Гуси-лебеди. Хозяйка Дремучего леса

Воды было полно – она плескалась и сковывала движения, а, ошалевшая от непонятностей, Алёна Дмитриевна, вяло шевеля плавниками, то есть, пардон, руками, делала слабые попытки плыть. По-собачьи.

– Совсем ты меня уморила. – женский голос прозвучал рядом, словно гром среди ясного неба, заставив Алёну Дмитриевну пошатнуться и вновь уронить лицо в воду. Благо, оказалось, что дно уже, вот оно, обнаружилось прямо под ногами – топкое, илистое, поросшее какими-то колючими водяными растениями, но такое желанное и почти родное. Безопасное. Алёна Дмитриевна, на полном серьёзе, изъявила готовность плюхнуться на колени и целовать раскисшую грязь под ногами.

– Вставай уже, горюшко луковое. – неизвестная женщина продолжала отдавать команды четким, приятным голосом. – Выползай на бережок, Алёнушка. Поверь, русалка из тебя получится скверная.

– Какую-то Алёнушку требуют на берег. – мысли вяло копошились в голове Алёны Дмитриевны, но руки женщины уверенно вцепившись в ивовые ветви, тянули тело на твердь земную, подальше от воды. – Я, тоже, как мне кажется, накупалась. Пора бы и вылезти. Нет, ну что за дичь мне приснилась – измена Олега, Юлька, машина та, дурацкая и глубокая река, с холодной водой. Я, что, перепила и у меня глюки пошли косяками? – сама себя спрашивала женщина, выволакивая собственное бренное тельце на топкий бережок. – Нет, не может быть. Я – нормальная, стрессоустойчивая дама. Меня поленом не перешибешь, а уж снов пугаться? Глупости и дурости. Не про меня.

Дрожа от холода и стуча зубами – на дне реки, по всей видимости, били холодные ключи, Алёна Дмитриевна, едва оказавшись на берегу, сразу же подставила, насквозь промокшую тушку, ласковым солнечным лучам.

Она вся устала, точно на ней пахали огород, используя вместо мотоблока. Каждая жилка в теле тряслась и стенала. Очень хотелось спать, прямо здесь, на холодной земле, разве что, заползя под куст для удобства.

– Чего разлеглась? – женский голос зудел над ухом, точно надоедливый комариный писк. – А, где твое: «Спасибо, Полюшка за то, что не дала сгинуть, утопнув в реке, душе безвинной?» Неблагодарная ты девица, Алёнка, как я погляжу.

– Опять какую-то Алёнку ругают. – равнодушно подумала Алёна Дмитриевна. – Странный сон, весь какой-то излишне реалистичный. Даже не верится, что в моём рациональном разуме зародились подобные фантазии, словно сойдя со страниц дешевой книжонки. Может, я, и в самом деле, кукушкой поехала, прямо в кабинете Максима Аароновича?

Вспомнив про ушлого адвоката, в офис которого она направлялась в тот самый момент, когда неблагодарная змея, впущенная в дом из милости, толкнула её прямо под колеса автомобиля, Алёна Дмитриевна глухо застонала, дёрнулась всем организмом и задрала голову вверх.

И, отшатнулась, шустро подпрыгнув прямо на четвереньках, путаясь ногами в подоле длинного сарафана и перебирая конечностями с похвальным старанием.

Прочь!

Прочь от этой странной, пугающе чуждой девицы.

Отпрыгнула прямо в колючий куст, в колючки которого и влетела своим задним местом, всей филейной частью.

– О-у-й! – завопила несчастная, не отводя перепуганного взгляда от странной особы, по пояс сидевшей в реке. – Прочь, пошла прочь, кому говорю! Кыш! Кыш!

– Смотрю я на тебя, Алёнка и удивляюсь прямо. – подперев бледное личико тонкой ладошкой, обладательница приятного голоса укоризненно покачала головой. – Ты, чи, совсем страх потеряла после того, как на дно ухнула, словно топор? Не боишься того, что я передумаю и тебя в реку обратно спихну, прямо в тот омут, хозяину речному на потеху?

