Театр Иллюзий

Ершов вспомнил свои ощущения при покупке. Тогда он обратил внимание, что центр картины смещен, а кусок справа будто бы обрезан. Теперь все становилось на свои места.

Вскоре на картине показалась правая часть головы, повернутой под неестественным углом, и нечто сбоку, напоминавшее ромбовидное свиное ухо. Затем проявилась шея вместе с обмотанной вокруг нее толстой веревкой, уходящей вверх. Очертания виселицы позади высокого человека подсказали, почему он висел в воздухе.

Когда начало проступать лицо повешенного, Ершов задрожал. Он вдруг ясно осознал, что совершенно не хочет видеть это лицо, не желает фиксировать в своей памяти ни одну из его ужасающих черт…

Ершов попытался отвести взгляд, но не смог пошевелиться. Картина захватила его волю настолько, что он не мог даже моргнуть. Глаза почти вылезли из орбит, но он все смотрел и смотрел, смотрел и смотрел на проявляющееся на полотне лицо того, кого он именовал высоким человеком…

***

Как только Ершов вновь почувствовал себя в состоянии двигаться, он отпрыгнул в сторону и вывалился с кресла на ковер. Удар был ощутимым, но пошел на пользу. В голове немного прояснилось. Ершов лежал на полу и лихорадочно мигал, увлажняя сухие глазные яблоки. Гостиная, поначалу расплывчатая и затуманенная, постепенно возвращала себе прежние очертания.

– Наваждение… – бормотал Ершов как заведенный. – Проклятое наваждение…

Тяжело дыша, он поднялся на ноги. На картину он старался не смотреть. Не хватало еще, чтобы она снова загипнотизировала его, насильно приковав взгляд к тому существу на виселице. Вспомнив подобие лица, показавшееся на картине, Ершов вздрогнул. Такое он точно не забудет до конца своих дней.

В ванной, тщательно споласкивая измученные глаза холодной водой, он внезапно пришел к простому и оттого удивительному выводу. Психоделика. Всего лишь гребаная психоделика. Ершову приходилось слышать об экспериментах с картинами, написанными специально, чтобы воздействовать на подсознание и сводить человека с ума. Вроде бы подобные техники живописи даже ставились на вооружение военными. Ершов не верил в подобные теории заговора и уж точно не предполагал, что ему попадется подобная вещь.

Сплюнув, он взглянул на себя в зеркало. Волосы взъерошены, глаза покраснели от лопнувших капилляров, руки заметно подрагивают. Ершов неторопливо вернулся в гостиную. Картину он намеревался переложить в шкаф, а завтра выбросить в мусор. А еще лучше – развести костер и уничтожить ее. Он старательно отводил глаза от «Ярмарки», но все же скользнул по ней мимолетным взглядом. И не смог не заметить новых изменений.

Повешенного на картине больше не было. Одинокая виселица пустовала. Но этим изменения не ограничились.

Взглянув на девочку в светло-голубом сарафане, Ершов разом понял все. Но было уже слишком поздно.

Девочка больше не показывала вправо. Теперь она стояла лицом к зрителю, а ее вздернутый пальчик указывал прямо на Ершова. Точнее, ему за спину.

Развернувшись, Ершов увидел силуэт высокого человека в дальнем углу гостиной.

Вокруг непропорциональной фигуры клубились тени. Голова была свернута набок, в точности как на картине. Со сломанной шеи свисала веревка.

Выждав почти театральную паузу, высокий человек сделал шаг вперед.

***

В предрассветных сумерках дверь в квартиру Виталия Петровича Ершова тихонько приоткрылась. Седобородый старичок, торговец живописью и антиквариатом, неслышно проскользнул внутрь. В этот раз ему даже не пришлось пускать в действие свой набор отмычек. Дверь была не заперта с позавчерашнего вечера, когда Ершов вернулся с прогулки по городу.

Старичок некоторое время постоял в прихожей, разглядывая пустую квартиру. Повел носом, будто принюхиваясь, после чего безошибочно отправился в гостиную.

Картина, изображавшая ярмарку, валялась на полу. Старичок бережно поднял ее, коснулся пальцами масляной поверхности, сдул несуществующие пылинки. Улыбнулся.

Аккуратно упаковав ее в принесенную с собой толстую бумагу, он так же незаметно покинул квартиру.

