bannerbanner
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 4

Звоню дочери через интернет, чтобы видеть, а не только слышать. После приветствий и обычных вопросов, перехожу к делу.

– Маш, помнишь, ты мне помощь предлагала? Думаю, это время пришло.

Дочка слегка напряглась, но кивает.

– Сейчас я хорошо себя чувствую, но у меня есть один знакомый, он хороший врач. По его словам, мне грозит деменция и частичная потеря памяти. Я останусь нормальным человеком, смогу себя обслуживать, но вот быть репетитором больше не смогу. Буду смотреть сериалы, играть в игры, иногда гулять. В общем, полтора года спустя выхожу на пенсию по-настоящему. От тебя мне понадобятся три вещи: во-первых, оплата ЖКХ. Ты же сможешь делать это из своего Сингапура?

– Да, папа. У меня сохранились счета в ВТБ, перевести доллары в рубли там можно. Тем более оплатить ЖКХ, – кажется, дочка думает, что я с самого простого начал.

– Второе: оплата интернета.

– Ну, это в России недорого.

– Да. Но важно. Без интернета пенсионеру скучно живётся. Ты, пожалуйста, не забывай, или поставь автоматический платёж со своего счёта. Ещё – если будут проблемы с провайдером, сможешь на нового перейти дистанционно?

– Конечно. Сейчас весь мир дистанционно работает.

– И последнее. Понимаешь, я хоть и останусь нормальным вменяемым человеком, но если поглупею… Хочу, чтобы ты меня запомнила умным. Я могу прожить ещё долго, но прошу тебя на серьёзные темы со мной не говорить. Так, по делу если только. Ещё и эти провалы в памяти – кто знает, что именно я забуду? В общем, как ни странно, я на всякий случай с тобой прощаюсь.

Дочка взгрустнула, зато заверила, что такие платежи, как за ЖКХ и интернет для неё проблема небольшая, и она обязуется за этим следить.

Учу Арсения пользоваться банковской карточкой и старым смартфоном. Последним – в урезанном виде, самое основное только. В воскресенье идём с ним в церковь. Я опасался, что его будет трудно оторвать от компьютера, но нет, в церковь он идёт охотно и молится очень искренне. Храм ему очень нравится, и он признаётся, что во всём его имении храма нет ни одного, и поп приезжает раз в год, проводя оптом все крестины, отпевания и свадьбы. Можно еще ездить в Тимохино или Грешнево, но ему там неудобно, потому что надо бы и к местным помещикам заезжать, а они не приглашают.


Хозяин


В понедельник рано утром, ещё и шести нет, мы с Арсением выезжаем в Ярославль. Завтракаем в электричке, я ещё и рюкзачок маленький с собой взял – мне ещё от Ярославля до имения добираться. Волнуюсь я не только о себе – Арсению тоже предстоит нелёгкое возвращение в Королёв с двумя пересадками – в Александрове и в Мытищах. Конечно, он сумел добраться без билетов и без документов, а сейчас у него и билеты все три куплены, и мой паспорт будет, и картонка с адресом – можно обращаться за помощью. Есть и деньги на карте – больше двух тысяч. Через три дня – пенсия должна поступить. Он, впрочем, знает, что такое деньги и почему их надо экономить.

Мы переходим Волгу и ещё час идём до местного лесопарка Яковлевский бор. Арсений уверяет, что обратный путь найдёт без труда. Здесь в понедельник безлюдно, и мы даже в заросли не забиваемся, просто отходим с дорожки метров на 50. Я надеваю рюкзачок на Арсения, обнимаю его на прощание, и поворачиваю ключ. Кругом уже не лесопарк, а настоящий лес. Ну и прохладнее тут, конечно.

