Не время для любви

Самолет я развернуть не смогла бы при всем желании, а перечить шефу… Язык не поворачивался. Все же в основном благодаря его стараниям и заступничеству, я сейчас была не выкинутой за борт жизни нищенкой, а вполне состоявшейся девушкой, способной пробиться сквозь все препятствия и заполучить все, что она хочет. И как бы глупо это ни звучало, но подорвать его доверие к моей персоне очень сильно не хотелось. Это был бы самый ужасный поступок из всех возможных.

Вздохнув, я пригубила из недопитого бокала. Надо было двойную порцию виски брать. Потому что сейчас меня не радовал даже первый класс, которым меня отправили на родину, чтобы поддержать легенду о том, что я одна из лучших медиков, когда-либо выпускавшихся из академии. Нет, в теории так все и значилось, но у меня не было совершенно никакой практики. Все тренировки проходили строго на трупах. Как распознать и изготовить яд – вопрос ко мне, а все касающееся спасения человеческой жизни, увы, мимо. Не с той стороны мозги заточены…

И все-таки моим способностям в конечном счете нашлось применение. Я стала частью огромной машины, которая существовала обособленно от целого мира. Наши личности и наши души – две совершенно разные стороны одной монеты. И когда ты понимаешь, что даже этого тебе мало, наступает момент, после которого уже ничего не страшно. Ты теряешь веру в человечность и обретаешь силу, чтобы стоять на защите тех, кто сам не способен справиться. Храня покой мирных жителей, отстаиваешь интересы родины, которая тебя приютила.

Но вот в душе все это время творился настоящий кавардак. Я не понимала, к чему мне следует готовиться и как потом к этому относиться. Ведь я бежала не только от проблем, но и от собственных чувств, которые с каждым новым вздохом становились все навязчивее. Сильные руки, обнимающие поперек груди. Нога, закинутая на мое бедро. Рельефная грудь под щекой… Тогда я не задумывалась о последствиях. Но впервые засыпая в просторной спальне общежития в другой стране, я отчетливо поняла, как мне не хватает его. Настолько сильно я привыкла к приятным ощущениям, что они просто стали частью меня.

Инетер Стиверс стал для меня целой чертовой вселенной, по которой я скучала, но все же я выкинула его из головы, затерла собственные чувства. Точно так же, как когда-то на шестом курсе заставила себя разлюбить Тонсли Ланвельда, чтобы не делать больно никому из моих друзей. Но чувства, что были похоронены давным-давно, обостряли все происходящее сейчас. Я не могла в это поверить. Словно сон сумасшедшего, оно преследовало меня из часа в час и заставляло ломать голову над загадками реальности.

Как из парочки обычных подростков, к которым я в разное время испытывала симпатию и нежность, они превратились в главных подозреваемых? Казалось бы, глупее стать уже не может. И так ситуация доведена до абсурда. Мне даже начинало казаться, что шеф решил провести надо мной эксперимент и забыл предупредить. Вот только это не было фантазией. В закрытой военной академии на самом деле произошло загадочное и мистическое убийство ядом, которого и в природе не должно существовать.

И, может быть, инцидент остался бы без внимания с нашей стороны, но убитый был слишком важной птицей, чтобы равнодушно к нему относиться. А факт того, что он достаточно продолжительное время работал на ВМР, обострял все до предела и накалял нервы. Потому что получалось уже не просто задание, данное мне штабом. Для меня дело чести – найти того ублюдка и наказать быстрее, чем до него доберутся законники. Негласное разрешение на устранение цели мне тоже дали, и я собиралась им воспользоваться, как только узнаю, кто этот идиот, посмевший перейти нам дорогу!

У меня оставалась лишь надежда на светлое будущее, которое все равно не состоится. Ведь директор решил, что будет лучше для всех, если хорошо всем известная личность займется поисками убийцы. Вообще-то умом я его решение одобряла, считала правильным с точки зрения рационального использования человеческих ресурсов. А вот душой и телом была против такой дискриминации. Не хотелось становиться наживкой. Я еще слишком молода для того, чтобы умирать, как новый ректор учебного заведения, из которого меня когда-то выгнали.

