Космополис архаики. Готические стихотворения

Толкование праздника

Растительность меняет ипостась,И ряженые грубыми рукамиКрестьянку украшают, веселясь,Корой дубовой, листьями с цветами,И девственница сельская к ручьюБежит, к благоухающей поляне,Чтоб песнь могли хвалебную своюПропеть живому дереву крестьяне.Безмолвствуя, на нивах и в садахОбильный урожай дарят благиеЦарицы, отражаются в водахС кострами рядом девушки нагие.Всей млечностью сверкают бедра ихСквозь дымную вечернюю завесу,Русалки волокут к реке однихТопить, а мертвых тащит нежить к лесу.Среди мохнатых рож лесовиковВзирает божество иль гений дубаНа козни козлоногих мужиков,Стремящих в поселянок злые губы.Уж головы, как стонущий цветник,В крови сухой садовника затылок,К устам блажным, смеясь, сатир приникРтом горьким и похожим на обмылок.Поверить чувство логикой концаНельзя, столь космополис этот узок,Что кладезь бездны лавром близ лицаВозрос, чуть холодя угольник блузок.Пугаясь, закрывая темный стыд,Теперь и не приветствуя поблажки,Красавицы смущают аонид,Расплющив белорозовые ляжки.В овине плодовитым будет скот,И радовать начнет цветенье риса,Блеск Троицы венчание влечетИ яблоко горит в руке Париса.Гори, гори божественным огнем,Земные освещай юдоли, благаСиянность эта праздничная, в немТаится наркотическая влагаСандаловых деревьев, ЕлионДает огоню мускус и гранатаПодземный аромат, и АквилонСверкает где-то рядом, ароматаНежнее и желанней вспомнить яТеперь не стану браться, неги дивнойЗабыть нельзя, колодная змеяИль змей, невинной Еве и наивнойСвой искус предлагающий, ониЛишь жалкого плодовия вбиралиГнилостную отраву кожей, мниСебя хоть искусителем, едва лиВозможно у Гекаты испроситьНектарное томленье, вина, хлебыУже евхористические, питьНектар облагороженный из ГебыНебесных кубков, яствия вкушать,Преломленные тенями святыми,Нет, это создается, чтоб решатьМогли певцы с царями золотымиВопросы и задачи, для мессийОставленные мертвыми богами,Подвластные не времени, витийИ книжных фарисеев берегами,Безбрежностью пугавшие, однеАстарты исчислители иль школыКакой-то авестийской жрицы, в снеПророческом великие глаголы,Согласные и с кодом, и с ценойЗнамения таинственного, знаньяЧастичного, увидеть могут, знойТеперь лиет Зефир, упоминаньяО силах темных я б не допустилВ ином контексте, зноя благодатностьНавеяла сие, а Бог простилТакую очевидную невнятностьУрочного письма, вино горитСейчас в любом офорте, в червной фреске,Господь с учениками говорит,Я слышу речь Его, на арабескеМистической является письмаЛазурного таинство, но шифровыйЕще неясен смысл, а суремаКровавая точится, паки новыйТеснят финифтью ангелы завет,Серебряною патиной обрезыПорфирные уравнивают, светЛиется Богоданный, паки тезыСознанье внять младое не спешит,Окармленные кровию, но вераВзрастает и привносится, вершитСудьбу Христос-мессия, наша эраБерет начало, ангелы блюдутДарованные альфы и омеги,Апостолы на вечере восждутЧервленого вина и Слова неги,И вот убойной кровию виноСтановится, а кровь опять лиетсяВ сосуд подвальный, буде решено,Так бысть сему, о серебре виетсяИ царствует пусть Слово, исполатьПредавшему и славившему, вечноЗиждительство такое, не пылатьИ агнцам без реченности, конечноСлужение любое, но ЕмуСлужить мертвым и нищим положенно,Елику мало крови, мы письмуСвоей добавим, всякое блаженноДеянье и томленье во Христе,Нет мертвых и