Хроники летописцев: Настоящее

Вин

Хроники летописцев: Настоящее

Свое начало эта летопись берет 20 июля 1721 года Эры Вторых Небесных Светил.

23 августа 1721 года

Утро

Это было самое обычное утро после грозы. Словно какое-то предзнаменование, она пришла и ушла внезапно. И была такой, что смогла вымыть всю усталость из небольшого городка. Всю ночь ливень ни на секунду не ослаблял потоков. Наутро город, казалось, преобразился. Из него ушли грязные пятна и затхлые запахи. С первым лучом солнца их сменили свежие ароматы. В витринах по-новому заблистали разноцветные стекляшки. Редкие кустарники, деревья и клумбы с цветами, несмотря на приближение осени, сбросили накопленную за лето пыль. Все сияло и будто бы провозглашало о своей готовности провести Госпожу Осень по парковым дорожкам, через небольшую речушку, по скромному мостику, устилая ей путь золотым ковром. Хотя с последним никто не торопился. Городок словно медленно и грустно вздохнул по уходящему лету и вступил в новый день, освежившись.

У меня же все началось не лучшим образом – ночная гроза долго мешала уснуть, а потом этот странный сон. Мысли о нем не давали покоя, отгоняя дрему. Сны ведь разные бывают. Яркие и четкие, сразу врезающиеся в память. Мимолетные, о которых тут же забываешь, просыпаясь. Еще мутные и пугающие. Однако есть и такие, которые не запоминаешь, но после них остается беспокоящий тебя осадок. Если сон еще и мимолетный, он может даже вызвать легкий испуг, а порой и самый настоящий ужас.

Уснуть удалось лишь под утро: когда понимаешь, что ночь точно кончилась и день собирается вступить в свои права. А после пробуждения утренняя пора уже заканчивалась, так что теплый завтрак ожидал меня только в неоправданных надеждах.

В этот тихий и скромный городок меня привела тоненькая неизвестная ниточка. При этом с каждым шагом казалось, будто она становится крепче. Интересно, когда колесо судьбы начнет крутиться, и кого приведет за собой? Хотя гадать нет никакого смысла. Возможно, оно давно запустило свой ход.

Пока я пытаюсь не думать, что ждет меня в этом месте, ведь впереди поздний завтрак. Насладиться им ничто не помешает. Ради него я увернулась от пары мыльных тарелок, запущенных в меня то ли разозленным, то ли обиженным домовым. Я старалась пройти мимо незаметно, однако все попытки улизнуть быстро и незаметно погубил незамеченный стул. Теперь о моем личном маленьком геройстве напоминала зудящая боль чуть ниже колена. Когда домовые в гневе – от них лучше держаться подальше.

Долгожданный завтрак оказался наполовину похищен слишком наглым или самоуверенным воришкой. Стоило на секунду закрыть глаза, как половина утренней трапезы переместилась в руки нахала.

– Знаешь, украсть завтрак – самое настоящее преступление! – возмутилась я.

– А помочь голодному человеку – очень хорошее дело, – смачно надкусывая ломтик хлеба с жареным яйцом, приправленным сверху горочкой салата, ответил тот.

Он потянул было ручонки за вторым ломтиком, но требование моего желудка придало мне прыти опередить ловкача.

По улочкам пришлось блуждать довольно долго. В Рекол я прибыла всего четыре дня назад. И хотя городок маленький, бродя по нему в одиночестве, я сильно сомневаюсь в правильности выбранного направления.

Вдобавок недавно появившийся дар переносил мое сознание в чужую голову. Этот «кто-то» был невысокого роста, держался в тени и куда-то торопился. У меня не было никакого желания гулять в чужом сознании, когда мною руководил голод. Поэтому я шла медленно, чтобы не споткнуться и ни в кого не врезаться, старательно пытаясь вернуться в собственную голову.

Не то чтобы я избегала скопления людей – нет. Просто в провинциальных городках человека с белыми волосами, как у меня, опасаются и сторонятся. Цвет волос – это единственное, чем я отличаюсь от окружающих. Так как подобные мне рождаются крайне редко, о нас ходят всякие небылицы, и приходится ощущать на себе косые взгляды. Хвала всем Светлым духам, новые способности никак не отразились на внешности, и цвет волос остался моим единственным неудобством.