***

Подкручивая усы, Петр Данилович разглядывал необычное полотно и разве что не жмурился от удовольствия. Где-то в сердце приятно свербело, как бывало всегда после удачной покупки. А в этот раз она была без сомнения удачной.

Выйдя на пенсию, Петр Данилович решил полностью посвятить себя давнему увлечению – собиранию картин. Благодаря скопленному за жизнь капиталу – пусть не очень большому, но все же ощутимому – он мог время от времени баловать себя новым приобретением.

Сегодняшняя покупка не нанесла особого ущерба бюджету (милый старичок, продавший картину, вряд ли догадывался о ее истинной стоимости), но имела все шансы стать жемчужиной в коллекции. Нет, ну надо же, какой экземпляр! Петр Данилович как никто другой знал, что талант художника всегда проявляется именно в деталях, а уж здесь они были исполнены поистине великолепно. Разумеется, любопытен был и сюжет картины – испуганные посетители ярмарки и маленькая девочка, указывающая куда-то вправо. В той стороне, однако, ничего не было. Картина словно обрывалась, почти как серия какого-нибудь новомодного сериала, на самом интересном месте. Вероятно, во всем этом есть глубокий смысл, заложенный автором. Петр Данилович пообещал себе подумать над этим на досуге.

Вглядываясь в лица, он не уставал поражаться, насколько кропотливо прорисован каждый человек. Взять хотя бы этого однорукого господина. Гримаса ужаса на его лице бесподобно реалистична. Да и сам он – ну прямо как живой!

Тут Петр Данилович издал удивленное восклицание, когда заметил тоненькую вертикальную черточку вдоль правого края…

Палатка

Я очень люблю одиночные пешие походы.

Нет, не так. Правильнее будет сказать – я очень любил одиночные пешие походы. Не знаю, хватит ли у меня духу еще когда-нибудь остаться в лесу на ночь, тем более в одиночку…

Я не мизантроп, вовсе нет. Есть у меня и друзья, и девушка, да и с коллегами иногда выбираемся в бар на кружку-другую пива. Все как у всех.

Но иногда наступает момент, когда хочется просто побыть одному. Отгородиться на пару дней от внешнего мира и погрузиться во внутренний. Уединиться в тишине со своими мыслями – без телефона, планшета или компьютера. Дышать полной грудью и никуда при этом не спешить. У вас такое бывает? «Перезагрузить голову», вот как я это называю. Говорю это для того, чтобы придирчивый читатель сходу не воскликнул – а какого лешего ты оказался один в ночном лесу?

На самом деле история эта началась еще до наступления темноты. Шел второй день моего долгожданного отпуска – и, соответственно, второй день настолько же долгожданного похода. Те, кто хорошо меня знают, не удивятся, что эти две вещи совпали. Отпуск я часто провожу в очередном походе, благо мое место жительства идеально соответствует подобному хобби.

Поясню: я живу в небольшом городке одной из центральных областей нашей родины. У его северной оконечности начинается лесной массив, простирающийся на несколько сотен километров. Гор как таковых здесь нет, но местность холмистая, так что скучать не приходится. В общем, настоящее раздолье для людей вроде меня.

Название города указывать не буду. Меньше всего мне хочется, чтобы кто-нибудь взялся искать этот лес и обнаружил то, на что наткнулся в тот день я…

Дабы разнообразить маршрут, я попросил приятеля отвезти меня на машине подальше, километров за сто. Леса недалеко от города я знал хорошо, но в той части раньше не бывал. Вот и решил – почему бы не исследовать новую местность?

Поход я планировал сделать трехдневным. Три дня – самый подходящий срок для подобного предприятия, уж поверьте опытному человеку. Хватает, чтобы перезагрузиться и отдохнуть, при этом не нужно таскать с собой слишком много съестных припасов и воды. В четвертый день утром я должен был выйти обратно к шоссе, сделав полный круг, после чего на попутках доехать до города.

Тогда я и не предполагал, что уже к полудню третьего дня выбегу из леса в невменяемом состоянии, оставив большинство своих вещей в лесу…

Но – обо всем по порядку.

Итак, подходил к концу второй день моего путешествия. Август только-только прибрал бразды правления, но уже успел замучить город жарой. Впрочем, леса это не касалось – там всегда царила освежающая прохлада. Прогноз давал ясную погоду на все три дня, что не могло не радовать. Ветра почти не было. Я не спеша пробирался меж высоченных сосен, берез и осин, величественно сомкнувших кроны над моей головой. Изумрудный мох покрывал поваленные стволы. Под ногами в траве шмыгали мелкие зверьки.

