Концерт Патриции Каас. Отрывки

Свиридов отнекивался, ссылаясь на свою занятость преподавательской работой, и от него отстали. Но зато он был одним из самых желанных оппонентов у соискателей, что высоко ценилось – на оппонирование слабой работой он никогда не соглашался, а отзыв Свиридова как правило открывал зеленую улицу для диссертации в ВАК’е и нередко открывал невероятные и неожиданные перспективы в продолжении темы диссертации.

Кроме ПТУ и аспирантуры были еще очень интересные случаи профессионального роста молодежи в виде индивидуальных занятий.

Такие виды занятий как правило возникали тогда, когда тот или иной руководитель встречался с талантливым студентом-практикантом, и затем продолжал заботиться о молодом специалисте и заниматься его профессиональном образованием.

Этих случаев было не столь много, но обычно это приводило к удивительным результатам. Наиболее часто такие неформальные связи возникали в отделе Авдоконихина, куда попадали выпускники из техникумов.

Наиболее ярким примером можно считать воспитание Елизаром Болеславовичем молодого специалиста Надежды Новиковой, которая выполнила диссертационную работу, успешно защитилась и интеллект которой был высоко оценен в отделе. Надя Новикова родила Авдоконихину сына и успешно продвигалась по службе, и настолько успешно, что Потапович выдвинул ее кандидатуру на должность своего заместителя, и Надя несколько раз его замещала.

Похожий случай произошел с Владиком Медяковым. Он прилетел из Сибири и занялся продолжением работ по компьютерной тематике. Но Владик не имел высшего образования, а обладал природным талантом, и его под свое крыло принял Потап Потапович. Потапу помогали молодые сотрудники отдела, «молодые гении» как их называл Свиридов, но природные способности позволили Владику не только освоить институтский курс физики и электроники, но и выполнить этап научно-исследовательской темы в объеме диссертации и успешно ее защитить.

Успехами Владика особенно гордилась Ника Грачева, которая стала его женой и родила мальчика …

Подобные случаи наставничества были и у аналитиков под руководством Полины Ерлыкиной, и в КБ под руководством Карена Варданяна, и на машзаводе …

То, как возилась со своими молодыми специалистами Елена Долгополова, тоже можно отнести к наставничеству, тем более что результаты были вполне успешными.

У профессора Александра Гавриловича Баранова, члена-корреспондента РАН, одного из наиболее уважаемых корифеев Глубокой атомной модификации, аспиранты появились в МФТИ, где он преподавал. Он работал в МФТИ (к новому названию привыкать даже не пытались!) вместе с Леной Карцевой, и Лена заменяла профессора на лекциях и на семинарских занятиях во время его командировок, и студентам это нравилось – Карцева объясняла все премудрости ясно и понятно …

У Виолетты Ерцкой было всего два аспиранта – один в «Солнечном», а другой тут, недалеко от Москвы, а еще Виолетта вела кружок повышения квалификации с операторами установок ГАМ.

Полина Ерлыкина была Ученым секретарем на Ученом совете фирмы, организовывала не только работу совета, но и всей аспирантуры, и у нее были свои ученики в отделе аспирантуры.

Стихийно возник кружок обучения премудростям секретарского мастерства у Марии Владимировны Козловой-Лазарис – она собрала молодых девочек, отбирая их по одной ей известным признакам, и стала готовить секретарей.

И готовить успешно – ее воспитанники уже работали и в институте, и на заводе.

А Люба Докукина готовила воспитателей дошкольного воспитания, и в этом ей активно помогала Даша Огородникова.

Даша даже вспомнила то, чему их когда-то учили на курсах подготовки младших лейтенантов …

Иногда Свиридову казалось …

Иногда ему казалось, что он мусульманский падишах прошлых времен, и его окружение живет по законам тех времен.

Его представление о восприятии мира с точки зрения такого властителя вряд ли соответствовали реальным, да и в какие исторические времена он мог себя видеть?

Свиридов прекрасно понимал, что те мысли и те оценки, которыми он вдруг начинал оперировать, мало соответствуют как реальной действительности, так и вдруг навеянной ему исторической и достаточно чуждой нереальности.

И тем не менее он вдруг начинал представлять себе – и оценивать! – окружающее с других, совершенно иных моральных и нравственных позиций.