Ни Стиверс, ни Ланвельд не оставят без внимания тот факт, что я фактически вторгаюсь в их размеренную жизнь после шести лет полнейшей тишины. И уж если у меня в груди шевелятся давно позабытые чувства, то и с их стороны глупо ждать полнейшего равнодушия. К тому же с моим прибытием ворота академии опять закроются, и мы останемся один на один с убийцей на полностью изолированной территории. Мамочка! Что-то мне уже дурно. Я еще Лондон в глаза не успела увидеть, а уже с ума схожу от нервов и паники. Черт! Дальше будет только хуже… Сто процентов!

Самолет неожиданно тряхнуло, и я вынырнула из собственных безрадостных мыслей. За окном плыли густые осенние сумерки, и я с сожалением поняла, что четыре часа пролетели слишком быстро для той, кто хотела как можно сильнее отсрочить возвращение в свой персональный ад. Здравствуй, родина! Как долго я по тебе не скучала и дальше бы в глаза не видела! Присутствующие на борту люди захлопали, благодаря пилота за мягкую посадку и спокойный рейс. Я же лишь с тоской посмотрела на недопитый бокал и поняла, что теперь уже никуда не смогу сбежать. Женский голос из динамика меланхолично и жестоко перечеркнул мою судьбу…

– Уважаемые пассажиры, наш самолет совершил посадку в аэропорту Лондона. Температура за бортом шестнадцать градусов Цельсия, время девять часов вечера семнадцать минут по местному времени. Командир корабля и экипаж прощаются с вами. Надеемся еще раз увидеть вас на борту нашего самолета. Благодарим вас за выбор нашей авиакомпании. На выход вам будет подан трап. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах до полной остановки и прекращения маневров.

Глава 2. И снова здравствуйте!

Если вам когда-либо казалось, что избавиться от психологической травмы легко, то я вам с уверенностью скажу, это совершенно не так. Все, что вы можете, это лишь с содроганием думать о том, что когда-нибудь оно вас отпустит. Но, скорее всего, этого не произойдет и до третьего пришествия. Потому что психика – слишком слабое и уязвимое место в человеческом организме. Зарастить можно любую рану, магия способна творить чудеса, но вот восстановить помутившейся рассудок не сможет даже она.

Мысли – весьма иррациональные и непонятные даже мне самой, блуждали в голове. А я все никак не могла заставить себя сделать шаг к воротам академии. Так и стояла перед входом, бездумно пялясь на массивную черную кованую преграду и мечтала лишь об одном. Сбежать обратно в свою уютную квартиру или домик на побережье Ламанша. Но нет… Начальство четко и ясно дало понять, что я обязана заняться этим делом и выяснить все! А значит, отлынивать не получится и придется пахать как лошадь, что меня весьма удручало.

– Мисс Авгельд, добро пожаловать, – ко мне приблизился мужчина средних лет. – Я офицер внешнего уголовного розыска при военном корпусе, Энтен Гольт. Вы будете контактировать со мной по всем вопросам, связанным с делом.

– Приятно познакомиться, – кивнула я ему. – Надеюсь, вы ничего не трогали в кабинете покойного? Если да, то лучше всем сдать тесты на отравление. Яд, с которым мы имеем дело, не мгновенного, а накопительного действия. От одной дозы может ничего не произойти, но лучше предупредить ситуацию, в которую рискует попасть ваша группа.

– Хорошо, я передам ваши слова спецам, – понимающе усмехнулся тот. – Но разве от кровянки могут быть такие последствия?

– Это не она, – отрицательно помотала я головой. – Наш главный заведующий уже готовит все материалы по данному вопросу, просто дождитесь их. Предупредите, чтобы вас прогнали через расширенное тестирование, а не базовое. Стать причиной смерти причастных к расследованию мне не хочется.

– Хорошо, – задумчиво протянул мужчина, – значит, вот почему назначили именно наше подразделение. Получается, мы опять имеем дело с чем-то неустановленным и весьма опасным.

– У вас есть предположения, почему выбран именно такой способ убийства? – не стала я вникать в суть дела. – Обычно яды выбирают женщины, чтобы не пачкать руки. Но на всей территории академии их всего две. Медсестра и преподавательница по пророчествам. Не думаю, что вы уже не проверили их алиби. А коли я тут, то они не могли стать убийцами.

