Не для героев

– А что было дальше? – Искор, казалось, уже стоял там, на палубе корабля Сырой Бороды, и был свидетелем тех событий.

– А дальше мы причалили, и я отвёл оставшийся экипаж вместе с хмурым капитаном в ближайший город – Иглостан.

– А потом? – глаза Искора распахнулись, а рот открылся.

– Их повесили, меня накормили и дали поспать. Отличный суп из плавников…

– Какая грустная история.

– Кому я это рассказываю… – Кузнец задрал голову к небу. – По-твоему, лучше, когда пираты грабят рыбаков? Хотя грустно было. После Сырой Бороды в Яме не появлялось больше достойных пиратов. Я вернулся к Быстрому Морю и от скуки решил поохотиться на местного змея. Ходило много слухов о гигантском морском хищнике, пускающем ко дну целые корабли. Эх… Какой я был наивный!

– Ты не нашёл его?

– Лучше бы было так. Без него Быстрое море перестало быть таким быстрым. Надеюсь, это останется между нами.

– Конечно, Кузнец. Я никому не расскажу! А о чём именно мне следует молчать?

– Море замедлилось. Видимо, змей и делал это море быстрым. Морские пути стали занимать втрое, а то и вчетверо больше времени. Рыба разжирела и стала ленивой. У рыбаков уменьшился улов. – Кузнец поднялся и подкинул полено в костёр. – Не стоило мне трогать этого змея…

Больше в тот вечер Кузнец не хотел разговаривать, и у Искора не получилось его приободрить. Даже узелки с едой не смогли избавить воина от тяжелых воспоминаний. Засыпая, Кузнец слышал, как пацан разговаривал сам с собой.

Ночь прошла быстро, и рано утром, когда трактирщик проснулся, его ждал ещё один отменный завтрак из узелка Капюшона.

***

Всё утро они скакали вдоль берега Быстрого моря, и мальчишка любознательно вглядывался в быт рыбаков, морских волков и особенно девиц, плескавшихся в воде. Стирка – дело стариков, а молодые большую часть времени полощут в воде себя, а не грязную одежду. С годами всё меняется, и чем меньше люди купаются, тем больше стирают. Эту несложную тенденцию Искор разглядел к обеду. Позже они начали отдаляться от Быстрого моря в степь, а затем и в лес.

Леса, как и вода, являются источниками жизни и их хранителями. Возможно, именно эта сила и тянет в лес уцелевших монстров, ищущих убежища и спасения от кровожадных обезумевших героев.

Также леса популярны среди мирных горожан и в особенности – самоучей. Первые идут в лес в поисках ягод, грибов и слабых представителей фауны. Вторые же – в поисках себя и ресурса, питающего их учение.

Как следствие, леса привлекают злодеев, желающих творить свои чёрные дела, пока мирный житель занят созерцанием флоры и фауны.

Замыкают эту цепочку герои, знающие о мотивах злодеев и повадках монстров.

Таким образом, леса перестают быть местами тихого смиренного единения с природой и превращаются в людные дебри, в которых, прячась от одних пришлых, вы обязательно наткнётесь на других.

Искор и Кузнец попали в лес по совершенно другой причине. Самый короткий путь к деревне Капюшона лежал именно через него. Так как он всё же расположен поодаль от крупных городов и мест монстропадов, там немного больше свободного места, чем в большинстве других лесов. И на пути героической парочки, как они предполагали, не должно было возникнуть преград; но под небом Флидоры недоля не идёт на компромиссы с планами, ожиданиями и намерениями её жителей.

Красношёрстные грибы – отвратительные на человеческий вкус, но столь любимые бобропотапами, привлекают последних в Радужный лес. Именно в чаще, пестрящей этим лакомством, и проходили два искателя героических приключений. И это даже не влияние недоли, а вероятность, полюбившаяся самоучам за спектр трудно опровергаемых теорий. Очень весомая вероятность, ввиду начавшихся на днях монстропадов. Бобропотап, искавший любимые грибы, оказался на поляне в тот же момент, когда на неё вышли герой со свежей лицензией и его начинающий секундант.

Животное, испугавшись, устрашающе заревело и выпустило носом нагретый воздух. Пыль поднялась с земли. Сам бобропотап довольно медлительный, но его хвост делает зверя опасным созданием. Огромный и тяжёлый, как чугунная сковорода, длиной в полтора человека и шириной в одного, его хвост способен отправить бывалого героя в историю, а начинающего – в забвение.