Там, в этом вымышленном мире – или мирке? – его окружали приближенные и женщины. Странно, но там почему-то не находилось места детям!

Эта странность усугублялась тем, что он далеко не всегда мог отнести конкретное лицо к тому или иному кругу.

Или именно так складывалось в тех мирах исторически?

В основном эта неоднозначность касалась женщин, что вполне естественно, и не касалась мужчин, что по более глубокому размышлению тоже не вызывало сомнения.

Неоднозначность возникала тогда, когда он пытался примерить те, по его мнению старые – и вполне возможно существующие! – и чуждые ему нормы морали и нравственности по отношению к своему окружению.

Наибольшие затруднения возникали при этом из-за того, что в падишахском окружении не могло быть истинных друзей.

Или они могли быть?

Размышления по этому поводу заводили Свиридова в такие дебри философии, что он мысленно углублялся в какие-нибудь мемуары средневекового царедворца и полностью терял связь с реальностью.

Представляя себя неким правителем с неограниченной узаконенной властью, Свиридов начинал рассматривать свое непосредственное окружение и перебирать тех людей, что его окружали.

При этом он старательно не давал им оценки и не расставлял их на места по близости или по влиянию.

Именно по влиянию – тут сказывалось его, Свиридова, отношение к соратникам и подчиненным, когда он в вопросах производственных отвлекался от личных отношений и полностью переключался на проблемы производственные.

Как ни странно, но это очень помогало в реальности, но плохо сочеталось с позициями мусульманской средневековости.

Поэтому Свиридов перебирал своих соратников не по их реальному месту в производственном процессе или в личной жизни, а просто так, как они возникали в его памяти.

И первыми возникали Виктор Скворцов, Карен Варданян и Костя Докукин – в такой последовательности он входили в жизнь Свиридова.

С Виктором Скворцовым они познакомились в школе, и это знакомство продолжилось в институте на первом курсе, когда в сентябре бывшие школьники знакомились с однокурсниками – студентами! – и образовывались новые дружеские связи.

Группа была довольно пестрая – вчерашние школьники, еще не освоившиеся с новой реальностью; вчерашние выпускники техникума, весьма неплохо ориентирующиеся в новой реальности, которая для них была не столь уж и новой; и демобилизованные и более взрослые мужчины, повидавшие жизнь и даже понюхавшие пороха.

Последних было меньше, как и медалистов, которые тоже каким-то образом выделились сразу. Вот эти две группы новых студентов особенно проявились на первой сессии. Вряд ли тут сказалась почти ничем не ограниченная вольница студенческой жизни, но первые же зачеты и экзамены выявили слабость знаний как у медалистов, так и у бывших военных.

И после первой сессии в их группе остался всего один парень, донашивавший военную форму. Ему помогали те, кто не испытывал затруднений в учебе, и среди них был и Свиридов.

Свиридова выручала прекрасная память. Она и раньше выручала его в школе – он практически никогда не учил уроков, довольствуясь тем, что он услышал в классе. Правда, здесь, в институте ему все же приходилось заниматься самостоятельно, но это не вызывало затруднений – читал он быстро, запоминал с первого раза, и мог воспроизвести прочитанное в самостоятельном изложении.

Как одному из хорошо соображающих Свиридову пришлось позаниматься с несколькими отстающими, среди которых был один демобилизованный и парочка девочек-отличниц, не дотянувших до медали, но привыкших к хорошим оценкам.

Демобилизованного общими усилиями – и снисходительным отношением деканата – вытянули и он не был отчислен из института, а парочка медалисток из глубинки нагрузки не выдержали и они потихоньку исчезли.

Среди тех, с кем пришлось заниматься Свиридову, была и Лена Скворцова, тогда Синявина, девочка тихая, усидчивая и добродушная.

С Виктором они подружились давно, и теперь анализируя их сближение Свиридов не мог выделить какую-нибудь особенность в их отношениях, определившую это быстрое сближение.

Хотя, казалось бы, были важные различия – если Свиридов был парень уличный, и даже шпана по тогдашним понятиям, то Виктор был мальчик домашний, хотя и не балованный.