– Боюсь. – честно призналась, поехавшая кукушкой Алёна Дмитриевна. На месте упомянутого речного хозяина, несчастной, ничего не соображающей женщине, почему-то представился не обычного вида мужик, бритый и в костюме, а, агроменного размера, рыба-сом, хищный и без костюма, весь поросший тиной и речными ракушками, но ужасно проглотистый и усатый.

– Чего ж, тогда, на рожон лезешь? – участливо поинтересовалась странная девица, по-прежнему торчавшая в холодной воде и не спешившая на бережок. – Спужалась, да?

Девица, беседующая с Алёной Дмитриевной и успешно проведшая акцию по спасению утопающей, одна штука, выглядела странненько.

Красивое лицо купальщицы отдавало легкой синевой, светлые, длинные волосы девицы колыхались на волнах, точно речные водоросли, темные глаза горели каким-то странным огнем. Вся она казалась слегка худощавой, недокормленной, но, в тоже время, приятно грудастой. Нижнюю часть тела длинноволосой пловчихи скрывала толща воды, но имелись у Алёны Дмитриевны подозрения в том, что и под водой всё обстояло не так ладно.

К тому же, девица плавала «топлес», ничуть не смущаясь собственной бесстыжей наготы и даже ни разу не зардевшись под пристальным взглядом недавней, почти утопленницы.

– Может на ней и трусов нет? – озадачилась мыслью Алёна Дмитриевна, незаметно кося глазами в сторону противоположного берега. – Может быть, девица приплыла со стороны нудистского пляжа и к нам, прямо сейчас, подгребёт группа поддержки – голенькие тетечки, счастливые обладательницы пухлых ляжек и отвислых животов и развязные дядечки, трясущие своими бубенцами? Б-р-р! – содрогнулась она. – Плавать голышом в холодной воде? То еще удовольствие – так и бубенцы отморозить можно.

– Замерзла, Алёнка? – участливым тоном поинтересовалась девушка из воды. – Так, стягивай сарафан и обсыхай. Меня не опасайся – от меня тебе вреда никакого не будет. Слово в том даю верное.

Алёна Дмитриевна вытаращила глаза – снимай сарафан? Какой, сарафан? Она, отродясь, в сарафанах не хаживала – руки у нее не особо красивые, чтобы публично обнажаться.

Но, как оказалось, сарафан имелся – длинный, мокрый, хлюпающий и ужасно противный.

– Мерзкая хламида едва не утянула меня на дно. – раздраженно подумала Алёна Дмитриевна, позабыв о приличиях и торопливо стягивая с себя странную одежонку. – В этой тряпке я похожа на тряпичную бабу, посаженную на чайник – такая же нелепая и страшная. Ф-р-р!

От сарафана женщина, в итоге, избавилась, но теплее ей от этого простого действия не стало – мокрая коса хлестала по голой спине, мерз зад и перед, потому что белье отсутствовало от слова совсем.

– Бросай сарафан на орешник. – командовала из воды длинноволосая девушка. – Сейчас солнышко проглянет, и ты согреешься. Да, не трясись – высохнет твой сарафан. Быстро высохнет, никто и не заметит, что ты разгуливаешь по берегу в непотребном виде. Не пужайся. И башмаки с ног стащи – нечего хорошую вещь портить. Просохнут, сама мне потом спасибо скажешь.

– Я и не боюсь. – Алёна Дмитриевна смирилась с тем, что с ней явно что-то не так – то ли ранняя деменция подкралась незаметно, то ли, ум за разум зашел и обратно выйти не может. – Подумаешь, не в том я возрасте, чтобы чего-то стесняться.

– И то, верно. – согласилась из воды девушка, незнакомая и от того очень подозрительная. – Перестарок ты уже, Алёнка. Подружки твои, чай, замужем давно, по ребятенку, а, то и двух, в люльке качают, одна ты в девках засиделась. Семнадцать весен, уж, когда минуло, а женихи всё мимо проходят, ни один сватов не заслал.