Кузнец, недолго думая, достал два топора из колец на ремне и приготовился к битве. Туи нахмурился, как может нахмуриться черепаха, и встал в боевую стойку по правую ногу от хозяина. Искор достал из-под балахона Кодекс секунданта. Поляна замерла.

Первый шаг сделал зверь, с рёвом ринувшийся на героя. Кузнец же стоял, выжидая. Расстояние медленно сокращалось. Ужасающий своим видом и рвением хищник преодолел полполяны, а Кузнец продолжал стоять на месте. Между ними осталось всего нескольких метров, и воин рванул вперёд в момент, когда они уже стояли вплотную друг к другу. Бобропотап рухнул на землю и из последних сил ловко, насколько это создание может быть ловким, развернувшись, нанёс секущий удар хвостом. Кузнец, подпрыгнув, приземлился ровно на хвост монстра и обездвижил уставшее от бега животное.

Быстро, но без излишней поспешности, по хвосту, а потом по спине он взбежал на хрипяще-ревущего зверя и со всего маху ударил его по голове обухом топора. Оглушённое животное перестало реветь и, простонав, опало.

Кузнец молча спрыгнул со спящей горы и вернул топоры в кольца на поясе. Туи бегал вокруг зверя, семенил, подпрыгивал и, прячась в панцирь, врезался в его тушу. После чего отскакивал, вылезал из панциря и повторял атаку заново.

– Невероятно! – восхищался Искор. – А ты знаешь, что это…

– Бобропотап, – перебил парня Кузнец.

– Да! И за него дают пятьдесят очков.

Эти слова не вызвали у Кузнеца никакой реакции.

– Вот, например, за птиц, разрушивших твою таверну, дают по одному очку за четырёх дятлов. А за того страшного зверя, которого я… Который преследовал меня до твоей таверны, дают двести очков. Иными словами, ты только что почти заработал среднюю дневную норму для героя.

– Почти, значит…

– Да. Для того чтобы я смог зарегистрировать твой подвиг, монстр должен быть убит. К сожалению.

– Я правильно понял, что ты должен записывать убитых мной монстров?

– Да.

– А потом в Гильдии героев отчитываться в подвигах?

– Да.

– Значит, если в твоём отчёте есть запись об убийстве, то я получу за него очки?

– Да.

– Ты совсем не понимаешь, к чему я веду?

– Да… нет…

– Хм… Начнём с малого. Почему бы тебе не записать смерть этого Бобропотапа?

– Но ведь он жив.

– Об этом знаем только ты и я. – Кузнец застыл, пытаясь прислушаться, щёлкнет ли что-то в голове Капюшона или нет.

Искор быстро нашел нужную страницу и зачитал ее хитрому трактирщику.

– Нарушение правил регистрации подвигов героя: Герой будет наказан лишением своей геройской лицензии до следующего монстропада.

– Ну, значит, у нас будет время попробовать ещё раз, через четверть года.

– Секундант же, зарегистрировавший несостоявшийся подвиг, будет казнён наиболее болезненным способом, известным на текущий год.

– С этого и надо было начинать, – понимающе сказал Кузнец. – Пойдём.

– А как же монстр?

– Убить спящего раненого зверя? – Кузнец посмотрел Искору в глаза. – А это не в моих правилах.

Он похлопал сопящего бобропотапа по спине и пошёл дальше через поляну в сторону густого леса.

– Пойдём, пацан. Нас ждут в твоей деревне, – не оборачиваясь, бросил герой.

Капюшон кивнул и засеменил за Кузнецом. Увидев, что хозяин уходит, Туи перестал биться со спящим зверем и понёсся за ним.

***

Время поразительно – сказал однажды самоуч Гильберт Штепс. Долгое время Гильберт пытался понять, что объединяет поход из одной деревни в другую, приготовление рыбного бульона и заготовку дров на зиму. Оказалось, что за время, потраченное на каждый из процессов, количество получаемого опыта и производство полезной работы было равным, а значит, можно было посчитать вклад в быт. Ведь по теории Гильберта, одна двенадцатая на циферблате самоуча приравнивалась к четырём двенадцатым на циферблате лесоруба. Как следствие, оплата труда также должна была выравниваться по шкале «поразительной непредвзятости вязкой субстанции быта Гильберта Штепса», более известной как шкала Штепса.

