Полная версия
Однажды ты пожалеешь
Почему-то мне не очень понравился его тон. Как будто он говорил с издевкой, а, может, просто показалось. Или это какой-то им двоим понятный прикол. Ярик взглянул на него и качнул головой с усталостью и легким снисхождением.
– Респект, – пробормотала я, и чтобы разрядить внезапно возникшее напряжение, вспомнила про Эльзу Георгиевну: – Кстати, а почему вы директрису зовете безобразной Эльзой? Только из-за имени или ещё почему-то?
Я взглянула сначала на Андрея – он ведь за всех сегодня говорил. Но он смотрел на Ярика с таким видом, будто ему вдруг стало весело.
– Яр, ты не знаешь, почему? – спросил с усмешкой.
– Не знаю, – ответил тот бесстрастно. Потом поднялся: – Я пойду возьму мороженое.
– О, давай, – продолжал ухмыляться Андрей. – Мне – шоколадное.
Запнувшись на моем имени, Ярик все же спросил:
– Даша, тебе какое?
– Что?
– Какое будешь мороженое? Ну, там клубничное или…
– А-а, да любое, – обронила я, забыв о своем правиле не угощаться за чужой счёт. Просто у меня возникло невнятное ощущение, будто сейчас что-то произошло. Или же будто за их внешним диалогом скрывалось что-то большее. Впрочем, ничего ведь удивительного – они друг друга знают сто лет, конечно, у них есть свои тайны и, конечно, они понимают друг друга без слов.
Тем не менее, когда Ярик отошел, я поинтересовалась:
– Мне показалось, или вы сейчас что-то своё имели в виду?
– Показалось.
– Но ты смеялся, а он весь как-то натянулся…
– Как тут не натянешься? Безобразная Эльза – его мать, – беззаботно сообщил Андрей.
– Мать? – охнула я. – Серьезно? Ярик – сын директрисы?
– Получается, что так, – улыбнулся Андрей. – Да не парься. Яр давно знает про ее кликуху. Он не обижается.
Я сидела ошарашенная. Как же неудобно вышло! Зачем я только ляпнула про неё! Ярик принес мороженое в рожках и, на удивление, он и правда совсем не выглядел огорченным или сердитым. Но я все же промямлила:
– Прости, пожалуйста… так глупо получилось… мне ужасно неловко…
– Ничего, – улыбнулся он. – Всё нормально. Всё хорошо.
Я сделала вид, что поверила, но в душе все же осело какое-то смутное беспокойство.
После торгового центра мы пошли домой. От натянутости и недосказанности не осталось больше ни следа. И тревога тоже улеглась. Мы всю дорогу болтали, вспоминали оторванную руку манекена, побег от разъяренного охранника, смеялись. Даже Ярик немного разговорился. Заявил в шутку:
– Оказывается, опасно пожимать тебе руку, Андрюха. Ещё без руки останешься.
– А то! По тонкому льду ходишь, – подыграл ему Андрей, смеясь.
Возле детской площадки мы остановились.
– Мне туда, – показала я влево. – А вы где живете?
– Вон там, – Андрей кивнул на высотку в противоположной стороне. – Ну ладно, Яр, давай.
Ярик на миг растерялся:
– А ты…?
Но потом, видимо, сообразил и снова немного смутился.
– А-а, ну да… Пока, Даша, – расщедрился он на улыбку, теперь уже полноценную.
Я тоже улыбнулась ему от души. Хорошо ведь время провели, ну и неловкость из-за его матери лишний раз хотелось загладить.
Андрей проводил меня не только до подъезда – мы поднялись с ним на наш этаж.
За день я раз десять смущалась из-за него – то его нескромный взгляд вгонял меня в краску, то слова… Но всё это даже не сравнится с тем волнением, что я пережила, пока несколько секунд ехала наедине с ним в лифте. А ведь ровным счетом ничего не происходило. Он просто стоял за моей спиной, не касаясь, ни слова не говоря. Стоял, дышал, гипнотизировал мой затылок – это я украдкой засекла в отражении. А я разнервничалась так, что потом достала ключи и тут же их выронила.