– На момент убийства медицинский персонал еще не прибыл на место нового назначения, – покачал головой офицер. – Так что фактически у нас лишь трое подозреваемых, у которых была возможность отравить ректора данного учебного заведения.

– Стиверс, Ланвельд и Камелд, – кивнула я головой. – Я уже слышала, что мистер Канвижер хотел полностью перестроить систему преподавания по приказу министра магии. Об этом только ленивый не шепчется.

– Сплетни до добра не доводят, – с тяжелым вздохом проговорил мужчина. – Но все же будьте осторожны. За шесть лет тут много чего произошло… И я… Короче, они поступили неправильно. Надеюсь, вы найдете улики и посадите Ланвельда за решетку.

– Мы учились вместе? – я удивленно на него посмотрела.

– Нет, – рассмеялся собеседник, – я выпустился когда вы поступили, но мой младший брат застал события тех лет. Я считаю, что это расточительство – терять лучшие кадры. Нам пришлось обращаться в международную лабораторию за достойным экспертом, а могли бы просто иметь своего. Так что я против такой политики и не поддерживаю решения, принятые Ланвельдом и его приближенными на политической арене. Покажите им, чего вы стоите, а я обязательно помогу довести дело до суда. Главное, дайте нам зацепку, которую можно будет раскрутить.

– Тогда вы, наверное, и так знаете, что я больше не имею права голоса, – равнодушно пожала я плечами. – Ланвельд обошелся со мной так, словно я ему всю жизнь испоганила и в еду плюнула.

– Потому-то я и проголосовал за вашу кандидатуру, леди, – хлопнул тот меня по плечу. – Вы непременно сделаете так, чтобы он своей кровью умылся. Я шел в военку, чтобы защищать людей, а не для того, чтобы подобно шавке бегать по его приказам. Никогда бы в жизни не подумал, что однажды произнесу эти слова. Но я рад, что Стиверс не сел в тюрьму. Он единственный, кто может хоть что-то сделать против Ланвельда. Вот только с момента назначения на должности деканов вся борьба двух политических партий перенеслась за эти ворота. Ректор Канвижер пытался остановить их, но ничего не вышло. Теперь же он мертв. А Ланвельд – единственный, кого желают видеть его преемником. Если это произойдет, то вся система нашего военного строя рухнет, как карточный домик. Никто из стариков не желает видеть заносчивого юнца во главе системы.

– Он же не главой назначается, а ректором? – удивилась я.

– Вы забываете, что делал Хильменсельн, – невесело рассмеялся мой собеседник, – он использовал детей для влияния на них и медленного реформирования. Пусть ему не хватило мощи и дара красноречия, чтобы убедить неокрепшие умы в том, что следует отречься от всех законов магии, но если эти инструменты будут разрушаться не только в базовом образовании, но и во всех учебных заведениях Лондона, то совсем скоро нас ждет огромный кризис. Академия военной подготовки – последний оплот старых традиций, все остальное занято политической партией Ланвельда. Простите уж, что вываливаю это на вас, но расклад таков, что он единственный, кому смерть мистера Канвижера была выгодна. Ведь тот мешал ему лепить собственную армию под знаменами героя войны.

– Я и подумать не могла, что все так далеко зашло, – ужаснулась я открывшейся правде. – Никогда не считала Тонсли гением. Все же это правда, что во время учебы большинство спорных случаев были разрешены именно мною. Потому я весьма удивлена и шокирована тем, что вы мне рассказали. Теперь я понимаю, почему вы запросили поддержку специалиста, не связанного с местной системой. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить его политическую карьеру. Не беспокойтесь, теперь я уверена в том, что мое расследование принесет пользу обществу. Ведь защита людей – то, ради чего мы с вами живем, мистер Гольт.

– Ваш пропуск на территорию, – протянул он мне маленькую пластину, – а также все документы и материалы, которые могут вам понадобиться. Если потребуется срочная связь с корпусом, активируйте этот медальон, и я свяжусь с вами сам.

– Благодарю вас, – кивнула я мужчине.

С содроганием подумав о том, что все происходящее походит на театр абсурда, я вошла в распахнувшиеся ворота академии. Пропуск действительно сработал, и меня не разорвало на мелкие куски сторожевой магией, которую, если верить слухам, делали некроманты. Еще до того, как эта магия была признана запретной и их практически полностью истребили. Если верить леди Грейфел, то на весь мир осталось не больше сотни, и те слишком хорошо скрываются.