Если кто не в курсе, поход в глухой лес – совсем не то же самое, что прогулка в парке. Иногда мне приходилось буквально прорубать себе путь сквозь разросшиеся кустарники и бурелом. Рельеф тоже добавлял сложностей, но меня это только раззадоривало. Я шел вперед, время от времени сверяясь с компасом, и наслаждался каждым мгновением.

День стремительно катился к вечеру. Приятная усталость в ногах давала о себе знать, и я принялся искать место для ночлега. Вокруг все еще было по-летнему светло, но я понимал, что это ненадолго. Ночь в лесу всегда наступает резко, почти без сумерек. До темноты нужно успеть не только установить палатку, но и насобирать хвороста для костра и приготовить ужин.

Вскоре мне на пути попалась небольшая полянка. Она располагалась на равнине и была с двух сторон окружена густым кустарником. Иными словами, идеальное место для ночевки.

Я сбросил на землю тяжелый рюкзак, привычными движениями поставил палатку. Минут десять отдохнул, вытянувшись внутри в полный рост. Следующим пунктом в списке значился костер. В желудке заурчало от голода, и я, не мешкая, отправился на поиски сухих веток, что сгодились бы в качестве дров.

Дождей давно не было, так что хвороста вокруг хватало. Я сделал несколько ходок и уже предвкушал будущий ужин, когда заметил палатку.

Чужую палатку.

Находилась она в паре сотен метров от места моей ночевки. Палатку почти полностью скрывали из виду густые кустарники, росшие неподалеку, из-за чего я ее поначалу не заметил. А когда заметил, первым делом подумал, что меня глючит, настолько неожиданно было обнаружить в таких дебрях другого человека.

«Кто-то тоже на ночлег устроился», – пронеслось в голове.

Около минуты я тупо смотрел на палатку, размышляя, что делать дальше. Затем крикнул:

– Эй, люди!

Мне никто не ответил, лишь с ветки соседнего дерева вспорхнула птица, испуганная моим криком.

Чем ближе я подходил, тем отчетливее понимал, что поспешил с выводами. Палатка выглядела заброшенной, причем заброшенной явно не вчера. Середина безнадежно провисла, а ткань обильно покрывали грязь и прошлогодняя листва.

Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе. Захотелось повернуть назад, но вместо этого я опустился на четвереньки и откинул полог.

Первое, что я ощутил, был запах. Дичайшая вонь разложения забилась в нос, отчего меня едва не вывернуло. Но еще до того, как отшатнуться, я успел разглядеть три неподвижно сидящих силуэта.

Я подавил приступ тошноты, восстановил дыхание. Достал карманный фонарик, с которым никогда не расставался. Включил. Передо мной один за другим предстали три разлагающихся трупа. Первый, тот, что полусидел-полулежал ближе ко входу, был мужским. Остальные два, насколько я мог судить, – женскими. Все трое опирались на сложенные позади сумки и рюкзаки. Фонарик высветил разбросанную одежду, чьи-то ботинки, пластиковую бутылку с каплями конденсата внутри, отсыревшие одеяла и спальники. Пустые глазницы мертвецов в упор уставились на меня, и я отвел взгляд. К горлу вновь подкатил ком тошноты.

Даже моих общих знаний хватило, чтобы определить: трупам несколько месяцев. Вряд ли больше – если бы эти трое куковали здесь с прошлого года, от них остались бы одни скелеты. Сейчас же тела скорее походили на высохшие мумии. Да и палатка бы не пережила зиму, банально обрушившись от снега и дождя. Значит, они тут с весны.

Внизу что-то блеснуло. Я опустил фонарик, и слабый луч света выхватил небольшой круглый предмет, похожий на медальон. Лежал он рядом с раскрытой ладонью мужчины, словно тот выронил его после смерти. Приглядевшись, я увидел, что к медальону привязана тоненькая цепочка. Обратный ее конец все еще висел на большом пальце своего хозяина.

Заинтригованный, я аккуратно взял медальон в руки. Выпуклый деревянный корпус покрывали выжженные знаки, светившиеся золотистой краской – они-то и привлекли мое внимание. Знаки не походили ни на один известный мне алфавит. Скорее они напоминали руны. Я взвесил медальон на ладони. Он оказался гораздо тяжелее, чем представлялось со стороны. Вероятно, сердцевина все-таки была металлической.

