Тени холодного солнца

– Проклял родной отец? – с ужасом переспросила Катарина. – Что же он такое сделал ужасного если его проклял собственный отец?

– Этого я не знаю, – вздохнула Клавдия. – Ведь с тех пор прошло почти четыреста лет. Но наверняка это было что-то поистине ужасное. Ведь старый граф не только проклял своего сына и изгнал прочь, но даже приказал соскоблить его изображение с фамильного портрета. Как будто его вообще там никогда не было.

– Ужас, – испугано прошептала девочка.

– Вот-вот, а потом его убили и закопали, – закончила Клавдия натянув одеяло до самого подбородка.

– Кто убил?

– Я не знаю… Но потом они вернулись, и хотели вообще его тело сжечь. Разрыли могилу а его там уже нет.

– Как это? – спросила Катарина чувствуя непреодолимое желание закрыться одеялом с головой.

– Ну ты что, глупая? Не умер он. То-есть умер но не по настоящему, не до конца. Он и после смерти продолжает жить, потому что душу свою продал Сатане. Графский сын превратился в Носферату и теперь он и не мёртвый и не живой. Вот такие дела.

– Ужас! – снова повторила Катарина – уже полностью закутавшись в одеяло и высунув наружу только левое ухо. – А что было дальше?

– Он превратился в вампира, а это значит что с тех пор он может появляться только по ночам, а днём лежит где-то в своей тайной могиле. И ещё… Чтобы продолжать жить после смерти ему надо пить кровь живых людей. Понимаешь? Пить кровь и убивать людей. Особенно он нападает на девушек, потому-что наша кровь для него чем-то лучше.

– Ой! – замерла в ужасе Катарина. – И что же нам делать!?

– Не знаю, только убить его нельзя, потому что он уже мёртвый. Но зато его может отпугнуть распятие, чеснок… ещё что-то, просто я забыла. Ещё можно громко прочесть молитву, это тоже помогает от упырей и всяких вурдалаков.

– И много девушек он уже убил?

– Говорят много, но точно я не знаю. Наверное об этом знает только старая Марта. Она очень старая и ей всё известно, только старуха не любит говорить об этом. И вообще она очень противная. Особенно когда трезвая.

– А при тебе он убивал кого-нибудь?

– Нет. Понимаешь, он не убивает каждый день, иначе в замке уже давным-давно никого бы не осталось. И не только в замке, думаю за четыреста лет он извел бы всех в нашей деревне и даже в самом Крумлове.

– А как тогда он убивает? Раз в месяц?

– Нет. Обычно он пробуждается раз в лет тридцать или около того. Пробудившись он сразу начинает убивать и пить кровь живых. Ночью приходит и пьёт кровь у какого-нибудь человека, а наутро его жертва умирает. Так будет продолжаться долго, может быть несколько месяцев, пока он не насытится. А такое случится не раньше чем проклятый упырь высосет кровь у нескольких десятков людей. И это ещё не самое страшное… Иногда, некоторые из убитых им, сами превращаются в вампиров. Они приходят по ночам с кладбища и тоже нападают на спящих. Но таких можно убить, потому что они намного слабее. А вот его самого убить невозможно.

И самое главное – когда он пробуждается от своей дьявольской спячки, то сразу же, в этот же день его изображение вновь появляется на портрете. Появляется на своем прежнем месте – там где его и нарисовал художник: между родителями. После же того как он досыта напьётся крови живых людей, он забирается в свою могилу и опять впадает в спячку на долгие годы. И когда заснёт, его дьявольский облик на том портрете вновь исчезнет.

– Ой! – пискнула Катарина, вот почему все так боятся того портрета. Но, по-моему, он делает хорошее дело, заранее предупреждая о возвращении этого чудовища. Я бы на месте господина графа назначила специального человека из слуг чтобы наблюдать за ним, ежедневно. Ведь если люди бояться даже смотреть на портрет то и пробуждение вампира никто не заметит. А так, по крайней мере, все будут предупреждены. На это время можно просто покинуть замок и переждать где-нибудь.