– Сорок два. – с достоинством поправила Алёна Дмитриевна, после происшествия с Олегом, решившая, что хватит ей уже вымолаживаться. Один раз попробовала, дурочка, так и всё на том. Обидно это – ощущать себя преданной и вывалянной в грязи.

И, всё-таки, что-то странное было в облике этой светловолосой девицы – синеватая кожа, вызывающе торчащие груди с набухшими сосками, сочные, алые губы, глаза – необычные, пугающе-мрачные, подернутые то ли дымкой, то ли, поволокой. И на берег девица выходить не спешила, а, водичка-то, температурой, совсем не такая, как в сезон отпусков, на крымском побережье.

– Чего таращишься? – неожиданно грубо поинтересовалась незнакомка и раздраженно хлопнула по воде ладонью. – Спасибо скажи, что на берег тебя выволокла, дуру неблагодарную. Кабы не я, то сейчас стояла бы ты на две реки, да батюшке-водяному в пояс кланялась!

– Кому кланялась? – Алёна Дмитриевна решила, что у нее, совершенно точно, что-то с ушами, иначе, с чего бы это, ей всяческая дичь слышится?

– Оглохла, что ли? – девица, по-птичьи, склонила голову на бок. – Водяному, кому же еще? Такие, как мы, все, как есть, хозяину речному служат, аль, забыла, чи?

– Такие, как ты? – переспросила Алёна, чувствуя себя очень странно.

«Кажется, – вздохнула Алёна Дмитриевна. – визит к отоларингологу, неизбежен, равно, как и к терапевту, психиатру и, может быть, к кому ещё. Все же, это очень неполезно, бултыхаться в холодной воде. Я – обычная женщина, а не моржиха, с десятисантиметровым запасом подкожного жира.»

– Такие, как я. – подтвердила девушка из воды, не делая ни малейшей попытки выйти на берег и погреться. На её синеватой коже застыли крупные капли воды, длинные, светлые волосы, по-прежнему плавали на поверхности. – Русалки.

Пока Алёна тупо переваривала услышанное, девица, странно изогнувшись, нырнула под воду, взметнув в воздух длинный, красиво переливающийся перламутровыми чешуйками в солнечных лучах, рыбий хвост и звонко ударила им по воде, окатив, впавшую в ступор, женщину холодными брызгами.

Брыкс! Не выдержав новой порции непонятностей, Алёна отшатнулась в сторону, подальше от рыбохвостой девки, да, оскользнувшись в жидкой грязи, запутавшись босыми ногами в длинной траве, бахнулась наземь, больно приложившись копчиком и, вдобавок ко всем прочим неприятностям, обратно сверзившись в холодную воду.

– Плюх! – соприкоснувшись с прохладной водичкой, почти высохшая и согревшаяся на берегу, Алёна, промокнув по новой, принялась испуганно колотить по воде руками, отгоняя чешуйчатый страх, удачно прикидывавшийся обычной любительницей заплывов на дальнюю дистанцию.

– Русалки – коварны, злопамятны и мстительны. – вспомнила Алёна Дмитриевна рассказы своей старенькой бабушки со стороны матери. – Нет большей радости для нежити хвостатой, чем погубить душу невинную, утопив безжалостно в глубоком омуте и отправив на суд батюшки-водяного хозяина.

Отползая прочь от жуткой нежити, несчастная жертва незапланированных водных процедур, постоянно держала рыбохвостую в поле своего зрения. Умом она, конечно же, понимала, что, происходящее с ней здесь и сейчас, дичь полнейшая, бред, рожденный воспаленным воображением, галлюцинация на почве нервного стресса или, ещё какой-либо, лабуды, но, вдруг? Вдруг, происходящее, реально?

– Второй раз спасать не стану. – серьезно предупредила та самая обладательница рыбьего хвоста. – И моему терпению есть предел, Алёнка. Утоплю, как есть, утоплю, водяному хозяину на поживу, а себе какую-другую дурочку выловлю.