Лишь одна маленькая обеденная на окраине оказалась более или менее немноголюдной. К тому же здесь неплохой вид. Потрепанное жизнью двухэтажное здание походило на старика, радующегося собственному возрасту. Ему было плевать на годы: дом все так же ярко отражал солнечные лучи, будто время не тронуло блеска детских глаз. Просыпающиеся голубоватые стебли алого морозника укрывали его, как одеяло, и шлейфом тянулись к небольшой, буквально по пояс, пограничной ограде города. К зиме растение наберет цвет, и среди узорчатых сплетений появятся ярко-алые бутоны. Они распустятся и станут великолепным украшением зимнего пейзажа.

Забрав свою половину завтрака и сделав такой же бутерброд, как съел незнакомец, я решила за несколько больших укусов расправиться с едой и поскорее уйти. Однако ничего хорошего из этого не вышло. Пришлось как следует жевать под пристальным взглядом. И не то чтобы в маленькой обеденной с парочкой столиков на улице, где, собственно, я и расположилась, готовили невкусно. Просто когда тебя внимательно изучают на расстоянии вытянутой руки, даже королевская трапеза может потерять вкус.

Я изредка бросала быстрые взгляды на наглого вора. И единственное, что могла мельком увидеть, – его серые глаза. Они одновременно и притягивали, и пугали. В них, словно в густом тумане, плясали маленькие-маленькие искорки: то ли азарта, то ли чего-то другого, игривого и неугомонного. Они увлекали в неизвестность, навстречу неведомому. Их невозможно спрятать в глубине даже самого густого тумана, как бы он ни старался. А еще светло-золотистые, почти белые волосы. В тени здания казалось, будто они сияют. Тут и дураку понятно: ему что-то надо. Однако ввязываться в какие-то авантюры мне никак нельзя.

Покончив с едой, я поспешно встала, взяла небольшую сумку, которая все это время была у меня за спиной, порылась где-то на дне в поисках кошелька и выудила деньги.

– Вторая половина за завтрак с него.

Вот тебе моя месть.

Я сунула в руку поспешившей к нам девчонке с подносом две монеты, указала на воришку, а сама, как ребенок, совершивший пакость ради забавы, дала деру.

Несколько поворотов в неизвестном направлении, и вот я уже на широкой улице. «Одна и без внезапных попутчиков», – думала я, но…

– Знаешь, ты жадина. А жадин никто не любит, – послышался сзади знакомый голос с нотками чего-то по-детски наивного.

От неожиданности я шарахнулась в сторону, как от мыши, и врезалась в случайного прохожего. Тот что-то пробурчал в ответ на мое «извините» и пошел своей дорогой.

– Чего тебе?

– В любом случае спасибо, что угостила. – Он улыбнулся.

– Не за что. – Я развернулась и пошла по своим делам. – Что-то еще?

Этот тип топал сзади в унисон со мной, как со старым приятелем на прогулке. Вопрос пролетел мимо его ушей.

Порой особо настырные продавцы, пытаясь продать как можно больше, прилипают к тебе словно репей, болтая и расхваливая качество и все остальное. В таких случаях можно просто сделать вид, что ты торопишься, и уйти. А вот как быть с тем, кто идет за тобой и молчит?

– Нам по пути? – Честно говоря, он начал меня немного пугать.

Вопрос опять остался без ответа. Пора от него отвязываться. Я остановилась у ближайшего магазина. Витрина оказалась очень большой. Рамка из подвешенных стеклянных цветов переливалась радугой, а в середине, словно на картине, были выложены различные рулоны ткани. Я обошла ее вдоль и поперек, хотя на великолепные образцы мне было плевать. Хотелось лишь узнать, прошел ли этот загадочный попутчик дальше или нет.

Надежды рассыпались, как только дверь перед моим носом резко распахнулась. Мимо стремительно пронеслась какая-то тень, а в моих руках оказалось нечто длинное, круглое и приятное на ощупь. Следом тяжелая рука железной хваткой сомкнулась на запястье и поволокла за собой.

– А ну, стоять! – прорычал голос.