Я вообще неожиданно для себя открыла загадочный факт, что дамы высшего света знают практически все и обо всем. Лучше любой справочной библиотеки готовы предоставить редчайшие сведения. Но лишь тем, кто вхож в их узкий круг знакомств. Так что я была премного благодарна семье Стиверсов за помощь на моем нелегком жизненном пути. Если бы не вмешательство белобрысого рода, я бы ни за что в жизни не смогла так легко адаптироваться в чужой стране, даже не думая о том, что мне некуда податься.

Сжав в кармане осеннего пальто ключи от его квартиры, я мысленно призвала себя успокоиться. Я уже не та наивная девчонка, которая не понимала ничего и действовала больше по наитию, нежели по логике. Эмоции больше не должны быть для меня на первом месте. Сейчас мне надо руководствоваться лишь здравым рассудком и расчетливостью. Должна… Должна же? Черт! Как было непросто уговорить саму себя поверить в перспективы и не шарахаться от каждой тени, словно она уже стремится меня убить!

– Мисс Авгельд? – высокий худощавый мужчина подозрительно осмотрел меня с ног до головы и скорчил постную мину.

– С кем имею честь говорить? – ледяным тоном ответила нахалу.

– Самуэль Эрнельд, временно исполняющий обязанности ректора, – ехидно посмотрел он на меня.

– Кажется, вы что-то путаете, – скосила я на него глаза. – Временно исполняющей обязанности ректора назначена как раз я. Приказ главы военного департамента вы уже должны были получить. Так что прошу соблюдать субординацию и не превышать должностные полномочия. Вы пришли сюда работать, а не пытаться унизить меня. Если еще раз посмеете перейти черту, пожалеете о том, что открыли свой рот. И передайте остальным, чтобы думали перед тем, как говорить!

– Я смотрю, ты изменилась с тех пор, – мягкий голос, раздавшийся за плечом, заставил меня подпрыгнуть от неожиданности.

– А ты ни капельки, – улыбнулась я, – все так же пытаешься довести меня до инфаркта.

– Я просто мщу за сломанный нос, – хохотнул блондин и поправил манжет голубого пиджака. – Пошли, покажу тебе академию. Хотя уверен, ты не забыла, какой дурдом тут творится.

– Стиверс! – взревел мужчина за моей спиной. – Как вы смеете так разговаривать с назначенным инспектором!

– В отличие от тебя, вполне на законных основаниях, – равнодушно сказал Инетер. – Итак, с чего начнем экскурсию? С дуэли или завтрака?

– Кормят тут все так же мерзко? – я выпустила из рук сумку и чемодан, позволяя их забрать.

– После смерти Канвижера еще хуже, чем в наши студенческие годы, – пожал он плечами. – Благодаря вон тому павлину, который не имеет аккредитации профессора, а все равно пытается руководить академией. Правда, в задницу его посылает даже Камелд. Кстати, ты знала, что твой рыжий женишок недолго по тебе горевал и через месяц представил всем глубоко беременную Инистру в качестве супруги.

– Не напоминай, прошу тебя, – с тяжелым вздохом я приняла его руку. – А экскурсию, пожалуй, начнем с осмотра места преступления. Надо понять, кто же так ненавидел бывшего ректора, что решил нарушить аж международное право.

– В любого покажи пальцем, и он будет подозреваемым, – Инетер не взглянул на зло пыхтящего мужчину рядом с нами.

– И даже ты? – вопросительно вскинув бровь, я попыталась спрятать волнение.

– А я буду первым в этом бесконечном списке, – не стал отрицать блондин. – У нас с ним были не очень хорошие отношения. Я выступал за ужесточение военных дисциплин, а он склонялся к предложению Ланвельда убрать физподготовку и аналитический тест при поступлении. Мол, в военные все сгодятся, лишь бы под заклятия бросались сломя голову.

– Какое идиотское предположение, хотя оно в духе Тонсли, – покачала я головой. – А что еще произошло за время моего отсутствия?