Да, странно – я обнял Арсения совершенно искренне. Кажется, трудно найти людей настолько разных, но мы подружились. Он ведь не только очень честный, он какой-то чистый, не испорченный. Дворянская гордость имеется, но она не прёт из него, а вот христианское смирение проявляется постоянно. В наше время оно куда-то подевалось, редко в ком есть, да и то какими-то обрывками. Ну и обмен телами делает нас близкими людьми.

Я ещё раз оглядываю тело, теперь моё. Да, ни красоты, ни силы, ни роста. И ещё… Ведь учил я его мыться под душем, и он мылся. Почему же не отмыл толком интимные места? Ладно, отмою сам. Пока что мне предстоит пеший марш по незнакомой местности в неудобной одежде.

До имения ещё 30 км лесом, но, по словам Арсения, есть дорога. Ну как, дорога – летом может проехать конный, а зимой даже и сани, если снегом не сильно занесёт. Дорога должна проходить южнее, и я по солнцу иду на юго-восток. Часы я взял себе, мне без них непривычно, так что по солнцу могу ориентироваться. Новый, подаренный дочкой смартфон тоже со мной, но GPS здесь не работает.

Около километра пробираюсь через подлесок, это непросто, и скорость 2 км/ч всего, но вот, действительно, хорошая тропа ведёт по курсу 75, это чуть к северу от направления на восток, как раз на румб. По такой тропе да в такую погоду я бы даже в свои 61 шёл бы не медленнее, чем 5км/ч. Сейчас мне 18, но ноги коротковаты, тело не мускулистое – иду примерно с такой же скоростью. Хотя – в таком возрасте почему бы не бежать? Перехожу на лёгкий бег – организм совершенно не возражает, лёгкие справляются, и я пробегаю с десяток километров. А вот привал не удаётся – налетают комары, и я, устав отбиваться, иду дальше.

В половине второго устраиваюсь на обед. Но не в тенёчке, как привык, а на открытом месте и на бугорке. Здесь прохладный ветерок отгоняет комаров. Есть слепни, но их немного, и я отдыхаю с кайфом. Кроме хлеба колбасы и сыра у меня термос со сладким чаем и бутылка минералки. В такую погоду лучше идёт чай. Нет, не холодно, градусов двадцать, и облачка на небе редкие. Но ветерок странно прохладный, как будто рядом если не ледник, так большое озеро.

Арсений рассказал мне дорогу, но вот насколько хорошо – я был в нём не уверен. И зря сомневался. Каждое его слово было по делу – я узнаю ориентиры, которые он назвал. Да и тропа хороша – никаких развилок, не пропадает, достаточно натоптанная. Если не заблужусь – до темноты успею с большим запасом. В рюкзаке атлас Ярославльской области, двухкилометровка. Но мне её даже доставать не надо.

Слева хрустнул сучок – я аж сжался от страха, там кто-то есть! Медведь, человек, кабан – а у меня только складной нож, да и это тело нетренированное… Идёт сюда. Ага, это женщина с корзинкой. Закутана в платок, только лицо видно, да и то до бровей. Женщина кланяется:

– Здравствуйте, барин, с возвращением.

Корзинка у неё плетёная, грубоватая, литров на пять. Зато до верху заполнена хорошей спелой земляникой.

– Не подумайте, барин, треть ягод вам в усадьбу, как положено. Сразу туда и иду.

– А пойдём вместе. Только напомни, как тебя звать?

– Марьюшка.

– Ну, давай, помогу тебе нести корзину.

– Вы же барин.

– Ничего, всё равно никто не видит.

Последние слова женщину смутили, возможно ждёт приставаний. Но я невозмутимо беру корзину, и несу. Ну как, невозмутимо… Вроде, она не особо тяжёлая, но неудобная. В общем, и километра не пронёс, Марьюшка её обратно забрала. И как это она её тащит без видимого напряжения? Ростом она даже поменьше меня. Но, вероятно, старше, лет на 30 выглядит. Хотя в этом времени даже Арсений выглядит заметно старше своих 18.

По дороге я затеваю разговор:

– А что, Марьюшка, далеко приходится ходить за ягодой?