Тень развернулась, и что-то полетело в нашу сторону. Сковавшая меня рука разжалась. Словно ребенок, мужчина попятился назад, подняв руки. Рулон ткани описал дугу и попал прямо во вспотевшие то ли от ярости, то ли от волнения за драгоценный товар ладони. Его тело, как мешок с чем-то тяжелым, потеряло равновесие и с глухим звуком приземлилось на свое мягкое место. В ту же минуту пришлось бежать: меня снова схватили за руку и потащили.

– Держи вора! – раздалось вслед.

Вот так и случилась неожиданная встреча. К добру или к худу, однако то, что падает на голову как первый снег, навсегда таким и останется – неожиданным и волнующим.

Игра

Каждый мир подобен живому существу. Он рождается, развивается и в итоге погибает. И у каждого есть те, кто наблюдает за его развитием. Они связаны с сердцем мира. С той загадочной энергией, по воле которой любое живое и неживое обретает оболочку, внешность, форму и многое другое. Мы связаны с нашим миром, как паук со своей паутиной.

Эти самые нити и служат указателями для летописцев – тех, кто записывает историю и процесс развития мира. На первый взгляд может показаться, будто это бесполезная работа. Но каждый мир во вселенной оставляет после себя историю как отпечаток, как знак своего существования. Вот для этого и нужны летописцы. Нить, что привела меня в этот город, натянулась крепче. Она начала подсказывать: то, к чему меня тянуло, стало намного ближе.

Бродя по таинственным улочкам и улицам города, я и представить не могла, что придется убегать от разъяренного, словно бык, продавца и, по всей видимости, хозяина магазина. Вскоре на его крики отозвались патрульные офицеры. Да уж, в ближайший год как минимум не стоит совать и носа в этот город. Меня все-таки втянули непонятно во что. И солгу, если скажу, что что-то во мне не затрепетало от восторга.

Я могла бы многое сделать иначе. Остановиться. Сказать, что я просто случайный прохожий и все это недоразумение. Да, я могла так поступить. Однако есть ли возможность подумать, когда ты даже не знаешь, чем обернется следующий шаг?

Спасаясь бегством, мы мчались по самым кривым, темным и захламленным переулкам. Будто они специально появлялись там.

Двое, воришка завтрака и тень, выскочившая из магазина, бежали впереди и казались полной противоположностью друг друга. Низкая фигурка ловко обходила все препятствия, не теряя скорости, и почти растворялась в тени зданий. А вот воришка завтрака пусть и ловко справлялся с преградами, все же создавал слишком много шума. Его светлые волосы привлекали внимание, плащ, демонстрирующий змеиный язык, вызывал легкое раздражение.

Офицеры отлично знали свою работу и улицы города – хоть и отставали, из вида никого не упускали.

Сквозь темноту мы выбежали прямо к шествию пестрых повозок. Толпы как таковой не было, затеряться не получилось бы. А вот все, кто был «здесь и сейчас», остановились и с любопытством разглядывали бродячих артистов и циркачей.

Поначалу яркие солнечные лучи ослепили. Когда глаза привыкли и удалось оглядеться по сторонам, я не обнаружила ни одного воришки и только сейчас ощутила на себе пронизывающий, не суливший ничего хорошего взгляд, впившийся в меня. Даже гадать не надо, чей он.

Неожиданно из рук пропал сверток, а меня снова крепко подхватили под руку и повели вдоль улицы. Мы не бежали, несмотря на то, что «игра в салочки» не закончилась. В один прекрасный момент меня, как куклу, резко дернуло вбок. И опять же, от резкой смены освещения в глазах потемнело. Через минуту взору предстал старый и давно покинутый двухэтажный дом. По крайней мере, так показалось. Воришка завтрака с самым непринужденным видом, будто у себя дома, толкнул дверь, оказавшуюся незапертой. Мы вошли внутрь. На первом этаже, по всей видимости, располагался небольшой магазинчик. А второй был жилым. В нос ударил запах пыли и плесени. Неожиданно со стороны маленькой лестницы, притаившейся рядом с прилавком у кассы, послышались скрип и шуршание.

По ступенькам почти бесшумно спустился подросток лет двенадцати или тринадцати. Понять, был это «он» или «она», не давала мешковатая одежда и сильно надвинутый капюшон.

– Сколько? – Из-под капюшона сверкнули ярко-голубые глаза на нежно очерченном личике.

Все-таки девочка.

– Тридцать, – делая вид, что изучает пустой прилавок, отозвался воришка.

