Сердце января

Мариан Фелис

Сердце января

Пролог

Я спускалась по обитой красным ковролином лестнице и слышала свои глухие шаги. Словно в фильме ужасов: сердце колотилось, ладони потели, вместо радио в наушниках раздавались лишь помехи. Все вокруг замерли, и мне это не нравилось.

С каждым шагом я приближалась к неизбежному. С каждым движением приговаривала себя к смертной казни, вколачивала очередной гвоздь в крышку гроба, в котором лежал мой покой.

Кто-то перешёптывался, кто-то провожал меня злым взглядом, кто-то – оценивающим. Я чувствовала себя, как под прицелом сотен камер, и все они искали, к чему прицепиться. Снова.

Человек, что нагло сидел на моём месте, медленно стянул капюшон.

«Сзади так похож…» – пронеслось на задворках сознания.

Воздуха в лёгких не хватало, и я, словно выброшенная на берег рыба, приоткрыла рот. Сердце колко пронзило током, в горле пересохло, но ноги сами несли меня вперёд, отказались останавливаться. Казалось, время замерло. Я собиралась прогнать незнакомца со своего места и грызть гранит науки, но сзади раздался грохот, и он обернулся.

Первое, что пришло в голову: «Это сон?». Мне бы этого хотелось – открыть глаза и понять, что лежу в кровати у себя дома. Но сколько бы не пыталась щипать руку, не помогало очнуться.

Это был он. Тот, кто являлся спонсором и главным героем моих кошмаров, кто не выходил из головы долгих пять лет, на кого не распространялось правило «время лечит». Арсений Хилин – мой лучший друг, бывший парень и главное бедствие всей жизни.

Совсем не изменился: всё тот же дерзкий взгляд холодных голубых глаз, те же правильные черты лица, чуть впалые щеки, изогнутые в усмешке губы и родинка под правым глазом. Даже прическа такая же – внизу коротко, сверху лёгкие уложенные волны. Небольшая щетина придавала ему брутальности и накидывала пару лет к реальному возрасту. Будто с обложки журнала сошёл. Хотя он и сошел.

Тут он заметил меня. Посмотрел прямо в глаза. Без эмоций, без сожаления. Без раскаяния. И мир поплыл.

22 года назад

В больничной палате пахло апельсинами – женщина в белой широкополой ночнушке упорно чистила фрукт и вздыхала. В большом помещении стояли шесть кроватей, но на других пока что никто не располагался. Елена Петровна надеялась увидеть хотя бы одну соседку. Чтоб было не слишком скучно.

Женщина остановилась, отложила апельсин на прикроватную тумбу и едва встала, по привычке придерживая руками живот. Она только вчера родила и теперь беспокойно ждала, когда же ей принесут ребёнка.

На улице светило солнце, щебетали воробьи и прыгали по подоконнику, собирали зёрна, которые сердобольная женщина рассыпала для них. Она подошла к окну, откуда сразу же в разные стороны разлетелись птицы, выглянула и посмотрела вправо.

– Снова сидят, – недовольно прошептала, наблюдая за акушеркой и медсестрой, которые уже полчаса болтали о чём-то несущественном. И так каждые два часа. Занимали единственную лавочку у родильного отделения, за что частенько получали нагоняй от руководства, но позицию свою не сдавали. В этот раз Елена решила бороться с медперсоналом.

Она неспешно накинула тёплый кардиган, расчесала длинные светлые волосы, собрала их в тугую косу и поплелась наружу. Шаги ещё давались тяжело, спину немного ломило, отёк с ног не спал, кожа краснела и сохла. Вторая беременность протекала сложнее, и всё же несказанно радовала.

Лена прошла по пустынному холлу, открыла дверь больницы и на секунду замерла – ветер приятно холодил щёки и успокаивал.

– Девочки, – крикнула Елена с крыльца и шустро спустилась. – Там телефон надрывается, что ж вы постоянно работать не хотите?

Акушерка тихо ойкнула и побежала в здание. Конечно, никто не звонил, Лена пошла на хитрость и решила выжить девушек с единственной лавочки, поэтому нагло уселась на освободившееся место и проворчала.

– А вы чего тут расселись? Или дел нет никаких в больнице? Вечно от вас ни анализов, ни заключений не дождёшься.

Медсестра холодно посмотрела на роженицу, презрительно скривилась и пошла в соседний корпус.