живых, конец началуТождествен, а на пурпурном листеСеребро наше руится, лекалуПорфировому равенствует мгла,Прелитая в тезаурусы, темыНе ведаем и слава тяжела,И Господи не скажет ныне, где мы,Куда глядеть сейчас и на кого,Ведет к благим ли зеленям дорога,Спасет живых ли это баловство,Зачтется ль откровение, у БогаПрестольниц будем истинно стоять,Молчанье дорогого наше стоит,И в мире мы не тщились вопиять,И там реченье пусть не беспокоитСпасителя и Сына, великиХождения, скупа вершинность целиМиражной, аще косные жалки,Так мы сие, но прочие ужелиЧестно возвысить ложию хотятСебя, а руки алчные скрывают,Вина ли им и хлебов, освятятДругие кровь четверга, пироваютДругие пусть над хлебом и вином,Еще я помню праздников томленьеОсвеченных, каким волшебным сномЗабыться, чтоб обрящить устремленьеК звездам и небам, истинно молчать,Не речь опять с бесовскими шутами,Безмолвствовать, как в церковях кричатьНачнут иродных толпы, и перстамиСсеребренными только на кровиЗиждить хотя и суетные ямбы,А мало станет Господу любви,Креста и терний, кровью дифирамбыПустые с Ледой вместе отчеркнуть,Летицией иль Цинтией, невестойНазванной и успенной, окунутьВ бессмертность и финифти за АвестойНавеки прежелтевшее перо,Свести багрицей тусклые виньетыНисану бросить горнее тавро,Венчать ему надежней мраком светы,Чем нам дразнить рождественских гусейИ выспренности тщиться прекословить,Довольно требы этой, не для сейЖивой и мертвой ратницы лиловитьРазорные муары, а вино,Дадим еще уроки фарисействуИ скаредности, втуне снесеноВ погреб опять и присно, святодействуОбучены мы небом, геть, чермы,Коль праздники еще для вас не скрыты,Нести сюда начинье, от чумыБеречься чурной будем, лазуритыПускай себе мелованно горят,Звучания и эхо умножают,Нас ангелы одесные узрят,Недаром Богоимные стяжаютИ глорию, и лавры, волшебстваЗаконы им астрийские знакомы,Облечь языки мертвые, словаНикчемные в порфировые громыИ молнии, в тезаурусный чадКадящийся они еще сумеют,Напудрить их слегка и на парадНебесный ли, гранатовый, сколь млеютОт выспренних созвучий бредникиАидовские, полные проказыИ жабьих изумрудов, ввесть полкиЯмбические, пурпурные стразыПрелив на колонтитулы, гуашьС финифтью вычурною верх линеекОгранных снарядив, таким не дашьЗабыться меж пульсирующих змеекЛетейских, во сребристых неводах,Свечном ли обрамлении карминном,С бессмертием бумага не в ладах,Но есть иные области, о винномЦерковном аромате будем тлестьЕще мы неоднажды, вспоминаньяНас пленные не бросят, паки естьВизитницы иные, где признаньяТеперь и вечно ждут невесты, ладОне внимают стройный и высокий,Алкают не сиреневых рулад,А песней наших траурных, стоокийХромовник не страшит их, не емуЦаревен обучать и мироволить,Нас девы дожидаются, семуВоспомниться, духовников неволитьПосмеет разве иродный плакун,Черемная окарина, гарпияТартарская, за праздничный канунСодвинем кубки разом, Еремия,Дионис и сиречный Златоуст,Нам некому сейчас зело перечить,Сад Капреи отцвел, Елеон пуст,Архангелы молчат, блажным ли речить,Когда налились кровью словари,Немеют посвященные, о чадеНечистые слагают попурриЮродствующих, это ль в дивном садеОстанется для праздничных теней,Мы Ирода еще представим деткамУспенным и сукровицу сенейЗатеплим винной аурой, серветкамКровавым доверяйте, други, тоСеребро, с воском литое по смертиИз белых наших амфор, их никтоНе выбиет, ни бражники, ни черти.