– Не надо меня топить. – торопливо выбравшись на берег – прямо, дежавю какое-то, Алёна Дмитриевна принялась обтираться слегка просохшим сарафаном. – Я всё осознала и очень благодарна за то, что вы меня выловили и на берег вытащили.

Кстати, в этот раз она приняла во внимание совет незнакомки и башмаки с ног стащила, аккуратно поставив подальше от воды.

Обувка, на первый взгляд, выглядела прочной, пусть и странного фасона, но, не босиком же бродить, на самом деле?

Девица, спрятав хвост под воду – нет, ну как раздражает то, чего не понимаешь и во что не веришь, и с ожиданием уставилась на Алёну Дмитриевну, зубы которой принялись лязгать и всячески демонстрировать недовольство происходящим.

– Хорош стучать зубами, не поможет. – холодно и, как-то лениво, произнесла русалка. Да-да, русалка, потому, как хвост, будь он неладен, снова высунулся из воды и шлепнул по её поверхности, разгоняя волну.

– Имплант, да? – пытаясь выхватить рациональное зерно в череде странностей и несуразностей, Алёна искренне надеялась отыскать всему происходящему разумное объяснение. – Нет, я, конечно же, слышала, что женщин в мужиков переделывать умеют и мужиков в баб, но, вот, что теперь еще и хвосты рыбьи людям отращивать научились, так, о том, даже в «Русских сенсациях» не рассказывали. Одного не пойму, – обмотавшись сарафаном, прикрыв срам и попытавшись успокоиться, что, учитывая сложившуюся ситуацию, было не так просто, спросила Алёна. – вот, на фига? Это же теперь всю жизнь, вот так, с хвостом?

– Ну, да. – так называемая русалка нервно передернула плечами. – Обычное же дело – хвост, он, завсегда, вырастает. Как же, русалке и без хвоста?

– А, на работу, как ходить? – прищурила глаза Алёна Дмитриевна. Кукушка-кукушкой, пусть и поехавшая, но ощущение, что её где-то пытаются надуть, женщину не покидало. – С хвостом?

– Вся моя работа – людей топить. – нахмурила брови странная девица, незаметно приблизившись к Алёне Дмитриевне, стоявшей у самой воды. – а, коли кто, любопытный дюже, того могу прямо сейчас притопить, дабы неповадно было вопросы глупые задавать! – и ощерилась, выставив на всеобщее обозрение длинные, узкие зубы, невесть каким образом помещающиеся во рту. Прямо, как у пираньи какой!

Зубы внушали и пугали, куда больше, чем рыбий хвост.

Алёна Дмитриевна, на всякий случай, от воды отошла подальше и уселась задницей на мягкую кочку. Кочка приглушенно квакнула, Алёна взвилась в воздух, а огромная, пупырчатая жаба, широко разевая рот и раздувшись от злости, тяжело поскакала прочь, смешно подпрыгивая и плюхая светлым брюхом по мокрой траве.

Второй раз на кочку Алёна Дмитриевна присаживалась осмотрительно – вдруг там целый выводок отвратительных земноводных притаился? Не раздавить бы, невзначай – неприятное это дело, кишки чужие с собственного зада смывать, да ещё холодной водой.

– Агату зачем обидела? – русалка улыбалась, продолжая демонстрировать недоутопленнице свои длинные, пугающе острые, зубы. – Агата, – пояснила хвостатая девица. – старейшая в наших краях жаба. Гляди, как бы задница бородавками не покрылась. Ты, Алёнка и без того невестой незавидной считалась, а уж с бородавками, так, во век себе жениха не отыщешь.

– Больно надобно. – буркнула Алёна Дмитриевна, осознав, что, эта вот, хвостатая дамочка, её, случайно, с кем-то перепутала. И, хорошо, что обознавшись, спасать бросилась. Вот, хоть убей, но казалось Алёне Дмитриевне, что самостоятельно ей из этой речки, ни в жизнь не выплыть.