– Меньше залетать надо, и анализы не понадобятся, – проворчала себе под нос девушка в белом халатике. Она думала, что её уже никто не слышит, но Елена обладала на удивление чутким слухом.

– Ты что сказала? Стой, иди сюда! – рявкнула и вскочила, но в тот же момент села обратно на лавочку, схватившись одной рукой за живот, а второй за поясницу.

Кольнуло. Или ей показалось? Она и сама толком не поняла, только тяжело задышала и чуть не подпрыгнула от испуга, когда её начали трясти за плечо.

– Женщина, с вами всё в порядке? – низкий мужской голос раздался прямо над головой.

– Виталя, что с ней? – испуганно спросила женщина, что заставило Елену открыть глаза.

Прямо перед ней стояло целое семейство: высокий статный мужчина с бородой, почти чёрными глазами и тёмными волосами, худенькая жгучая брюнетка с огромным животом и совсем ещё маленький мальчишка, слегка курносый, темноволосый, со светлой кожей и ясными голубыми глазами.

– Всё хорошо, – рвано выдохнула Елена и протянула ладонь женщине. – Меня Лена зовут. Дроздова.

– Ой, – отчего-то смутилась женщина, отпустила руку малыша и пожала ладонь в ответ. – Хилина Наталья. Вы тут уже давно? С вами точно всё в порядке?

– Конечно, – кивнула и обратилась уже к мальчишке. – А кто это у нас тут такой красивый? Тебя как зовут?

Парнишка деловито потоптался на месте, вопросительно глянул на мать и чётко выдал:

– Сеня!

Вскинул голову и спрятался за ногу отца.

– Какая прелесть, – прошептала Елена. – А у меня только вчера дочь родилась, Соней хотим назвать. Вы на приём?

– Да нет, – по-доброму улыбнулась брюнетка и добавила. – Рожаю вот.

Врачи пытались выпроводить семейство, но чутьё не подвело Наташу – через пять часов она родила сына. На следующий день женщины познакомились полноценно и знали друг о друге практически всё. Оказалось, что они жили в соседних домах и частенько пересекались, но из-за нехватки времени не замечали ничего вокруг. И конечно же, после родов Наталья загоняла маленького неуёмного Арсения в угол и спрашивала: «Ты будешь с Соней дружить?», на что мальчишка только злился и говорил, что с девочками он не дружит даже в садике. Но когда ему через окно показали новорожденную, то он проворчал:

– Может быть женюсь, если она красивой вырастет.

Все посмеялись над решением Сени, но уже через шесть лет, когда София отправилась в первый класс, они поняли, что уж что-что, а дружить они будут точно, ведь Арс постоянно защищал свою подругу детства. Даже младшего брата, который родился на день позже Сони, он не так опекал. И постоянно комментировал свои действия коротким:

– Ну, она же девочка.

И они дружили, пока однажды оба не осознали, что хотят чего-то большего.

Соня

Наши мамы познакомились в роддоме, и вскоре семьи стали тесно общаться. Конечно, я недолюбливала Арса, который всегда приходил к нам в гости с надменным выражением лица и поучал меня, старался больней уколоть, говорил гадости наедине и постоянно прикалывался, хоть и его шутки всем казались глупыми. И всё же в школе он начал меняться. Постепенно, не сразу. Сначала защитил от хулигана нашего класса – Вани Копосова. Потом, через полтора года, проучил девочек, которые бросили в мой портфель дохлую птицу.

Да, одноклассники меня не очень любили. В целом относились нормально, но так как я росла жутко послушной ботаничкой, то всем быстро надоело, что меня вечно ставили в пример. Кто-то разбил окно? А вот Сонечка так не делает, она наоборот стёкла помогла убрать. Кто-то сломал дверь в класс? Сонин папа всё починил, молодцы, Дроздовы. Получили всем классом тройки и двойки? А Сонечка молодец, она учила, в отличие от остальных… И так по кругу.

Пару раз меня подловили после школы во втором классе и изваляли в грязи. Тогда эта информация чудом не дошла до ушей Хилина, иначе бы обидчиков нашли и заставили извиниться. Но ближе к лету всё приняло серьёзный оборот.

