Иван Премудрый

Иван всегда был готов помочь, правда, не без пользы для себя, а он этого и не скрывал, и правильно делал. Если начнёшь помогать бескорыстно, ну, бесплатно, могут не понять и заподозрить в чем – то им неведомом, а значит, опасном. А так, деньги взял, значит свой в доску. Но в отличии от необразованных в университории, а образованных жизнью, премудрости эти Иван знал до мельчайших подробностей, преподаватели были, лучше не бывает.

Да что там говорить, при княжеском дворе Иван прижился. Его считали своим парнем, хоть и хитрым, но в меру жадным. Опять же, в силу его образованности, Ивана считали за придурка, мол, совсем у парня от наук голову повредило, поэтому и ведёт себя так, как будто все равно ему, сколько и чего у него есть, самое главное, что есть.

Но Иван не спешил и никуда не торопился, и правильно делал. Он считал, что молодой ещё, что у него все ещё впереди. Если торопиться смолоду, то мало того, что бед всяких для себя натворить можно, которые потом исправлять замучаешься, так ещё можно всё сделать, а жизни впереди ещё вон сколько, что тогда делать? Вот он и не торопился, присматривался.

Глава II

И опять, никак не давало покоя Ивану это знатное происхождение, будь оно неладно. Что плохо, не купишь его, и в карты не выиграешь. Для того, чтобы быть по настоящему знатным – надо родиться таким. Но, родиться по новой у Ивана, и не только у него, никакой возможности не было.

Несправедливая штука – жизнь. Почему она так безответственно и можно сказать, наплевательски относится к рождению человека? Неужели там, где люди находятся до того, как родиться, нельзя посмотреть, определить, кто чего стоит, и распределить, кому у каких родителей рождаться?

Если умный, а то и премудрый, как Иван например, родиться тебе надлежит в княжеской или боярской семье, это и честно и справедливо. А если дурак – дураком, ещё до рождения, то значит и родившись, дураком останется поэтому, ему, придурку, ещё до рождения можно рождаться где угодно, да хоть под забором, но только не в знатной и уважаемой семье с соответствующими родителями.

Вот тогда, по мнению Ивана, в мире были бы полный покой и порядок. А то, дурень дурнем, пробы негде ставить, а предок его, видишь ли, чуть ли не тем самым Царём был, поэтому везде ему почёт и уважение. За что? За то, что его предок тогда, давным – давно, то ли и вправду умным был, то ли вовремя оказался там, где потеплее? А тогда этот придурок здесь причём? Он с тем Царём не знаком, а если бы и был знаком, то наверняка Царь тот наладил бы его куда подальше. И правильно бы сделал. А князь, то ли боится, то ли ещё что, потому и вынужден уважать, места тёплые предоставлять и все только за то, что когда – то и не этот, а тот… Несправедливо!

И взять его, Ивана. Он своих предков, кроме одного деда, второй дед, до сих пор неизвестно где шляется, и двух бабок, ну и родителей конечно, больше никого не знает. А зачем ему их знать, если и так все понятно, вот он, Иван, умный и даже премудрый. А предки: во первых – наверняка много их было, а во вторых – тоже наверняка, среди них дураки встречались, поди, разберись сейчас. А зачем ему родня в виде дураков, хоть и давнишняя?

Достаточно взглянуть на Ивана, поговорить с ним, слов его премудрых послушать, чтобы понять, вон он, Премудрый, а раз такой, то достоин самого лучшего. А предки и родня всякая здесь совсем не причём, и не надо их с ним путать, он сам по себе, они сами по себе.

Так думал Иван, и все было правильно, вернее, разумно и премудро, но, дело в том, что те, которые в университории не обучались, думали совсем по другому, им родню подавай. Так что, иногда, правда нечасто, настроение у Ивана от таких мыслей портилось и портилось очень сильно.

Тогда он отправлялся на луг, хороводы водить, и водил их так лихо, что наверное даже черти завидовали. Но, хороводы хороводами, а службу княжескую служить надо и Иван возвращался, и всё начиналось, вернее, продолжалось по старому, так, как и было.

* * *

Но не зря же Иван назвал себя Премудрым. Кстати, думал он не особо – то долго, и придумал. Уж если происхождение это знатное за деньги и за удачу в руки идти не хочет, значит надо его взять бесплатно, без денег. А способ этому только один – жениться. На радость Ивану и таким как он, в семьях знатных и почитаемых не только мальчики рождаются, но и девочки, а бывает, что только одни девочки.