С первого взгляда было понятно, что медальон старинный. Настоящий антиквариат. Наверняка он перевидал с десяток хозяев, а то и вовсе являлся семейной реликвией. На потертой задней стенке виднелись царапины. Медальон казался не просто старым, а по-настоящему древним. Есть у старинных вещей такая особенность – берешь в руки и сразу чувствуешь, что он из другой эпохи. Словно предмет за годы существования вбирает в себя всю тяжесть времени.

В городе у меня есть один приятель, промышляющий торговлей антиквариатом и всякими древностями. О нем я и вспомнил, когда вертел медальон в руках. Уж он-то точно определит возраст предмета, а заодно поможет расшифровать покрывавшие его знаки-руны.

Я решительно опустил медальон себе в карман.

Нет, не подумайте – я не собирался мародерствовать, ни в коем случае. Но этот деревянный кругляш с неизвестными надписями манил меня, да так сильно, что я и мысли не допускал о том, чтобы оставить его гнить в палатке в компании трех мертвецов. Поймите меня правильно – не так часто в нашей жизни удается отыскать что-то действительно необычное. А от этого медальона отчетливо веяло чем-то неведомым и таинственным. Возможно, даже пугающим. Присутствовала в нем какая-то внутренняя сила. Все это притягивало почище любого магнита.

Вспомнился услышанный где-то совет – до приезда полиции нельзя ничего трогать на месте преступления. Но меня это не волновало: я не собирался заявлять о найденных трупах. Дело даже не в том, что я не смог бы показать место их обнаружения. С этим как раз проблем не возникнет. Имелся у меня и GPS-трекер, и другие способы, по которым можно без труда отыскать нужную точку. Причина гораздо более прозаична – я не хотел лишних проблем. Во времена бурной молодости мне не раз доводилось общаться с доблестными полицейскими, и повторять этот опыт я отнюдь не стремился. Еще, чего доброго, повесят на меня смерть этих троих…

Можете называть меня несознательным гражданином, но я скажу так: тем троим в палатке все равно уже не помочь, а мне проблем и так хватает. Рано или поздно на них кто-нибудь набредет – либо грибники, либо такие же, как я, любители активного отдыха.

На четвереньках я попятился к выходу из палатки, превратившейся в склеп. Поежился, бросив прощальный взгляд на трех мертвецов. Отчего-то показалось, что они смотрят на меня осуждающе.

Свежий воздух наполнил легкие, и меня отпустило. Я спешно зашагал по направлению к своей палатке, изо всех сил стараясь не оглядываться.

На полянке я развел костер с подветренной стороны и уселся рядом. Тепло от огня приятно согревало ладони. Пусть на дворе лето, но костер все равно разводить надо. Костер в лесу – первое дело. И еду приготовить, и освещение, да и просто – ради уюта. К слову, насчет еды мои планы поменялись. Неприятная находка напрочь отбила аппетит. Я без удовольствия пожевал несколько хлебцов, после чего решил вскипятить в котелке воду и выпить горячего чаю.

Как ни старался я думать о сторонних вещах, мысли рано или поздно возвращались к скорбной находке. И чем дольше я размышлял об этом, тем более странной казалась мне история с палаткой и ее обитателями.

Вопрос первый – что с ними случилось? Предположим, они такие же туристы, отправившиеся в поход. Предположим, что они заблудились. В таком случае смерть застала бы их в пути, в тот самый момент, когда они пытались найти выход из леса. Просто сидеть в палатке не имело никакого смысла.

Вариант с насильственной смертью тоже не подходил. Во-первых, откуда в глухом лесу взяться грабителю, а во-вторых, никаких следов борьбы я не заметил. Палатку во время стычки наверняка бы разрезали или перевернули, но здесь ничего подобного не было.

Тогда что? Что могло заставить трех человек покорно встретить свою смерть в палатке посреди леса?

Ладно, вопрос второй. Почему тела не объело зверье? То, что трупы долгое время находились в полном распоряжении местной фауны, – факт. За несколько месяцев от них должны были остаться лишь обглоданные кости. Но тела этих троих, кажется, никто не трогал. Никаких мух, опарышей или червей в палатке, кстати, тоже не было.

