет ни одной посудины, чтобы ее разместить. Пока делаешь это – война закончится. А у меня две дивизии Пе-восьмых. Мне их в пекло приходится посылать, а тут подошел на 500 километров к цели, пустил и обратно.

– Тащ маршал, они – противокорабельные, это их основное назначение. Пулять ими по площадям – занятие тухлое.

– Есть такие цели, на которые не жалко потратить твою дорогущую ракету. И они, как ты там говорил, радиоконтрастны. Отойдем-ка в сторонку.

Маршал решительным шагом отошел на пару десятков метров, и залез в планшет. Достал карту, даже не карту, а крупномасштабный план Берлина.

– Вот это здание, это театр, раньше был, теперь место партийных встреч и крупных совещаний генералитета Германии. Как видишь, оно отдельно стоящее, но вокруг сплошные зенитки, этот район Берлина прикрыт так, что туда практически не пройти. И есть человек, который может прислать время, когда там соберется вся их «шобла». Пятьсот километров твоя дурища летит всего 10 минут. Никто выйти не успеет. Сможем туда попасть?

– А Вы сводку сегодняшнюю слышали? – смотр происходил 6-го июня 1944.

– Слышал.

– Знаете, что произойдет, если мы это сделаем? Без санкции Верховного я этого делать не буду. Гитлер нам сейчас больше живым нужен, чем дохлым.

– В машину! Поехали.

Но поехал маршал не в Кремль, а на ближнюю дачу, видимо хорошо знал привычки «хозяина». У меня пропуска туда не было, но Александр Евгеньевич о чем-то пошептался с незнакомым мне комиссаром ГБ, и мне сказали: «Проходите». Оружие пришлось сдать. Это была старинная усадьба, но немного перестроенная. Она не имела «парадного» входа, в общепринятом смысле этого слова. Через 10 минут ожидания, дверь открылась и Голованов пальцем поманил меня.

– Здравия желаю, товарищ Сталин. – тот сидел за столом в кабинете, куда мы прошли по коридору.

– То, что ви отказались исполнять предложение товарища Голованова, это правилно. Нам, дэйствително, Гитлер нужен живым и здоровым. Но подготовить такую операцию требуется. – Последнюю фразу Сталин произнес чисто, без малейшего акцента. – Целью должен стать генералитет вермахта, здание Люфтваффе и гестапо. Это законные военные цели. Однако максимального эффекта мы добьемся только в том случае, если применим атомную бомбу.

– Товарищ Сталин, я немного познакомился со свойствами этого оружия. Пока чисто теоретически, но думаю, что достаточно хорошо. Взрыв происходит в течение очень короткого времени. Весь уран или плутоний за это время прореагировать просто не успевают и разлетаются во все стороны, заражая воздух и местность, как продуктами деления, так и окислами урана. Плутоний еще и ядовит. Если мы хотим получить политические козыри, то удобнее всего сделать это в виде угрозы применения этого оружия. Я бы предложил пригласить на испытания союзников и пленных генералов, причем тех, кто отказался от сотрудничества с нами. Таких, закоренелых фашистов и эсэсовцев. А потом переправить их через линию фронта, можно предложить немцам произвести обмен пленными.

Установилась небольшая пауза. Многие тогда еще не понимали, какого зверя мы пытаемся «приручить».

– Заражение местности?

– Да, товарищ Сталин, и теоретически его можно даже усилить, добавив в корпус бомбы некоторые элементы, например, кобальт.

– Согласен, мы проведем открытые испытания. Таким образом мы исключим возможность создания новой коалиции против нас. Какова производительность вашего БР-1? Не слишком ли маленький он?

– Рассчитываем получить до конца года три «урожая» по шесть штук. 18 изделий. Кроме того, Ершова, Кикоин, Зельдович и Харитон в течение месяца обещают завершить разделение 10 тонн урана, это примерно 72 килограмма U235. Нейтронные отражатель и инициатор есть, товарищ Щербаков очень толковых ребят послал в Забайкалье, нашли флюорит, флюорит с бериллием и много урана, так что попробуем сделать побольше. Осталась проблема с карбидом вольфрама, но решаем, вместе с монгольскими товарищами.

– Вольфрам нужен на фронте, товарищ Станкявичус.

– Вместо него можно уран использовать, у нас теперь его много.

– Это как? Он же радиоактивный?

– Уран 238 почти не активен, очень плотный, тяжелый и не хрупкий. В качестве сердечника применять его можно.

– Привлеките для этого маршала Яковлева, из ГАУ. Если все так, как вы говорите, то увеличим вам поставки вольфрама.

– Есть.