Девочки эти вырастают и становятся девицами – красавицами, и в один прекрасный день, все, без исключения, начинают хотеть, а иногда и проситься замуж. Конечно, в первую очередь женихи им – те, кто тоже в знатных семьях родился, только мужеского пола.

Но, и это очень хорошо, женихов на всех знатных девиц – красавиц не хватает. Везти дочку куда – то на чужбину и там пристраивать не каждый родитель отважится – далеко, да и боязно, и дочку – кровинушку жалко. Остаются два пути: выдать замуж за простого, не знатного, но желательно богатого или хотя бы при должности хорошей, или же, оставить дитя родное в девках, до самой смерти.

Насчёт «в девках, до самой смерти» – вариант самый плохой, а то и просто опасный. Ведь она, дочкато, может из родительского дома запросто сбежать да ещё неизвестно куда и неизвестно с кем, а значит, знатный род опозорить. А может и вообще, руки на себя наложить, а это ещё больший позор, не говоря уж о том, что грех.

Вот и приходится выдавать дочек – красавиц, и не красавиц тоже, за всяких прощелыг и проходимцев, которым только и надо, что до родительских закромов добраться. Это тоже вариант не самый лучший, но, так хоть позора меньше.

Приблизительно такой была обстановка на невесто – жениховском «фронте» в том княжестве и на тот момент. И приблизительно также об этом думал и размышлял Иван Премудрый.

Вот здесь и начиналась премудрость Иванова, вернее, начинала действовать. Иван принялся сводить дружбу с теми из знатных, только из знатных, остальных он просто не замечал, у кого есть дочки в невестовском возрасте, и, к которым не очень – то и сватаются.

Оно всяко бывает. Бывает, что невеста или с придурью, а бывает, «така красавица», что от тоски завыть хочется, вот поэтому знатные женихи на них внимания и не обращают. Случается конечно, что родители сводят, принуждают и заставляют жениться на «колесе от телеги», в юбке, но здесь высокие планы и расчёты родительские присутствуют. Сопротивляться этому бессмысленно, да и происходит такое нечасто. А Ивану, тому было наплевать, какая она из себя, невеста. Ему бы жениться и стать знатным, а жена, что жена, у неё одно дело – детей рожать. Лишь бы детей рожала здоровых, а то, что кривая там, или косая, да даже придурочная – безразлично. Да и на хороводах всегда душу отвести можно, ведь никто не запрещает. Самое главное, чтобы жена на те хороводы ни ногой, ей себя блюсти надо, какой бы она ни была, для мужа.

Но Ивана, хоть и знакомились и разговаривали с ним охотно, знатные и потенциальные в будущем тести в гости к себе не особо – то и приглашали. Как Иван узнал, они боялись, что Иван в университории бусурманства всякого нахватался, а значит и сам стал бусурманином. Однажды он даже услышал подобные разговоры: «Хороший парень Иван, умный, хитрый, подлец, каких поискать. Из него толк будет, но, бусурманин. Пусть поживет ещё годика три – четыре, разбусурманится, вот тогда и посмотрим».

Разумеется Ивану было обидно услышать подобное, но ничего не поделаешь. Не будешь же доказывать, возможно будущему тестю, что никакой ты не бусурманин, и что за сторонушку родную, кого угодно готов извести или продать, сдачи не потребовав.

А в жизни так часто бывает: вроде бы всё плохо, да так плохо, что хуже некуда, а потом глядь, оказывается, что это была подготовка к хорошему, и даже к очень хорошему.

Вот и с Иваном получилось нечто подобное. В силу того, что жил Иван при палатах княжеских волей или неволей чаще других знатных девиц попадалась ему на глаза Людмила, княжеская дочка. Других знатных дочек не особо в палаты княжеские водили, им по теремам сидеть надлежало, чтобы, ну сами понимаете…

По первости, Иван особого внимания на Людмилу не обращал, а потом премудрость сработала: «А почему бы и не она?» А на самом деле, почему бы и нет?!

Иван начал присматриваться к Людмиле, при случае разговоры разговаривать и все такое. Людмила же разговоры поддерживала и даже пару раз глазки строила, как бы говорила, мол, ты не стесняйся, смелее…

* * *

Нравов Людмила придерживалась вольных, для девицы, тем более знатной, может быть и желанных, но недопустимых. Очень уж она любила ходить на хороводы и водить их. Бывало как пойдёт, так несколько дней нету и где она, никто не знает. Две девки, что при ней постоянно, вместе с ней исчезали, так что и не спросишь.