Свиридову дали место в общежитии недалеко от города – всего двадцать минут на электричке, но он иногда оставался ночевать у тетки в Москве. В общежитии, этом самостоятельном городе, народ был очень разный, и там у Свиридова тоже появились друзья, особенно после того, как ему пришлось отстаивать свою индивидуальность. Но пара свернутых челюстей и разбитых носов быстро поставили на место желающих выделиться и создали Свиридову прочный и непререкаемый авторитет.

Свиридов бывал у Виктора дома – в маленькой комнатенке в огромной коммунальной квартире, где Скворцов жил с матерью, корректором в какой-то газете.

Знакомство с Виктором было прочным, и когда после вынужденного пропуска целого года Свиридов восстановился и он догонял свою группу, Виктор был первым, кто деятельно помогал ему. И пожалуй Виктор был первым, с кем Свиридов познакомил свою будущую жену, которую теперь звали Тоней Свиридовой.

Наверное именно тогда Виктор влюбился в нее, но этой влюбленности он не показывал.

После института Скворцов и Свиридов работали в разных организациях, но связи не теряли, и когда Свиридову понадобился дельный специалист он быстро перетащил Скворцова к себе.

И не ошибся. Как говорил один из студентов их группы – Виктор может все, и куда бы его не поставили, он будет на месте. И Виктор своей многолетней работой – и дружбой! – доказал это с успехом.

Теперь Виктор Скворцов был лауреатом, орденоносцем, доктором технических наук, начальником отдела, заместителем Генерального … и двоеженцем, которого обожали обе его жены.

С Виктором Свиридов мог свободно обсуждать любые вопросы, уважал его мнение, прислушивался к его советам, и очень спокойно относился к устойчивой влюбленности Виктора в свою собственную жену.

Жене Кульченковой снова пришлось мучительно раздумывать – что в первую очередь готовить для газеты.

Приехали врачи, которых Свиридов посылал на стажировку в ведущие медицинские учреждения страны. А эта группа стажировалась в российских группах за рубежом, и врачи принимали участие в госпитальных условиях. И рассказы у приехавших были соответствующие – не для всех, иногда вообще отнесенные к разряду секретных.

Женя узнала, что практика стажировки врачей в ведущих клиниках практиковалась уже давно – просто чаще всего это происходило в Москве.

Но были случаи, когда врачи возвращались с запахом пороха – в переносном или в буквальном смысле.

И уж совсем удивилась Женя, когда узнала, что в программе стажировки участвовали не только врачи, но и младший медицинский персонал – вот откуда были такие классные медсестры!

Шабалдин не виделся с Антиповым так долго, что забылось то, что когда-то встало между ними.

Но зато об этом узнал Свиридов, и постарался, чтобы они этого не вспомнили.

Но до этого …

Шабалдина пришлось очень долго уговаривать, чтобы он согласился прилететь в Москву, точнее в город, недалеко от Москвы.

Наконец он согласился и вместе с очередной отгрузкой продукции из таинственного города «Солнечный» самолет привез его в Москву. На аэродроме его встречал Свиридов с Тоней, Гнедаш с Воложаниным и Галина Суковицина.

Свиридову даже показалось, что Галине Шабалдин обрадовался больше всего.

Была ранняя осень, Шабалдин обалдел от желтеющей листвы и запаха леса, от голубого неба и незамерзшей воды – Свиридовы забрали его к себе на дачу.

Там на него обрушились объятия всех «сестренок» Свиридова, Гриши, офицеров отряда Воложанина, «мальчиков» и многочисленных ребятишек, которых он не знал, Любы Докукиной и Лены Долгополовой, затем из города приехали Полина Ерлыкина, Семен Черномырдин, Потап Потапович, Александр Баранов, Лена Карцева, Петр Дормидонтов, Дмитрий Лопаткин, Виолетта Ерцкая, Диана Утечкина, Лев Худобин …

Гости в дом Свиридовых шли что называется косяком, не давая Шабалдину передохнуть, и он с облегчением скрылся в гостевом домике, что над гаражом.

Вечером Тоня выманила его оттуда обещанием не мучить и хорошо накормить, и за столом они смогли наконец поговорить спокойно.

– Тонечка, моему тезке понадобиться парадный костюм!

– Сделаем костюм, сделаем! Когда аудиенция?

– Что еще? Какая аудиенция?

– Ты не дергайся, тезка, это не больно!