Пять девочек из параллельного класса поймали меня и отобрали ноты, которые я должна была отнести учительнице, живущей в нашем доме. Они порвали листы, хоть я и пыталась их остановить. Не вышло. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти к директору и нажаловаться. Именно тогда вместо “Дрозда” меня стали называть “Дятлом”, и уже через неделю всё те же девочки поджидали за школой, чтобы побить. Точнее, просто валяли по земле, разбросали мои вещи, порвали одну из тетрадей и от души потаскали за волосы по всему футбольному полю. И я, зарёванная, попалась на глаза Арсу.

У него в голове что-то щёлкнуло – из вредного любителя поиздеваться он превратился в действительно хорошего друга, который подкараулил зачиналу из этой шайки около дома и вылил на голову ведро воды. К его семье никто не пришёл с разборками, чему я оказалась очень рада. А уже на следующий учебный год первого сентября он проводил меня до класса и пригрозил всем, чтоб не обижали. Это и стало началом бесконечных войн…

Копосов слов не понимал в принципе, поэтому с завидным постоянством придирался ко мне, дёргал за волосы, забирал вещи и прятал на шкафах. С моим невысоким ростом приходилось туго. Именно поэтому в ответ я огрызалась, лезла в драки и искала поддержку в лице родителей. Но никто не придавал значения школьным разборкам. Никто, кроме Арса.

Он являлся из ниоткуда, словно рыцарь на белом коне. То разнимал, то доставал нужные мне предметы, то «говорил по-мужски» с Копосовым. Правда, помогало мало. И каждый раз язвительно подшучивал надо мной и пропадал в толпе школьников.

Такие качели продолжались очень долго. Когда я перешла в седьмой класс, начала замечать завистливые взгляды одноклассниц, как только на горизонте появлялся Хилин. Они вздыхали и восхищались им, хотя я в упор не понимала – почему? Что в нём такого? И только ещё через три года, когда Арс уже вовсю учился в местном университете, до меня дошло.

Хилин во всех смыслах был хорош. Высокий, но не слишком. С неплохой фигурой, не слишком худой, но и далеко не толстый. Правильные черты лица, которые чётко проявились в выпускном классе, вкупе с прозрачно-голубыми глазами делали из него красавчика. Не говоря уже об улыбке, от которой у него на щеках появлялись ямочки. Его младший брат Семён пошёл в мать: слегка смуглый, с обычным неприметным лицом и почти чёрными глазами. Словно они и не были братьями.

Когда Арс выпустился, мы начали видеться всё реже, хоть он и старался забегать в школу время от времени. И я бы, наверное, никогда не задумалась о том, что он красивый, если бы не случай.

Сеня явился в школу не один. Под ручку с темноволосой высокой девушкой, которую мои одноклассники окрестили «дьяволицей» и «чертовкой». Парням эта мадам понравилась сразу: они выглядывали из-за углов и нагло пялились, провожали взглядом через окно. А я внезапно поняла, что ревную.

Это стало целым открытием. На тот момент я сдружилась с Сашей – она была на год младше, зато жила по соседству. И именно она растолковала мне расклад.

Но как так вообще получилось, что мне понравился Хилин? Я была в ярости. Не могла найти оправдания своим чувствам, пыталась их связать с нашими братско-сестринскими отношениями. Придумывала, исхитрялась, гасила это пламя внутри, пока однажды не устала бегать от самой себя и не вывалила гневную тираду на голову растерянного Арса. К сожалению, он ответил на чувства. А потом сбежал.

И теперь сидел, как ни в чём не бывало, на моём месте в университете, который я посещала уже третий год, и нагло пялился. Словно это я бросила его без объяснений в самый важный жизненный момент, словно это он страдал и не находил себе места, обрывал телефон, строчил тонны сообщений, изводил себя и накручивал.

– Здравствуй, Соня, – его голос – всё такой же знакомый и родной – вытащил меня из забытья.

– Проваливай, это моё место, – сухо прохрипела и уставилась на свои кеды.

– Так садись рядом. Или ко мне на колени можешь сесть. По старой дружбе, так сказать.

Во мне бурлила злость и обида – адская смесь, готовая вырваться наружу в любой момент. Именно поэтому приходилось стискивать кулаки и мысленно считать до десяти. Мне хотелось врезать ему, выбить пару зубов, поставить фингал, чтоб светил на весь университет. Хотелось высказать всё, что думаю, молотить руками по груди, пока силы не закончатся. Хотелось…

– Не стойте в проходе, Дроздова, – голос преподавателя вырвал из мечтаний. –Садитесь, пара уже начинается.