Поначалу княжеская стража с ног сбивалась, искала, людей расспрашивала. Правда, скоро поиски такие прекратили, народ начал смеяться, да и слухи разные, нежелательные поползли. Оно ведь как, одному человеку глотку можно запросто заткнуть, а всем – невозможно. Даже если и позатыкаешь, всё равно как – то между собой переговариваться будут и сплетни всякие друг другу рассказывать.

Но Ивану было наплевать на столь вольный нрав Людмилы, он и сам хороводов не чурался, поэтому прекрасно её понимал. Ему Людмила в жены нужна была как княжна, а не как девица, пусть и не красавица.

Правдой будет сказать, что как на девицу – красавицу, он на неё внимания как раз и не обращал, да и не была она вовсе никакой ни девицей, ни тем более, красавицей.

Была Людмила небольшого роста и плотной комплекции, которая со временем обещала превратиться в комплекцию дородную и даже очень дородную. О таких ещё говорят – легче перепрыгнуть, чем обойти. Лицом княжна тоже не блистала – обыкновенная женская физиономия и нос картошкой, а если искать на её лице миловидность, то постараться надо.

Единственное, чем была красива и безупречна княжна, так это происхождением княжеским, им и пользовалась без зазрения совести. Вот это её происхождение Ивану – то и требовалось, а то, что за происхождением этим скрывается – наплевать.

Иван, на то и Премудрый, быстро понял, почему Людмила так себя ведёт. Да и понять это, да ещё при соответствующем образовании, было несложно.

Из всех достоинств, что были при Людмиле на тот момент, так это: молодость, да батюшка – князь, самый главный. Молодость скоро пройдёт, происхождение конечно останется, но будет уже те так нужно, как сейчас.

Сейчас на неё все внимание обращают только потому, что дочь княжеская и незамужняя к тому же. А у каждого, даже самого завалящего, если судить по происхождению, воздыхателя и ласкателя теплится надежда стать зятем княжеским, это обязательно. Иван Премудрый это понимал и понимал, что Людмила это тоже понимает, потому и ведёт себя так.

Ведь рано или поздно, а скорее всего рано, выдадут Людмилу замуж. Замуж – то выдадут её, Людмилу, а муж будущий будет жениться не на ней, не на Людмиле, а на княжеском её происхождении и на последствиях оного.

Опять же, рано или поздно, а скорее всего, с первого дня замужества, мужу молодому Людмила не нужна будет, ну разве что наследника родить, а это другое, это обязанность. А так, чтобы всегда и много, этого не будет, как пить дать. И на сторону уже не сходишь, законы на этот счёт строгие, да и происхождение опять же, чтоб ему… Вот Людмила, так сказать, и пользовалась моментом, впрок запасалась, чтобы на всю жизнь воспоминаний хватило.

Иван это понял и решил на этом сыграть. Сам он красавцем писаным конечно же не был, так, самый обыкновенный парень, но и в уродах тоже не числился.

Так что, не специально конечно, но при случае, Иван с Людмилой разговаривали, перемигивались и всё вроде бы было хорошо, но княжеский двор он и есть княжеский двор, ничего не утаишь, донесли.

Князь призвал к себе Ивана и поговорил с ним, по душам:

– Ты вот что, Ванька. Заметил я, что ты на Людмилу стал засматриваться, даже и не думай!

– Не засматриваюсь я, князь. Оно само так получается. Я молодой, она тоже молодая, вот так оно и происходит.

– Знаю, что молодые. Сам был молодым, помню. – глядя на князя, вообще – то Ивана брали сомнения, что тот когда – то был молодым.

– Ну а тогда почему сердишься, князь? Али я на службе где провинился или сленничал?

– На службе у тебя порядок, всем бы так служить. Я тебя даже в пример другим ставлю. Но ты, это, особо – то нос не задирай, а то сам знаешь, вместе с головой слететь может.

– А я и не задираю. Для меня, князь, самое главное, это чтобы держава наша была самая сильная да богатая и чтобы все её боялись, а значит уважали. – премудрость, она на то и премудрость, что премудрая.