– Может ты и права, – Клавдия нехотя согласилась с подругой. – Но только всё равно никто не согласится выполнять такую обязанность. Ни за какие деньги. Понимаешь… считается что того кто первым увидит ЕГО на портрете, упырь обязательно убьёт. Этот человек и станет первой жертвой пробудившегося вампира. Притом он не только убьёт того несчастного но и заберёт его душу превратив в проклятую тварь.

—Тогда конечно никто не согласится, – вздохнула Катарина. – Слава Богу что сейчас его нет. А то вот был бы ужас.

– Знаешь, старики говорили что последний раз он появлялся лет так, около пятидесяти назад. Но точно про это только старая Марта знает, а она не хочет никому об этом рассказывать. Старуха больше всех его боится, потому что всё помнит. Пока она служила в замке, вампир, говорят, дважды пробуждался.

– Почти пятьдесят лет назад?.. Ты же говорила что он пробуждается раз в тридцать лет? Может быть он всё же умер? – с надеждой спросила Катарина.

– Ну на это не надейся. Я же говорила что он не может умереть. Просто иногда время его сна длится дольше, иногда короче. И чем дольше длится его сон тем злее и ненасытнее он пробуждается.

– Значит он может проснуться в любой момент? – от страха у бедной девочки защемило сердце. – А наш граф об этом знает?! Он же должен что-то сделать! Принять меры!

– Наш хозяин не верит в существование вампиров. Он злится когда слуги рассказывают эти легенды или боятся делать уборку в зале где висит портрет. А все истории связанные с ним, он называет старушечьими сказками и дикими предрассудками. Только я не понимаю что означает это слово – «предрассудки».

Девочки надолго замолчали. Потом подала голос толстушка Гертруда до этого совершенно не принимавшая участия в разговоре.

– А я вот слышала, девчонки, что он… ну когда ещё был живым, сильно влюбился в одну девушку. Да так что просто сох по ней.

– Дура ты, Герти, – откликнулась Клавдия. – Он же чудовище, свою душу Сатане продал, такие не влюбляются. У них и сердца то почитай нет.

– Сама дура! Я же говорю, это случилось до того… ну когда он был ещё жив. То-есть был обычным парнем… Ну не совсем обычным а графским сынком конечно… но нормальным человеком и кровью ещё не питался. И вот он полюбил ту девушку, да так сильно что хоть в петлю лезь. А она ни в какую… Не нравился он ей. Не посмотрела даже на то что он графский сын, потому как сама была благородных кровей. И вот из-за того что у него с ней не заладилось, он и продал свою бессмертную душу Дьяволу.

Теперь всякий раз вылезая из могилы, он ищет девушку точно похожую на ту что любил и которая отвергла его. И когда он найдёт такую, то выпьет её кровь и заберёт с собой в могилу. Её душа погибнет и она станет такой же как он, то есть бессмертной, проклятой Богом и будет пить кровь. Но зато если он найдёт такую девушку и заберёт её к себе в преисподнюю, то здесь уже больше никогда не появится. И все ужасы прекратятся навсегда.

– Ох… – вздохнула Клавдия. – Жаль что он не сможет влюбиться в такую мордастую и толстозадую как ты. А то стала бы ты, Герти графиней, да ещё и бессмертной в придачу. – В темноте послышался смех а затем тяжёлое сопение и сдавленные всхлипы Гертруды.

– Ну и гадина ты Клавдия! Да я бы тогда к тебе первой пришла и всю твою кровь выпила. Всю до последней капли.

– Ладно девочки, не ссорьтесь, – попросила Катарина своих подружек. – И так очень страшно. А как его звали, того графского сына?

– Это никому не известно, и нам запрещено расспрашивать про всё что связано с проклятым портретом. Если хозяин узнает какие разговоры мы ведём, то недолго и места лишиться. А если нас выгонят из замка, то где мы на приданое заработаем? – произнесла Гертруда почти что шёпотом. -Да и какая разница как его звали, уже четыреста лет прошло.