– Моё место заняли, – отодвинулась и кивнула на Хилина, который с коронной ухмылкой пялился на меня. Словно оценивал.

Глеб Анатольевич, резво спускавшийся по лестнице в своём фирменном клетчатом костюме, резко остановился и посмотрел на меня так, что захотелось не то что сесть – раствориться в аудитории и не показываться ему на глаза ближайшие лет сто. Мужчина пригладил рукой седые волосы и вздохнул тяжело.

В огромной аудитории первые ряды всегда пустовали, а при стопроцентной посещаемости заполнен зал был лишь наполовину.

– Хотите сказать, что вам места мало? – рявкнул, отчего я моментально скинула рюкзак с плеч и плюхнулась на красный велюровый стул – как раз позади Арса.

Пререкаться с преподавателем не решилась, оставалось не так много времени до зачёта, и я планировала получить его автоматом. А наша с историком нелюбовь друг к другу и тем более мои закидоны этому совсем не способствовали.

Дверь в аудиторию с грохотом захлопнулась, и я услышала знакомый цокот каблуков – сломя голову мчались подруги.

– Извините, Глеб Анатольевич, – хором прокричали и резко остановились на лестнице в полуметре от меня, уставившись на Хила. Они втроем хлопали ресницами и глупо таращились на музыканта, будто впервые видели человека. Зато он без зазрения совести шарил по ним взглядом так, что становилось неуютно.

Вообще Саша прекрасно была знакома с Сеней ещё со времён школы, ведь именно тогда мы с ней сдружились. Бывали дни, когда мы тусовались втроём, гуляли по набережной или в центре, ели мороженое и развлекались. Конечно, теперь Александра заметно изменилась: стала краситься и выделять свои карие глаза, длинные тёмные волосы обычно собирала в хвост, что делало её визуально выше и старше. И ко всему прочему она начала носить более женственные наряды, так и не сумев затащить меня в секту помешанных на каблуках и платьях, которые ей совсем не шли, зато по максимуму показывали хорошую фигуру.

Хоть Хил и был знаком с Сашей, он словно намеренно не обратил на неё внимание и оценивающим взглядом пробежался по Насте от макушки до пяток. Рогачёва отличалась стройной фигурой, весёлым нравом и огромной копной русых кудрявых волос. За глаза её называли хохотушкой или попросту «гривой». Необычно мягкие черты лица и запоминающиеся локоны делали её похожей на ребёнка, и лишь немногие знали, что Ася – самый настоящий боец. Она переехала в соседний дом из деревни, когда поступила в университет. Родители накопили на первоначальный взнос и взяли для дочери квартиру в ипотеку. Но ей и самой приходилось пахать для того, чтоб быстрее вылезли из долговой ямы.

Но вот Широких Станислава (для своих просто Стася) Арса заинтересовала куда больше. Впрочем, она всех парней с потока беспокоила – рыжеволосая красотка с грустными серо-голубыми глазами и обворожительной улыбкой. Она была настолько воздушной и самобытной, что некоторые из преподавателей заприметили в своё время неприступную красавицу. Правда, сердце её оставалось занятым, поэтому подруга и получила статус Ледяной Королевы.

Укол ревности задел за живое. Тот факт, что Стася нравится противоположному полу, я знала, как прописную истину. Вот только не ожидала заинтересованности от Хилина и ужаснулась своей реакции.

– Тут занято, – пропищала Стася и прижала к себе сильнее папку с рефератом, прикрыв тем самым грудь и пытаясь спрятаться от наглого разглядывания. Ей никогда не нравилось, что парни пялились, но и одеваться более невзрачно она не хотела. Зато это с лихвой компенсировала я – таскалась в бесформенных толстовках в попытках скрыть неидеальную фигуру, ноги обязательно прикрывала джинсами или леггинсами, а каблуки я надевала последний раз ещё в школе на одной из линеек, беспощадно променяв их на удобные кеды.

– Садитесь рядом со своей подружкой, – раздражённо процедил Макаров, бросил сумку на стол и принялся включать проектор.

Пока подруги залезали к креслам, я под шумок пару раз легонько ударила коленом по откинутой назад голове Хилина, за что удостоилась крайне ядовитого взгляда и скривленной моськи.