Впрочем, дома оказалась мать. Заслышав шум, она открыла дверь.
– Здравствуйте, – улыбнулся ей Андрей.
Она его проигнорировала. И лицо скроила такое, что я сразу поняла – происходящее ей очень не нравится и, значит, жди очередной вынос мозга.
– До свидания, – попрощался с ней Андрей и опять без ответа, только его это, похоже, ничуть не задело. Уходя, он подмигнул мне и тихо бросил: – Увидимся завтра…
11
Господи, какой ужас, что у меня тут нет своей комнаты! Негде, совершенно негде уединиться! Это меня ещё вчера напрягало, когда мы с матерью общались спокойно, а сегодня я готова была взвыть. Вот правда, хоть из дома беги.
Сначала, когда я только вошла домой, она со мной демонстративно не разговаривала. И это не то молчание, когда просто неохота говорить, и поэтому тихо.
Ее молчание было негодующим, кричащим, клокочущим. Она ходила по квартире, что-то делала, перекладывала вещи, готовила ужин с каменным лицом, плотно стиснув губы. На заострённых скулах проступили пунцовые пятна – так всегда, когда она обижалась или злилась.
Подразумевалось, что мне станет плохо от ее игнора, что я должна первая нарушить молчание, попросить прощения и выслушать тонну нравоучений. Так оно и бывало прежде, потому что я обычно страдала, когда мама, обидевшись, меня «не замечала». Ну и отец подзуживал – извинись, помирись.
А сейчас вдруг поняла – не хочу! Не хочу извиняться, потому что ничего дурного я не сделала. Не хочу выслушивать ее… нет, не ругань. Мать никогда не ругается – она пилит. Или сверлит… мозг. В любом случае, ничего этого я не хочу.
И вообще, я тоже зла на неё за то, что она не поздоровалась с Андреем. Пусть она его не знает, пусть ему не рада, но это же элементарная вежливость! Мне перед ним до сих пор из-за неё неловко. Я даже хотела написать ему в мессенджере, поблагодарить за всё, ну и извиниться за маму. Но хотя это и он предложил обменяться номерами, первой писать ему было неудобно. Вдруг решит, что я на него так сразу запала и навязываюсь теперь?
– Садись ужинать, – процедила мама, все ещё сердясь на меня.
На ужин она сварила макароны. А к макаронам – сосиски. Без особого желания я подошла к столу, взгромоздилась на высокий табурет, села напротив матери. Сразу вспомнила гамбургер и картофель фри, от которых отказалась. Рот наполнился слюной, но макароны от этого аппетитнее не стали.
– У нас есть кетчуп? – спросила я.
Мать на мой вопрос не ответила, лишь подняла на меня глаза и смерила долгим, осуждающим взглядом.
– Ну или горчица? Есть?
Мать отшвырнула вилку, и я поняла: всё, сейчас её прорвёт.
– А совесть у тебя есть?
– А что такого бессовестного я сделала?
– А ты не понимаешь?
– Не понимаю! – запальчиво воскликнула я.
– По-твоему это нормально в первый же день приводить домой мальчика?
– Я не собиралась приводить его домой. Андрей просто меня проводил.
– Андрей, значит…
– Да, Андрей. А как я должна его называть, если это его имя?
– Почему вообще он тебя провожал?
– А почему бы и нет?
– Нет, ты издеваешься, я не пойму? Сколько раз я тебе говорила… Сколько объясняла… Но ты, конечно, думаешь, что знаешь всё лучше всех.
– Ничего я так не думаю.