«Мертвым нечего Богу дарить…»

Мертвым нечего Богу дарить,Всех венцы неисцветные жалки,Не могли нас алкеи смирить,Хоть обрящем чудные фиалки.Тяжела сих лазурная кровь,Лишь сотроньте – круги разойдутся,И Господняя тяжка любовь,Паки мертвые нощно ведутся.Мы цветочки Христу поднесем,Вденем их о решеты бетона,И венечных еще упасем,Всяк предстанет во крови бутона.

«Только пурпур любили мы в смуте мирской…»

Только пурпур любили мы в смуте мирской,Им лишь были до времени живы,Не собили его ни мечом, ни клюкой,Днесь во пурпуре наши курсивы.Но преложно и царствие горних теней,Расточилось веселие черни,И теперь ангелки нас влекут меж огнейПо, Господе, небесные терни.Перед Смертию нищи музыки ТвоеИ страстные дороги в тернице,За псаломом псалом – истекло житие,Нет и круга на мертвой водице.Воспретят горемык на Кресте истязать,Загорятся нощные церкови,И тогда разрешат нам глагольно сказать,Пурпур все и прольем вместо крови.

«Созвездий рассыпаются колье…»

Созвездий рассыпаются колье,Возложенные августом алмазыНа очи нам – летят в небытиеИ злато цедят флоксовые вазы.А далее гортензии точат,Сандаловые льются ароматы,Сынки цезарианские молчат,Бьют патиною чурные стигматы.Скорей поидем в августовский сад,Еще нас ожидают ворогиниИ эльфии призрачный свой нарядУвешивают желтью, как богини.Что панночки со вишнями во ртах,Оне ль певцов умерших испугают,Смотри, смотри: о мраморных вратахНам граффити сонорные слагают.Не могут эти балы, Иоганн,Сейчас иль вековечно прекратиться,У Маллера ищи белесых панн,Вольно им нынче маком золотиться.А стены, каталонский этот штильФернальные печали навевает,Что вечностью отнесено в утиль,Что с временем небрежно порывает.Одна лишь и сохранна параллель,Там ангелы темничные струятся,Над мускусным шелейфом вьется хмельИ карлики бастровые роятся.Сих вижу: и Расин, и Кальдерон,И где они оставили Корнеля,Твердят царевнам спящим, их ли сонГрознее, нежли изыски Равеля.Для мертвых танец боя о свечахБасмовых за стенами не священен,Лишь замковые люстры в тех очах,Свет коих меццонитами восценен.Сколь холоден у вечности коньяк,Им биты грозди крохкого фаянса,Вспоем ли – хоть бездонный этот зракСлезой увьет соцветенье романса.И дороги исчадные цветки,И нет кровавей княжеской слезинки,Давай о золотые ободкиГранить две наши мертвые тростинки.О нежности со мной поговори,Лицо мое ожги своим дыханьем,Но все ж на звездный пепел не смотриПред этим смертоносным полыханьем.Ты помнишь хороводов кружеваИ травень, и монашек в чернобальном?А ныне царедворная листваГорит на мрачном ложе погребальном.И днесь благоухать не пересталСад Господа, как светочей призора,Нас вынесут еще на пьедесталВсеславия иль столпного позора.

«От седмицы до черной недели…»

От седмицы до черной неделиМы Христа не могли пресвятить,Втуне крови избытки сордели —Стали ей купола золотить.Только мало бывает и крови,Где цветки и терницы сплелись,Но темно житие без любови,Мы за это сполна разочлись.Иисус, Он и мертвых жалеет,Всё чрез смерть о любви говорит,И венец Его немощный тлеет:Это золото наше горит.

Эринии в августовском саду

Август, пленник астрийский, запелПеснь свою перед мглою.И колчан, полный огненных стрел,Взял на хоры с собою.Ах, Господнее лето цветет,Дама-глория в цвете,Разве темный сребрится киотС образками о лете.Страшно глянуть и бросить нельзя,Не избыть, яко вина,Искривилась земная стезя,Где ея сердцевина.Тяжелы эти иглы от роз,Не иступятся кровью,Кто ответствовал смерти всерьез,Поплатился любовью.А превратной любовь и былаО горенье нелепом,Видишь, перстень мой держит иглаДиаментовым крепом.Дале немость и глухость садов,Раз не сталося брашенИ траурною ятью плодовЗрелый серпень раскрашен.Бледный мрак в череновом огнеИ цветки засыхают,Хоть сугатные эльфы однеПусть над сими порхают.Весело им кружиться-летать,Не услышат литаний,Глухо кадиши станут читатьС багрецом листований.И литании тонкий истокВоспоит Лорелею,Будет желтию всякий цветокБит ли, выкрашен ею.Нож садовый отбросил я прочь,Прячась, неосторожноКуст задел: – Ты умрешь в эту ночь?– Да, спастись невозможно.