– Старуха Марта наверняка знает. – не согласилась Клавдия. – Только с нами она не будет разговаривать. Вот если-бы её подпоить…

                                        * * *

С тех пор минуло уже два с половиной года. Катарина с подругами по прежнему играли в их «Страшную игру"и всякий раз на мрачном фоне портрета они видели одни и те же безжизненные лица господских предков. Множество страшных историй, рассказанных девочками перед сном, уже не пугали Катарину. Да и вообще, все эти старые легенды замка казались уже чем-то вроде детских сказок и не воспринимались всерьёз.

Но портрет всё равно её пугал. И каждый раз проходя через зал она старалась не смотреть на него. Сейчас, войдя в кладовую, она положила стопку белья на предназначенную для этого полку и огляделась. Находившиеся там трое женщин о чём-то активно спорили.

– Разбаловал её отец, ох разбаловал. После смерти жены слишком много свободы стал ей давать, вот и совсем девка уважение к нему потеряла. Ошалела от вседозволенности.

– Понятное дело – любимая дочь. И внешне, ну вылитая графиня – мать, царствие ей небесное, – сказала Грета, худощавая женщина лет тридцати пяти.

– Это вы о нашей молодой барышне говорите? – весело спросила Катарина. – Ну и как она сегодня?

– Плохо, – махнула рукой пухлая, конопатая Берта. – Всё на папеньку дуется, заперлась и никого видеть не хочет. И так уже шестой день. Слава Богу, хоть сегодня нормально покушала. А то первые три дня так вообще ничего в рот не брала. И как она только выдержала? Я бы точно не смогла.

– Похоже у нашей красотки приключилась «Чёрная немочь» – предположила насмешливо Грета. – А у господ по научному она зовётся – «Меланхолия».

– Да какая разница. Сохнет девка, ой сохнет, и с отцом она так и не разговаривает.

– Это всё из за того красавчика офицера что был здесь неделю назад.

– Вот именно! Он её сватать приехал а наш граф его и завернул: сказал, мол ваш род недостаточно знатен для нас, сударь.

– Неужто так и сказал?! – ахнула Берта.

– Ну да, они там в кабинете почти целый час спорили и кричали друг на друга. Офицерик этот выскочил от него весь красный, злой, сразу прыгнул в экипаж и на вокзал. Только его и видели. Говорят, отправился прямиком на войну. Даже с нашей барышней не простился. – А ведь какой красавчик! – мечтательно воскликнула Грета причмокнув губами. – И весь такой благородный, сразу видно что тоже из графьёв, не меньше. И какой красивый… Высокий, стройный, а глаза какие голубые… Что ещё нашему графу нужно, чем не жених для его дочери?

– А барышня наша в него по уши влюблена, сразу видною, – усмехнулась Катарина. – Ещё-бы в такого и не влюбиться. Кстати его Людвигом зовут.

– Ты ещё тут порассуждай, соплячка малолетняя, – накинулась на неё Мария, самая старшая из присутствующих женщин. – Ещё молоко на губах не обсохло а туда же. И нечего вам тут, господские дела обсуждать.

– А какой у него мундир красивый… и передать нельзя. Наверно гусарский! – вновь затянула Грета свою песню.

– Да в артиллерии он служит, – сказала Мария, – и не граф он вовсе, а барон. А барон это тот, кто, вроде как, у господ, чуть помельче считается. Вот в этом то всё и дело.

– А ты откуда знаешь? – удивилась Грета.

– Что ж мне не знать? Ведь этот Людвиг – единственный сын покойного барона Конрада Хагендорфа. Его отец, до самой смерти, был лучшим другом нашего графа. Ну и сам он, раньше частенько сюда приезжал, ещё с детства. И с красавицей нашей они уже давно сохнут друг по другу. А Их Сиятельство, стало-быть, отказал… Ох не к добру это, не к добру. Ведь офицерик то наш отсюда прямо на войну поехал, а вдруг как смерти начнёт искать. Что же с нашей барышней то будет? – стала сокрушаться добродушная женщина.

– Ну… запричитала, – усмехнулась Грета. – Ничего с ней не случится. Потаскует наша раскрасавица, потаскует да и перестанет. Уж, думаю, руки то на себя не наложит.