– Восемнадцать! – Ее глаза округлились, а щеки слегка надулись.

– Тридцать, – повторив ту же цифру, он обратил взгляд на собеседницу.

– Восемнадцать!

– Тридцать.

Непонятный спор с одинаковым набором слов продолжался еще какое-то время. На лице парня проступило суровое выражение торговца. А вот девчушка была готова лопнуть от возмущения. Казалось, еще чуть-чуть, и из ушей у нее пойдет пар, как у вскипевшего чайника.

– Тогда играем! – Пар не пошел, зато терпение повторять одно и то же иссякло.

Девчонка демонстративно уселась посреди комнаты и достала колоду карт. Я слышала, что воры используют различные игры в качестве решения возникнувших разногласий. Проигравший вынужден принимать все условия победителя.

– Что ж, игра так игра. – Доставая колоду из кармана и мастерски перетасовывая ее, он тоже прошел к центру комнаты и сел напротив соперницы. На толстый слой пыли им было все равно. Главной стала игра. Меня почему-то заинтересовало, что еще прячется в его карманах, и погоня. Я осторожно подошла к ближайшему окну. Нет, витрина заколочена. В просачивающемся сквозь щели свете можно было заметить, как в воздухе летает пыль. Сразу вспомнились моя маленькая комнатка летним утром в далеком детстве. Сквозь зашторенное окно с узкой полоской света удалось разглядеть маленькие белые точечки, летающие, как им заблагорассудится. Никого из офицеров я не увидела. На душе полегчало.

Посреди зала еле уловимым эхом раздавался шелест карт. Выбора особо не было: либо остаться и наблюдать за улицей, либо посмотреть на игру. Второй вариант приглянулся больше.

Я аккуратно подошла. Игра оказалась самой простой. Ее знают даже дети. А если и нет, научиться легко. Правила такие: колода раздается пополам между игроками. Карта с большей мастью побеждает карту с меньшей. Если попадаются две одинаковые, на них выкидывается еще одна, и также побеждает большая масть. Но наблюдая, как эти двое ведут себя, можно было подумать, будто это игра, которую знают самые заядлые игроки. Не было ни капли азарта, как зачастую случается. Холодный расчет и полная отстраненность от остального мира. Каждому важна только победа. Даже если в прогнившую дверь ворвутся, процесс не остановится.

С каждой брошенной на пыльную доску картой все сильнее казалось, будто они не из бумаги. Игроки словно ножами друг в друга кидались. А поднимающаяся пыль вот-вот готова была вспыхнуть сотнями маленьких искорок.

Я думала, игра планируется одна. Но несмотря на победу утреннего знакомого, на смену одной колоде пришла другая. Началась новая игра.

Наблюдать за поединком оказалось интереснее, чем я думала. Когда вторая партия закончилась, счет был равным. Карты у них оказались меченые. Поэтому каждый победил, играя своей колодой. И оба об этом догадались. Самое интересное ожидало впереди. В третьем бою оба скинули карты в одну кучу и собрали общую колоду. Невошедшие карты положили посреди поля. Все та же знакомая игра, но где-то на середине я заметила, как и лишняя стопочка заметно поубавилась.

Они сыграли еще две партии. К моему удивлению, победила голубоглазая девчушка.

– Ура! – Ее лицо засияло от счастья. – Восемнадцать. У старого колодца на окраине. На закате.

Порхая от счастья, она выхватила рулон нежно-зеленого цвета, который все это время воришка не выпускал из рук, и удалилась тем же путем, что и пришла.

– Вот ведь! – Он явно расстроился. – Слушай, хочешь немного подзаработать?

Дом на окраине города

– Ты вообще кто? – Не то чтобы мне было интересно, просто попытка оставаться спокойной.

За время, проведенное с ним, количество моих проблем резко возросло, что было лишним. Теперь, когда на меня наконец-то соизволили обратить внимание, внутри вскипела злость.

– Шут, – коротко представился он.

Тишина вновь вернулась в забытый всеми магазин. Эмоции, капля за каплей, падали в почти переполненный сосуд. И одновременно медленно, таким же образом, вытекали. Почему-то я ощутила себя дырявым чайником, никому не нужным и случайно попавшимся на глаза. А сейчас его проверяют на исправность.

