99 мир – 1. Маджуро

Оно, казалось, зависло в воздухе, а каждый его сегмент был подсвечен изнутри. Большая часть Колеса светилась чистым, безупречным белым, но встречались и узкие разноцветные сегменты, причем фиолетового среди них Лука не обнаружил, как не было и красных с золотыми. Почти везде сплошной белый и оттенки синего, сливающиеся с доминирующим цветом.

Из кладовки знаний Эск’Онегута пришло понимание: уровень Колеса повышается с каждым использованием, увеличивая его возможности менять странника. Сначала Лука об этом пожалел, а потом успокоился – зато никаких красных секторов! В одной из жизней Эску выпала неизлечимая болезнь. Так он стал нулевым пациентом пандемии, уничтожившей цивилизацию: зараженные были крайне агрессивны, а успокоить их можно было лишь повреждением головного мозга, что довольно непросто в мире без дистанционного оружия. Такого, как, например, в предпоследней жизни странника.

Лука оглянулся. Терант продолжал спать, и дыхание его было все таким же размеренным. Свет Колеса не освещал ничего и существовал только в голове мальчика. Поняв это, он успокоился и, глубоко вдохнув, запустил вращение.

Стартовый зеленый сектор сменился серией белых, мелькнул бледно-голубой, а потом что-то различить стало невозможным. Колесо разогналось.

«Все-таки не очень удобно, – подумал он. – Ничего не разобрать. Вот бы крупнее сделать…»

Колесо чутко отреагировало, и его размеры увеличились раз в десять. Теперь в пестроте секторов Лука мог вычленить цвета, отличные от белого, и, кажется, мелькнул даже золотой?

Мальчик заскучал, глядя на однообразие слившихся секторов и слыша только гудение Колеса, будто шмель залетел в дом и бьется о стены в поисках выхода на свободу. Но когда вращение затянулось и стало казаться, что шмелю, а вместе с ним и Луке, вечно томиться в темноте камеры, вращение замедлилось.

Проскочив массу белых секторов, один насыщенно-синий и пару голубоватых (с талантами разной силы), указатель остановился.

Лука уставился на тоненький сияющий золотом сектор и не поверил своим глазам. Всплывшее окошко с результатом поверить заставило, но ждал он совсем не того.

Право на разовое использование Колеса реализовано.

Результат вращения: золотой сектор.

Награда:

– Лука’Онегут получает сверхспособность (применяется к текущему телу и миру существования) «Метаморфизм».

Метаморфизм? Лука Децисиму надеялся, что ему выпадет талант с какой-нибудь редкой профессией, умением, с которым можно разбогатеть в Империи, но это?

Лука’Онегут тем временем радостно потирал руки. Прежде страннику не доводилось получать эту сверхспособность, но он видел ее в действии. Умение управлять всеми процессами в теле силой мысли – это, как и красота, страшная сила! Знавал он одного когтистого странника, покрывшего свой скелет и кости редким сплавом…

Метаморфизм

Первый уровень способности.

Возможность управлять своим телом на базовом уровне: контроль температуры, иммунной системы, расхода энергии, обмена веществ, ускоренное восстановление, регенерация тканей и органов, обостренное восприятие.

Импульсивно Лука собрал ладонь в кулак и ударил в каменную стену камеры. Уже внутренне сжавшись от неминуемой вспышки боли, он захотел, чтобы его кулак стал прочнее камня. Железо прочнее камня!

Трансформация невозможна. Недостаточно железа в организме!

Приглушенный стук маленького кулака о камень сменился оглушительным воплем, разбудившим Теранта.

Глава 9. Справедливость судьи Кэннона

Разбитый в кровь кулак зажил за остаток ночи. Когда именно это произошло, Лука не понял. Проснувшийся Терант, совсем как отец (суровый на Арене и мягкий дома), погладил мальчика по голове:

– Не могу обещать, что все будет хорошо, но одно знаю точно: после самой темной ночи всегда наступает рассвет. Ложись спать, малой, и не думай о том, что случится завтра. Ложись спать.

Кхар не знал о Колесе, о странниках и о той награде, проверить действие которой стремился мальчик. Поняв все по-своему, он просто пытался утешить.

Лука лег и мгновенно уснул. А теперь, проснувшись, пытался собрать воедино все отрывочные и многочисленные воспоминания вчерашнего дня.