– Правильно говоришь, хвалю. Эх, Ванька, всем ты хорош. Умный, вежливый, проходимец первостатейный. Тебе происхождения знатного, так цены бы не было!

– С происхождением, князь, промашка вышла, но я не виноват, да и батюшка тоже не виноват и вообще, неизвестно кто виноват. А ты, князь, произведи меня в бояре, вот тогда и будет все хорошо.

– Ишь ты, куда загнул! Говорю же, проходимец! Молод ты ещё боярином становиться. Что бы стать боярином, для державы дел много надо переделать, геройство проявить, тогда глядишь, и станешь боярином.

– Князь, так давай я проявлю геройство, ты только скажи, где его проявлять надо, а я уж расстараюсь, доволен будешь.

– Геройство говоришь? Уж больно должность у тебя неказистая. Был бы ты воином, тогда да, тогда понятно, а ты только и умеешь, что языком молоть и слова никому непонятные говорить, какое же это геройство?

– Ты как всегда прав, князь. Мечом я не владею, да и на коне держусь неважно, но воевать можно не только в чистом поле, но и здесь, в палатах княжеских, да и вообще везде. Только воевать не мечом, а словом. Ведь иногда слово, оно пострашнее меча бывает.

– Пострашнее, говоришь?

– Испытай меня, князь. Увидишь, не подведу, доволен будешь.

– Испытать говоришь? Ладно, подумаю.

– А Людмилу тогда за меня отдашь?

– Опять ты за своё! Вот проходимец так проходимец, чуть что, сразу своё гнёт! Молодец! Но, говорю же, не твоего поля ягода, Людмила, даже думать забудь!

На том разговор и закончился и вроде бы закончился ничем. Но Иван знал, что это не так, потому что такие разговоры обязательно продолжаются, но не словами, а делами.

Вот вроде бы князь не сказал ни да, ни нет, насчёт испытания, но Иван прекрасно понимал, что он словами не сказал, а так, без слов сказал – делай мол, испытывайся, а я посмотрю.

Вот здесь и начинается премудрость. Другой на месте Ивана, не образованный, а значит и не премудрый что бы сделал? Он начал бы стараться, из кожи вон лезть и не обязательно, чтобы показать, что старается, а даже и на самом деле, всё делать лучше и стараться больше. Такое, ну когда стараются не для того, чтобы всем видно было, а для того, чтобы лучше получалось, встречается, хоть и не часто.

А дальше что? Ну, старается себе, значит молодец, пусть старается дальше. Привыкнут и перестанут внимания обращать, потому что каждый день такое старание видят. А тот, кто старается, старается дальше и никак не может понять, почему он старается, а его как не замечали, так и не замечают? Дурень ты дурень, для того чтобы заметили, премудрость требуется, для этого в университории учиться надо, науки постигать, задницы не жалея.

Вот Иван и применил эту самую премудрость, сверху и снизу, и сзади в университории вбитую. Как служил он свою службу до этого разговора, так и продолжал служить, ничего не изменилось. Необразованный, в университории не обучавшийся, скажет – ну и дурак. Сам ты, дурак! Иван прекрасно понимал, на то и Премудрый, что отличество будет заметно, если оно одно, вернее, единоразовое. Тогда заметят и оценят, а так, каждый день, никакого толку, только зря время и силы тратить будешь.

Поэтому Иван стал ждать момента. По сторонам смотрел внимательно и ждал. Вот она, премудрость – то как работает. Со стороны, глядя на Ивана, ничего было не заметно, каким был, таким и есть, а значит и внимания особого обращать не обязательно. А на самом же деле Иван начал стараться и очень стараться, но стараться так, чтобы никому заметно не было. Он внутри себя старался, потому что для себя.

И вот он, случай, представился. Людмила, уже три дня прошло, как пошла хороводы водить, не было её в палатах княжеских. Да, поначалу было князь чуть – ли не приказал Ивану, мол ты проследи за Людмилой, когда она хороводы водить пойдёт, ну, чтобы хотя бы знать, где она. Но Иван, на то и Премудрый, ответил князю, что хоть он ему и слуга верный и за князя, и за державу, голову готов сложить не жалеючи, соглядатаем и послухом никогда не был и не будет, для этого у князя другие люди найдутся. Хоть и грубо ответил Иван, но ответ князю понравился, Иван видел, что понравился.