– Никого обижать не хотела. – пожала плечами женщина, смиряясь с тем, что с кукушкой, и впрямь, проблемы наметились и, развернувшись корпусом в сторону орешника, язвительно произнесла. – Извините.

Удивительно, но её услышали – тяжело шлепая, из-под куста выползла толстая жаба и, удовлетворенно квакнув, поспешила по своим жабьим делам, ловко переваливаясь среди, поросших травой, кочек.

– А? О? – только и смогла, что выдавить из себя Алёна Дмитриевна, невежливо тыкая пальцем в жабу. – Она меня, что, понимает?

– Знаешь, в отличие от некоторых, – хмыкнула русалка, шлепая хвостом. – Агата, жаба воспитанная и вежеству обученная. Живет долго, потому что. Не бойся – простила она тебя. Понимает, что не со зла ты на нее задом плюхнулось. Не будет у тебя на попе бородавок.

– Бородавки – это инфекционное. – презрительно фыркнула Алёна Дмитриевна. – И жабы к ним никакого отношения не имеют.

Где-то вдалеке насмешливо квакнули, и Алёна поежилась, пытаясь растянуть сарафан и прикрыть всю поверхность собственного тела.

– Какая-то ты неправильная девица. – внезапно насторожилась русалка и уставилась в лицо Алёны Дмитриевны колючим, полным подозрения, взглядом. – Чувствую чужое в тебе. Лик тот же, а все остальное, другое!

Алёна Дмитриевна Почесуха нахмурилась – что ж, по всей видимости, в этой странной местности, из реки, исходят какие-то ядовитые миазмы. Газ галлюциногенный. Вот она и надышалась, газом этим, потому и мерещится всякое. Глазам. И, слышится, разное. Ушам.

– Да ты, не Алёнка! – ахнула русалка и от неожиданного открытия, потеряв равновесие, с головой погрузилась в воду.

– Эй, девушка, вы куда? – переполошилась Алёна Дмитриевна, вскакивая с нагретой кочки и бросившись к воде. – Вернитесь! Нам необходимо срочно попасть в поликлинику, антидот вколоть, а то, мало ли какие последствия могут случиться.

Стало страшно – одна, голая, если не считать подозрительного и мокрого сарафана, на незнакомом берегу неизвестной речки, в компании слуховых и прочих галлюцинаций. Алёна Дмитриевна, не смотря на весь свой опыт, ещё ни разу не попадала в подобную ситуацию.

– Не попадала. – убедившись в том, что хвостатый мутант не спешит выныривать обратно, Алёна устало плюхнулась обратно на обжитую кочку. – Но, попала.. Попала?

Ужасная догадка молнией прожгла мозги несчастной женщине, и без того подкошенной подлой изменой близких людей.

А, вдруг?

Бред, конечно собачий, но?

Но, вдруг?

– Попала.. – потерянно прошептала бизнес-вумен и очень сильно побледнела от страшной догадки.

Как и многие, она, конечно же, читала фантастические романы, преимущественно, написанные женщинами и о женщинах. О всяких-разных дамочках, имевших счастье/несчастье попасть в другие миры, в своем/чужом теле и нашедших там любовь/смерть – это уж, насколько хватало авторской фантазии.

– Не может быть. – растерянно пробормотала Алёна Дмитриевна, вновь подскакивая с кочки. – Только не я..

Но, уже через несколько минут, несчастная женщина, кусая собственные губы, колотила себя руками по голым ляжкам, не в силах смириться с дурацкой ситуацией, в которой она оказалась, благодаря чьему то злому умыслу.

Она попала. Конкретно, потому что, местность, по которой протекала неширокая и, в общем-то, сонная речушка, названная русалкой Корчей, никак не могла находиться в окрестностях города Каменска, в котором, до некоторых пор, жила и работала Алёна Дмитриевна Почесуха.

Речка была чистой, то есть – абсолютно чистой, вода – прозрачной, рыбы, плещущиеся в воде – настоящими. К тому же, поблизости, в поле зрения растерянной Алёны Дмитриевны, не наблюдалось ни одной пластиковой бутылки или, целлофанового пакета, или, обертки от жвачки, конфетки или, какого иного мусора.

