Атаман Ермак со товарищи

– А Русь чего же? Русь-то за что татарвой покарал? – спросил Яков Михайлов.

– А рабы-то откудова брались? Это которых половцы в степи имали, а остальных-то большинство из Руси вели! Князья да бояре продавали!

– Да и счас продают! – сказал Ильин. – Ты что, думаешь, когда крымцы на Русь идут, их тамо не встречает никто? Ишо как ждут, и барыши совместно делят.

– Кругом крамола да измена! Потому мы и ушли! – сказал Мещеряк, поднимаясь.

– А неровен час, татары обратно силу возьмут -вернется золотое ордынское времячко, вот тады мы и завертимся…– вздохнул Михайлов. – И сейчас-то полоны отымаем, а тогда всю Русь под корень изведут…

– Господь не допустит, – опасливо перекрестился Черкас. – Невозможно такое.

– Ишо как допускает! – сказал Ермак. – Богу молись, а за саблю держись.

– В полон ведут тех, кто сами идут! – сказал Мещеряк.

– А кто не идет – того убивают! Ты их не вини… Не греши на людей!

– А по мне, так лучше пущай убивают! Ни за что не дамся! – сказал Черкас.

– Потому ты и здесь, сынок! – потрепал его по чубу Ермак. – А только видал я в полонах и казаков, и храбрецов разных. Это уж как судьба!

– Кисмет, – сказал Мещеряк. – Кому что на роду написано. А что думаешь, могут старые времена возвернуться?

– А почему бы им не возвернуться? Сейчас Псков да Нарву отдали! Ногаи с крымцами на Москву пойдут. Сибирский хан с ними стакнется – – нам и пятиться некуда станет. -Вот те и здрасте, татаре-басурмане – благодетели! Припасены ли у вас колодки на наши шеи? У Руси сейчас войск раз-два и обчелся, а врагов – как у бурлака вошей.

– Поговоришь так-то, только расстроишься, – сказал, оправляя коня, Мещеряк.

– А чего ж зажмуркой жить! Ты, чай, не баба, да и не простой казак – атаман! Твои ночи короче! Велика честь, велики и заботы! Это все надо на Кругу обговорить. На какую сторону сперва отмахиваться!

– Уходить надо! – сказал Черкас.

– Куды это с Дону уходить?

– Искать страну Беловодье! Ведь есть же она. Я не первый раз слышу!

– А где ее искать?! – усмехнулся Ермак.

– Сам же говорил – на востоке солнца, у страны Киттим!

– Долго же тебе ходить придется!

– Лишь бы найти!

– Ну ладно! Прощевайте, казаки! – сказал Мещеряк, поднимаясь в седло. – На Низу встретимся. Тамо все собираются… Вы-то на Низ поспешайте.

– А мы что! В Качалин-городок заедем поздравствуемся, баранины на Пасху поедим – и дальше. Там у нас табуны да отары и люди оставлены еще с позапрошлого года. Мы тогда хорошие табуны и отары у ногаев отогнали. Да еще из Руси крымцев переняли, тоже скот гнали. А все ясыри у нас остались. Они, кубыть, все из кыпчаков…

Мещеряк свистнул, собирая казаков, и они как шустрые мыши повыскакивали изо всех кустов. Иные -на конях, иные, взлетая в седла, точно только и делали, что ждали сигнала. Двое, уже в седлах сидя, все еще хлебали щербу из котелка, прицепленного к передней луке.

– Ох, татарва! – сказал не то с восторгом, не то с порицанием Михайлов, – И родятся, и живут, и помирают верхом! Вона и едят верхом. И ведь не расплещут!

– А тута уже и плескать неча! – сказал один из обедающих, вытирая ложку полой халата и пряча ее за голенище, – Щерба-то вся уже тута, – и погладил себя по животу. Второй, нагнувшись с седла, почерпнул воды и вымыл котелок.

– Айда! – крикнул Мещеряк, и всадники, сорвавшись с места, исчезли в увалах и оврагах.

– И нам пора! – сказал Ермак.

– Кончай обедать, на весла садись! – крикнул Михайлов. – Песельники – заводи! – И сам сильным низким голосом запел: – Не по морю, то было не по морю.., аи морю синему, Хвалынскому…

Неспешно спускался по Дону караван ермаковских стругов. Плыли и отдыхали от войны. Отсыпались и в стругах, и на берегу. Ермак не подгонял людей. Да и зачем? Это у него душа летит в родное кочевье, в Качалинскую станицу, а большинству на стругах эти места чужие. Им что Верх, что Низ, что Переволока, что Червленый Яр – все одно, лишь бы без царского догляда да страха пытки в Разбойном приказе.