– Как ты, малой? Хотел бы я пожелать тебе доброго утра, но… Здесь, как я понимаю, завтраками не кормят, – сказал Терант. – И верно, зачем кормить тех, кто уже сегодня будет принадлежать новому хозяину?

Лука потер глаза, зевнул, потянулся и пожал плечами. Поесть хотя бы раз в день было за счастье. К тому же никто его кормить не обязан. Но почему бы не помечтать? Вот сейчас послышатся шаги стражника, который подойдет к двери их камеры и бросит сквозь прутья черствую корку хлеба! Это стало бы прекрасным началом нового дня!

– Двурогий! – воскликнул Терант. – Ты только посмотри на это! Почти натянул и не заметил!

Только сейчас мальчик увидел, что одна нога кхара прикована не к цепи, а к очень тонкому, тоньше нити, бесцветному поводку. Его сложно заметить, но если обратил внимание, то уже не отведешь взгляда – уж больно красивы редкие всполохи отраженного света. Словно поймали солнечный луч и засадили внутрь поводка.

– Знаешь, что это? – спросил кхар.

Лука покачал головой.

– Это струна. Подобные струны – то немногое, в поставках чего раканты не отказывают вашему императору. Прочнее железной цепи и легче бельевой веревки! Это порождение Двурогого вживается в плоть, срастается с нервной системой прикованного. Рискнувший ее натянуть или оборвать – безумец, чьи нервные жилы будут выдернуты из тела, а смерть наступит раньше, чем он успеет вскрикнуть.

Послышались шаги стражника и звон связки ключей. Лука встрепенулся: неужели принесли поесть?

– Лука Децисиму, на выход! Живо!

Мальчик растерянно обернулся к Теранту.

– Будь сильным, – кивнул кхар на прощание. – Помни, что говорил твой отец.

Понукаемый стражником, Лука прошел в обратном направлении тот же путь, что и вчера, когда его привели, однако у лестницы стражник повел его не к выходу из подземелья, а в другой коридор. Все камеры были забиты народом. Хромые, кривые, уродливые, в язвах и струпьях – заключенные отлично вписывались в историю Теранта о генетическом отребье Империи. Присмотревшись к лицу стражника, Лука заметил, что и с ним не все в порядке – низкий лоб, бельмо на глазу…

– Че зыришь? – рявкнул страж и влепил мальчику затрещину. – Давай-давай, двигай булками, салага!

Его кривые почерневшие зубы, всегда казавшиеся Луке обычным и нормальным явлением, вдруг сделались противоестественными, уродливыми. Наследие странника вновь проявило себя с неожиданной стороны.

«Ну и урод!» – подумал мальчик, но попробовал завязать начавшееся общение.

– А что будет с ним? – спросил он.

– С кем?

– С кхаром, с которым я сидел.

– С черным? Или казнят, или выкупят, чтобы дрался на Арене.

– А кто выкупит?

– Хватит болтать, мелюзга! Вот привязался!

Стражник дал ему пинка, и Лука ускорил шаг, чтобы не упасть, потирая ушибленное место. Всплыл текст о полученном уроне и регенерации поврежденных мягких тканей, а через биение сердца боль ушла.

Наконец они достигли другого крыла и по лестнице поднялись на улицу. Просторный закрытый двор тюрьмы был полон зрителей, зевак и родственников тех, над кем будет вершиться суд.

Судья Кэннон – скрюченный старец, едва сдерживающий желание уснуть прямо за столом, – что-то прошамкал. Стоящий рядом глашатай громогласно объявил:

– Именем императора! Жизнь именуемого Рахимом Даришта объявляется собственностью Империи отныне и до конца его дней. Раб Даришта приговаривается к отработке своих многочисленных злодеяний против народа Империи на Олтонских рудниках!

Осужденный, повязанный струнами по рукам и ногам, заревел:

– Судья – продажная тварь! Отсо…

Мгновенно образовавшаяся куча мала вскипела на том месте, где стоял несогласный с приговором Даришта. Стража увлеченно месила бунтаря, пока тот не перестал издавать какие-либо звуки. А потом два здоровенных охранника, подхватив тело за ноги, утащили его со двора.

Судья посмотрел в свои записи и снова то ли что-то прошептал, то ли просто зевнул, но глашатай встрепенулся и подал знак. Стражник пихнул Луку в спину и вытолкал в центр двора. Лука открыл рот, чтобы сказать слова в свою защиту, но спрашивать его никто не стал – Кэннон уже все решил.