А на другой день Тоня поставила в плейер диск с записью концерта Патрисии Каас и оставила Шабалдина одного. Краем глаза она наблюдала за той частью гостиной, где стоял большой экран домашнего кинотеатра и сидел гость.

Шабалдин несколько раз останавливал запись, потом повторил весь концерт целиком и долго сидел молча.

Тоня не беспокоила его.

– Да, устроил мне Анатолий … Спасибо ему. И тебе тоже. Что готовишь?

В городе, в институте Шабалдин пока не побывал и с Антиповым не встречался …

Костюм, быстро сшитый Тоней и Улей, преобразил Шабалдина – казалось, он даже помолодел.

– Ну, вот, смотри какой молодец! Надень свои награды и завтра пойдем …

– Да ты скажи толком! Куда пойдем? Слушай, Тоня, он у тебя всегда такой?

– Какой, Анатолий? Он у меня всегда хороший. Или самый хороший, самый-самый …

Утром за Шабалдиным в гостевой домик пришла Тоня, критически осмотрела костюм, поправила ордена.

– Слушай, к какому начальству меня хочет сводить Толя?

В гостиной их встретил Свиридов в штатском костюме, который сидел на нем как влитой – чувствовалась рука мастера.

Четыре Золотые Звезды и солидная колодка орденских планок ничуть не удивили гостя – он видел генерала Свиридова и при полном параде со всеми наградами.

– Покорми нас, Уленька, мы вернемся только к вечеру …

Сперва вертолет – Шабалдин жадно глядел в окно на Москву, потом шикарный «Мерседес».

– Разве над городом разрешают летать?

– Кое-кому разрешают … Мне, ФСБ, МЧС, скрой помощи …

Но когда «Мерседес» со спецсигналами, управляемый полковником Воложаниным, уверенно вкатился в Боровицкие ворота Кремля, Шабалдина охватила дрожь.

– Толя, зачем? Куда?

– Прекрати дрожать! А то подумают, какого деревенского мужика я привез!

Шабалдин с некоторой оторопью наблюдал, как козыряли Свиридову – в штатском! – офицеры охраны, как свободно они прошли в здание.

Их провели в комнату и просили немного подождать.

Шабалдин оглядывался.

– Толя, ты тут бывал?!

Быстро вошел невысокий крепкий коротко стриженый мужчина.

– Здравствуйте, товарищ Свиридов!

– Здравствуйте, товарищ Шабалдин! Я правильно произношу вашу фамилию?

– Здравствуйте … Владимир Владимирович …

– Садитесь, товарищи. Генерал Свиридов рассказывал о вас, товарищ Шабалдин. И много интересного о вашей работе. Сожалею, что не смог побывать у вас в Сибири.

– Приезжайте … только у нас холодно!

– И при этом вы там так много сделали! К сожалению …

Владимир Владимирович встал, встали и Свиридов с Шабалдиным.

– Анатолий Иванович … как же мне вас различать … Анатолий Иванович Сибирский!

– Я!

– Я благодарю вас за ваш напряженный труд во имя Родины и поздравляю вас с государственными наградами! Анатолий Иванович … Анатолий Иванович Московский нашел наградные листы, которые не были исполнены, и наградные листы, которые не были даже рассмотрены! Я поздравляю вас. Но в связи с многочисленностью наград я даже не буду пытаться прикрепить их вам. От всей души поздравляю и желаю вам всего наилучшего. Я согласен с генералом Свиридовым, что эти награды лишь в малой степени отражают ваш вклад в нашу науку, но … Конечно, я могу присвоить вам звание генерала, но мне кажется это будет перебор …

Владимир Владимирович протянул Шабалдину целую стопку папок.

– Бог с вами – какой я генерал! Благодарю вас … Служу России!

– Генерал Свиридов! Поручаю вам приколоть награды на грудь нашего сибирского героя! Желаю здравствовать!

Свиридов щелкнул каблуками, Шабалдин неловко поклонился.

Уже от двери Владимир Владимирович обернулся.

– Анатолий Иванович, передайте привет супруге!

– Уф! – опускаясь в кресло и не выпуская из рук стопку папок выдохнул Шабалдин. – Я всегда знал, что от тебя можно ждать всего, чего угодно, но такого …

– Ладно, ладно! Давай отреставрируем твой иконостас!