А, так, не бывает. Так, просто – не бывает. Мусор – вездесущ. Он неистребим, как тараканы и вскоре захватит власть над всей планетой, не считаясь с желанием человека. И погубит эту самую планету. Не понадобится никакой внешней агрессии, никаких инопланетных чужих – человечество просто задохнется, сгинув под миллиардами тонн самого обычного хлама.

В данной местности, мусора не было вообще – трава зеленела, блестела на солнце вода, квакали лягушки и стрекотали кузнечики.

И, следов от самолетов в небе не наблюдалось от слова совсем. Светило солнце, плыли облака, игривый ветерок трепал волосы на голове, а самолеты не летали, хотя, в последнее тревожное время, гул над городом стоял постоянный, нарушая покой обывателей.

– Так не бывает. – вздохнула Алёна Дмитриевна, убедившись в том, что с экологией всё в порядке. – Я же, точно помню.. Помню!

Женщина вновь подскочила, покинув многострадальную кочку и принялась внимательно разглядывать собственное, неприлично обнаженное тело.

Стало еще хуже – тело, совершенно точно, не её.

Алёне Дмитриевне, к её великой досаде, давно исполнилось сорок два года. Не девочка и даже не молодая женщина. Так, дамочка средних лет, худощавая, местами морщинистая, обогащенная целлюлитом, вставными зубами и красящая волосы в темный цвет, дабы скрыть седину.

Теперь же она резко изменилась. Помолодела, блин, точно яблок молодильных натрескалась или попала к чудо-хирургу, вернувшему ей цветущий вид. Выпуклости, опять же, появились, и спереди и сзади, как по мановению волшебной палочки. Очень доже симпатичные передние выпуклости, задорные и упругие, нагло выпирающие.

Ну, в общем, случись это раньше, Алёна Дмитриевна чувствовала бы себя на седьмом небе от счастья, а так, даже с учетом тех самых, приятных бонусов, пока что, ощущала себя словно на минус каком-то этаже здания, находящегося в самом эпицентре землятрясения – того и гляди, привалит. И, совершенно точно, что не счастьем.

И, неясно… Что же дальше?

– Куда уплыла, хвостатая? – Алёна бегала по берегу, жадно всматриваясь в водную гладь. – Греби обратно, кому сказала! Обстоятельства требуют внятных объяснений, а то кукушка, совсем того, кукукнулась!

Было очень страшно – вот так торчать на берегу, одной, в голом виде и без документов. А, вдруг маньяк какой фентезийный объявится внезапно или, стражи порядка, с этими самыми…

Алёна Дмитриевна напряглась, пытаясь вспомнить разновидности различных орудий убийств. Была она как-то на одной выставке, где демонстрировались всяческие приспособления, преимущественно, глубоко древние и слегка пожеванные временем. Очень впечатляли – такой фиговиной, если по голове жахнуть, обычным сотрясением не отделаешься.

– Алебарда! – осенило Алёну Дмитриевну. – Точно – с алебардами те мужики бегали или с … бердышами? – снова слегка подвисла бедная женщина. – А, может еще с какой железякой, их там, помнится, богато было.

– Бердышами охрана царя-батюшки вооружена. – слегка дребезжащий голос за спиной заставил Алёну Дмитриевну взвиться в воздух. Судорожно хватая сарафан, она резко развернулась и вновь едва не плюхнулась в воду.

Прежняя русалка раздвоилась, но раздвоилась как-то странно – с одной стороны плескалась та самая хвостатая, спасшая Алёну от утопления и назвавшаяся Полюшкой, с другой – почти такая же, только лет на сорок старше. Русалка, так сказать, пенсионер, заслуженная работница водных просторов и мастер по увлечению на дно несчастных утопленников.