Но одно следствие тянет за собой новую причину и новое следствие. Так, в результате обесценивания физического труда возникла причина расстройства всех сталеваров, плотников, земледельцев, мясников и большинства мирных горожан, а новым следствием стало их внутреннее переживание и поспешное отшельничество Гильберта в целях сохранения головы на привычном месте между левым и правым плечом.

О Гильберте уже давно не было слышно, но на упоминания самоучения горожане до сих пор остро реагируют подручными тяжёлыми предметами.

За время от выхода из ворот Полупорта Искор вспомнил всех жителей своей деревни. Вспомнил прекрасные вечера, когда дядя рассказывал ему невероятные истории о сотворении мира и обо всём необычном, что в нём таится. Он мысленно вернулся к вечеру, когда они сидели на крыше сторожевой башни и смотрели на небо, и дядя сказал ему слова, что всплыли в памяти именно сейчас.

– Мы – отражение мира, в котором живём. Мы зовём его Чашей, и сами являемся чашами. Наполняя себя жизненным опытом и знаниями, мы выбираем путь и используем накопленный опыт для достижения выбранных целей, – говорил дядя.

– А когда мы будем кушать кукурузу, дядя? – спрашивал его маленький Искор.

– Послушай, малыш, и запомни мои слова! Однажды перед тобой встанет выбор, и в этот момент тебе придётся решить, чему ты посвятишь свою жизнь, – продолжал дядя.

– А ещё я люблю малиновые пироги, у нас есть ещё малина?

Сейчас Искор понимал слова дяди, и он никогда не был так уверен в своём выборе. Ни кукуруза, ни малина не делали его таким счастливым, как осознание важности пути секунданта.

За тот же отрезок времени Кузнец решил, что ему нужно отбалансировать топоры. Второй оказался нестабильным в последней схватке, и это могло сыграть злую шутку в серьёзной битве.

Закончился ещё один день их пути, и двое остановились на привал у огромного дерева, в основании которого образовалась щель после удара молнии. При размерах дерева щель больше походила на пещеру.

Там они и провели ночь, а проснувшись утром, обнаружили пропажу всех своих вещей.

7 Незнакомец и мешок чудес

Мирка и Марта под покровом ночи тащили тележку, наполненную доспехами и оружием. Брат и сестра с детства работали в паре и развили свои навыки до небывалых высот. Поразительно, но при труде с другими рудокопами и сталеварами скорость и качество изделий падали. Старейшина клана Игуаны долго думал над феноменом и издал указ о вознаграждении семей, где братья и сёстры с детства приучались к совместной работе. К сожалению, он был издан за два года до смерти старейшины, и новый глава издал повеление о четырнадцатичасовом рабочем дне, которое не давало родителям возможности воплощать в жизнь указ его предшественника.

Мирка и Марта наткнулись на двух странников, едущих верхом на необычных двуногих шерстистых ездовых животных.

– Приветствую вас! – сказала наездница.

– Здравствуйте! – в один голос ответили брат и сестра.

– Вижу, вы много работали. Не желаете ли разделить с нами ужин? – спросил наездник.

– Спасибо, но мы торопимся, – перебила почти согласившегося брата Марта.

– Отведите меня к вашему главному, и больше вам торопиться не придётся, – интонация наездника зародила в близнецах странное, неведомое им ранее чувство. Желание обладать контролем над своим временем разгорелось внутри каждого из них. – Согласитесь, вечер мог быть намного приятнее, если бы вам не приходилось по пути домой думать о завтрашнем дне. Задаваться вопросом, где взять металл. Прикидывать, не слишком ли тяжёлой будет тележка, и сможем ли мы с ней убежать от преследования. Не так ли?

Глаза близнецов сверкали ярче пламени плавильной печи. Работать и не думать о том, что ты сделал слишком много. Бить молотом о сталь и сверкать от счастья, как искры, летящие в стороны. Нагружать тележку с горой и, не торопясь, катить её обратно в деревню, наслаждаясь ночным воздухом и небом.

– Ведь будь у вас две мастерские, две плавильные печи, представьте себе, сколько изделий вы могли бы тогда создавать. Сколько новых сплавов опробовать! – незнакомец захватил брата и сестру в плен своих речей. – А жар в пещере на Пекленном полуострове должен быть намного сильнее того, что есть у вас и у ваших врагов.