– Ну, как бы тебе сказать, – задумчиво протянул мой бывший любовник. – Ты пропустила парочку свадеб. Мой отец наконец-то сдох и перестал отравлять нам с матерью жизнь. Мне пришлось жениться. У Ланвельда родилось трое детей, и ты не ошибешься в предположениях, кто же теперь достопочтенная и уважаемая леди Ланвельд. Ах, да… Теперь запрещены любые ритуалы, датированные числом, превышающим последнее столетие.

– Тебе еще раз нос сломать? – вопросительно посмотрела я на него.

– Авгельд, не будь ханжой, – заржал он. – В боевке та же Севедольс, тебя уложит и не почешется. Не преуменьшай значимость магии в мире волшебников. Чем выше ее концентрация, тем сильнее маг. Сама же знаешь, что при всей твоей гениальности стать тем же хирургом или реаниматологом тебе не позволила как раз нехватка сил, а не способностей. Давай-ка вернемся к нашим баранам, точнее студентам. Поверь мне на слово, уровень тех, кого последние три года принимали на потоки, тебя сильно огорчит.

– Не может быть все настолько плохо, – с подозрением сказала я.

– Вынужден согласиться в данном вопросе с мистером Стиверсом, – неожиданно влез в наш диалог мужчина. – Меня, как специалиста по редким направленностям, пригласили из Франции для укрепления позиций боевой академии. Но уровень обучающихся тут студентов оставляет желать лучшего. Признаться честно, я считал, что вы просто пытаетесь соперничать с Ланвельдом за лидерство, оттого-то и собрали группу повышенной нагрузки. Но я никогда не рассматривал вашу позицию с данной точки зрения. Обучение неподходящих кадров не даст никакого толка. Это офисные клерки и в лучшем случае пушечное мясо, которое можно бросать наперерез врагу. Я поддержу вашу кандидатуру на открытом голосовании и постараюсь донести до остальных вашу позицию. Старайтесь чаще беседовать с коллегами, как делает мистер Ланвельд, тогда и с вами будут общаться на равных.

– Стиверс и поговорить на равных – вещи несовместимые даже в теории, – я едва не задохнулась от подступающего приступа смеха. – Ладно, пошли осматривать место преступления. Мне на самом деле интересно посмотреть, как можно было отравить столь сильного человека, который на протяжении стольких лет управлял Альма-матер всех военных.

– Тогда сейчас устроим тебя в твоей комнате и пойдем смотреть на кабинет ректора. Правда, ловить там нечего, Камелд все убрала до блеска, – хмыкнул Стиверс. – Так что не удивлюсь, если ваше неразлучное трио после распада обзавелось новым членом.

– Думаешь, за этим все же стоит Тонсли? – я удивленно посмотрела на парня.

– Не могу этого утверждать, слишком мало улик, – отрицательно покачал головой блондин. – Тут надо искать зацепки, а нас не пустили посмотреть место преступления. Только после того, как все было вылизано до зеркального блеска. Так что мои ставки: нам несказанно повезло получить ничего!

– Понятно, значит, придется добывать их как-то иначе, – задумчиво протянула я. – А что вообще Тонсли думает по поводу моего назначения?

– Ну, поначалу злился, потом как-то подозрительно затих и даже смирился с твоим приездом, – пожал плечами Инетер. – Будь осторожнее, этот идиот может что-то задумать и сделать большую подставу. Надеюсь, ты не забыла основы боевки?

– Нет, я тренировалась, – отрицательно покачал я. – А твоя жена не будет ревновать, что ты побежал меня встречать аж к воротам?

– Шла бы Миливель лесом, – зло рыкнул парень. – Моя бы воля, я бы свернул этой курице пустоголовой шею. Кроме как тратить мои деньги, она ничего не умеет. Еще и с женой Тонсли спелась. Конченная тварь, каких еще поискать надо.

– А за каким демоном ты тогда на ней женился? – я удивленно запрокинула голову, рассматривая профиль собеседника.

– Мне просто не оставили выбора, – с тяжелым вздохом сообщил мне Стиверс. – Эта овца подала на меня в суд с обвинениями в домогательствах и изнасиловании. Требовала признать ребенка и заключить брак. Никакие мои доводы не помогли. Даже клятва, принесенная магии, что я ее пальцем не тронул. Единственное, что не смогли сделать, это повесить ее дитятко на меня. Родовой камень отказался принимать его наследником. А я поставил условие: магический брак только в случае признания родом своего наследника. Так и вышло, что у нас навязанный мне судом министерский брак, надоедливая дура-жена и нагулянный непонятно где ребенок, к которому я не собираюсь иметь никакого отношения.