«Высока твердь, но мало света…»

Высока твердь, но мало света,У врат успенных царствий мгла,А с кровью Нового ЗаветаИ наша цветность истекла.Сколь поздно смерти научаться,Брести за мертвою водой,В кармины станем облачатьсяПред ясной Божией Звездой.Нагим и мертвым кров ли нужен,Всецарский цвет на сих венцах,Орфей и был со нами дружен,Лишь он восплачет о певцах.

Второй архаический триптих

I

Даровали, Господь, мертвым чадам ТвоимТесьмы красной мотки да сребряны сувои,Боле таинств не ждем, а в рядне предстоим,Перстов прячем искол за смарагдами хвои.Серебро, серебро, много ж было его,Так покрали шары с ёлок жалкие тати,Снеже черный округ, тлумных звезд святовство,Царичей неживых весело ль им венчати.Сестры нас предали в новогодней гурме,Девы белы влачат по адницам рамена,Их и лядвий пронять здесь неможно Чуме,Только розы горят в огне храмного звона.Мы, Господь, образа неокладные чли,Азазелей златых во тщете отпускали,А свилися одно со змеями в угли,Ах, Твое ангелы нас почто не искали.Смерть царит на пирах, где юроды поют,Держим все на замках мы языки предвестны,Из серебра, Господь, в Рождество и сольютЗакровавленных чад – слезы наши бескрестны.

II

Подаяний, Господь, воздаяний однихНищи каистры полны, у порожца их скинемСо кровавых рамен – много ж горечи в них,Как святарный притвор благодарственно минем.Торбам тем не вместить разве перстных иглиц,О златой мишуре агнцев смерды тащили,Розы выбила Смерть из точащих петлиц,Свечки в битом сребре небовеи вощили.А и сами теперь не царим, не поем,И влачимся слезно в ризмановых ряднинах,Буде кельхи дадут, за бытье изопьем,Нету крыльев – горбы тлеют звездно во спинах.Страстотерпные с глав посрывали венцы,Стопы наши язвят черневые колючки,Белы хлебы несли ко Тебе первенцы,Обобрали, Господь, голодарные сучки.Иль приидем в алтарь, ангелочки узрятСтрупья ран да пухи – кликни чад из притвора,Бойной кровию, виждь, наши лики горят,Енчит все у колод окаянная свора.

III

Дале немость, Господь, остаемся молчать,Пресеклись январи и святочные оры,Вот и губы свела терневая печать,Наши кельи пусты, чернь лиется в затворы.Истекли во пирах слезы солью одно,Упилися псари мертворожденных кровью,Как накинут поверх плащаниц нам рядно,Положится черта иродов суесловью.А в миру всяк и был без пурпуры венца,Сокрывали ж псалмы краснобаи конвертны,И попросят сказать – не замолвим словца,Баловство эта речь, от которой мы смертны.И елико, Господь, чада трачены днесьЛютой Смертию все, их встречать благонужно,Нет родни и царевн, только ангелы здесь,Серебряный потир князем пущен окружно.И рядились в резье да старизну, хвалыВоздавали Тебе, бессловесно гибели,Пусть хотя бы теперь, прескорбя, ангелыОсенят под Звездой первенцов колыбели.

«Горят ромашки золотые…»

Горят ромашки золотые,Поидем во поле кричать,Сколь опоздали к нам святые,Их сами выйдем привечать.В уголи-очи глянем ясно,Хоть слезы горькие язвят,Ах, как горят цветки всекрасно,А мертв сегодня, кто лжесвят.По нам и чайки откричали,Кромсая пурпур истемна,И нет светлее той печали,Где солоней слезы волна.Где мгла кровавее рассветаИ льются с каждого листаЛишь крови Нового ЗаветаВ двунадесятые цвета.