– Да! Но треклятые Гиены не дают нам обустроить мастерскую, – ответила Марта.

– Но и мы не даём им задержаться в Пекленной пещере! – гордо заявил Мирка.

– Не пора ли перестать сражаться за блага, а начать ими пользоваться? – незнакомец задал вопрос, ответ на который ему уже был известен.

***

Скоро они вошли в деревню Игуан, и близнецы привели незнакомцев в шатёр старца.

– Кто вы? – величаво спросил старейшина.

– Власть и богатство, – представился незнакомец.

– Это неправильный ответ, – старец ненадолго задумался, но не дал выбить себя из колеи.

– Скорее, ваш вопрос был неверным, – дерзко ответил неизвестный.

– А какой вопрос правильный? – озадачился старейшина.

– Зачем мы здесь, и что можем предложить?

Старейшина и все присутствующие, а их было несколько дюжин, зачесали головы и начали переглядываться. Через несколько минут раздумий старейшина захрапел.

– Вам не надоело сражаться с вашими врагами по ту сторону Огненной реки? – незнакомец прервал храп старца.

– Да, да, да. Так и есть, – не успев проснуться, пробормотал старейшина.

– Я решу проблему с кланом Гиен и с добычей металла, если вы позволите.

– Конечно, конечно. Да, да, – сонно продолжал старик.

Стоит заметить, что старейшины не отличались вдумчивостью при принятии решений, взвешивании за и против, изучением вопроса, да и попросту здравым смыслом. Во все времена люди этой и не только этой деревни хотели видеть в лидерах ответственного человека. И ответственный в их понимании значило не ответственно принимающий решение, а несущий ответственность за последствия.

Ведь с ответственностью, возлагаемой на плечи старца или вождя, он соглашался со смертным приговором без определённого срока исполнения. Так, при массовом недовольстве тяжкий груз ответственности покидает плечи старейшины вместе с головой.

Со временем выяснилось, что принятые решения не всегда оказывают влияние на жизнь общины, деревни или племени, а лидера совсем не обязательно казнить. Например, упущение с проросшим чертополохом. Уже после казни стало понятно, что достаточно было просто вырвать ненужные сорняки без вреда для урожая…

Люди обожают крайности, и, в результате долгих обсуждений, наказания неразумных вожаков было решено возложить непосредственно на самого лидера. Тогда главные стали доверять это своим подданным, перекладывая ответственность на них. С тех пор количество казней вожаков сократилось до нуля, а наказания приобрели исключительно поучительный характер.

– Я бы хотел знать, с кем говорю, – повторил свой вопрос старейшина.

– Моя спутница Гакка и я – ваш верный слуга Скуп. А теперь скажите, хотите ли вы заполучить пещеру на Пекленном полуострове? Хотите ли стать первыми во всей Чаше поставщиками доспехов и оружия?

– Как мы можем стать первыми, если обработкой стали занимались многие до нас?

Скупу пришлось объяснить значение слова первый в контексте сказанного, и вождю оно понравилось.

А на следующее утро в распоряжении гостя было всё, что он попросил.

Скуп, Гакка и двое из клана Игуан, покрепче телом да помягче умом, отправились к Пекленному полуострову.

Добравшись до места, Скуп заметил пару из клана Гиен, выбрасывающую инструменты кузнецов Игуаны в раскалённые потоки.

– Вы, двое, – Скуп обратился к двум крупным представителям клана сталеваров, – отвлеките внимание.

С этими словами Скуп и Гакка отправились к мосту, а парочка, получившая от природы компенсацию в виде огромного мышечного потенциала, с криком и рёвом рванула к пещере.

Из-за отсутствия работы и большого спроса на изделия из стали, двум кланам пришлось продать все личные запасы оружия и перейти на дерево. По опыту прошлых стычек, Игуаны и Гиены носили с собой по три деревянных меча, хотя их можно было скорее назвать плохо обработанными брусками. Сталевары оказались не так искусны в обработке дерева.