Стаська сразу же принялась дёргать меня за рукав и тыкать пальцем в спину рокера, явно требуя объяснений. Если бы ещё они были… Саша молча достала тетрадь и ручку, стараясь не смотреть по сторонам. А Настя незаметно достала телефон, что-то напечатала и вовсю размахивала гаджетом. Она прикрывала мобильный спинками кресел нижнего ряда, ведь Глеб Анатольевич иногда зверствовал, если замечал посторонние дела в зале.

– Это кто? Ты что, его знаешь? – шипела Широких.

Телефон в кармане жужжал и отвлекал от занятия, подмывая проверить кучу сообщений от Насти. Я лишь отворачивалась, прятала глаза и делала вид, будто погрузилась в лекцию с головой.

Медленно занятие вошло в ритм. Преподаватель монотонно вещал что-то про быт славян, а я никак не могла сконцентрироваться на информации и экране. Перед глазами так и стоял знакомый затылок, хоть Арс и прикрыл голову капюшоном.

Среди хаотичных мыслей мелькали вопросы, которые я бы не посмела задать Хилину – слишком была обижена, чтоб слушать, слишком любила когда-то, чтоб знать явно жестокую правду. Единственная пришедшая на ум тактика дальнейших действий – молчание и полное безразличие.

Но настал небольшой перерыв между занятиями, и Арс сразу же повернулся к нам лицом. В мгновение ока стянул с меня очки в толстой чёрной оправе и примерил.

– Мне идёт?

«Конечно, тебе всё идёт,» – пронеслось в голове за секунду до ответа. Вместо этого я поджала губы и сухо прокомментировала.

– Ну, и запустил же ты себя.

Щетину Хилин не любил и тщательно от неё избавлялся. Только это было пять лет назад, с тех пор много воды утекло.

Парень потёр ладонью подбородок, пробежался пальцами по коротким волоскам и ухмыльнулся.

– Да-а, – согласно протянул, – давненько не брился. Не спал, не ел, всё о тебе думал.

И подмигнул, отчего Стася и Ася в мгновение ока пооткрывали рты.

– А ты похорошела, – поцокал придирчиво. – Тебе идёт этот цвет.

Мне хотелось измениться до неузнаваемости, и в первую очередь внутри. Только получалось как раз наоборот. За пять лет я перекрасилась в блонд, перестала отращивать косу до пятой точки, проколола губу и бровь, начала носить бесформенную одежду, красить губы коричневой помадой. Постоянно таскалась в наушниках и уходила в себя. Делала всё, чтоб меня обходили стороной. Чтоб никто не приближался. Чтоб даже близкие не узнали.

Родители первое время пытались мне помочь, водили к психологу. Но это не спасало. Я не могла забыть, а потом уже перестала стараться.

Бабушка всегда говорила, что с волосами уходит боль, все печали растворяются, пропадают, а на душе становится легче. Враньё. Даже когда я побрилась налысо, меня всё так же разрывало на части.

Но в последнее время всё чаще всплывало желание вернуть натуральный цвет – красивый светло-русый. И только сейчас я прогнала очередную прихоть, спрятала куда подальше и решила продолжить играть. В таком облике маску безразличия носить намного проще.

Хилин подцепил тонкими пальцами прядь моих белокурых волос, чуть потянул на себя и моментально отпустил, как только заметил совсем уж рассерженный взгляд Стаси.

– Привет, меня Арсений зовут, – уставился на Широких и лукаво улыбнулся. Как дьявол.

– Это Станислава, – ответила вместо шокированной подруги и необдуманно добавила. – Но ты ей не интересен, так что отвянь.

Я знала, что Славка парнями не интересуется, поэтому обычно помогала ей отшивать всех жаждущих знакомства. У меня это всё равно получалось лучше. Только Хилин воспринял всё по-своему. Через призму своего величия.

– Ох, как жаль… Постой, а почему ты за подругу отвечаешь? Неужели до сих пор влюблена в меня?

Его глаза буквально полыхали, когда внимательно следили за мной.

– В таких не влюбляются, – пробурчала и впервые обрадовалась появлению в аудитории Макарова. Мужчина громко хлопнул в ладоши, сказал нечто ободряющее, ведь духота сводила всех с ума, и побежал к тумбе со своими материалами, чтоб продолжить лекцию.

Пока Глеб Анатольевич брёл к трибуне, Хилин не сводил с меня взгляда. Словно ждал, когда я расколюсь и раскрою все тайны. К огромному счастью, преподаватель быстро начал давать новый материал и попутно угрожать несдачей зачёта, и все уставились на огромный экран.