«Возбранят как рыдать, побезмолвствуешь всласть…»

Возбранят как рыдать, побезмолвствуешь всласть,Раз молчанью у смерти училась.Потому невозможно с коленей упасть —Соль в послезную кровь проточилась.Не смотри, истязателей взоры темны,Вкруг пылают небесные фавны.Мы распишемся ныне во цветь белизны,Все мучения наши подавны.Рои демонов хлеб именитства ядят,Сомрачились Господние хоры,На трапезе одне фарисеи галдят,Чернь серебра лиют в разговоры.Обойдется ль без пений грезеток чреда,Заменят им литаньи нощные,Пусть горит и горит ледяная Звезда,Освещая дороги страстные.Из перстов только черные вынут мелки,Восцелуют бескровны ланиты,Нас в посконном резье и найдут ангелки,По каким эти слезы излиты.

«Вновь темно, а и мы не горим…»

Вновь темно, а и мы не горим,И молчат колоколен верхи,И узревшим пылающий РимОчеса закрывают мехи.Тартарийские нети полны,Так ворам ли в геенне сгорать,Весело фаворитам ЛуныУбиенных царей обирать.Тесно вкруг мирового стола,И юродствуют здесь, и ядят,Наши образы вечность пречла,Что хмельные музыки гудят.Веселятся ль, юродствуют зря,Им руками светил не достать,Мы и в мраморной тьме декабряБудем вечные книги листать.Ах, виется декабрьский окладИ картины мирские легки,Звонари окликают гиад —Братьям их несплетенны венки.

Концерт в записи

Приближение к зеркалу

Весна твоей жизни совпала с весною,Венцы филармонии Бах осеняет,И плачут над каждой органной трубоюЗаздравные свечи, и воск их не тает.Над пурпурной тяжестью бархатных креселВ сребристо-линейном ристалище залаГорящею радугой реквием взвесилЭлектроорган векового накала.Он помнит величье и свечки иные,Ручейную сладкую негу вотуне,Бессмертие любит изыски свечные,Червовые искусы в черном июне.Давно извели бедных рыцарей дивы,Какие спасать их брались всебесстрашно,Лишь фурьи меж нас, а белые ГодивыВ альковах вкушают с принцессами брашно.Дались нам аркадии княжеских спаленТемнее, доныне мы там хороводим,Невинников легкость дика, вакханаленИх танец, Рудольф, что и девиц изводим.Коль всех отравили цветками граната,Еще семенами и зернами, КореВернем эти яства, за фугой сонатаЗвучит пусть, Алекто ль мила Терпсихоре.Нам чистые ангелы шлют угощенья,Нам розы свои ароматы даруют,Свободней музыцы сии обращенья,Царицы стонежные с нами пируют.Серебряных эльфам гвоздей яко видетьНе стоит и маковый рай неохранен,Закажем убийцам армы ненавидеть,Равно им терничник нектарный возбранен.А что воровать друг у друга ауру,Мы были велики и время лишь нашеЛелеяло пенье и нашу тезуруЧервленою строчкой тянуло по чаше.Теперь из нее пьют эльфии нектары,Летят ангелки на мрамор белладонны,И нимфы златые влекут в будуарыУбитых царей, и алмазятся донны.Нет маковых раев, а мы и не плачем,Сон вечности крепок и белых альковницЕще мы успеем почтить, и сопрячемЕще партитуры в охладе маковниц.Когда лишь в партере темнеет от света,Близ фата-морган усмиряются чувства,На пленке миражной в слоях черноцветаСияет немая пластина искусства.

«Огни будут ровно клониться…»

Огни будут ровно клонитьсяИ не попадать в зеркала,И ангелу смерти приснится,Что вновь ты судьбе солгала.Клеймя восковую истому,Червонную метку лучаПо контуру выжжет двойномуРябиновой ночи свеча.Пробитые белые рукиВ крови ниц воздень и молись,Я знаю, не вынесут мукиАрхангелы, павшие в высь.Мы гвозди расплавим перстами.И пусть в чернолунной тениНад гиблыми светят мечтамиНаклонные эти огни.

«А собиты давно и ночные певцы…»

А собиты давно и ночные певцы,Серебром их горит оперенье, Господе,Так и мы премолчим, покладая венцы,Каждый пурпур излил на еловой колоде.Тяжело ль нас влекли по юдольным стерням,Василечки-цветки не сминались ногами,Но вернемся еще к фарисейским огням,Чтоб и книжников жечь расписными слогами.Персты наши в терни, деток ироды зрят,Смерти черную тушь сами уснами ловим,И не алчем Тебя, и серебром горятНаши перья, Господь, – нощно как суесловим.

