Леди, которая любила лошадей

Леди, которая любила лошадей

Автор: Карина Демина

Глава 1

Некромант оказался молодым.

И симпатичным.

И если первое обстоятельство Демьян еще мог бы ему простить, то второе вызывало в душе немалое раздражение. Как и то, что этот треклятый некромант, казалось, вовсе не испытывал ни малейшего стеснения, находясь в окружении людей, стоявших несравненно выше его по положению. Он спокойно водрузил на стол локти, и мятые рукава пиджака съехали, обнажив и чересчур широкие манжеты, и торчавшие из этих манжет узкие запястья.

Некромант тянулся через стол.

И дотянувшись, брал с блюда пирожное. И отправлял его в рот. Жмурился. Щурился. Едва ли не урчал довольно, заставляя Марью Александровну, к позднему обеду вышедшую при полном параде, хмуриться. Впрочем, недовольство ее скорее ощущалось, чем виделось.

Василиса вот была задумчива.

Она смотрела на тарелку. И в тарелку. И вздыхала порой. И хотелось спросить, что именно заставляет ее грустить, а заодно уверить, что какова бы ни была причина, но грусть пройдет.

Демьян телефонировал племяннику.

И тот обещался быть. Сперва один, а потом, глядишь, и с невестою. И кажется, с предложением своим Демьян поспел как раз вовремя, ибо сестрица, которой он тоже телефонировал, раз уж выпало добраться до аппарата, долго и возмущенно рассказывала, как неправильно себя эта невеста ведет.

А ведь еще не жена.

Точно не уживутся.

А в Гезлёве, глядишь, найдется работа толковому ветеринару.

Конюшни… не так сильно они и пострадали. Защита сработала отменно, а будь она в полной силе, поджог вовсе не удался бы. Обман? С ним разберутся, если Демьян что-то понимал в людях, то Вещерский этакого оскорбления не попустит, не говоря уже о ледяной княжне, чье внимание отнюдь не было лестным.

То и дело взгляд ее весьма задумчивый останавливался на Демьяне.

И с каждым разом – все дольше.

И хотелось не то, чтобы спрятаться, скорее уж откланяться, пока Демьян не совершил какой-то серьезной ошибки. Все ж с манерами у него было худовато.

Да и вообще…

– Стало быть, вы служите? – спросила княжна столь ласково, что мысль о побеге почти оформилась.

– Да.

– Кем?

– Жандармом.

Она легонько кивнула, будто соглашаясь, что и жандармы нужны. А ведь в высшем свете их, мягко говоря, недолюбливают.

– И ранены были?

– Да.

– Как?

Демьян поглядел на Вещерского, а тот кивнул, надо полагать, позволяя говорить.

– Под взрыв попал.

Светлая бровь приподнялась. А вот Василиса посмотрела едва ли не с ужасом.

– По собственному, следует признать, ротозейству…

– Скорее уж по неудачному стечению обстоятельств, – поправил Вещерский. – Я читал отчеты. И на месте побывал. Если бы не самоотверженность Демьяна Еремеевича и его людей, пострадали бы мирные люди… много мирных людей.

– Что ж, – ледяной взгляд потеплел. – В таком случае рада, что вы успели вовремя.

Демьян кивнул.

И вновь ожила, оскалилась совесть, напоминая, чего стоило его геройство другим, нашептывая, что, прояви Демьян больше благоразумия, ничего не произошло бы.

Сразу следовало задержать всех.

И пусть бы досталось ему за самоуправство, пусть бы даже пришлось подать в отставку, может, и с позором уйти, но люди остались бы живы.

Его, Демьяна, люди, которые ему верили.

– А вас тоже не мешало бы почистить, – некромант облизал пальцы и зажмурился. – Обожаю эклеры…

– И не только их, как вижу, – не удержалась княжна Вещерская.

– И не только их. Я вообще поесть люблю… особенность… вы берете силу извне, мне приходится тратить свою, а она требует восполнения, – Ладислав тряхнул светлою гривой и взгляд его обратился к Демьяну. – И хорошо почистить… весь серым облеплен. Как твои-то проглядели?

– Так… целители не видят, а таких, как ты, мало. Да и сам знаешь, ваши не больно-то хотят с нами работать.