Двое из Гиен подскочили к входу в пещеру и, достав из-за пояса оружие, приготовились к схватке. Крики, с которыми Игуаны рвались в бой, не вязались с внезапной атакой, но их военная тактика была на уровне работы с деревом… Первый меч дал трещину после двух ударов. Крепкие мышцы заменяли доспехи и щиты. Да и кровопролитными такие стычки назвать было нельзя. Пара разбитых носов и с десяток синяков на обе стороны.

Когда оружие кончилось, бойцы всё ещё стояли на ногах, свирепо глядели друг на друга и готовились к рукопашному бою. Тяжеловесы из двух кланов отличались небывалой силой и выносливостью. Для обеих сторон такой бой был более опасным, чем возня с деревянными мечами.

Смешанные чувства возникли у противников, когда позади раздался грохот. Озлобленность схватки сменилась удивлением и страхом. Опустив кулаки и раскрыв глаза пошире, враги обернулись и увидели обваливающийся мост, связывавший два берега Огненной Реки. Куски камня, разлетающиеся в разные стороны, и белый дым наводили на мысли, что произошёл взрыв или, как говорят в северной части Флидоры, «крабахнуло». Ведь взрывы ещё толком не изобрели. Они, скорее, были неудачами на пути самоучей, часто – последними.

С одной стороны, продолжать драться было незачем, с другой – что ещё оставалось делать?

Пока Скуп и Гакка не вернулись к входу в пещеру, противники из враждующих кланов продолжали колотить друг друга.

– Хватит! – резко и звонко сказала Гакка. – Нет смысла продолжать.

Скуп слез со своего казуара и вышел в центр между растерянными воинами-сталеварами.

– Вы, – обратился он к Игуанам, – пещера теперь ваша, и никто не будет мешать вам работать в её мастерской. А вам, – он повернулся к Гиенам, – что толку сражаться, если вернуться с почестями всё равно не удастся?

Оба клана остановились и опустили кулаки. Игуаны пытались выдавить из себя улыбки победной радости, но мысли в их головах спутались, и они не могли сформулировать для себя, в чём же заключается подвох. Гиены же улыбались и вовсе без причины. Их дом, лежавший по ту сторону реки, стал недоступен. Они остались на территории врага без возможности отступления. Последовало два вопроса.

– А что нам теперь делать? – спросили Гиены.

– Нам можно возвращаться? – несмело поинтересовались Игуаны.

– Да. Возвращаемся к старейшине! – уверенно сказал Скуп и кивнул Гиенам. – Вас двоих это тоже касается.

Обратный путь оказался коротким… Это ещё одна особенность времени, которую изучал последователь Гильберта Штепса. При движении с одинаковой скоростью в направлении «туда» и в направлении «обратно» дорога назад всегда получается короче. Быстрее.

В отличие от учений Гильберта, теория Тиббоха зашла дальше. Наблюдая за травниками и донимая их своими вопросами, последователь хроноучения пришёл к открытию, что закон быстрой обратной дороги срабатывает, когда травник возвращается в приподнятом настроении от успешной сборки плодов. Вторая версия, выдвинутая им же, говорила, что дорога «туда» дольше из-за груза ожиданий, а по пути «обратно» этого груза уже нет. Попытка приравнять груз мыслительный к грузу физическому была быстро пресечена каменщиками, и работа самоуча ушла следом за её автором на дно Кипящего моря. Когда книгу вымыло на берег, и её нашёл словосклад, чернила уже были размыты, но ему очень приглянулась обложка «Тиббох, туда и обратно».

Что касается Скупа, Гакки и четырёх членов двух кланов, то можно сказать, что их обратная дорога была быстрой благодаря приподнятому настроению. Даже Гиены соглашались с этим, хотя у них на то были свои мотивы.

Оказавшись в шатре, посиневшие от битвы воины Игуан рассказали старейшине о происшествии у моста, дополняя повествование нецензурными выкриками. Вождь вдумчиво слушал их, пытаясь связать эпитеты и восторги в цельную историю. Скуп сдержанно ждал окончания рассказа и следил за реакцией главы.

– Я могу понять, зачем Гиены разрушили мост… Они всегда хотели отрезать нас от шахт и не дать нам копать железо на том берегу, – рассуждал старейшина, – но я не могу уразуметь, зачем Гиены разрушили мост, ведь теперь они не смогут попасть в пещеру с мастерской… Когда уже обед?

Женщина в фартуке, поймав на себе недовольный взгляд старца, кивнула и исчезла в толпе, собравшейся в главном шатре.