– Да есть и ближе, ягода во многих местах есть. Но детишки объедают где поближе, да и пусть. А я в такие места хожу, где можно много набрать, и крупной. Меня даже во время покоса отпускают, я лучшая ягодница во всём угодье.

Вот показалась на холме красивая усадьба – это что моё? Или это издалека красиво, а вблизи будет убожество? Да, Арсений говорил, что усадьба видна за версту, как раз верста до неё и есть. Кроме большого двухэтажного дома с четырьмя колоннами видны ещё несколько построек. За усадьбой, кажется, сад, но он плохо виден отсюда. А вот парк с прудом перед усадьбой выглядит отлично – мачтовые сосны без подлеска.

Меня встречают с десяток крестьян. Или, скорее всего, это дворовые. Мужчины снимают шапки, женщины просто кланяются. Сразу кто-то побежал баню топить. Кажется, мне искренне рады. Сажают за стол на большом балконе на втором этаже – это кстати, ноги устали. Дают квас прохладный. Но он оказывается не сладким и кисловатым, так что я грамм сто всего выпиваю. Вскоре дают блюдо с земляникой в сметане. Сметана непривычная, зато земляника выше всяких похвал – крупная, спелая, сочная.

Всё это мне подаёт женщина лет сорока, я слышу, как её называют Ульяной Никитишной. Позднее выяснилось, что это моя кормилица. Официально дворней никто не руководит, это дело самого барина. Но неофициально всем распоряжается как раз Ульяна. Она и к барскому уху ближе. В деревне же главный – староста Влас. Это не освобождённый начальник, у него своё хозяйство. Но вот, успевает ещё и следить за исполнением барщины и сдачей оброка.

Но это я узнал позже, а пока больше молчу, чтобы меня не разоблачили. А то кто их знает, как поступят. А пока что мне дают горячие щи и большой кусок хлеба. Щи наваристые, с каким-то мясом. Опять же позже я узнал, что это зайчатина. Это было единственное блюдо, зато много.

После плотной жратвы я тупо сижу и отдыхаю, а потом меня ведут в баню. Со мной в баню заходят две девицы, лет 25 по виду. Но здесь люди часто выглядят старше своего возраста. Они деловито раздеваются, потом и меня раздевают. Кажется, надо сначала помыться, но, видимо, здесь другие порядки. Девицы сразу же деловито занялись сексуальным удовлетворением Арсения. (Я пока что не привык воспринимать это тело как себя.) Девицы грудастые, фигуристые, да и на лицо не уродины.

Зато затем я парюсь аж три часа, сделав шесть заходов в парилку. Мыла здесь нет, но обе девицы вооружены мочалками, и они так усердно трут тело Арсения, что явно сдирают всю грязь и верхний слой кожи. Так что после бани я себя чувствую совершенно чистым, да и дышится легко. Тем более, что воздух тут чистый.

Уже сумерки, ложатся здесь явно рано, иду спать и я. Спальня невелика – метров 15 примерно. Кровать частично в нише, и она примерно полутороспальная, вдвоём уже было бы не просторно. Впрочем, в спальню девицы не лезут. Я очень боялся комаров, мух, других насекомых. Но здесь развешаны пучки каких-то трав, и воздух пахнет травами, вероятно, поэтому никто не летает. А есть ли клопы и блохи – посмотрим.

Первые впечатления от имения у меня выше ожиданий. Хороший дом (позже выяснилось, что два человека его постоянно ремонтируют). Баня с девицами – проблемы с сексом и чистотой она решает полностью. Я боялся вонючего туалета, но и тут всё не так. Туалет здесь же, на втором этаже. Внизу конюшня, туда всё и падает. Конюх убирает вместе с навозом. Запах из дыры скорее лошадиный, лишь принюхавшись можно уловить запах нечистот. И всё это Арсений променял на кока-колу и игры?