Глава 5. Приключения с «носителем»

Своего Александр Евгеньевич добился, я поехал за Еленой, а он уволок Березняка из нашей компании. Побыть на отдыхе удалось всего 10 дней, вызвали в Москву разбираться с аэродинамикой. ЦАГИ категорически отказался признавать результаты заводских испытаний, а единственная пусковая установка, находящаяся в Москве, оказалась разобранной для переноса ее деталей на самолет Пе-8-42911. Не было на полигоне и самого Березняка, не было никого из команды. ЦАГИ издало боевой клич, и принесло в кабинет Сталину письмо, подписанное докторами Дородницыным и Лойцянским, и директором ЦАГИ Шишкиным, что государственной комиссии подсовывают «липу», все сделано не так, как рекомендовано ЦАГИ, а Дородницын сталинскую премию полтора года назад получил и докторскую защитил по «Пограничному слою в сжимаемом газе», не имея сверхзвуковой трубы, под руководством Лойцянского. Тот был начальником расчетного отдела ЦАГИ. Таких продувок еще не было. В общем, не совпала теория с практикой. Сталин о том, что Березняк в Чкаловском не знал, позвонил на дачу в Рицу, и наш отпуск пришлось срочно завершать. Связались с полигоном в Ахтубинске, запросили номера грузовых накладных, они должны были пусковые отправить в Казань и в Москву. Приземлились прямо в Стаханове, и полный вперед к Шишкину. Келдыш до спецкомитета работал в этом институте, поэтому чувствовал себя как дома. Ругань стояла – мама не горюй! Келдыш «весил» несколько больше Шишкина, и лично участвовал в испытаниях.

– Вы что, считаете, что я мог подписать «липу», будучи начальником отдела динамической прочности?

– А почему, подав заявку на государственные испытания, никто не приехал от вас к нам и не представил нам ваше изделие? Мы узнали об этом задним числом, от товарища Дементьева[5].

– Нас всех отправили на отдых на дачу Сталина, на озере Рица. Здесь остался только Березняк, по просьбе маршала Голованова, для подготовки испытаний по воздушному пуску изделия.

– А где он? Что за безобразие творится? Какая машина из образцов должна поступить на прочностные? Нас Дементьев в узел завязал, что мы затягиваем это дело!

В общем, отдохнули! «Кончай перекур! Начинай приседания!» Добро пожаловать в ад. Шишкин категорически отказался принимать машину на прочностные, пока ему не докажут, что заявленные характеристики действительные. А где здесь проводить такие испытания? Выручил Голованов. У них машина оказалась в полной готовности, ждали только нас. Пускал ракету лично маршал у Липецка, замеряли ее скорость и высоту в пяти точках, а упала она неподалеку от Красного Кута под Энгельсом, где находилась оцепленная площадка с мишенью, до которой было 580 километров. То есть, расход топлива оказался в норме, ракета могла летать на 700 километров. Упала она с работающим двигателем.

И у всех в ЦАГИ возник вопрос: «КАК?». Задали его Березняку.

– Схему и компоновку с тонким безэлеронным крылом, кольцевым воздухозаборником и цельноповоротными рулями предложил Сергей Иванович, я реализовывал его задумку. Он же предложил установить датчик в камере сгорания, чтобы организовать зажигание и уменьшить пожароопасность на старте. У нас несколько ракет так сгорели. Назвал он и причину, почему двигатель не запускается: недостаточная мощность ускорителей. Ускорители делали на Мехкастрое, который выпускает реактивные глубинные бомбы для его бомбометов. Схему мы не продували, Сергей Иванович сказал, что у трубы недостаточная скорость потока.

– То есть, Вы, Сергей Иванович, знали, как преодолеть звуковой барьер?

– Да, знал. При попытке увеличить дальность полета глубинных бомб с помощью баллистита «А», выяснилось две его особенности. Во-первых, он дымил при использовании старых сопел, мы прокатали их в районе критического сечения, и скорость струи удалось поднять до 1300 метров в секунду. Но, ракета перестала летать по баллистической кривой, убрали кольцо со стабилизаторов, все равно летать нормально «не хотела», пришлось изменить углы нарезов и закрутить ее сильнее, придать стабилизаторам стреловидность и поставить их под углом к оси. Баллистика вернулась, а мы поняли проблему: сильное уплотнение в носовой части и на выступающих частях. Настолько сильное, что имевшихся углов закрутки не хватило, ракета начала стремиться перевернуться в воздухе, как будто ей в головную часть свинца насыпали или урана. «Тяжелый нос».

– Как вы сказали? «Тяжелый нос»? – переспросил незнакомый человек, находившийся в кабинете директора.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Начальник ОКБ-55 Бисноват Матус Рувимович, главный конструктор проекта «302». Это ракетная и реактивная техника.