– Слушай, а как-то разрешить ситуацию нельзя? – я потрясла головой от непонимания такой дикости.

– Либо тюрьма, либо это, – пожал он плечами. – Все, что мне удалось сделать, это не допустить магического венчания. А министерский брак не так тягостен, как тот, что был у моих родителей. Я вижу ее всего два раза в год, а деньги она может тратить только с общего счета, на котором не очень много хранится. Так что особо не переживай.

– Все равно это дико как-то, – покачала я головой. – Я столько лет не была на родине. Даже не представляла, что все настолько плохо. Да и твоя мать ничего не рассказывала.

– Она не знает всей правды, – Инетер тяжело вздохнул и открыл передо мной дверь. – Я бы не допустил, чтобы ее хрупкое здоровье пошатнулось из-за такой ерунды. Мне нужно продержаться еще полтора года, и я смогу потребовать развода. Поскольку наследника нет и не будет, по законам магии я буду вправе поменять жену на любую другую. И даже суд не сможет оспорить развод. А второй раз выдвинуть те же самые обвинения ей не позволят мои адвокаты. Ведь она сама принудила меня к браку, а значит, всему виной ее нереализованные сексуальные фантазии, а не мои намерения.

– Понятно, – кивнула я, – выходит, все не настолько плачевно. Я рада, что перспективы освободиться у тебя есть.

– Никогда не думала, что победители будут вести себя ничем не лучше проигравших? – ехидно вздернул он бровь. – Реальность, к сожалению, очень отвратительная вещь. Порой преподносит сюрпризы, о которых мы и не догадывались.

– А комната у нас опять одна на двоих? – ехидно пихнула его в бок.

– Если захочешь, то я обязательно буду спать с тобой в одной постели и греть по ночам, как в старые добрые времена, – не менее подозрительным тоном ответил парень. – Нет, у нас достаточно свободных комнат, чтобы временно исполняющая обязанности ректора могла с комфортом разместиться. Но я рад, что ты до сих пор помнишь наши студенческие передряги и то, как тяжело было справляться со всем в одиночку. Я даже немного скучаю по тем временам, когда мы сами были студентами и только постигали азы взрослого мира.

– А ведь это и вправду было прекрасное время, – усмехнулась я. – Никогда бы не подумала, что начну скучать по тому, как ночами мы едва не подыхали от вечной зубрежки и раздражения. Слушай, а кого тебе дали в напарники после того, как меня выгнали из академии?

– Никого, – пожал он равнодушно плечами. – Я заканчивал обучение в одиночку. Профессора посчитали, что прикреплять меня к какой-то паре или одному из выбывших будет слишком накладно.

– Идиотское решение, на самом деле, – покачала я головой, – но я рада, что ты все же смог закончить это адово место и остался единственным голосом разума.

– Мне не выдали сертификат о полевой пригодности, – поведал мне Инетер. – Так что другого выхода, кроме как остаться преподавать, у меня не было. Либо это, либо канцелярская работа мелкой сошки до конца моих дней. Тут я выбирал меньшее из зол. Отправить тебя на учебу было единственным вариантом спасения, на большее у меня просто не хватило бы влияния. А теперь и того хуже… Чувствую себя бесполезным идиотом, который задаром потратил собственную жизнь, так и не добившись ничего.

– Прошу, не говори таких жестоких слов, – положила я ему руку на плечо. – Ты сделал достаточно для того, чтобы не позволить Ланвельду окончательно разрушить устройство политической системы. Я горжусь тем, что стала твоим другом. Жаль, я раньше не осознавала того, что нельзя всему слепо верить. Надо прежде чем бросаться в омут с головой, думать о том, какими страшными последствиями могут обернуться данные деяния. Спасибо тебе за то, что помог мне, даже несмотря на то, что сам был не в лучшей ситуации.

– Авгельд, а ведь ты мне тогда на самом деле нравилась, – как-то подозрительно ровно сказал Стиверс. – Наверное, сложись обстоятельства по-другому, сейчас я был бы женат на женщине, которую действительно любил бы, а не на фальшивке.