– Обвиняемый в нанесении телесных повреждений Кариму Ковачару несовершеннолетний Лука Децисиму приговаривается к штрафу в пятнадцать золотых! Из них семь – претензия господина Ковачара, семь – штраф в пользу Империи и один золотой на судебные издержки! – раздался звонкий голос глашатая. – Обвиняемый! В состоянии ли ты или твоя семья уплатить штраф здесь, сейчас и в полном объеме?

– Лука! – послышался голос матери, а следом раздался ясный и чистый голос Коры:

– Братишка! Сам стоит! Чудо!

– Мама! Кора! – обрадовался Лука и бросился к родным, но споткнулся о вовремя выставленную ногу стражника. В толпе засмеялись.

Судья недовольно посмотрел в ту сторону, где стояла семья Луки, и сделал знак рукой. Его мать и Кору вытащили и поставили пред мутны очи вершителя судеб.

Кора все еще счастливо улыбалась, видя брата здоровым, а не беспомощным, как всю его жизнь.

– Имя!

– Приска Децисиму, господин судья! – едва сдерживая слезы, ответила мать. – Лука не виноват! Мой мальчик до вчерашнего дня и рукой пошевелить…

Кэннон чуть приподнял указательный палец, и глашатай визгливо заорал, обрывая речь Приски:

– Отвечать по существу! Женщина, ты в состоянии уплатить штраф за ублюдка?

– У меня нет таких денег, – прошептала Приска.

– Я найду! Достану! Дайте день! – Кора кинулась к судье, и тот отшатнулся.

Девочку схватили стражники, но она продолжала вырываться.

– Убрать! – скомандовал глашатай, и женщин увели, не слушая их криков и плача. – Кто из присутствующих желает приобрести семнадцатилетнего Луку Децисиму в полную собственность сроком на пять лет?

Толпа загудела, обсуждая характеристики мальчика. Глашатай обеспокоенно оглядел толпу, наклонился к судье, выслушал и изменил условия:

– Пятнадцать лет! Кто из присутствующих желает приобрести семнадцатилетнего Луку Децисиму в полную собственность сроком на пятнадцать лет?

Люди затихли, оглядываясь друг на друга. Раздался чей-то кашель, и поднялась рука.

– Пожалуй, я заберу его. На двадцать пять лет, если позволит господин судья…

Судья Кэннон благосклонно кивнул, а Лука увидел своего будущего хозяина – сухощавого смуглого мужчину с орлиным носом. На первый взгляд Лука дал бы ему лет сорок, но потом всмотрелся в покрытое морщинами лицо и старческие пятна на руках и добавил еще двадцать.

Покупатель отсчитал монеты и, не вставая с кресла, протянул глашатаю. Тот мигом оказался рядом, принял деньги и торжественно прокричал:

– Именем императора! Жизнь именуемого Лукой Децисиму объявляется собственностью господина Ядугары сроком на двадцать пять лет.

– Хе-хе… – подал голос судья. – Отличное приобретение, господин Ядугара! Свежая кровь! Ха-ха-ха! Свежая кровь!

Глава 10. Старший ученик Пенант

Сразу после суда, уже за пределами тюрьмы, господин снизошел до нескольких фраз:

– Меня зовут Нестор Ядугара, раб. Для тебя – господин Ядугара. Это, – он качнул головой в сторону парня возле себя, – мой старший ученик Пенант.

Лука, не зная, как ответить, просто кивнул. Старший ученик выглядел бы как обычный парень лет восемнадцати, если бы не определенная странность. Некоторая сутулость, иссохшая кожа, легкая одышка, хотя он сделал всего две сотни шагов, – вкупе все это создавало впечатление, что Пенант начал стареть раньше, чем положено природой.

– Твой ошейник, раб… Отойдешь от меня или Пенанта без разрешения больше чем на сто шагов – умрешь, – сухо продолжил господин Ядугара. – Сделаешь что-то, чего я не просил, – умрешь. Дотронешься до меня без моего разрешения – умрешь. Ты все понял?

Лука непроизвольно потрогал силовой ошейник, кивнул и тут же получил тростью по голове. В глазах помутилось, а от боли брызнули слезы.

– Отвечай, когда тебя спрашивает господин! – злобно прошипел Пенант.

– Пенант, аккуратнее! Упадет без сознания, ты его понесешь? – ехидно поинтересовался Ядугара.

– Простите, господин, в следующий раз я буду прилагать усилия соразмерно величине проступка раба.