После маршброска за тридцать с лишним километров и бани я, разумеется, сплю как убитый. Но просыпаюсь не слишком поздно, когда воздух свежий, то 9 часов это более чем достаточно даже после такой нагрузки. Укусов на теле не видно. Позже я узнал, что о клопах здесь и не слышали, вши и блохи большая редкость. Возможно, на юге крестьяне вшивые, но здесь север. Каждую субботу – баня, моются все, и очень тщательно.

Тихо хожу по имению, осматриваю. Говорить стараюсь по минимуму. Конюшня у меня небольшая, там живут только две лошади, жеребец и кобыла. Мой жеребец по кличке Француз, оказывается, обслуживает всю деревню. Есть и ещё два пустых стойла. Коров у меня четыре, и есть бык. Овец – целая дюжина. Свинок всего три, и свинарник на некотором расстоянии от усадьбы. Есть и курятник – восемь курочек и петух. Хозяйство небольшое, а больше скота завести не получится – покосов во всём имении негусто, и мне принадлежит только четверть. Например, пахотной земли более трети барской.

Сам дом по меркам 21 века не так уж велик. Да и спроектирован как-то без искры Божией. Кроме меня тут живут «дворовые», четыре мужика и восемь баб. Меня сначала удивило отсутствие детей, но выяснилось, что они живут в деревне, у родственников. Здесь, в усадьбе, дворовые как бы на работе. Арсений говорил о 104-х душах «мужеского полу». Оказалось, что всего у меня крестьян 258. Такой перевес женщин отчасти из-за призыва рекрутов, а отчасти из-за большей смертности мужчин.

В общем, усадьба только в первый момент показалась мне большой, потому что я боялся увидеть что-то совсем убогое. На самом же деле я за один день изучил её полностью, вместе с садом и парком. И ещё осталось время сходить на речку. Забот тут у меня никаких, только покушать зовут четырежды в день, баня же полагается раз в неделю. Так что поневоле я изучаю окрестности. И в первую очередь – Андреевку, свою деревню.

Я боялся, что крестьяне совсем тупые и забитые. Но они показались мне не тупее наших работяг. Даже поумнее в среднем. Когда я это заметил – то испугался – мы деградируем! Но потом вспомнил, что из среды работяг изъяты самые умные, и успокоился. Здесь умникам деваться некуда, пашут, как все.

Главная особенность крестьян – это люди, брошенные в беде. Если их детям нечего есть, или они замерзают – всем пофиг. Умираешь от болезни – ну, можно молиться. Единственная возможная помощь – это кусок хлеба детям от соседей. Как хочешь, так и выживай на этой северной земле, так ещё и подати царю, и молодых парней отдай в рекруты, ну и мне, барину, надо неслабо отстёгивать. Очень неслабо – барщина – три дня в неделю. По воскресеньям работать вроде как нельзя, но это отчасти нарушается. Разве что стараются не пахать в этот день и в главные церковные праздники. Ещё и оброк, зерно, мясо, ткани – там много чего, список из двух десятков пунктов, но в основном мелочь.

Как ни странно, особого недовольства я не заметил. Кажется, все считают, что так и надо. Вроде, бывает и похуже, барщина доходит до пяти дней в неделю.

Ну и местные технологии – я об этом раньше не задумывался, а здесь увидел своими глазами. Ткани – их изготавливают из льна. Точнее, здесь тканей только один вид. Трудоёмкость производства каждой тряпочки потрясает. Лён, уже выращенный и убранный, надо трепать, потом чесать, потом прясть, затем ткать. Каждый этап – это большой тяжёлый ручной труд. У нас женщина сидит с ребёнком – она полностью занята. Здесь у бабы, нередко и беременной, с полдесятка детей плюс корова, готовка на семью и скотину, трудоёмкая стирка в холодной воде, уборка – всё это не повод отлынивать от работы – надо находить время прясть, ткать и шить. Сундук с одеждой – это хорошее приданное. Теперь я понимаю, почему – нужны годы труда, чтобы это скопить.