Мне стало не по себе. Я то и дело косился влево, где располагалась палатка с тремя безмолвными фигурами внутри. Видеть ее я не мог – слишком далеко, к тому же нас разделяли несколько рядов кустов и деревьев. Но мне все равно чудилось, что вон там, между стволами, проглядывает тент провисшей посередине мутной ткани, а в слегка приоткрытый полог виднеется…

Нет, стоп. Я с силой мотнул головой. Ничего этого нет, я сам себя накручиваю, вот и чудится всякое. Надо выбросить из головы глупые мысли, иначе и с ума сойти недолго.

Я задумался, не поискать ли другое место для ночлега, подальше от проклятой палатки. Но времени не оставалось – вокруг уже сгущались сумерки. Не пройдет и десяти минут, как наступит полнейшая темнота. Идти наугад по ночному лесу – еще хуже, чем провести ночь по соседству с мертвецами.

Я сдался и подбросил в костер свежих веток. Тот благодарно потрескивал, разгоняя обступившую вокруг тишину.

Наконец, вопрос третий. Что это за медальон? Почему именно его держал в руках в последние минуты жизни мужчина?

Я достал необычную вещицу из кармана. Потряс ею в воздухе, но внутри ничего не застучало. Принюхался. От медальона исходил едва уловимый хвойный аромат. А может, мне просто показалось. Провел пальцем по деревянной поверхности и выжженным на ней таинственным знакам. На всякий случай, дабы не потерять ценную вещь, я переложил медальон в рюкзак. Затем вернулся к костру и затушил его оставшейся в котелке водой. Пора было ложиться спать. Я юркнул в спальный мешок, пообещав себе, что завтра, едва забрезжит заря, уйду отсюда как можно быстрее и как можно дальше.

***

Не уверен, что именно меня разбудило. Наверное, какой-то ночной звук, который мой сонный разум не сумел опознать. Так или иначе, я открыл глаза. Вокруг была полнейшая темнота. Наручные часы показывали час ночи. Затаив дыхание, я вслушивался в окружавшие меня звуки. Сплю я крепко и на обычные лесные шумы вроде уханья совы или стрекота цикад никогда не реагирую. Чтобы вырвать меня из сна, звук должен быть очень громким либо его источник должен находиться совсем близко от меня.

Где-то вскрикнула птица, спустя пару секунд ей вторила другая. Кажется, козодои. В остальном лес оставался безмолвным. Я уже начал незаметно проваливаться в сон, когда где-то невдалеке громко хрустнула ветка. Cледом раздалось два шаркающих звука.

Шаги?

Встрепенувшись, я приподнялся на локтях. Сердце ухнуло куда-то вниз. Кровь набатом стучала в ушах.

Кто мог прийти сюда? Дикий зверь, учуявший человека? Лиса? Волк?

Нет, судя по звукам, животное было крупнее и тяжелее.

Неужели медведь?

Я сглотнул вязкую слюну. Незваный гость, кем бы он ни был, затаился. Возможно, догадался, что его обнаружили. В голове крутились памятки о том, что делать, если встретил в лесу опасного зверя, но ничего толкового на ум не приходило. Мозг в экстремальной ситуации просто выключился. Единственное, что я смог вспомнить, – ни в коем случае не проявлять к зверю агрессию. Что ж, с этим я справлялся весьма успешно, дрожа всем телом и боясь пошевелиться.

А что, если мне просто показалось? Или животное заметило присутствие человека, да и убралось восвояси?

В тишине прошло минут пять. Страх постепенно уходил, я расслабился.

И тут снова послышались шаги. Уже гораздо ближе.

Я решительно вылез из спального мешка. В конце концов, хватит уже трястись, как маленькая девочка. Если это зверь, то надо его отогнать, и дело с концом.

Аккуратно приподнял полог. Перед палаткой никого не было, но меня это не успокоило. Я включил фонарик, крепко сжал в руке охотничий нож и все-таки выполз.

Едва оказавшись снаружи, я вскочил на ноги и лучом света очертил круг, почти как Хома Брут. Полянка, на которой я устроился, казалась пустынной – во всяком случае, на первый взгляд. Хоть в чем-то мне повезло – луна стояла высоко в небе и давала достаточно света.