– Личного горького опыта захотелось? – Мать прищурила глаза. – Правильно, зачем учиться на ошибках других, лучше наделать собственных. Только вот знай, что после такого опыта вся жизнь порой идёт наперекосяк. Вот тогда ты поймёшь, что мама была права. Что мамины советы от многих бед бы тебя избавили. Но будет уже поздно.
– Мама! Ну какие беды? Какой горький опыт? Андрей всего лишь проводил меня до дома! – выпалила я и тише добавила: – Раздуваешь из мухи слона.
– Всего лишь! Утром ты даже не знала о его существовании, а через несколько часов приводишь чужого к себе домой… всего лишь. А ты знаешь, что он за человек? Что у него на уме? Ты знаешь, на что он способен? Нет! Не знаешь!
– Это мой одноклассник. Мы с ним сидим за одной партой! Он нормальный парень.
– Все они, как посмотришь, нормальные. Ни у кого на лбу не написано «подонок». Только откуда-то потом берутся девчонки, которых бросили, обидели… изнасиловали.
Мать всегда всё сводит к личной трагедии. Она как будто уверена, что по-другому и быть не может. И мне её жалко, честно, но я уже так не могу. Это ее опека как гиря. Да и вспоминать её слова, что мой отец безымянная мразь, невыносимо. Нет, не буду об этом думать, не хочу…
– Мам, ну если тебе не повезло, это же не значит, что все кругом подонки и насильники…
Вот зря я это сказала. У неё сразу же такое лицо сделалось страшное.
– Не повезло? Ты считаешь, то, что с нами произошло – это невезение? Знаешь, когда у тебя сил нет просто жить, когда утром вставать не хочется, а ночью мечтаешь уснуть и не проснуться – это… – мать, разнервничавшись, с трудом подбирала слова, сбивалась. – Мы еле выкарабкались. Марина дочери чуть не лишилась тогда. До сих пор это нам обеим аукается… Ваня вон… А ты… невезение…
– Какой дочери? О чем ты? Вам тогда по восемнадцать было!
– Тогда – да. А спустя много лет, когда у Марины уже была её Оля… когда она сама заняла должность директора гимназии, кто-то раскопал то видео и разослал по интернету… – Мать осеклась, посмотрела на меня напряженно.
Да, про то, что их снимали тогда, она мне не говорила. Рассказала Марина, но я уж её сдавать не стала.
– В общем, такое ломает жизнь и тебе, и твоим близким. И даже спустя много лет оно не проходит…
– Пусть так. Но Андрей тут при чем? Говорю же, он всего лишь мой одноклассник.
– А ты думаешь, раз школьник, то опасаться нечего? Я вот сегодня встречалась с учительницей, которая до меня вела мой новый класс. Мне надо было по делам с ней переговорить. Так она мне такого понарассказывала! В прошлом году девочки из этого вот класса побили свою подругу только за то, что она плохо одевалась. Девочки! Они же маленькие еще! А про мальчиков и говорить нечего. А уж про старшеклассников… Это там у нас народ простой и то… А здесь люди не такие, здесь…
Мать замолкла, потому что сама не знала, какие тут люди. У нее везде они плохие.
– Андрей не станет меня бить за то, что я плохо одета.
– Не передергивай! Ты прекрасно знаешь, что я имела в виду. Я просто привела частный пример как показатель…
– Я тоже.
– Да дело-то даже не в Андрее. Дело в тебе. Тебя никто никогда не обижал, дай бог так оно и будет… Ты не знаешь, какими жестокими могут быть люди. Ты слишком наивна. И за это можешь потом поплатиться.
– Да где я наивна? – возмутилась я. В моем понимании наивна – то же что и дура, только вежливее.
– Ну а что? Красивый, видный мальчик тебе улыбнулся, проявил внимание, и ты уже готова тащить его домой. Это глупость… в лучшем случае.
– А в худшем? – ощетинилась я.
– А в худшем… это бесстыдство. Но я надеюсь, моя дочь не такая. А вот он…
– Мама, всё! – не выдержала я. – Ты его не знаешь!