– Пойми, я тоже жертва обстоятельств. Я просто не мог не помочь этой девчушке. Ты видела того кабана? Страшно представить, что бы с ней случилось, поймай он ее. – Шут развел руками. – Идем. Оставаться здесь – не такая умная мысль, как может показаться.

На пороге воришка облокотился на искаженную временем дверь. Не мог не помочь, сказал он, вот только от его помощи сомнения, как комары, пищали где-то над ухом.

Тонкая ниточка затянулась туже.

– И бродить по городу не лучший вариант.

– По крайней мере, так больше шансов, что тебя не загонят в ловушку. – Мы снова вышли в переулок.

– И что ты предлагаешь? Учти, я не собираюсь заниматься незаконными вещами.

Он глянул на небо, что-то высматривая. На пару секунд лицо стало серьезным. Потом Шут перевел взгляд на меня. Невольно я отступила на шаг.

– Не бойся. Не верю я в эти байки про волшебные волосы, и ничего незаконного мы не будем делать. Обычно я работаю с напарником, но в этот раз… – Он мило улыбнулся.

Я начала жалеть, что согласилась, и видимо, он заметил. Рука дернулась к капюшону. Тот давным-давно слетел. Я вернула его на место.

– Не переживай, нужно заглянуть в один заброшенный маленький домик на самой окраине города и кое-что забрать. Просто это немного рискованно. Если все пройдет хорошо, в награду можешь попросить что угодно. Само собой, мы все официально заверим.

Шут достал из кармана сложенный лист бумаги, снял с шеи какой-то кулон и протянул мне. Бумага оказалась договором, где нужно было вписать имя и выбранную награду. А взглянув на кулон, у меня перехватило дыхание. Это оказалась печать. И не абы какая, а самой настоящей Королевской гильдии. Размером с монету. В центре красовался герб Южного Окололесья – Ветвь с четырьмя бутонами-коробочками. Сомнения накатили гигантской волной. Хотя награда за помощь соблазняла не меньше. Королевская гильдия приводит в исполнение приказы только самого короля. Можно сказать, это именно тот механизм, с помощью которого Его Величество управляет страной, его самые преданные люди. И если член Королевской гильдии говорит что-то подобное… Сомнения усиливаются. Особенно настораживало «немного рискованно». Может, это ловушка, и меня нашли? Тогда почему он один и разыскивает напарника? Вопросы всплывали из ниоткуда. Награда продолжала невероятно соблазнять.

Маленький домик на окраине города. Слыша подобное заявление, на ум сразу приходит мысль об уютном месте, где пахнет свежей выпечкой. Там ты помнишь историю каждого уголочка. Уют греет душу. И даже тот факт, что он заброшен, не помешал предаться фантазиям о милом закутке.

Порой люди слишком преувеличивают или приуменьшают действительность. Может, это происходит потому, что им хочется, чтобы все было именно так, как они представляют? Или они в самом деле видят вещи такими, как их описывают?

В реальности дом расположился таким образом, что было непонятно, часть он города или нет: не слишком далеко, но и не близко к другим, чтобы были соседи. Складывалось впечатление, будто хозяин не любил городской жизни, при этом не желая слишком сильно отдаляться от людей.

В доме могла жить молодая пара аристократов, которым он достался в качестве свадебного подарка. Или важный чиновник, если бы здание расположилось немного ближе к городской стене.

Я уверена, будь у дома хозяин и умелый садовник, он не выглядел бы, как самый страшный сон ребенка. Трава выросла настолько густо, что казалось, фундамент отсутствует. Будто он, как и растения вокруг, возвышается сорняком. А дикий плющ – как хищник, медленно поглощающий добычу. Его сплетения день за днем пожирают особняк. На протяжении долгих лет ветви тянутся все выше и выше, заполняя попавшиеся на пути трещины. Словно змеи, они заползали глубже в камень и дыры в окнах. По крайней мере, таким оказалось первое впечатление.

Почему-то к дому мы шли по торговой дороге. А потом, параллельно особняку, пробирались сквозь море сорняков, росших особо густыми островами то тут, то там. Кое-где проглядывались остатки каменной дороги, выложенной когда-то и тянувшейся к торговому пути. Возможно, у него была весьма большая прилегающая садовая территория. Поэтому он и находился так далеко от основной массы города. Мы преодолели узкую крошащуюся полоску, бывшую когда-то стеной.