– Здрасьте. – Алёна Дмитриевна, слегка прикрыв обретённые выпуклости просохшим сарафаном, уставилась на парочку хвостатых дам с ожиданием. – Надеюсь, вы мне все объясните, женщины, потому что, сама я в происходящем бардаке разобраться не могу.

– Чего тут разбираться-то? – удивилась престарелая русалка. – Все ясно же.

– Кому как. – возразила Алёна Дмитриевна. – Мне, вот, не очень. Позвольте представиться – меня зовут..

– Цыц! – неожиданно грубо и резко прервала церемонию знакомства та самая русалка-пенсионерка. – Молчи, глупая! И откуда ты на нашу голову свалилась такая? – она укоризненно взглянула на свою, более молодую товарку. – Вот скажи, Полька – зачем ты её, бестолковку горемычную, спасала-то? Небось, помощи какой возжелала в уплату за услугу?

Полька скромно потупилась, но, Алёна Дмитриевна была готова поставить в заклад свои новенькие, приятные выпуклости на то, что, да, возжелала!

– Ладно, то ваши дела, потом сами разберётесь. – махнула рукой старшая. – Меня Матрёной зовут, я уж лет триста, как в этой речушке проживаю. Сторожил, можно сказать.

– Сколько? – ахнула Алёна Дмитриевна. – Люди столько не живут.

– Так то, люди. – хмыкнула русалка пренебрежительно. – Да и, как сказать – не живут. С этим утверждением и поспорить можно.

Алёна Дмитриевна растерянно молчала.

– А, ты, стало быть, теперича, Алёнка наша. – задумчиво произнесла Матрена. – Н-да, девица, не повезло тебе. Угораздило ж тебе, душа чужая, в Аленку из Рябиновки попасть. Эх, и без того жизнь у девки несладкая была, а уж теперь…

– С этого места, можно поподробней – в какую-такую Алёнку? – аккуратно поинтересовалась Алёна Дмитриевна, замирая от дурных предчувствий. Ей самой, из всех Алёнок, знакома была только та, которая шоколадка. Вот догадывалась она о том, что что-то здесь не так – слишком уж гладко для реальной жизни. Под машину попала и, вместо того, чтобы окочуриться, очутилась в другом мире, в теле молоденькой девицы с весьма неплохой, можно сказать модельной фигуркой. Не утонула, опять же, в плюс, с русалками знакомство свела полезное. Где же ложка дёгтя? Когда ей, Алёне Дмитриевне, счет выставят?

– Да, в нашу Алёнку из Рябиновки. – вздохнула Полюшка. – Хорошая девушка она была, Алёнка, только в деревне не любили её, ведьмой считали.

– Ведьмой? – озадаченно приоткрыла рот несчастная попаданка по имени Алёна. Ничего такого ведьминского она в себе не ощущала.

– Погодь, Полька, – сердито рыкнула Матрена на свою молодую товарку. – Вишь, не в себе девка. Неизвестно еще, откуда её баба Яга выдернула. А, ну, как, не выдержит и топиться пойдет с таких-то новостей? Тогда, спасай-не спасай, а, конец, всё равно, один.

– Топиться – не пойду. – категорически заявила Алёна Дмитриевна. – Хватит одного раза, когда я под машину попала. Больше умирать что-то не хочется. Итак, чуть разумом не тронулась, пока меня Полина из речки вытаскивала. Воды нахлебалась и чуть не поседела от страха.

Старшая русалка недоверчиво покосилась на Алёну, но промолчала – больно решительный вид девушки, которая раньше, всё больше помалкивала и от деревенского люда стороной ходила. Оно и понятно – любой не понравится, когда вслед, сквозь зубы, шипят: «Ведьма».

– Баба Яга? – внезапно очнулась Алёна. – Вы это серьезно сказали? Сказочный персонаж – баба Яга, Костяная нога?

– Может и Костяная. – хмыкнула старшая русалка. – Я, как-то не присматривалась. Да и видела её, всего-то, один раз, когда она над Корчей в своей ступе пролетала. Ноги нам она не показывала, а так, как и положено – старуха лютая, седая и страшная.