В тот же день Иван шёл куда – то, по своим делам и каким – то образом оказался у покоев Людмилы. Ну и что, оказался и оказался, ничего такого в этом нет, тем более, Людмилы тогда в покоях не было, она хороводы где – то водила. Так вот, Иван, ну как специально, как будто нашептал кто, взял да и присел на лавочку, около дверей в покои Людмилины, отдохнуть захотелось. И тут вдруг, всё закрутилось, завертелось, и Иван, даже опомниться не успел, как оказался у Черномора. Вот оно, волшебство как работает. Ему, волшебству, выходит что безразлично, кого перемещать. Для него главное – сработать, а там, хоть трава не расти, так получается.

* * *

– Вот так я у тебя и оказался. – рассказав Черномору о мечте своей, сокровенной, продолжал Иван. – Выходит, что за Людмилу пострадал.

– Ну, ты ещё не пострадал, – усмехнулся Черномор. – Но если хочешь, пострадать, пострадаешь, это я тебе мигом устрою.

– Не надо, пошутил я.

– Я тоже пошутил. – Черномору всё больше и больше нравился этот парень. – «Видать повезло, что я его с этой вертихвосткой перепутал. Надо будет использовать его, пусть постарается, а я ему за это Людмилу обеспечу. Ладно, пусть пока отдыхает, осматривается». – это у Черномора в голове крутилось, вернее, промелькнуло. – Ты осваивайся, как – никак месяц жить. Палату твою я тебе покажу. Да, не вздумай сбежать.

– Да куда ж я побегу от милости такой? – говорю же, сплошная дипломатия и премудрость у Ивана.

– Ну, насчёт милости, это ты слегка загнул. – на самом деле Черномор остался доволен ответом. – Но сам уйти не пытайся. Местности ты не знаешь, да и не дойдёшь, сожрут.

– Неуж – то змей трёхголовый?

– Не, он не здесь живёт. Тут и без него желающих хоть отбавляй. Поэтому, если на улицу и будешь выходить, далеко от дома не отходи потому как опасно. Понял?

– Понять – то понял. – теперь у Ивана началась другая премудрость, разведка называется. – Так что же получается, ты в своём царстве не хозяин?

– Я тебе сейчас дам, не хозяин! – Черномор показал Ивану кулак. – Не посмотрю, что премудрый.

– Так я прояснить хочу, потому и спрашиваю, ну чтобы потом тебя лишний раз не беспокоить, ты же волшебник занятой!

– А то как же! – «поплыл» Черномор от Ивановой премудрости. – Вот вы, люди, думаете, раз волшебник, значит сплошной бездельник, потому как волшебство кругом. На самом деле, мы, волшебники, народ и правда занятой. Дел у нас – не переделать, потому и живём так долго, всегда живём. Так что, некогда мне будет за тобой следить, ну чтобы ты не натворил чего, голова – то премудрая и что в неё залезть может – даже я не знаю. Мало ли, вдруг надумаешь пешком домой отправиться?! Пойдёшь, и пропадёшь. Если и не сожрут, то напугают так, что про свой, как его…?

– Университорий.

– Во – во, про него, напрочь забудешь.

– А где же царство твоё находится, что до дома не дойти и страсти вокруг жуткие?

– Далеко находится, очень далеко. Не дойдёшь и не достанешь. – видимо Черномору хотелось похвастаться своим царством и его местоположением, может быть просто выговориться, а тут случай удобный представился. – Вот вы, люди, думаете, что мы рядом с вами живём, а не так это. Рядом с вами только мелочь всякая ошивается, домовые там всякие, лешие. Баба – Яга тоже вроде бы как рядом с вами, но наполовину. Все настоящие волшебники далеко от людей живут, очень далеко.

– А где? Просвети. – Иван понял, что зацепил Черномора и что теперь тот расскажет всё, ну почти всё. А Ивану, Ивану и интересно, и полезно такие подробности узнать. Вернее, наоборот, сначала полезно, а потом уже интересно – премудрость, она всегда должна на первом месте быть.

– Вот богатыри ваши, они что вытворяют? – продолжал Черномор. Ничего не поделаешь, волшебник – то он конечно волшебник, а слабости имеет вполне человеческие, ему поговорить тоже хочется, вернее, о себе рассказать, похвастаться.

– Они все, как один, клянутся и едут истреблять нас, волшебников. А на самом деле, врут! Никуда они не едут, вернее, едут, но не туда куда надо, не к нам. Они что делают? Поклялся, в грудь себе кулаком постучал, на коня, и попёрся. А куда переться, он сам не знает. Вот и шляется, иногда далече забирается, а толку никакого.