– А следующий раз, уверен, наступит совсем скоро. Этот болван не похож на того, кто все схватывает с первого раза. Говори, раб! Так?

– Да, господин.

– Что «да»?

– Я не похож на того, кто все схватывает с первого раза. И я все понял.

Следующий удар Пенанта явно говорил о том, что сдерживать силу он и не собирался. Старший ученик расхохотался, и, глядя на это, не удержался от кривой ухмылки и хозяин. Отсмеявшись, Пенант пояснил:

– Говори «господин», когда обращаешься к господину, червяк!

– Да, господин старший ученик Пенант! Будет исполнено, господин Ядугара!

Лука бормотал все, что они хотели услышать, одновременно вчитываясь в сообщение: что-то о необходимости усилить кости черепной коробки…

– Смотри на господина, когда отвечаешь, ты…

– Достаточно, Пенант, – сказал старик, увидев, что старший ученик снова размахнулся. – Верни мне трость и веди его в баню. Проследи, чтобы его полностью вычистили, обрили и провели обработку. Не хочу, чтобы он вонял и разносил по дому вшей.

– Сделаю, господин! – Пенант кивнул, вернул трость и, брезгливо понукая и подталкивая, повел Луку прочь.

Ядугара легко и непринужденно поднялся в ожидавшую карету и что-то сказал кучеру. «Поберегись!» – заорал тот, разгоняясь прямо в толпу.

Поскольку вращать головой старший ученик запретил – «Смотри перед собой, деревенщина!» – Лука косил глазами во все стороны. Эта часть столицы, где жили обеспеченные горожане, несильно изменилась с тех пор, как он прогуливался здесь, еще когда отец был жив. Вернее, прогуливалась его нянька, толкая коляску, где сидел маленький Лука. Воспоминания истерлись, разлохматились, но кое-что он узнавал.

Например, общественные бани, которые любил посещать Север. Луке даже вспоминалось, что и он посещал их с отцом, когда был совсем ребенком, но, может, это ему просто казалось.

С ностальгической волны его сбил злой удар в спину.

– Шевелись, раб! – скомандовал Пенант.

Лука прибавил шагу, искоса рассматривая старшего ученика, а потом все-таки решился спросить:

– А чем занимается господин?

Пенант удивился его наглости позже, чем вырвался ответ:

– Господин Ядугара – известный целитель. Его услугами пользуются даже при дворе!

Разозлившись и на себя, что ответил, и на раба, посмевшего без спросу раскрыть рот, он отвесил тому затрещину. Удар был такой силы, что Лука, споткнувшись о ступеньку, пролетел вниз кувырком и повис, схватившись за металлический поручень лестницы.

Поднявшись на ноги, он попытался отпустить поручень, но не смог разжать ладонь, она будто приклеилась к накалившимся за утро кованым перилам.

Страшась получить от Пенанта очередную оплеуху, он силой разогнул пальцы и оторвал непослушную руку при помощи другой.

И успел вовремя. Старший ученик только дошел до него и остановился у дверей бани. Лука взглянул на предавшую его руку и ошарашенно увидел, как едва заметные, будто прилипшие, блестящие пылинки металла поручня впитываются в кожу. Через долю секунды ладонь снова была чиста.

Трансформация прервана! Недостаточно железа в организме!

Лука’Онегут, на основании анализа агрессивных внешних воздействий и полученных повреждений инициировано повышение выживаемости тела:

– кости черепной коробки усилены на 0,001%;

– кости правого кулака усилены на 0,002%;

– кожный покров правого кулака оптимизирован на 0,0013%;

– кожный покров ягодиц оптимизирован на 0,00001%.

Рекомендуется немедленно произвести усиление всего скелета и оптимизацию всего кожного покрова!

Лука не стал следовать рекомендациям, потому что, не читая, мысленно убрал текст, закрывающий обзор, и кинулся открывать двери.

Пенант вошел внутрь и сразу же направился по холлу к банщикам. Договорившись с ними, он оглянулся в поисках Луки и увидел, что тот застрял на пороге.

Старший ученик прищурился. Он никак не мог понять, что происходит с рабом, который корчился, дергал за ручку и вис на ней, вместо того чтобы просто зайти.

– Раб! Лука! – он впервые назвал его по имени. – Живо сюда!

Мальчик никак не среагировал. Разве что его лицо исказилось еще больше.