Правда, его начинало все больше беспокоить отсутствие донских атаманов. Наверняка уже вся степь знала, что по Дону сплавляется большой караван, но выходили к нему только атаманы, идущие из Руси. Хоть и рад был им Ермак, а ничегошеньки они о том, что на Дону творится, не знали. Им, ушедшим из Московского царства, казалось, что большего страха, чем на Москве от бояр, и быть не может. Ермак же знал, что самый страх, самая опасность здесь, на Низу, – от татар и турок, от ногайских набегов. Да и запорожцы не брезговали воевать Дон, отбивая у казаков донских стада и отары.

Дон повернул на восток, караван обогнул знаменитый курган Казан, на котором с незапамятных времен стоял древний идол с чашей в руках.

Ермаковцы отслужили молебен, как умели, возжгли костер. Одни – до сих пор веруя в силу идола, другие – – отмечая границу коренного Старого поля -вольной земли. Именно отсюда действовало правило: с Дона выдачи нет! Всякий, кто успевал добежать сюда, мог надеяться на защиту всех казаков. Правда, эта защита не спасала ни от сыска, ни от татарского полона – в степи действовал закон силы. Но сила здесь была у казаков… И эту землю, независимо от того, коренные они или пришлые, казаки считали своим присудом, своим уделом и отчиной.

Недалеко от границы Червленого Яра на левом берегу показались всадники. Были они нарядны, ветер вздымал их белые башлыки, бурнусы и хлопал двумя шелковыми знаменами.

Прискакавший от них назвался послом атамана Шадры, и пригласил атамана Ермака в гости, и на совет. Ермак и десять сопровождающих сели на приведенных коней и отправились к Шадре.

Урочище Гребни было на левом берегу Дона, верстах в тридцати от реки, в пологой тихой долине среди меловых отрогов.

Ермак и, скакавшие с ним, Гаврила Иванов, Черкас и Яков Михайлов не разговаривали друг с другом, опасаясь провожатых. Не отдавая себе отчета, они почему-то сразу почувствовали опасность, таящуюся в молчаливых посланниках. Это ощущение беды усилилось, когда вместо привычных, спрятанных в тальнике казачьих куреней-полуземлянок или войлочных юрт они увидели раскинутые на польский манер полотняные и шелковые шатры, несколько пасущихся отар, табун коней и голубой дым, поднимавшийся над несколькими казанами.

В ставке Гребни готовили угощение, но если в обычных казачьих станицах это делали женщины, то здесь не было ни женщин, ни детей…

– Ханская ставка какая-то! – пробормотал Яков Михайлов.

Они спешились у коновязи и были неприятно удивлены, когда в шатер атамана Шадры пригласили одного Ермака и попросили снять саблю.

– Что? – сказал Ермак, берясь за рукоять. Атаманы стали спина к спине. Со всех сторон стали сбегаться шадринцы.

– Хто моих гостей забижает?! – раздался грозный голос.

Шатер распахнулся, и появилась высокая фигура в черном чекмене, шапке с голубым тумаком, с повязанным черным платком лицом. – Гостям почет и уважение! Ермака Тимофеевича прошу покорно в шатер.

Стража отступилась. Ермак пошел в шатер, вслед за ним вошел и Шадра.

Шатер был убран по-восточному: на полу расстелены кошмы, ковры, разостлан богатый дастархан, но в углу стоял аналой и на нем лежала икона. Ермак снял шапку, перекрестился.

– Что же ты не узнаешь меня, Ермак Тимофеевич? – спросил хозяин.

– Сними плат – – узнаю! – – сказал атаман.

– Тогда-то ты меня точно не узнаешь! А голос тебе мой не знаком?

И верно, голос был знакомым. Какие-то смутные давние воспоминания шевельнулись в памяти Ермака.

– Что-то знакомое. Но обмануться боюсь! – сказал он.

– А вспомни-ка, Ермак Тимофеевич, с каким атаманом ты на Астрахань ходил тридцать лет назад? Совсем ты еще тогда мальчонкой был.

– Неужто ты, Андрей? – ахнул Ермак. – Да ведь, сказывали, ты в кумыках помер…

– А про тебя молва была, что ты во Пскове-городе погиб.

– Не я, Черкашенин…

– Да знаю! Все Царю служил, вот и наслужился!

– Нельзя так о мертвых, Андрей. Грех, – одернул его Ермак.

– Я это ему и при жизни говорил! Не туда он вел казаков! Не туда! Надо свою дорогу искать!

Они присели за дастархан, где стояла богатая еда, в плошках дымилось мясо, на блюде лежали куски осетрины…

– Это какую такую свою? – спросил Ермак, понимая, что его сюда не угощаться пригласили.

Тридцать лет назад, когда после смерти отца попал он вместе со своей станицей под Астрахань, был там и молодой, выдвинувшийся среди голутвы атаман Андрей, которого много лет спустя за странную болезнь лица прозвали «шадра» – рябой. Атаман был храбр, но криклив и заносчив. Атаманские советы всегда кончались скандалом, если на них был Андрей. Он все время гнул какую-то одному ему понятную линию.