«Прекричат о любови живые…»

Прекричат о любови живые,Отверзая во черни уста,Их поныне хвалы даровые,Не застигнуть рекущим Христа.Мы и немы одни, буде СловоПаче немости, лучше молчать,И не нужно реченья иного,И алтарникам туне кричать.В Царстве Божием крови остались,Василечков синей прахоря,Мы сполна за любовь рассчитались —Пусть Христос не печалится зря.

«Что еще у Царя-сироты испросить…»

Что еще у Царя-сироты испросить,Всё считает он звезды в узилище тихом.Разве ангелов смерти нельзя искуситьНи зарайскою кущей, ни Божеским лихом.Возлетают и денно, и нощно оне,Рукавами пустыми с земли им возмашем,Леденеть пусть испробуют, гнити в огне,Повлачатся в худом одеянии нашем.Здравой будь, лихоимная смерть-простота,Посиди на поминках по Божием Сыне,И всего мы хотели снять розу с КрестаИ цветочек сухой припасти сиротине.

Памятник

Мы храм возводили из глиныИ слезы гранили нам речь,Но все превратила в руиныОсенняя черная течь.Сиреневой кровью фиалкиГорят на распутье дорог,Тенями влечет катафалкиЦирцея в загробный чертог.Мы здесь ожидали извета,Летали вверху ангелки,У Господа белого цветаПросили – светлить потолки.И вот сей чертог неохранен,И вот нас камены манятВ лазури, где тенник возбраненИ мертвых пиитов хранят.Ах, поздно теперь веселиться,Прельщать небодарственных муз,Бессмертным не стоит улиться,Тристийский стопрочен союз.Но время речи и молчаньеВозвысить до маковниц сех,Где красное Гебы венчаньеНа царствие милует всех.Тот дом на Щепке иль на МойкеИным нотодержцам вспевать,Тесно в Малороссии тройке,Тще мрамором смерть лицевать.Алмазы нам здесь положенны,Затем царствий маковых строй,А сказки на крови блаженны,А сами усладны игрой.Летят меловые квадриги,Камен мировольных несут,Серебра коснутся вериги,Уснувших царевен спасут.Высока помазаний треба,Притроновый чуден удел,Розарьи и маки для небаВноси, кто Христа соглядел.Покрытые славой, к ОтчизнеСпешили мы, словно гонцы,Так пусть не язвят хоть при жизниТерновые эти венцы.Исчезла святая опора,И вечно все ж в лунном огнеПарить будет пепел собора,Как памятник нашей весне.

Архаические опусы

Пятый фрагмент

Вот суббота когда воспредстала в черни,Смерть белеет одна вдоль точащих оконниц,Наши слезы топят и серебро терни,А излито оно в лед-молчание звонниц.Се молчанье царям осеняло уста,До ступниц и костей раздевало царевен,Чадов усны молчат, аль их доля злата,Пусть уйдут со церквей те, чей промысел древен.Ангелы, Господарь, надвигают столы,Вижди этих балов сапфировую яву,Как одесно стоим в бельной требе хулы,Как приносят испить нам лихую отраву.И Христоса агнцам услыхать не дают,Заглушают Его терневые пеянья,Буде сами в татьбе пирований вспоютЮродивы нищи, их отрини даянья.Много ж стоил, Господь, нереченный завет,И парнасская персть оказалась маною,Полетали птушцы да слетели в несвет,Их кровавы пуха под гурмой площадною.И на выях у нас от задушек следы,И во периях мы, удушаясь, гибеем,Наши персты в крови – не сыскали ЗвездыИ попадали ниц, и сукровично блеем.

«Уроним яхонты во снеги…»

Уроним яхонты во снеги,Лежат пусть дарною тесьмой,На всех в миру хватило неги,Все благодарены сумой.Ах, нам ли сиро веселиться,Горчить уста свои вином,Сколь крови боле не прелиться —Тлести о цвете расписном.Господь, и боем сладкозвоннымКровинки эти не затрут,Мерцая золотом червонным,Их ангелочки соберут.