Есть зимняя одежда из овечьих шкур, есть валенки, которые тоже нелегко катать. Летом основная обувь – лапти. В имении есть сапожник – один из моих дворовых. Он работает непрерывно, и у многих семей имеется пара сапог. Но обрабатывать кожу для них – это тоже тяжело, трудоёмко, неприятно.

Но по-настоящему я понял, как живётся моим крестьянам, только осенью. Мои владения – это в основном лес и болота. Не самый плохой лес – много зайцев, есть кабаны, лисы, ягоды, грибы. Увы, волки и медведи тоже есть, и немало. На болотах много уток и ещё Бог знает, каких птиц. Мне их периодически приносят в усадьбу, это важный источник мяса. Но ведь и пахотной земли немало! Почти 700 гектар, ну, двести под паром, есть ещё лён, есть огороды, хотя их на удивление мало. Но ведь и 400 гектар немало! Пусть половина – это барские, всё равно почти гектар на человека. Даже при низкой урожайности, скажем, 7 центнеров с гектара, получается примерно столько же зерна на человека, сколько и в 2020 в России. Так Россия ещё и экспортирует.

Прозрение наступило, когда я увидел урожай своими глазами. Да, это не то зерно, что на советских плакатах изображали. Какое-то мелкое, с примесями, очень невзрачное. Ну и, оказывается, 7 центнеров на гектар здесь только с лучших земель собирают в лучшие годы. А так – 5 центнеров – уже хорошо. Даже три – не самый плохой результат, бывает и хуже! А ведь посеять надо на гектар минимум полтора центнера, а лучше два! Из этого скудного урожая надо лучшее продать, чтобы заплатить подать, хороший кусок отдать барину оброком. Оставить на посев. Остаётся всякий мусор, да и того очень мало. Немудрено, что около трети мужиков зимой уходят на подработку, плотничать или в ямщики.

Посмотрел я также на картошку… Стало понятно, почему её так мало сажают. Клубень с куриное яйцо – это хороший, довольно крупный. А в основном мелочь, да и той немного. С сотки не собирают и десятка ведер. Скотина крестьянская тоже…


Вроде, почти в каждом дворе есть лошадь. Коров – 42 на 33 двора. Есть овцы, свиней мало но есть и они. Ещё куры. Но… Да, покосов у крестьян втрое больше, чем у меня, а вот коров больше в 10 раз. Лошадей – в 15 раз. Не удивительно, что коровы мелкие, тощие, молока дают мало. Зимой их подкармливают «сечкой» – солому мелко режут, варят, чуть подсаливают… До травки коровы доживают с трудом. Куры… я в первое время удивлялся, что мне поутру яичницу дают редко. Восемь кур – более, чем достаточно барина обеспечить. Оказалось, они несутся не ежедневно, а раз в неделю. Зимой ещё реже.

Вот куры и стали последней каплей. Ну куда годятся такие куры? Неужели трудно завести нормальных?

К осени я, наконец, понял Арсения. Добровольно обменять молодое, хотя и невзрачное тело на стариковское…Положение помещика на пенсионера… Конечно, игры, сериалы, кока-кола… Но надо здесь пожить, чтобы вполне понять. Кажется, деревня не маленькая, более двух с половиной сотен людей. Но вокруг леса и болота, нет хороших дорог. Получается, замкнутый небольшой мирок, где в дефиците любые новые впечатления. А мне, дворянину, много общаться с крестьянами не совсем к лицу. Да им и некогда, они работают. У окрестных помещиков моя репутация, кажется, не очень, да и добираться до них… Разве что, верхом, так я не умею.