– И ты его не знаешь.
– У тебя все плохие, все подонки! – повысила я голос, выходя из себя. – Мне что, теперь от всех шарахаться?
– Ну, по крайней мере, не водить кого попало домой! И если ты сама не понимаешь, то я запрещаю тебе…
Я умчалась в ванную, задвинула шпингалет. С неё бы сталось ворваться следом.
Я села на холодный бортик, чувствуя, как меня буквально всю внутри трясет. Спустя секунду мать подергала ручку, затем стала что-то выкрикивать под дверью. Тогда я включила воду, чтобы не слышать ничего. Чтоб голос её не слышать. Потому что ещё чуть-чуть и я бы, наверное, сорвалась, нагрубила ей, и тогда наша ссора растянулась бы на много-много дней.
Лишь немного успокоившись, я вышла из ванной и сразу стала разбирать раскладушку.
– Я спать, – буркнула я, не глядя в её сторону.
Меня до сих пор распирало от обиды и раздражения. Какой уж там сон! Но коротать с ней целый вечер, да хотя бы час – боже упаси.
Мать села писать планы на кухне, а я легла на скрипучую узкую раскладушку, укрывшись одеялом с головой. Типа мне мешает свет.
На самом деле я снова чуть-чуть всплакнула. Какое она имеет право вот так со мной? Испортила мне такой чудесный день!
И словно в ответ на мои мысли телефон коротко прогудел и стих, а на экране высветилось окошко сообщения. Сердце тут же дернулось и заплясало. Андрей! Прикусив нижнюю губу, я улыбнулась. От обиды, раздражения и злости не осталось и следа.
Хотя он написал-то всего лишь:
«Проверка связи»
Мысли лихорадочно завертелись: что ему ответить? И надо ли что-то отвечать?
Пока я металась, он прислал ещё одно:
«Чем занимаешься?»
И опять: господи, что написать? Спать легла? В половине девятого вечера? Потому что с мамой поругалась из-за тебя? Нет, это тупо. А что? Читаю, уроки делаю? Скажет ещё, зануда. Блин…
«Ну ладно, ты там, видать, занята. До завтра»
Блин…
Но настроение все равно стало отличное, хоть пляши.
Воодушевленная, окончательно забив на сон, я его загуглила и поняла, что Андрей вполне себе дружит с соцсетями. Сначала я зависла в его инсте.
А фотографироваться, судя по количеству снимков, Андрей любит, но не позирует. Все фотки были просто как кадры из жизни. И везде он с кем-то: вдвоем, втроем, целой компанией. Причем даже в толпе он один притягивал к себе взгляд. Не потому, что нравится мне. Просто сразу было понятно, что он там заводила. Всюду он в центре внимания. Остальные как бы тусуются вокруг него. В общем-то, в классе у меня такое же сложилось ощущение…
Со стыдливым удовольствием я разглядывала его, отдыхающим на пляже. Вот он в шортах и в майке, вот уже без майки, вот вообще только в плавках. Стройный, загорелый, улыбается белоснежно. И вокруг – белый песок, пальмы, бирюзовая синь… судя по подписи, Карибского моря. Круто!
И наряду с такой красотой было полно фоток с обычных молодежных гулянок. Типа вписок, но в каком-то жутко затрапезном месте. Даже для меня, не избалованной красивыми интерьерами. Андрей с друзьями, кажется, нашими же одноклассниками, сиял на фоне поломанной мебели и грязных облезлых стен, оклеенных дешевыми плакатами с голыми дамами.
Ну да ладно.
Пролистав снимки на год-два назад, я с удивлением обнаружила, что он, оказывается, спортсмен. Хоккеист. То есть не просто гоняет на катке с клюшкой, а всё серьезно. Ледовый дворец, трибуны с болельщиками, игроки при полной хоккейной амуниции. Особенно мне понравилась фотка, где Андрей, видать, уже после матча, стоит, улыбаясь, держит в одной руке шлем, а в другой – медаль. Взмокшие волосы облепили лоб, черные глаза блестят, сам он раскраснелся, но такой счастливый, прямо сияющий.