И к двум золотым звездам – Героя Советского союза и Героя социалистического труда – двум орденам Ленина, четырем орденам «Трудового Красного Знамени» и ордену «Знак Почета» на груди Шабалдина Свиридов прикрепил и еще один орден Ленина, орден «Октябрьской революции», орден «Жукова», орден «За заслуги перед Отечеством» I степени, орден «Мужества», медаль «Ветеран труда», знак «Заслуженный деятель науки РФ» знаки Государственной премии.

Это заняло много времени, потому что нужно было соблюсти порядок, да и аккуратно крепить награды.

Потом Свиридов обнял Шабалдина.

– Я рад за тебя, тезка …

Воложанин взял под козырек, а потом тоже обнял Шабалдина, а дома …

Дома в гостиной Свиридовых несмотря на ее размеры было тесно – поздравить Шабалдина собрались многие из его сибирских знакомых …

И поздравления, и тосты длились до поздней ночи …

☺ ☺

О. Роден, «Поцелуй».

А утром Шабалдин встал рано – сказалась разница в часовых поясах, вышел подышать на участок.

– Слушайте, а кто это у вас там стоит?

– Дядя Толя, они на тебя не обратили внимания? – с ехидцей спросила Уля.

– Если бы я был … как это сказать? Поинтеллигентнее … Я бы сказал, что вообще-то это Роден …

– Тоже мне валенок сибирский! Если ты Родена узнал, то чего тебе еще надо?

– Где украл? Неужели сам Огюст тебе подарил?

–Ты знаешь, сколько это теперь стоит? Отливка выполнена по авторской гипсовой форме!

– И что, их и теперь отливают?

– Нет, на каждую авторскую скульптуру есть заранее оговоренное количество отливок, и их продают на аукционах …

А Свиридов вновь побывал в Париже, на аукционе копий произведений Огюста Родена.

В банке, куда он пришел за деньгами с секретного анонимного счета, сперва напряглись. Но затем увидели номер счета, на который следовало перевести деньги, убедились в правильности пароля и подписи и расслабились, и поздравили пришедшего с ценным приобретением.

А усатый парагваец получил ящик с приобретенной скульптурой, перевез ящик в арендованную на короткое время усадьбу, а затем таинственно исчез оттуда вместе с ящиком …

Скульптура Огюста Родена «Поцелуй» появилась на дачном участке Свиридовых без помпы и без шума, просто приходящие сперва удивлялись, затем восхищались, а Виктор Скворцов приводил своих любимых женщин, демонстрировал им скульптуру и что-то рассказывал.

Скульптура была уменьшенной копией знаменитого оригинала, высота ее не превышала полутора метров вместе с постаментом, и ее не было видно с дороги – ее скрывали разросшиеся кусты.

На зиму ее укрывали в деревянном ящике, в котором целующиеся приехали из Парижа.

Так Огюст Роден обосновался на участке и даже обзавелся новыми почитателями …

На работу, в главное здание «НИПЦ», утром приехали оба Анатолия Ивановича – Свиридов позаботился, чтобы Шабалдину заранее оформили пропуск.

Мари привычно встала и здороваясь с Шабалдиным даже сделала книксен, чего уже давно не делала, а Шабалдин поцеловал ей руку.

Шабалдин внимательно прочитал табличку на двери кабинета Свиридова – надпись была длинной и выразительной: «Анатолий Иванович Свиридов, Почетный Генеральный Директор НИПЦ, генерал-полковник, академик РАН».

В кабинет к Свиридову зашла Антипова.

– Антипова Маргарита Семеновна! Рада знакомству! – шутливо представилась она сама.

– Шабалдин Анатолий Иванович! Ты не надейся, я тебя не забыл!

– Слушай, Толя, а иконостас у твоего тезки невпример богаче, чем у Антипова!

– Как думаешь, Марго, как лучше организовать им встречу? Здесь или у него?

– Знаешь, лучше у него … Но предупреди его, ладно?

Они подъехали к зданию института в городе «умников» через пятнадцать минут и поднялись в кабинет Заместителя директора В.В Антипова.

Узнав Свиридова и Антипову секретарша пропустила их в кабинет без доклада.

– Привет, Валентин! Смотри, кого я привела!

– Привет, Валентин!

– О-о, привет! Сколько лет, сколько зим! Привет, Толик! – и тут Валентин Владимирович увидел награды Шабалдина и испытал легкий шок.