Попробуйте так пожить в одиночестве – без компьютера, телевизора, даже без книг. С девками общаться не вышло – они обе, при хороших фигурах, не вышли умом. Летом я хоть по лесу гулял, загорал у реки, даже купался, хоть она и мелкая. В целом здесь климат не только холоднее, но и гораздо мокрее. В наше время болота куда-то подевались, пересохли, что-ли? А тут – не только болота – рек больше и они полноводнее. У меня речка всего одна, и небольшая, у неё и названия нет, просто речка. Но через двести лет её не будет вовсе. А сейчас – на ней даже есть мельница.

Барину прилично развлекаться охотой. Даже псарню держат под этим предлогом те, кто может себе позволить (не я). Но у меня в деревне только три охотника и одно ружьё. Остальные двое на силки ловят, и есть у них капканы в количестве три. Все они принадлежат одному охотнику, зато другой двух медведей взял на рогатину.

Когда я рассмотрел это ружьё… Ну, я не сильно разбираюсь в оружии, но это… Наверно, запорожцы из подобных пищалей палили во времена Тараса Бульбы. Никаких патронов, порох насыпать надо, и от кремня искра его поджигает. В общем, та ещё техника, дальность порядка десяти шагов. Лук, и то эффективнее. Но, кажется, культура стрельбы из лука здесь утрачена.

Ну вот я и решил… У меня ещё на карте почти 84 тысячи, ещё немного есть наличными. Собирался потратить на одежду и обувь нормальные. Но овладела мной идея купить ружьё. Одежда меня не так напрягает, как скука. Похожу зимой в валенках и тулупе, зато поохочусь с нормальным ружьём. Может, это станет увлечением на всю жизнь. Есть же заядлые охотники, а дичи здесь – очень много.


Священник


Дело это не такое простое – например, мой смартфон давно разрядился, хоть и был выключен. Одежда… Я в своё время не слишком баловал Арсения, дал ему трусы две штуки, да носков купил три пары, и это всё. Остальная одежда – здешняя. Покупать ружьё в таком виде – проблема.

Но всё-таки я решился. Прошёл полпути до Ярославля, и впервые после того, как стал помещиком, использовал браслет. Да, теплынь! Вместо примерно 10 градусов здесь около 25! Бабье лето прекрасное, очень тепло. В 19-м веке так и летом редко бывает, а тут ещё и безветрие. Да, отвык я уже от такого, одет явно чрезмерно.

Мне везёт: в первой же встреченной деревушке есть жительница. Лилия Михайловна, учительница биологии в школе, а теперь на пенсии. Летом здесь ещё и семья с двумя детьми жила, но к сентябрю они уехали. Лилия Михайловна живёт в Ярославле, в трёхкомнатной хрущёвке с дочерью, зятем и двумя внуками. Но старается проводить в деревне около полугода, чтобы меньше стеснять родственников.

Дама охотно разрешает мне зарядить смартфон, угощает чаем с конфетами. Ещё бы она не была такой общительной… Увы, она не только рассказывает о себе, но и меня распрашивает. Приходится мне на ходу придумывать легенду. Мол, там, в лесу, в глуши, обосновались два монаха, скит построили. Я же при них послушником. Сами они в мир не выходят, тем более не общаются с женщинами, а посылают меня. Вот теперь отец Силуан хочет ружьё и патроны, будет охотиться.

Имя я назвал того охотника, который двух медведей копьём завалил. Вот зовут его Силой, и он действительно силач. Нужна ли сила против медведя, ведь зверь всё равно сильнее? А вот нужна. Чтобы хорошо ударить копьём, нужны крепкие руки, нужно твёрдо стоять на земле, ну и спина, пресс – всё работает. Ещё у медведя есть такое неприятное свойство – он редко быстро умирает, даже если его проткнуть насквозь. Приходится его держать на дистанции тем же копьём – шкура упирается в перекладину, которая и отличает рогатину от простого копья. А потом ещё и добивать – а чем? Да простым ножом. Правда, довольно большим. Ножом резать медведя, который одним ударом может полбашки снести. Неудивительно, что в эту эпоху русские солдаты считаются специалистами по ближнему штыковому бою. После драки с медведем человек смотрится хилым.