После инстаграма я сунулась в вк. Там он тоже обитал. Фотографий на его странице было гораздо меньше, но зато имелись совсем свежие. Их я тоже просмотрела, заодно прочитала и все комментарии под ними. А их – комментов – под каждым фото очень много и лайков чуть ли не как у селебрити. По несколько сотен. Черт! Я нечаянно задела злополучное сердечко и поставила лайк, причем фотке, которую ни за что бы не лайкнула. Он там полуголый – виден только торс, приоткрытые губы и полупьяный взгляд. После бани, наверное. Хотя в комментах писали всякое другое…
Лайк я быстренько сняла, пока он не в сети. И тут же под его именем загорелось: онлайн. Я опомниться не успела, как он прислал запрос в друзья, а следом – сообщение:
«Привет. Что, понравился и сразу разонравился?)»
Надо ж было так впалиться с этим дурацким лайком!
«Нет, просто нечаянно задела…»
Глупо, конечно, на полном серьезе объясняться, но что еще ответить – я опять не знала.
«Я тебе писал в вайбере…».
А я об твой инстаграм глаза смозолила, но написала другое. Соврала:
«Да, я только что увидела твои сообщения».
«Ну так чем занимаешься?»
Господи, опять я начала волноваться. И опять не могла придумать интересного ответа. А так хотелось выдать что-нибудь… ну, если не остроумное, то хотя бы не тупую банальщину. А на ум, как назло, вообще ничего не приходило.
«Ничем особенным», – наконец разродилась я.
«Ты смотришь мои фотки. А говоришь – ничем особенным».
Я послала ему смайлик.
«А я вот только домой притащился. Чинили с отцом квадроцикл»
И что я должна на это сказать? Ни одной идеи… Господи, я и не подозревала, что могу так тупить. Я снова отправила смайлик.
«Я шлю смайлы, когда писать в лом или вообще чел мне неинтересен. Мне есть о чем задуматься?)»
«Когда чел мне неинтересен, я вообще ничего ему не шлю»
«Жестокая женщина)»
«Наоборот!»
«Наоборот? Добрый мужик?)»
Я несколько раз набирала ему ответ, потом перечитывала и стирала.
«Ладно, извини. Тупая шутка. Просто сегодня классно так было. Короче, мне понравилось, ну и вообще)», – не дождался моего ответа Андрей.
На этом его незатейливом признании рухнули все мои воображаемые бастионы.
«Мне тоже понравилось»
«Можем повторить»
«Когда?»
«Да хоть завтра, после школы. Пойдем?»
Но ответить я не успела. Увлеченная нашим диалогом, я не услышала, как мать меня позвала, может, даже не раз. Очнулась я только, когда она сдернула с меня одеяло и застукала в позе эмбриона с телефоном в руке и с глупой улыбкой во всё лицо…
12
Мать вырвала у меня из руки телефон, но ненадолго. Я пулей подскочила с раскладушки, кинулась к ней и отобрала.
– Ну давай, ещё ударь мать! – оскорбилась она.
– Ты не имеешь права читать чужие сообщения!
Всю переписку она, конечно, просмотреть не успела, но с кем я переписывалась – наверняка засекла.
– Имею! Пока я за тебя отвечаю…
Переругиваться с ней можно было долго, но я просто вернулась под одеяло и отвернулась к стене. Нет, я определенно уйду из дома, как только закончу школу. Иначе точно сойду с ума.
Однако несмотря на вечернюю стычку с матерью, утром я впервые за последнее время встала в хорошем настроении. Ну а когда достала из-под матраса телефон, куда припрятала его вчера от матери, – и вовсе расцвела.