– Гиены не разрушали мост, – поправил Скуп. – Его взорвал я.

– Значит, Гиены всё-таки не так непредсказуемы в своей тактике, – подытожил старейшина. – Но я не понимаю тебя, странник… Наверное, нам придётся казнить тебя, так? – он огляделся по сторонам и увидел одобрительные кивки своих людей.

Гакка схватилась за рукоять меча, но Скуп остановил её резким жестом.

– А как же быть с железом? – продолжил разговор сын Легендона. – Отруби мне голову, но железа больше не станет.

– Тоже верно…Но ведь надо как-то отреагировать.

– Как насчёт пира в честь завоевания мастерской? Она теперь полностью в вашем распоряжении.

– Молодец, незнакомец! – на лице старика появилась улыбка. – А казним тебя утром!

– Договорились! – согласился Скуп.

Пиры в деревне Игуан проходили громко и весело. Этому способствовал горячий темперамент людей и количество браги, которой с ними часто расплачивались жители соседнего городка Хмелестана, что занимаются производством браги на всю округу. Игуаны поставляют им трубки для сложных машин, необходимых в изготовлении, и высокие железные заборы с колючей проволокой для защиты складов с напитком от героев, злодеев и мирных горожан.

Пир начался ещё до заката солнца, ведь оно никогда не мешало людям пировать – ни в деревне Игуан, ни в любой другой. А как появились звёзды, начались танцы. Каждая деревня, каждый город во все времена очень гордились своими танцами. Помимо браги, центральной башни и умелых мясников, важным показателем уровня города был его танец. Несмотря на замысловатость движений и пугающую своей хаотичностью хореографию, Гакка очень быстро влилась в ряды Игуан и скакала с ними вокруг костров. На фоне девиц из племени, даже при всей своей воинской выправке, она смотрелась утончённо и элегантно и оттого пользовалась огромной популярностью среди мужчин Игуан.

Но девушка, ранее не избалованная мужским вниманием, сейчас не знала, что с ним делать. В результате её ответных жестов пострадало пятеро мужей деревни. Но на такие мелочи во время пиршеств не обращали внимания. Две драки на десять человек и одна смерть на сто считались делом обыденным. Превышение же таких норм сопровождалось замечаниями вроде «Пирушка удалась на славу!».

А тем временем Скуп сидел по правую руку от старейшины. После каждого клича, обозначавшего время отведать браги, он, поднося кружку ко рту, ловко выливал содержимое себе за спину.

– И значит, этим порошком можно разносить целые мосты? – старейшина с восторгом слушал Скупа.

– Можно, конечно, и мосты, но я думаю, мы найдём ему применение получше. – Сын Легендона держал старейшину на крючке и медленно подтягивал его всё ближе и ближе. – Вы знаете, где начинается Огненная река?

– Никогда не размышлял на эту тему. Сам понимаешь, старейшина… Дел невпроворот…

– Конечно! – Скуп и бровью не повёл. – К счастью, я не обременён подобной ответственностью и имел возможность ознакомиться с картой местности. Так вот, у истоков раскинулась долина вулканов. Их буйства и породили Огненную реку.

Скуп поймал взгляд старца, удивлённого подобной осведомлённостью незнакомца.

– Так говорят самоучи, – уточнил Скуп. – Я бы хотел позаимствовать дюжину ваших людей и отправиться с ними в направлении этой долины. Взамен я завтра же с утра применю оставшийся у меня порошок для создания новой шахты для вас. Как я опять-таки слышал, горные породы в этих местах богаты железом.

– Проблема не в железе, а в том, где начинать копать. Слишком много камня вокруг этого железа. А дробить гору со всех сторон… У нас ни людей, ни времени не хватит.

– Оставим эти заботы до завтра, – успокоил старейшину Скуп. – Надеюсь, моя казнь может подождать какое-то время?

Вождь кивнул и снова ударил своей чашей по чаше Скупа. Сын легендарного злодея слил ещё одну порцию браги себе за спину.

***

Ночь прошла, и наступило утро. Все Игуаны уже спали в своих домах или по пути к ним. Гакка и двое из Гиен сидели у костра и наполняли кружки брагой из ведёрка, стоявшего у их ног.

– Неудачно с вами получилось, – немного заплетающимся языком говорила Гакка, – без моста дорога домой может занять неделю-две.