Я медленно обошел полянку, пошуршал ветками кустов, несколько раз громко топнул, чтобы отогнать живность. При этом я изо всех сил старался не смотреть в ту сторону, где затаилась другая палатка… Не выдержав, я все же посветил туда фонарем. Ничего, конечно, не разглядел. На даже от осознания, что она там, становилось неуютно. Особенно ночью.

Я вздрогнул и поспешил обратно в палатку. Торопливо залез в спальный мешок и закрыл глаза, хотя и понимал, что вряд ли засну до рассвета. Я лежал и думал о том, что впервые в жизни испугался леса. Никогда, с самого первого похода вдвоем с отцом много лет назад, он не казался мне угрожающим. Да, я знал об опасностях, но не принимал их близко к сердцу. Наоборот, я всегда считал лес своим другом. Только здесь мне становилось по-настоящему хорошо и свободно.

Что-то изменилось в этот раз. Лес больше не был добр ко мне. Теперь он таил угрозу, как злобно жужжащее осиное гнездо.

Занятый подобными размышлениями, я, к своему удивлению, заснул очень быстро. Сквозь сон до меня продолжали доноситься приглушенные шаги и шорохи, но я уже не обращал на них внимания. В конце концов, мало ли в лесу любопытных зверушек, шастающих по ночам…

***

Наступило утро. Солнечные лучи пробивались сквозь приоткрытый полог, рассеивая ночные страхи. Я сладко зевнул, потянулся. Эх, сейчас сварганю горячего кофейку и…

Стоп. Приоткрытый полог?

С чего ему быть приоткрытым? Неужели ночью я его не закрыл?

Я сел, осмотрелся – и закричал.

Я кричал и кричал – от ужаса, от жуткого осознания, от пугающей иррациональности всей ситуации.

От сладкого гнилостного запаха, наполнявшего ноздри.

От распотрошенного рюкзака.

От знакомого трупа мужчины, неподвижно сидевшего рядом со мной – и сжимавшего в костлявой ладони свой медальон!

Похоронный дом

1

В углу стояла каталка – настоящая, металлическая и явно не новая. Гладкая серая поверхность ловила на себе редкие лучи света, что достигали ее убежища. Четыре колесика снизу были опутаны паутиной. Каталка притаилась в закутке между стеной и лифтом. Наверное, потому он и не замечал ее до сих пор. Крайнов хотел прикоснуться к холодной поверхности, убедиться, что все происходит наяву. Но не смог заставить себя протянуть руку.

На этой каталке перевозили мертвецов. А потом готовили к похоронам – здесь же, в подвале.

Все встало на свои места. И водопровод с лифтом, зачем-то проведенные в подвал, и странная деревянная конструкция наверху в гостиной. Правда раскрылась во всей своей ужасающей простоте, как сгнивший изнутри цветок.

Крайнов судорожно сглотнул. Очки съехали на кончик носа. Колени дрожали так сильно, что едва могли удерживать вес его тела. В голове билась мысль: Дерек был прав.

Дерек, мать его, был прав.

Откуда-то сверху раздалось несколько равномерных глухих стуков.

2

Прошедшая неделя показалась Крайнову одним нескончаемым калейдоскопом. По большому счету, такими были все три года после его переезда в США. Ныне он – Алекс Крайнов, легальный резидент штата Калифорния, программист-разработчик одного из гигантов индустрии биотеха в Кремниевой долине. Но так, конечно, было не всегда. Еще совсем недавно не существовало никакого Алекса, как не существовало высоких пальм и океанского побережья. Три года назад были родной московский двор, родительская двушка в хрущевке и ненавистная работа. И был он – Саша для мамы, Санек для папы и исключительно Сашенька для бабушки. Теперь все это осталось далеко позади.

Сидя на лавочке в парке Цезаря Чавеса в центре Сан-Хосе, Крайнов вспоминал, как приехал сюда три года назад. В памяти остались дикая усталость после перелета, часовая очередь на паспортный контроль и строгие лица пограничников. В те первые дни все вокруг казалось другим. Не лучше и не хуже, просто – другим. Но прошло время, и Крайнов привык. Привык к постоянно влажному воздуху, к смеси английской и испанской речи, к сумасшедшим дедлайнам и долгим вечерам в офисе, к большим порциям в корпоративной столовой и огромным тележкам в супермаркетах. Научился откликаться на Алекса, улыбаться по поводу и без, освоился на работе и подтянул и без того хороший английский.