Строчить в тетрадях со скоростью пулемёта я устала уже на двадцатой минуте, поэтому отложила всё в сторону, включила диктофон и откинулась в кресле. Именно это не скрылось от глаз Макарова – он то и дело повторял фразы по два или три раза и неотрывно смотрел на меня. Совесть и страх от его действий так и не очнулись, хоть Стася и пыталась что-то там шептать запугивающее.

– У нас остаётся не так много времени, чтоб распределить доклады. Один доклад на двоих, поэтому оценка будет зависеть от стараний обоих участников работы. Делитесь, как всегда, сами, так что…

– А мне как быть? – громкий голос Хила раздался в полусонной аудитории, как гром среди ясного неба. Все студенты насторожились и стали похожи на сурикатов, ожидающих нападения. Хотя девочки явно мечтали о таком «вторжении». – Я тут всего на месяц, мне, наверное, не нужно доклад делать.

Сердце болезненно сжалось в комок, разочарование накрыло холодной волной. Всего месяц? Зачем? Почему так мало? Что за дурные эксперименты? По аудитории прошла волна шёпота и восклицаний.

– Нужно, – жёстко отрезал Макаров. – Либо можете сразу покинуть помещение. А на счёт того, с кем вам быть… – он принялся рыться в бумагах, искать списки групп, вчитываться в написанное и качать головой.

В нашей тридцать третьей группе по официальному списку студентов первой шла Саша, моя фамилия стояла второй. Но полтора года занятий у Глеба Анатольевича показали, что либо у него очень странный список, либо он просто меня невзлюбил, поэтому всегда вызывал и спрашивал первой.

Руки тряслись от ожидания. Мольба всем известным богам не помогла. Макаров назвал моё имя.

– Вы вдвоём будете, – то ли сочувственно, то ли мстительно отрезал мужчина и что-то записал в маленьком блокноте.

– Но я не хочу быть с ним в паре!

Возражения все пропустили мимо ушей, лишь Хилин повернулся и улыбнулся нахально.

– Ну, вот ты снова в моих руках, птенчик. Поиграем?

5 лет назад

– А если твоя мама вернётся? – девичий шёпот раздавался в тишине, словно набат.

В свете большой свечи, стоявшей на столе, были видны лишь очертания мебели и мужской силуэт – высокий, худощавый. Он одним движением стянул с себя толстовку, отбросил вещь в сторону и лёг на кровать, оставшись при этом только в джинсах.

– Я же говорил, что они с отцом у друзей в деревне, – терпеливо пояснил Арсений.

– А если брат? Сёма где вообще пропадает? Там вроде по квартире кто-то ходит, – беспокоилась Соня и ёрзала на кровати сильней, чувствуя горячие ладони парня, что залезали ей под футболку и поглаживали талию.

– Никого там нет, Сэм гуляет, – безразлично ответил.

– Почему он так поздно… – договорить девушке Хилин не дал – закрыл рот поцелуем и прижал к себе, не давая шанса на побег.

Хоть и не сразу, но Соня расслабилась, ответила на ласку и даже несмело приобняла парня за шею. И это сработало, как красная тряпка на быка – Арс почувствовал уверенность, поэтому перекатился и прижал Соню своим телом к кровати.

– Что ты делаешь?! – в ужасе оттолкнула парня и уставилась на его довольное лицо. Но Хилин не стал мешкать, схватил ладонями руки девушки, вытянул их над её головой и прижал к кровати, отчего Дроздова сразу же стала брыкаться и пытаться выбраться из крепкой хватки. Силы быстро закончились, и она угрожающе зашептала. – Выпусти меня сейчас же. Арс, я не шучу. Немедленно!

– Нет, – наклонился к её лицу так, что кончики их носов соприкоснулись, и легонько поцеловал. Невесомо, едва ощутимо.

– Хватит игр, – зашептала тяжело Соня. Она осознала, что эти кошки-мышки с Хилиным приносили ей удовольствия не меньше, чем их обычное совместное времяпрепровождение. Сглотнула и облизала губы, что не осталось незамеченным.

Парень вновь наклонился к ней и замер всего в паре миллиметров от её лица, всматриваясь в затуманенные глаза и торжествуя. Он чувствовал, что Дроздова не хочет, чтоб он останавливался. Ощущал её желания, впитывал эмоции. И когда провёл языком по коже рядом с ухом девушки, уловил дрожь в теле. Ей всё нравилось. Она горела.