Он наград не носил, даже Золотую звезду, да и у него наград было меньше.

– Здравствуй, Валентин Владимирович. Сколько же лет вы не виделись?

– Знаешь, я даже сосчитать не могу …

– Пошли, Марго, пусть они побеседуют …

И Свиридов увел Марго, послав на прощанье мощный сигнал обоим не ссориться и разговаривать мирно.

То ли это подействовало, то ли Антипов понял, чем занимался все эти годы Шабалдин, но разговор шел мирно и спокойно. Шабалдин немного рассказал о работах в «Солнечном», о чем Антипов практически многое знал.

А Антипов в свою очередь кое-что рассказал о своей работе за рубежом, о работе своей и Маргариты.

– И что ты собираешься теперь делать? Останешься в Москве?

– Зачем? Я поеду обратно, там моя жизнь …

– Ну, какая там может быть жизнь, у вас в глуши? Медведи небось ходят даже днем!

– Это ты там в Америке нахватался? Понятно! Медведей в тайге почти не осталось, к нам на территорию они не заходят уже лет десять. А у нас и Райкин был, и Денис Мацуев …

– А разве Райкин не умер? А кто это Мацуев?

– Ты свою … ты свою Олю спроси, она тебе расскажет! Видел видео «Концерт Патрисии Каас»? Так половину у нас снимали … А тезка хочет провести меня по установкам – там ведь почти все у нас работали. Вон Ерцкая как поднялась! Умница!

– А что, эта Ерцкая тоже твоя? Надо же! Она ведь сейчас в «НИПЦ» Заместитель Генерального!

– Она может. Уникальный специалист!

А Свиридов действительно устроил экскурсию Шабалдину по всему институту, по всем установкам – и Шабалдин действительно встретил очень многих знакомых по «Солнечному», с которыми находилось множество тем для разговоров.

Поэтому он задержался в городе недалеко от Москвы, и прожил в гостевом домике Свиридовых больше недели.

И каждый день ездил в институт, смотрел отчеты, сидел в общей библиотеке и в библиотеке первого отдела, куда Свиридов оформил ему допуск.

А еще они проводили долгие вечера вместе с Петром Дормидонтовым – у них нашлось так много общих тем для разговоров по истории открытия, которое сделали много-много лет назад молодые ученые Шабалдин и Антипов при содействии профессора Благова и его молодой аспирантки Маргариты Веденяпиной …

Шабалдин с удивлением осматривал эту комнату, спрятанную между двумя кабинетами – оказалось, что попасть сюда можно сквозь сдвижную стеновую панель из кабинета Свиридова.

Его посадили в торце длинного стола между Свиридовым и Антиповой, вдоль стола разместились многочисленные и практически все хорошо знакомые ему люди …

Утром к Шабалдину постучала Уля.

– Дядя Толя, вы уже встали?

Она поправила костюм жестом, привычном для портных.

– Костюмчик в порядке! Давайте я поправлю звезды!

– Не ты ли шила?

– Что вы, дядя Толя! Это сама мама Тоня шила! Мне так не сшить!

За завтраком Тоня сказала.

– Толя, тебе, наверное, тоже надо надеть свои звезды!

– Ты думаешь?

– Разве есть причина стесняться?

И теперь во главе стола в центре сидел Шабалдин с двумя Золотыми звездами, сидел Свиридов с четырьмя Золотыми звездами – двумя Советского союза и двумя с полосатыми лентами России. Тут же рядом с ними сидела Антипова с Золотой звездой на полосатой ленте, а ближе к дальнему концу стола сидел Антипов с Золотой звездой Героя Советского союза. Больше в зале никого с наградами никого не было …

Позади этого конца стола, у стен сидели четыре женщины.

– Полина Ерлыкина – это наш Ученый секретарь, – шепотом стал говорить Свиридов Шабалдину, – Мари Козлова и Зинаида Хряпова – секретарши, моя и Марго, Галину Суковицину ты знаешь, а Вероника Медякова – секретарь от первого отдела …

Перед всеми женщинами стояли диктофоны …

– Начнем? – это сказала Антипова.

Шабалдин отметил, что несмотря на ее негромкий голос ее услышали все в помещении, и подивился такой хорошей акустике.