– Ох не знаю, – задумалась Мария, потом увидев Катарину снова набросилась на девушку. – А ты что тут уши развесила, работы нет? Возьми вон поднос с кофием и отнеси молодой барыне. И давай побыстрее чтобы не остыл.

– Да мне же пол в зале мыть, – встрепенулась девушка в надежде что новое задание отменит предыдущее. Но, как оказалось напрасно.

– Ничего потом вымоешь, никуда он не денется. – Мария всунула в руки девушки серебряный поднос с кофейником, чашками и различными вазочками со сливками и мармеладом. – Вперёд и без разговоров. И вот ещё что… Войдёшь, поставишь и сразу уходи, не вздумай ничего говорить. А то сегодня Клавдия стала молодую госпожу утешать, ну и получила. Барышня её вытолкала пинками, да ещё ей в рожу водой из графина плеснула. Ох злая она сегодня! Совсем девка осатанела!

– Это из-за жениха, я знаю, – кивнула головой Катарина.

– А вот это не твое дело, господа сами разберутся. Смотри не урони. – После того как за девушкой закрылась дверь Грета спросила:

– А на какую войну жених то несостоявшийся поехал? Я и не слышала о том что император наш с кем-то воюет. Мария лишь глубоко вздохнула: мол кто же их господ разберёт.

– Да Бог его знает. То ли, с русским царём, то ли, с какими-то шведами, сама точно не припомню.

                                         * * *

Держа в руках довольно тяжелый поднос с кофейными принадлежности, Катарина, миновав несколько коротких переходов, вновь оказалась в полутёмном зале. « А теперь не смотреть направо!» – приказала она себе и двинулась дальше. Взгляд её скользнул по рыцарским доспехам матово блестевшим в полумраке.

Вдруг ей показалось как что-то сверкнуло на их тусклом металле. Нечто подобное зеленоватой вспышке, а точнее её отблеска. Девушка вздрогнула но тут же поспешила взять себя в руки. « Всё нормально, всё как обычно. Не смотреть вправо» – говорила она себе и продолжала идти.

Но почему так потяжелел поднос? Почему вдруг стали плохо двигаться ноги? Да она просто боится! Боится детских страшилок! Но почему? Ведь она множество раз проходила мимо этого гадкого портрета… Что же изменилось сейчас? Надо просто пересилить страх, подойти и ещё раз посмотреть на него. Всё очень просто, она же видела его много раз. Он всё тот же, и в нём ничего не изменилось. Никаких вампиров не существует – ведь так говорит господин граф. Их Сиятельство очень благородный и образованный человек, и он конечно лучше обо всём этом знает.

А, между тем, она чувствовала что портрет её притягивает к себе, манит, будто приобрел над ней некую мистическую власть. Катарина сделала шаг, потом второй, третий. Вдруг, непроизвольно, сами собой у неё зажмурились глаза. Но и ничего не видя она знала что стоит точно напротив проклятого портрета. «Убегай дура! Спасайся!! Не смотри!!!» мелькнула последняя здравая мысль в её голове…

Но видимо было уже поздно, и другая, куда более властная, сила приказала ей – «Открой глаза и взгляни!» – и она словно под гипнозом выполнила приказ. Ну вот, ничего не случилось, – девушка перевела дыхание, всё как обычно, всё… И тут она увидела ЕГО!!! Ужас пронзил тело Катарины подобно раскалённой игле или электрическому разряду, полностью парализовав остатки её воли. Девушка просто тупо рассматривала портрет который уже был другим. Он как будто приобрел более гармоничный, первозданный и законченный вид. И всё из- за того что на нём прибавилось фигур.

Облокотившись рукой на спинку отцовского кресла стоял светловолосый молодой человек в зелёном, старинного покроя, кафтане, расшитым золотыми шнурами. У него было тонкое, породистое лицо, выражавшее лишь ироничное презрение. А его благородные, красивые черты, тем не менее, внушали только страх, потому что принадлежали потустороннему существу несущему гибель.