– Ах ты мелкий засранец! – взъярился Пенант. – Ну я тебя сейчас…

Когда до раба оставалось несколько шагов, тот сам отвалился от двери и рухнул на пол. Старший ученик господина Ядугары не стал любезничать и проявил себя с самой правильной с точки зрения воспитания стороны. В гневе он сыпал ударами по сжавшемуся на крыльце мальчику, и только проснувшийся страх перед господином за порчу товара остановил его раньше, чем он убил раба.

– Ты живой? А? – Он потряс раба за плечо. – Лука Децисиму!

Мальчик открыл глаза, сплюнул кровь и кивнул:

– Да, господин старший ученик Пенант. Я живой.

Преодолев брезгливость, Пенант помог ему подняться и повел внутрь.

Старший ученик господина Ядугары был перепуган и зол, а потому не обратил внимания, что от массивной бронзовой ручки двери в форме птичьей головы ничего не осталось.

Глава 11. Плохие новости

Что с ним случилось перед баней, Лука осознал позднее. Прочность костей и кожного покрова головы, кисти правой руки и ягодиц повысилась больше чем на сто процентов, но этим все и закончилось. Потом, чего бы он ни касался, ничего подобного не происходило. Своим умом до логики происходящего он не дошел, а наследие Эск’Онегута промолчало.

Мальчик смог увязать лишь то, что усиленными и оптимизированными оказались именно те части тела, что пострадали после удара о стену и лупцевания тростью. Когда он сидел у цирюльника, синяки, оставшиеся после избиения Пенантом, почти сошли. Впрочем, никакого усиления это избиение не вызвало.

Выходя из бани, Лука воспользовался тем, что Пенант шел первым, и сильно ударил рукой в стену. Резкой боли, как в тюрьме, он не испытал, а на фасаде здания появилась вмятина в форме его кулака.

Путь к дому целителя стал занимательным. Пенант, перепугавшись, что чуть не убил или, того хуже, покалечил собственность наставника, всю дорогу от общественных бань до дома болтал без умолку, рассказывая Луке подробности о жизни с целителем.

Главное, что уяснил мальчик: господин суров, скор на расправу, но справедлив. Пенант и сам когда-то был таким, как Лука, разве что судили его не за нападение на кого-то, а за бродяжничество. В столице можно было сколь угодно побираться, просить милостыню, но ночевать следовало под крышей.

Пенант, или Пен, как звали десятилетнего сироту на улицах, попался страже одной счастливой – он сам так сказал – ночью. Накануне вечером мальчик рассорился с лидером ватаги беспризорников, с которыми делил крышу в заброшенном сарае на окраине. В воспитательных целях его выперли наружу, и спать Пену пришлось на улице. Там-то его – снулого, спросонья (а так бы утек) – и сграбастал патруль страдающих от скуки городских стражников.

На следующее утро судья, намеревавшийся отправить его в воспитательный дом, выставил штраф на аукцион.

Так, за один золотой, Пен на следующие пять лет стал собственностью господина Ядугары, а три года назад, когда срок истек, занял место младшего ученика целителя. В наставнике он души не чаял, искренне благодаря небеса и всех богов за ту ночь, когда попался страже. Разве что помрачнел и ничего не ответил, когда Лука поинтересовался, какая во всем этом выгода господину Ядугаре.

Даже в тюремной камере было уютнее, чем в каморке на чердаке дома господина целителя, выделенной Луке. Там хотя бы не протекала крыша. Здесь же все было в грязи, захламлено, в клочьях паутины, а балки перекрытия свисали ниже роста мальчика – приходилось передвигаться пригнувшись. Скопившаяся за годы пыль искрила в лучах солнца, пробивавшихся в маленькое окошко.

– Твое место здесь, – сказал Пенант. – Наведи порядок и жди дальнейших указаний.

Старший ученик удалился, а позже Лука увидел, как он уезжает с Ядугарой. Еще позже, когда он, собрав мусор, потащил его вниз, узкую лестницу ему перегородила мывшая ступеньки огромная смуглая женщина. Вздрогнув, она подняла голову.

– Пресвятая мать! Ты еще кто такой? – воскликнула она, направив на Луку толстый палец, с кончика которого свисала капля грязной воды.

– Лука.

– А-а-а… так ты, стало быть, новый мальчишка господина Ядугары! – понятливо покивала женщина. – А старый того… тю-тю…

– А ты кто? – Лука поставил мешок с мусором под ноги. – И куда делся старый?

Проигнорировав его вопросы, женщина вытерла руки о фартук, покачала головой и спросила:

– Голоден?