Лилия Михайловна позволяет мне выйти в интернет с её ноутбука. Оказывается, ружей на рынке немало, есть и такие, которые мне по карману. Но нужен охотничий билет, или разрешение. А у меня нет паспорта, я никто, меня не существует. Получить посылку я тоже не смогу без документов.

Начинаю искать на авито. Есть неплохой вариант, но мужик живёт в Удмуртии. Если только попросить Лилию Михайловну, и она получит посылку… Тем временем хозяйка около получаса говорила по телефону со своей знакомой, и как раз о ружье. Муж этой знакомой, Розы Марковны, умер, и осталось ружьё, патроны, ещё что-то. Но мне его охотничья одежда не подойдёт, ростом не вышел. А вот ружьё Роза Марковна готова продать за 75 000. Аналогичное в магазине стоит 73 800.

Звоню Розе уже со своего телефона:

– Как же так, Роза Марковна?

– Там патронов более двух сотен, всё вместе будет под 80 тысяч.

– Но ведь ружьё изнашивается, и ствол, и затвор. Определить степень износа трудно, проще просто новое купить. Но отец Силуан в магазин не пойдёт, а у меня нет разрешения…

Но Роза Марковна оказывается крепким орешком, и мне удаётся выторговать только пять тысяч.

До Ярославля, а Роза Марковна живёт на его окраине в частном доме, я не дойду раньше семи вечера. И куда мне ночью? Но обе дамы с цветочными именами считают, что я могу у Розы заночевать. Ей уже за шестьдесят, так что мне, почти монаху, соблазна не будет.

Я собирался просто зарядить смартфон и поискать в интернете варианты, а события стали развиваться быстро. Ладно, нет смысла тянуть, И в половине седьмого вечера, ещё засветло, я уже в доме Розы Марковны, большом, но за последние годы явно запущенном. Хозяйка не так приветлива, как Лилия Михайловна, смотрит насторожённо. Но ружьё показывает, как и патроны. По виду ружьё почти новое, и выглядит шикарно. Убедившись, что патроны как раз подходят, я перевожу согласованную сумму. Неплохо бы меня ужином покормить, да показать мне, где буду спать, но Роза, кажется, чего-то ждёт. И точно – стук в дверь. Участкового позвала?

Нет, заходит бородатый поп в рясе, лет под полтинник, но плечистый и выше меня теперешнего на голову. Поп улыбается, протягивает мне руку:

– Отец Михаил, священник храма Новомучеников, это здесь неподалёку. Мне Роза Марковна о вас какие-то невероятные вещи рассказала. Скит, монахи, чуть ли не святые. Хотелось бы понять, кто это благословил. Или они не православные? Тогда кто?

– Отец Михаил, вам я готов исповедоваться, тогда всё и расскажу. Но вы понимаете, что дело это тайное. Что касается скита – так ведь я связан клятвой, и как ни интересно всё это Розе Марковне, ей рассказать не могу.

– Гм… Ну хорошо… У меня дома матушка и дети, там покоя не будет. А пойдёмте в храм, идти, правда, не совсем близко, но, я так понимаю, дело того стоит?

Часть пути оказалась без освещения, а уже стемнело, сентябрь. Но поп хорошо знает дорогу, а я шёл за ним. Пришлось ему отпирать и калитку, и дверь в храм, ещё и внутри одну дверь, чтобы достать крест и Евангелие. Зато у меня настоящая исповедь.

Священнику я не плету про скит, а рассказываю правду об Арсении, браслете двести лет и обмене телами и судьбами. Когда говоришь всё это вслух, звучит нелепо, даже не сказка, а бред какой-то. Как отнесётся к этому священник?

Но отец Михаил лишь крестится и бормочет: «Чудны дела Твои, Господи…», после чего отпускает мне грехи.

На страницу:
2 из 4