Андрей мне, оказывается, потом ещё писал!
«Ну что скажешь? Можем, кстати, в другое место пойти. Есть ещё один ТЦ в двух остановках. Там кинозал зачётный»
«Или у тебя назавтра планы?»
«Ну? Даже смайл не пришлешь?)»
«Ладно) До завтра»
«Сладких снов!»
Закрывшись в ванной, я два раза перечитала его сообщения. Наулыбалась вволю, чтобы выйти из ванной с серьезной миной и не вызвать лишних подозрений у матери. И от завтрака я отказалась, чтобы потом не идти с ней в школу. На улице она не стала бы меня пилить, конечно, но сейчас мы находились с ней на абсолютно разных волнах. Я радовалась, даже ликовала. Может, это и эгоистично, и безрассудно, но что поделать…
И хорошо, что пошла одна. Когда спускалась в лифте – снова звякнул телефон, оповестив о новом сообщении. И опять от Андрея!
«Привет). Во сколько из дома выходишь?»
«Доброе утро. Уже вышла, спускаюсь в лифте», – быстро набрала ему ответ.
«Черт, не успею»
Но успел. Догнал меня на полпути. Правда, и я плелась еле-еле, постоянно оглядываясь по сторонам и высматривая его. Так что в школу мы шли уже вместе.
– Ну, как настроение? – спросил Андрей, поглядывая на меня с каким-то заговорщическим видом: веселым и шальным.
– Нормальное, – поскромничала я, подозревая, что у меня на лице улыбка сияла как приклеенная.
– А после уроков что делаешь?
Я пожала плечами.
– Может, по городу прошвырнемся? Покажу тебе самые злачные места у нас.
– Я не против.
– Вот и отлично. А то ты вчера так резко замолкла, я уж подумал, что… Осторожно!
Андрей вдруг мягко, но уверенно приобнял меня за талию и притянул к себе. Вплотную. Я даже уткнулась носом в его грудь, вдохнула его запах, ахнула… и в ту же секунду, обогнав нас, мимо промчал какой-то пацан на велосипеде. А следом за ним – ещё один, постарше. То ли один убегал, а второй – гнался, то ли они устроили соревнования, но если б не Андрей, первый меня бы совершенно точно сбил.
Я облегченно выдохнула и только тут поняла, что до сих пор стою, к нему прижавшись, а его ладонь лежит у меня на талии. Тотчас зардевшись, я отстранилась и пролепетала:
– Спасибо.
– Не за что, – улыбнулся он многозначительно. – Мне было приятно.
Сказал он это таким тоном, что я раскраснелась ещё больше.
Господи, какое счастье, что нас не видела мама, подумала я, но на всякий случай огляделась по сторонам – нет, её не было. Да она и вряд ли пошла пешком. Скорее всего, как вчера – на маршрутке.
Зато нас узрел Ярик. Он как раз подошёл к нам. Поздоровался со мной вежливым кивком, с Андреем – за руку.
– Вы чего это тут…? – замялся он. Наверное, постеснялся сказать «обжимаетесь» или что-нибудь в этом духе.
– Да какой-то упырь чуть Дашу с ног не сбил.
Ярик обеспокоенно взглянул на меня. И даже учтиво поинтересовался:
– Ты цела? Всё нормально?
– Да, да, всё хорошо.
У школьных ворот толпились парни из нашего класса и не только. Мы ещё подойти не успели, а они уже принялись наперебой восклицать: О! Андрюха! Здорово!
Исаеву улыбались, кто – радостно, кто – заискивающе. Ярику же просто пожали руку, молча, мимоходом, не задерживая на нем взгляд. Впрочем, на меня если и посмотрели некоторые с любопытством, то тоже недолго.
Всеобщим вниманием безраздельно завладел Андрей, абсолютно ничего для этого не делая. Тут же посыпались вопросы: Андрюха, ты чё вчера делал? Где был? Завтра идём к Чепе? Может, сегодня тусанём в тепличке?