Не ожидая ничего хорошего, Лука промолчал, но непроизвольно сглотнул. В животе заурчало.

– Еще бы… – задумчиво произнесла она. – Тощий-то какой! Так! Хозяин вернется нескоро: раз взял с собой мерзавца Пенанта, значит, пациент тяжелый. Может, даже оперировать будет, коль с хирургическим чемоданчиком поехали. Что у тебя там? – Она кивком указала на мешок.

– Мусор с чердака.

– Тащи его из дома и брось в кучу на заднем дворе. Вернешься – иди на запах жаркого, – со смехом сказала женщина.

Легко подхватив ведро с мыльной водой, она начала спускаться по ступеням, а обернувшись, добавила:

– Зови меня тетушкой Мо.

– Хорошо, тетушка Мо, – кивнул Лука.

Не считая чердака, дом господина целителя возвышался на три этажа. Первый был отдан под хозяйство и обслугу, на втором господин Ядугара принимал пациентов, а третий считался жилым – на нем размещались спальни господина, старшего ученика и рабочий кабинет с библиотекой. Об этом ему перед отъездом рассказал Пенант, объясняя, куда Луке можно заходить, а куда категорически запрещено.

Мальчик аккуратно высыпал мусор, чихнув, отряхнул мешок от пыли и перебросил через плечо. Возвращаясь, он остановился у колонки с водой, чтобы вымыть руки и лицо.

– Эй! – услышал он за спиной родной голос. – Лука?

Обернувшись, мальчик с радостным изумлением увидел над забором напряженное лицо сестренки. Он замахал рукой:

– Кора!

– Лука! Ха! Наголо обрили! Ха-ха-ха! Лысый-лысый!

Лука подбежал к забору, и лицо сестры расплылось в счастливой улыбке.

– Клянусь порочной матерью Двурогого, ты все-таки ходишь! Бегаешь, братишка! Ох… – Лицо сестренки исчезло, а потом снова появилось. – Скользкий забор, не за что зацепиться ногами… Можешь выйти?

Улыбка сползла с лица мальчика. С виду обычная полоска из кожи, но на деле рабский ошейник – называемый силовым за скрытую в нем незримую мощь – не позволит ему покинуть двор господина без разрешения. Он покачал головой, показав на горло.

– Колдунский? – уточнила Кора. – Не страшно, я найду деньги и выкуплю тебя! Главное, тебя не отправили на рудники! Оттуда никто не возвращается…

– Кора, не надо! Вам с мамой деньги нужнее, да и без меня, такого, как раньше, вам будет проще! Мне дали комнату, – покривил душой Лука, назвав комнатой убогий чердак, – меня кормят! Смотри! Меня даже сводили в баню и одели!

Он покрутился перед сестрой, похваляясь обновками почти своего размера – выдал Пенант, когда они вернулись из бани. Надо быть убедительным, чтобы сестра не влезла ради него во что-то нехорошее или опасное. Тогда мать останется совсем одна!

– Мама… – Кора стала серьезнее. – Лука, она заболела. Вся горит, у нее лихорадка! Я не знаю, что делать! Твой хозяин – целитель, вдруг у него найдутся какие-то снадобья? А может, ты убедишь его навестить нас? Мама обрадуется, если тебя увидит…

– Я поговорю с ним, Кора. Обязательно поговорю! Сегодня же, сразу же, как он вернется! А если…

Его речь прервал разъяренный вопль:

– Лука! Несносный мальчишка! Где тебя ноги носят?

– Ой-йо! Это тетушка Мо! – И Лука затараторил: – Кора! Мне пора! Обними маму за меня! И не смей…

– Лука! Ох и надеру же я твой тощий зад! Живо ко мне! – продолжала распаляться женщина, приближаясь. – Кто это там с тобой?

Кора расхохоталась и сорвалась с забора. Лука услышал, как она застонала, снова упомянула порочную мать Двурогого и крикнула:

– Держись, брат! Я буду приходить!

– Не влезай в неприятности, Кора! Ты слышала? – продолжал орать Лука, когда тетушка Мо схватила его за ухо и потащила домой.

Там она честно выполнила все обещанное. Надрала его тощий, но усиленный метаморфизмом зад, что Лука стерпел, не поморщившись, а потом до отвала накормила жареной требухой с луком и картошкой. После смерти отца столько вкусной еды за раз мальчик не просто не ел, даже не видел.