Ермак слышал, что из-под Астрахани, поссорившись с казаками, он бежал на Кавказ и там вроде бы стал мусульманином, набрал казачье войско и, по слухам, был убит своими же подчиненными.

– Это какую же такую свою? – переспросил Ермак.

– А никому не подчиняться!

– Мы и так никому не подчиняемся.

– Хо-хо… Царю пятки лижем! Да радуемся! А надо свою державу строить.

– Как?

– Во-первых, выбирать, с кем союзничать, -засовывая куда-то под платок куски еды, сказал Шадра.

– Это с турками и с татарами?

– А какая тебе разница? У них, кстати, порядка больше, чем у казаков, там, брат, не больно забалуешь. Там строго.

– Значит, замириться с турками – и на Москву…

– А хоть бы и так!

– Опосля что?

– А как Москву возьмем – так у нас и держава станет. Была же здесь страна Кумания. Возродим свои улусы, будуны…

– При турках? Аль татарах? Так они тебе и дали!

– Вот тут с ними и повоевать можно!

– Без Руси? Кишка тонка. Где людей взять? Где припасу боевого?

– Да как ты не сообразишь, дурья башка. Как в Москве Царя не станет, сюда все войско московское хлынет! И возродится страна Кумания, как до монголов было!

– А что ты об ней так печалуешься? Ты что, куман?

– Кто теперь куман… – чуть смутившись, попытался перевести на другое Шадра. – Мы, наследники куманов, должны возродить отчину.

– Это я, – сурово сказал Ермак, ~– наследник куманов. А ты, Шадра, – нет! Кабы был, так и говорил бы на старом языке. И знал бы, что предки наши с Русью союзничали и в один народ сливались – русский! А ты вона куда загнул – басурманами стать! Ишь, ловко! А скажи мне, что это прадеды наши на Русь побежали, когда хан Узбек всех охрянить начал? Что это после Тимир-Аксака Старое поле обезлюдело?

– Не надо было руку Москвы держать!

– А и не держали! В Орде служили! Но которые ислам приняли, так тех уже и в помине нет… Все исчезли, нет казаков в других народах, только кто православный – остались. И не советую тебе на Кругу такие речи держать – утопят тебя атаманы! Как Бог свят – утопят! А за такое и следует, уж ты не погневись, в куль да в воду!

– «Слепой слепого водит» вот что нынешний Дон! .– закричал Шадра. – Атаманы дураков! Дураками избранные!

– Какие есть! А только вере своей не изменяют и казаков в трату не дают.

– Да ты пойми! – присунулся к Ермаку Шадра. – Сейчас самый момент. Русь еле дышит. Оправится – нам из-под нее не вырваться…

– А куда вырываться-то?! – спросил Ермак. -Вырвался бычок из стада прямо волкам в зубы!

– Потому нет на Дону сильной руки, которая бы всех казаков соединила!

– Царя нет? – засмеялся Ермак. – Или падишаха? Мы здесь по закону отцов живем и по воле, за них умираем и страдания принимаем. И нет у нас другой судьбы, и нет ничего, кроме веры православной и воли казачьей! Живем как желаем! За это и умереть не жалко! И не советую тебе Дон под свою руку пытаться привести. Спомни, как после Астрахани – уж на что геройский атаман Сусар Филимонов восхотел казаков к царской присяге привесть – его враз убили, и тебя убьют! Как изменника и охряна убьют! Пойду я, тошно мне с тобой бражничать! Тоже мне, куман отыскался!-

Ермак встал. Вскочил и Шадра.

– Ну! – закипая гневом, сказал Ермак. – Отойди от входа, Андрей! Мне ведь не пятнадцать годов. Я думать не стану, рубить али нет!

– Да пойми ты! – заговорил торопливо Шадра. – Нас ведь на Дону двое: ты да я, у других силы нет! И войскового атамана нет! Надо на Дону шатание кончать…

– Ты не шатай, вот шатания и не будет! А про Россию так скажу: хоть там и Царь, хоть там и нету воли – а она нам мать, и мы – хоть казаки, хоть татары али буртасы – под властью Москвы есть люди русские! Веры православной! И без этого жить не мыслим, а кто изменит, в прах и пыль обращается. Я-то таких повидал – пятый десяток лет землю топчу.

Легко широченным плечом отодвинул Ермак хозяина и вышел, широко шагая. Из шатра, от богатого стола, за которым сидели его товарищи, побежали к нему Яков Михайлов, Гаврила Иванов и другие.

– Садись, – приказал Ермак, лапая своего коня за повод, – Да уберите вы сабли! – сказал он атаманам, – Никто нас тронуть не посмеет. За нами – Дон! Не станут тута казаки казаков убивать, без суда!

Подымаясь в седло, оглянулся Ермак. У шатра стоял в развевающихся одеждах атаман Андрей, будто черная ворона на ветру.

«Куман», – усмехнулся Ермак и, хлестнув коня нагайкой, погнал к своим стругам, к Дону.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.