– Насчет завтра – не знаю, пацаны. А сегодня – я пас, дело важное есть.
Он с улыбкой посмотрел на меня и подмигнул. Потом подошёл к другой группке парней, чуть в сторонке – с ними поздороваться и переброситься парой слов. А мы с Яриком как бесплатное приложение молча двинулись за ним. И тут кто-то за спиной негромко бросил:
– Чё, Андрюха, новенькую уже окучивает?
Вспыхнув, я обернулась. Парни смеялись между собой, и кто именно это сказал – было не понять. А даже если бы и поняла, что мне им предъявить? Да ну их, идиотов, решила я.
И тут же Ярик, который, очевидно, тоже расслышал эти слова, склонился ко мне и ободряюще произнес:
– Не обращай внимания. Кривошеин – просто придурок. Тупое быдло. И что попало вечно мелет.
– Угу, – кисло улыбнулась я.
– Серьезно! – повторил Ярик с неожиданным пылом. – Андрей бы не стал так… Ты ему на самом деле понравилась. Я же знаю.
– Откуда? – Вот сейчас с моей стороны это было уже, конечно, чистой воды притворство. Как сказали бы у нас в Зареченске, я просто скосила под дурочку. И мне стыдно, но что поделать, если разговор вдруг принял такой волнующий поворот. Сразу захотелось знать, неужто Андрей с Яриком поделился? Что, интересно, он ему про меня сказал?
– Ну я не слепой, вижу. Я же знаю Андрея, как никто. Да и вообще он не такой. Никого он не окучивает в принципе. Ему это попросту не надо. А вот ты ему действительно понравилась, так что…
Ярик, не договорив, замолчал, потому что к нам вернулся Андрей.
– Ты прямо нарасхват, – пошутила я, воодушевившись словами Ярика.
– Да не говори! – коротко засмеялся он. – Шагу не ступить.
Та же история повторилась и в школе. Пока мы добрались до кабинета математички, сто раз остановились. Его то и дело окликали, звали, дергали.
– Тяжелая ноша – популярность, – снисходительно улыбнувшись, обронил Ярик, глядя на Андрея, который опять с кем-то застрял.
Мы уж ждать его не стали – там до кабинета пять шагов осталось дойти.
– О, а вот и наша доярка из Хацапетовки. Пардон, Зажопинска, – провозгласила Катрин, едва мы с Яриком переступили порог.
– Ты ведешь себя, как дура, – отчеканил Ярик холодно.
– Да где уж мне, – фыркнула она, но цеплять меня дальше не стала.
Её пирсингованная подруга восседала на столе, свесив ноги в проход. Сидела, ссутулившись, и опять что-то смачно нажевывала. Когда я направилась к своей парте, она закинула одну ногу на соседний стол, водрузив массивную грязную кроссовку на чей-то учебник, и преградила мне дорогу.
– Дай пройти, – сказала я.
Она сделала вид, что меня не слышит, продолжая чавкать.
– Чё, Ксюха, – засмеялась Катрин, – ножки устали?
– Э, Дыбовская! – возмутилась одна из девчонок, худенькая, веснушчатая, в очках. – Ты совсем офигела?
– Заглохни, блоха, а то щас договоришься, – пригрозила Ксюха. Выпустила изо рта мутный пузырь, с щелчком лопнула, втянула его обратно и продолжила нажевывать. – Очки протри – на кого рот разинула.
Девчонка уставилась на неё с обидой и негодованием, но ругаться не осмелилась.
– Дыбовская, ноги убери со стола, – произнес Ярик, не скрывая отвращения.
– А то чё? Мамке нажалуешься? – ухмыльнулась она, потом скосила на меня пустой наглый взгляд. – А ты гуляй отсюда, Хацапетовка.
В классе прыснули и сразу затихли.