Все время Шут не сводил глаз с особняка, внимательно всматриваясь сначала в линию горизонта, потом в заросший сад, который плавно входил в поле, и наконец, в темные окна. Он смотрел так, будто хотел увидеть все сразу, каждую травинку, трещинку и пылинку. Ему явно было необходимо, чтобы нечто оправдало его ожидания. Шут долго изучал пустынную темноту, поселившуюся в доме.

А может, видел нечто большее, чем брошенный особняк? Нечто, что скрывается глубоко в прослойке пространства и времени. Что-то, что несло ответы. Что существовало отдельно от повседневности и истории этого места, к которой все привыкли.

Чем ближе мы подходили, тем больше смешивались чувства. Особняк притягивал и одновременно отталкивал, заманивал тайнами и казался скучной старой развалиной. Даже время не следовало собственным правилам. Ускорялось, замедлялось и останавливалось.

Или же это просто игра фантазии? Нет. Подойдя ближе к дому, стало понятно, почему Шут так долго пытался что-то понять и рассмотреть.

Это та причина, по которой чувства путались, а ощущение времени сходило с ума. Если повезет, удастся однажды вернуться, однако это место навсегда останется жутким кошмаром. А если ошибешься, останешься узником замершего времени. Впрочем, только умалишенный приблизится к такому дому. По крайней мере, так я думала до этого момента. Те безумные истории, которые мне рассказывали, казались выдумками. Страшилками, чтобы напугать. Я никогда в них не верила. Сейчас, стоя совсем близко, это место чем-то меня манило. Восторг и ужас перемешались в бешеном вихре. И я знала: сопротивляться не получится. Все во мне вопило. Но от чего?

Отверженные временем, пространством, всем миром. Бесплотные сущности, пожирающие все на своем пути – магию, жизнь и даже время. Они ненасытны и не оставляют после себя ничего.

То тут, то там длинные, спутанные где-то узелком, а где-то в целые ворохи парили нити, блистая в лучах солнца. Так же в мае летают в воздухе нити паутины. Только эти – черные, как безлунное небо.

– Знаю, глупо спрашивать. Но нам точно сюда?

Судя по всему, у дома богатая история. Люди рассказывают, что попавшим на территорию Отверженной сущности главное помнить: кто ты, откуда пришел и куда идешь. Только тот, кто осмелится подобраться к сущности вплотную, найдет спасение.

– Абсолютно. – В голосе Шута отразились страх и восторг. – Он должен быть здесь.

Флейта

Нежданно-негаданно, словно фокусник, достающий туз из рукава, Шут выудил из правого кармана небольшую флейту. Я ожидала чего угодно: мощных магических артефактов, принадлежностей для какого-нибудь ритуала, на худой конец скляночку с зельем, но никак не музыкальный инструмент.

Шут поднес флейту к губам. За секунду до того, как звук пролетел сквозь туннель, наступила тишина. В то же мгновение из инструмента вырвался холодный поток воды. Он пробежался по бескрайнему полю, словно пытаясь достичь горизонта. Ударяясь о вставшие на пути заросли, он разделялся на множество частей.

Таким же образом он обрушился на неприступные стены города. Образовавшиеся потоки взметнулись вверх, как птица, устремившаяся в свободный полет, и, собравшись воедино, вернулись обратно. Точнее, поток вернулся туда, где должен быть, а именно на тонкие стенки флейты. Он принял истинный облик сияющих линий. Думаю, если хорошенько сосредоточиться, можно услышать шум водопада или бурной и непокорной реки.

Видение закончилось, как только из флейты выпорхнула нежная мелодия. Каждая травинка и листочек всасывали ее в себя, упиваясь каждой звучащей нотой. От любого звука они становились больше, корни сильнее прорастали в почве. Каждый страстно желал откусить как можно больше от зачарованной мелодии. Тем временем в воздухе появились небольшие пузырьки. Они были настолько прозрачны, что виднелся только белый тонкий контур отражаемого света. Создавалось впечатление, будто прозрачные шарики сделаны умелым стеклодувом. Все они стремились окутать дом, как пена грязную посуду. Однако витающие вокруг нити отправляли большинство глубоко «во время». Жадная до чар окружающая местность не давала полной свободы.