«Он пробудился!!! Восстал!!! Вернулся!!! Спаси нас пресвятая Дева Мария!!!» – такие мысли стучали в голове Катарины подобно огромным молотам в кузнице господина Хазе. Всё это теперь означало одно – в их замок пришла смерть! И ещё: она заметила что ЕГО изображение, как-то резко выделялась на общем фоне картины. Рядом с безжизненными, выцветшими и блёклыми членами его семьи, собственная фигура ужасного визитёра излучала жизненную силу и была будто написана свежими красками. «Носферату, немёртвый!» – девушка вспомнила как называлось это существо в местных легендах и тут силы окончательно её оставили. Грохнул об пол поднос, покатился со звоном серебряный кофейник, чёрный кофе смешался с белыми сливками. В глазах Катарины всё потемнело.

Глава 2

Пробуждение Носферату. Тайна семьи фон Траумберг. Знакомство со Струэнзе

Удушливый пороховой дым, смешиваясь с чуть ощутимым запахом крови забивал ноздри. « Вот он запах победы» – подумал я равнодушно раскачиваясь в седле. Тлела земля, горели разбитые снарядные ящики и какой-то деревянный хлам. Несколько пушек сиротливо стояли оставленные своей прислугой. Два орудия лежали на земле перевёрнутыми, вокруг семь или восемь трупов в форме датских канониров. Дальше снова тела и тела. Одному из них особенно не повезло: парню оторвало сразу и правую руку и левую ногу. Но он уже мёртв а значит ему всё равно. Даже удивительно какие циничные мысли иногда приходят в голову на поле боя. Но в пылу сражения это нормально. Это помогает выжить и не лишиться разума.

Ещё один датчанин, живой, в расстёгнутом офицерским мундире бежал следом за мной, норовя ухватить за стремя. Высокий нескладный блондин в нелепых круглых очках. Близорукий артиллерист… интересно чем ещё удивит нас датская королевская армия?

Бой уже затихал. Далеко впереди слышались раскатистые звуки отдаваемой команды: «Bajonett auf! Vorwarts! Marsch!«1 Датчанин тоже что-то кричит, но из-за истошных воплей раненых солдат, я не могу разобрать что именно. Кажется я где-то уже видел его. Точно! Несколько дней назад, во время последних переговоров, нас даже представили друг-другу. У этого парня какая-то весьма необычная и примечательная фамилия. Почему-то именно сейчас она начала всплывать у меня в голове. Стронзе… Струнзе…

_____________________________________________________________________

1. Примкнуть штыки! Вперёд! Марш (нем.)

_____________________________________________________________________

Стронзее? Кажется примерно так… Но оказывается меня он тоже запомнил. Видимо, ещё не отошедши от лихорадки боя и внезапного, столь тяжёлого, поражения, он кричал во всё горло проклиная меня на чём свет стоит.

– Остановитесь, чёртов Хагендорф! – вопил он, едва не попав под копыта моего коня. Но кажется собственная безопасность его не волновала. – Будьте вы прокляты! Я не верю! Всё это чёртов бред! Этого просто не могло произойти! Да остановись же наконец, проклятый австрияк!!! Обернувшись к нему я пытаюсь перекричать, напрягая связки:

– Идите вы к чёрту, Струэнзе! (Наконец-то я вспомнил его фамилию). Прекратите истерику! Всё кончено! Вы проиграли и смиритесь в конце концов с этим неприятным для вас фактом! Остаткам армии короля Христиана IX остаётся лишь эвакуироваться на острова Альс и Фюн. Полагаю, война окончена и не в вашу пользу. – Но этот идиот всё не унимался. Забегая вперёд моего кона он продолжал кричать.

– Но как!? Как!? Да нет же… Чёрт возьми, это бред! Как такое возможно?! – Подскользнувшись, он упал лицом в грязь, затем поднялся, сел, и, будто выражая невероятное горе обхватил голову руками всё время что-то бормоча. Мне даже стало его жаль… так переживать из-за совершенно безнадежного дела!

– Да не расстраивайтесь уж так. Ваша армия сделала всё что смогла. Просто соотношение сил было…

– Причём здесь чёртово соотношение сил?! Причём здесь датская королевская армия?! – воскликнул он в отчаянии. – Чёрт вас возьми, Хагендорф, объясните мне: каком образом вы смогли накрыть мою батарею?! Это не должно было случиться! Я всё правильно рассчитал и никак не мог ошибиться! Да я, гори оно всё огнём, был лучшим среди нашего выпуска в Королевской военной академии. Как такое могло произойти?! Как? Каким образом, я вас спрашиваю?!!