Бывает, что Бабу – Ягу встретит, спросит, мол, как того же меня сыскать? А Баба – Яга, она не дура. Мало того, что она сама волшебница, а значит наша, так она ещё и вредная, поиздеваться любит. Направит она богатыря этого куда подальше, а тот, дурень, и едет, меня, ну или Кощея Бессмертного ищет. Ездит, ездит, толку никакого, надоело. Тогда он домой возвращается, а чтобы перед людьми не стыдно было, говорит, что победил, или меня, или Кощея, мол, теперь люди добрые живите спокойно. А народ верит, дурак народ, в смысле, что верит дураку.

Что меня, что Кощея, если верить богатырям вашим, раз десять уже побеждали и со света сживали, а мы целы целёхоньки и ничего нам не сделалось. А бывает, что отъедет богатырь от города подальше, ну чтобы местность была незнакомая и в кабак. Пропьётся, пробуянится, иногда кольчугу, и ту пропивает, и назад, о победах своих рассказывать, хвастаться. Говорит, мол, битва была жаркой, вот, кольчугу даже изрубили всю, выбросить пришлось, а злодеев, злодеев победил, конечно. А народ, что народ, народ опять верит. Вот так вот сказки ваши и получаются, а на самом деле, враньё всё это.

– Да знаю я, Черномор, что враньё. – Иван целиком и полностью согласился с Черномором и более того, даже о подробностях вранья богатырского поведал. – Они что делают? Говорят, что того же Кощея побеждать поехали, а сами к соседям, в царства – государства ихние, ну и давай грабить. Награбят, натешатся, а потом возвращаются с добычей и рассказывают, как Кощея, или ещё какого волшебника победили. А добыча, это значит как трофей военный, в закромах Кащеевых найденный. Сам такие россказни слышал. – а вот здесь Иван сам врал, как тот богатырь – сказочник.

Но врать здесь было надо и просто необходимо. На самом деле сейчас Иван предавал своих друзей – приятелей из той, второй партии, на помощь которых рассчитывал в будущем, но это его мало беспокоило. На первом месте стояли выгода, личная выгода, ну и премудрость конечно.

– А я что говорю?! – развеселился Черномор. – Говорю же, что враньё все это! Невозможно нас победить, даже если очень захочется.

– Это как? – во, как ловко подловил Черномора Иван.

– А потому что мы, волшебники, живём далеко от людей не по расстоянию, а по времени. Понял?

– Не понял. – а вот такого поворота Иван не ожидал и переспросил не от премудрости, а потому что на самом деле не понял.

– Эх! – Черномор был очень доволен произведённым эффектом, да так, что всякую осторожность потерял. Да и чего бояться, если бояться нечего? – Ну, вот взять меня, Черномора. Моё царство находится от ваших всех царств – княжеств не на тысячу вёрст в стороне, а на пять миллионов лет тому назад. Теперь понял?

– Опять не понял. – Иван и вправду не понимал, вот тебе и премудрость. Оказывается и она не всё понимать и перемудрить способна.

– Моё царство в другом времени расположено, в обратную сторону, в прошлом. Поэтому никакой богатырь никогда до меня не доедет, а значит и победить не сможет. И ты никогда не сможешь до своего княжества дойти, даже если и не сожрут по дороге, жизни не хватит. Понятно?

– Теперь понятно. – да уж, такого Иван Премудрый не ожидал. Перемудрили его и ох как перемудрили. – И далеко, ну, по времени, твоё царство от нас находится?

– Миллионов пять, лет, примерно так. – Черномор сказал это с таким удовольствием, что и сравнить даже не с чем.

– И Кощей, ну, Бессмертный, стало быть, тоже здесь живёт?

– Не, он миллиона на два пораньше, считай что рядом.

– Ну дела! – Иван, несмотря на все, полученные и вбитые в университории премудрости и политесы, почесал затылок, как совсем необразованный. Ничего странного, неизвестно как бы вы себя повели, услышав такое.

– Так что, Премудрый, – Черномор встал. – располагайся, живи, наслаждайся. Да, с женщинами дефицит, сам понимаешь, поэтому месяц потерпеть придётся.

– Ничего, потерплю.

– Ну, тогда пойдём, покажу тебе, где жить будешь. Ну и вообще, что здесь и как…