– Адмирал Станкявичус, зампред ГКО. Да, «тяжелый нос», его создает воздух.

– Мы это называем уводом в пикирование. Но ваше определение короче и более емкое. Вы закрутили ракету, для чего?

– Чтобы с помощью центробежной силы бороться с кувырканием, как в артиллерии. Снаряды ведь летают примерно на такой скорости, и летят, не кувыркаются.

– А почему отказались от элеронов?

– Крыло у нас складное и служит исключительно для создания подъемной силы. Стабилизирует ракету гироскоп. Время полета короткое, и прецессией можно пренебречь. Плюс горизонтальные стабилизаторы имеют относительно большую площадь и асинхронны, не связаны между собой жестко. Крен, если он возникает, компенсируется этой самой «дельтой» в угле правого и левого руля глубины. Проблему с уплотнением на рулях направления решили за счет симметрии, ракета имеет два киля, верхний и нижний. Тоже цельноповоротные, но на прямых участках используются только триммеры. Этого хватает.

– А что за странный способ наведения? – спросил директор ЦАГИ.

– Товарищ Шишкин, в этом способе нет ничего странного. Таким образом ходят в море, уже много тысячелетий. По счислению. А я еще и подводник. Вот эта вот звездочка у меня за разгром флота открытого моря Германии с помощью одной подводной лодки и 10 боевых пловцов. Так вот, подводная лодка управляется вслепую, с помощью счисления. И мы идем по маршруту, и приходим из точки А в точку Б, обходя все опасности. В небе ориентироваться несколько проще, тем более с помощью радиоволн. Ракета может и передает счислимо-обсервованное место оператору, и тот может внести ей поправки на ветер и давление. То есть сменить направление и высоту, в случае ее отклонения от маршрута. А может идти по маршруту автоматически, внося эти поправки самостоятельно, с обязательным проходом через контрольные точки маршрута. На последнем участке она управляется системой самонаведения, двухосевым радиолокатором. Один работает вниз, второй вперед. Определяется дистанция и направление до цели, и высота. Программируемую систему управления создали товарищи Лебедев и Келдыш. Оба – прекрасные математики. Главное их изобретение: это – вычислитель, связанный с приемо-индикаторами РНС.

– И как им это удалось?

– Решить навигационные задачи? Ну я же их решаю, эти уравнения известны. Их принципы известны, консультировал их не я, а адмирал Берг. Вы ведь хотели спросить об этом? Этими приемами владеет любой штурман в море, а с недавних времен и некоторые штурмана морской авиации СССР. Я вычислителями не занимался, я попросил их сделать для решения навигационных задач. Считаю, что в дальнейшем, по мере совершенствования вычислительной техники, мы перестанем даже задумываться о том, что можно выпускать самолеты и ракеты без нее. Ручное управление постепенно умрет, передав все автоматам. Тот же маршал Голованов моментально ухватился за эту идею. Так ведь, Александр Евгеньевич?

– Само-собой, Сергей Иванович! Зачем лезть в пекло, терять людей и машины, когда можно взять такую железяку, подвести ее чуть поближе к противнику, нажать кнопку «Пуск», и отвернуть домой, за следующей. Важен не «подвиг», важен результат.

– Противник, рано или поздно, научится их сбивать, и придется…

– Значит будем придумывать каким образом обмануть противника. Уйдем под горизонт, чтобы локаторами не достали, выбросим помехи, создадим ложные цели, еще увеличим скорость, начнем производить противозенитный маневр. Воевать надо головой, а не руками, и думать ей, а не задницей. – перебил я мрачного Шишкина. – А чего вы такой мрачный? Ракета летает, маневрирует, преодолела так называемый «звуковой барьер», установила рекорд скорости. Кстати, попала в мишень с дистанции 580 километров с нулевым отклонением. Что вас не устраивает? То, что не вы это сделали? Имея целый институт сотрудников. Кресло у вас, конечно, удобное, но с головой легкие проблемы, чтобы заставлять сотрудников писать такие пасквили на заместителя председателя ГКО. Я нахожусь на своем месте, мне поручили, все правительство, при одном воздержавшемся, заниматься вопросами, которыми я занимаюсь. Мы провели успешные испытания, нас наградили и дали небольшой отпуск, а на нас донос написали три человека, которые никак не могли решить вопрос преодоления якобы барьера. Да, на этих скоростях воздух перестает сжиматься, поэтому требуются острые кромки, чтобы его резать. Для этого нужна труба. В Германии, говорят, она есть. Немцы тоже преодолели звуковой барьер. А вот крылатые ракеты они делать так и не научились.