– Сочувствую вам, и вашей военной академии, – сказал я, придерживая своего коня чтобы он не задавил беднягу. Но тот, в ярости, вскочил на ноги.

– Перестаньте ёрничать, барон! Я идеально расположил свою батарею. Она должна была быть неуязвима для ваших орудий! Как?!! Каким образом, чёрт возьми, с вашей позиции и с такого расстояния вам удалось меня накрыть?!! Такого же не могло случиться, просто не могло!!!

– Хватит махать руками, Струэнзе. Вы пугаете моего коня и не даёте ему проехать. Вы же видите что загораживаете дорогу, уйдите в сторону.

– Ну уж нет! – обезумевший датчанин попытался схватить поводья. Объясните мне как вы стреляли и пожалуйста по подробнее! Как вы это сделали, чёрт возьми?!

– Хотите чтобы я показал вам блокнот со своими расчётами?

– Да! Да, конечно! – тут же воскликнул он всем своим видом выражая нетерпение. – Я должен разобраться как такое вообще могло произойти.

– Обойдётесь! – жестко бросил я ему. – Вы кажется забыли что у нас идёт война, а мы всё ещё являемся противниками. И не вы один были лучшим в выпуске. После Гейнсбурга я закончил Терезианскую военную академию и, уж поверьте, тоже не был там последним. А что касается прискорбной участи вашей батареи, то позвольте вам порекомендовать труд прусского генерала артиллерии Карла-Фридриха Гёльцендорфа. Так же, неплохо бы вам изучить недавний опыт русских артиллеристов, во время обороны Севастополя.

– Перестаньте, барон, военную историю нам преподавали на должном уровне, – отмахнулся датчанин.

– Ну, так если вы мнили себя Наполеоном, то это ваша Березина… или Ватерлоо. У вас не было ни единого шанса, Струэнзе, ибо перед вами непобедимая армия. Армия Людвига фон Габлентца1 – нашего блестящего полководца!

– Не льстите себе, Хагендорф, – произнес расстроенный датчанин. Он вдруг посмотрел на меня тяжелым взглядом и саркастически усмехнулся. – Это не армия Габлентца. Это армия фон Врангеля2, армия Вильгельма первого-прусского, Бисмарка и Мольтке3. А ваши бравые австрийские парни подставляют пулям свои лбы, исключительно за интересы пруссаков.

– Но-но, господин Струэнзе. Вообще-то мы с ними союзники, – сказал я просто потому, что надо было что-то сказать.

– Вот увидите, Хагендорф что ваш союз «Двух Чёрных Орлов» просуществует очень недолго. И Шлезвиг и Гольштейн пруссаки заграбастают только для себя. А года через два они вломятся и к вам. Будьте уверенны, ударят вас в самый неожиданный и неподходящий момент. Кажется, лет сто тому назад, они уже отобрали у вас Силезию. Разве не так?! – Струэнзе протёр от грязи свои круглые очки и водрузил их обратно на нос, от чего, его круглая белобрысая физиономия стала выглядеть ещё нелепее.

– Знаете, господин Струэнзе, – сказал я, стряхивая жидкую грязь с поводьев, – я устал, у меня чертовски плохое настроение и нет никакого желания спорить с вами. Тем более что мне, почему-то, кажется вы весьма недалеки от истины. А теперь посмотрите направо, видите там большую белую палатку над которой развивается наш имперский чёрно-жёлтый флаг. Запомните его, это флаг победителей! Там же развернут пункт приёма для пленных офицеров. Так-что двигайте туда, господин фаталист и провидец, и побыстрее, пока вас кто-нибудь не застрелил.

Привыкайте к положению военнопленного, ведь для вас война уже кончилась. – Пришпорив коня, я рванул с места и поскакал в расположение своей батареи, обдав растерянного датчанина брызгами грязи. Слегка обернувшись, я увидел как он снова протирает свои очки.