«Во зерцале истаяли темные свечки…»

Во зерцале истаяли темные свечкиИ звезда Рождества окунулась в купели,И волхвы с красной хвои скололи сердечки —Не за ними ли ангелы нощно летели.Налетали оне, опереньем играя,Неумолчное пенье лилося небесноИ юдольное небо светлело от края,И со мертвых тогда воскресали чудесно.Обведут сонных чадушек сребром и мелом,Покладут в изголовие снежны сувои —Отразится Господь в нашем зеркале беломПодле кровью Христа изукрашенной хвои.

«А и к Господу мы повлачились напрасно с тобою…»

А и к Господу мы повлачились напрасно с тобою,В райских селищах нет для умерших целебной травы,Но архангел зазвал-поманил вопиящей трубою,Растерявши цветки со венчаной своей головы.«И почто же пришли, – вопрошает Господь, – коли СынаОберечь не сумел, не просите успенной кутьи,Нет и яств у меня, а забойная есть мешковина,Так идите назад, выносите распятья свои».Ни уйти нам нельзя, поелику мертвы плотогоны,Ни обочь посмотреть, ни еще оглянуться, Отец,Возлетаем, смотри, мы пред ясные очи Горгоны,Видишь, змеи сплелись, голубой лобызая венец.Потому и пришли, что нельзя меж людей оставаться,Сволокли на кресты распоследних оне горемык,Под Полынью-звездой напослед им вольно торговаться,Тех не мучай, кого там огонь всеисчадный проник.Так и будем стоять, а присадят на ветхи ступени,Изойдемся в слезах, все и выплачем слезы тогда,С кровью их изольем, поуткнувшись в Господни колени,Ах, чернее они и юдольней, чем эта Звезда.

«Убийцам не снесть этих свечек…»

Убийцам не снесть этих свечек,Оне благовестно красны,Мерцают огранкой сердечекИ с вервием звезд сплетены.Теперь не испытывать жажды,Сколь мертвых криниц расплескатьНельзя и убить ли нас дважды,Пойдемся любови алкать.И вот мы соняли короны,И вот пред Господем стоим,И рубища наши червлены —В них звезды и свечки таим.

«Нас губители во сновиденьях настигнут…»

Нас губители во сновиденьях настигнут,Мрак предвечный измерит очей глубину,И тогда побежденным во славу воздвигнутНа крови храм и узрят и нем бездну одну.Все звучали надрывные речитативыИ литании тяжки гнели алтари.За торжественность мук и благие порывыНас в карьерную цвиль окунули псари.Восскорби, ибо разве рыданья сохранныПред небесной свободой от псовых потрав,И уже грозовые сады бездыханныИ понуры лучи гробовых переправ.Здесь помимо снегов ничего не приметим,На державных щитах, в латах смерти – как естьЛедяными слезами позвездно осветимТе истлевшие стяги погибших за честь.Лишь успение неотделимо от славы,Свято наше истленье, а в царстве тенейНе прожечь и каленою сталью державыВежд, налитых понтонною кровью огней.

«Гвоздей не станется кровавых…»

Гвоздей не станется кровавыхИ мы двуперстия вознимем,Нет о помине ясноправых,А всё цвета благие имем.Им весело глумиться в тризне,Царя Христоса лихославить,Багрец искати на старизнеИ тще витийственно лукавить.Но будет время – приидетеК столам, где нощно пировали,И те явятся во золоте,Кого шипами совивали.

«Давай в Его поправим волосах…»

Давай в Его поправим волосахТерновые колючки и цветки.Сколь жалки ангелочки в небесах,Сплетающие кровью лепестки.Почто Господе гнилостный венокНадеть на Сына милого велел,Спаситель на миру был одинок,Никто Его тогда не пожалел.Христос, Тебя споили беленой,А смерть была красна да весела,За Богом, как за каменной стеной,Ты цвел, она Тебя и погребла.И сами здесь давали мы зарок,Сыночка восхотели отыскать.Пресекся этой жизни ручеек,Чего гнилой уж кровушкой плескать.К прекрасному Христосу подойтиРешилась только смертонька одна.Не мог ей никого Он предпочти,И свадьба их всеприсная черна.Но истинно измертвым говорю,И сам я не дошел до алтарей,Поднесли иудейскому ЦарюТерницу за невенчаных царей.И был венец безбрачия тяжелИ выплетен из розочек двоим,И мальчик Иисус тогда пришелЗа смертию своей в Ершалаим.