– Потому что требуете невозможного. И края не знаете.

Это был чужой разговор, отголосок давнего спора, понятного лишь этим двоим. И Демьян посмотрел на единственного человека за столом, пожалуй, общество которого было приятно. И не заставляло ощущать себя случайным гостем в чужом доме.

Василиса смотрела на него.

И взгляды пересеклись, зацепились. Она неловко пожала плечами, будто извиняясь, что все вышло так. А Демьян улыбнулся.

И улыбкой же ему ответили.

– …и я ему говорил, что невозможно это. А он мне, мол, плохо стараешься, что если бы старался хорошо, было бы возможно… и что с ним, спрашивается, делать?

– Так сделал же.

Некромант пожал плечами.

– Сам напросился. Я просто врата открыл…

– А у человека мало, что сердце не остановилась.

Чужой разговор шел лениво, спокойно даже, и в этой лености чудилось признание за Демьяном права слушать, будто стал он вдруг своим, что княжичу, что некроманту, что самому дому, который постепенно оживал.

– Я ж не виноват, что он к целителям не заглядывал.

– Возможно, – спокойный голос княжны заставил Горецкого отдернуть руку от блюда с пирожными, которое, к слову, наполовину опустело. – Вам стоит поговорить о чем-то ином?

– О чем, дорогая?

– О музыке, – это прозвучало так, что стало очевидно, что говорить и вправду будут исключительно о музыке.

– Я куплю тебе рояль, – пообещал Вещерский. – Два.

– Зачем мне два?

– Один тебя успокаивает. С двумя ты будешь вдвое более спокойна. И пианино. То, на которое ты смотрела… беленькое. За дурные деньги.

– Они не дурные. Это вполне нормальная цена для сложного артефакта, – Марья отложила вилку с ножом. – Однако, мне кажется, вам и вправду стоит поговорить о делах, но… не здесь. Нам тоже есть что обсудить.

Улыбка Василисы поблекла, хотя и ненадолго. Она кивнула и тоже поднялась.

– Прошу прощения…

– Я распоряжусь, чтобы чай подали в кабинет.

Некромант все-таки стащил очередное пирожное.

В кабинете пахло морем и старым деревом, воском, пивом, которым натирали кожу огромных кресел, отчего та все еще блестела, пусть и покрылась сетью мелких трещин.

– Прошу, – Вещерский подошел к огромному столу, на котором Демьян к своему удивлению обнаружил уже знакомую шкатулку. – Что скажешь?

Некромант облизал измазанные кремом пальцы и сыто икнул. После чего сощурился и снова икнул. Покачнулся. Подошел ближе. Ноздри тонкого его носа раздулись, а нижняя губа оттопырилась. И вид у некроманта сделался на редкость глупым. Правда, этой кажущейся глупостью Демьян не обманулся.

– Интересно… если бы ты сразу сказал, что будет так интересно, я бы ехал быстрее.

– Я и сам не знал.

Бледные руки потянулись к шкатулке.

Закрылись глаза.

И в кабинете стало до того тихо, что слышно было, как глухо настойчиво бьется о стекло жирная зеленая муха.

– Что это – можешь сказать?

– Дрянь.

– Я и без тебя вижу, что дрянь редкостная, – отозвался Вещерский. – А если конкретней.

– Конкретней… – некромант осторожно коснулся крышки.

– Так, открывать не стоит.

– Оно мертво!

– Все равно не стоит.

И Демьян согласился, что определенно не стоит, нынешний кабинет для изучения бомб совершенно не подходит. Он вообще не стал бы приносить ее, пусть напрочь лишенную жизни, сюда.

– Ладно, – руки некромант не убрал, правда теперь он оглаживал крышку с какой-то непонятной нежностью. – Не буду… только мертво оно давно… слышал про Шаверский курган?

– Это где археологов засыпало?

– Не засыпало. Точнее засыпало, но уже потом… – Ладислав склонил голову и опустился перед шкатулкой на колени. – Ты ведь знаешь, что энергетическое поле не везде однородно, что, скажем, в пустыне энергетический фон почти равен нулю, как и во льдах севера. Или вот в степях. Источники там встречаются столь редко, что само их существование может являться своего рода исключением, подтверждающим правило.

Смуглые пальцы сошлись на крышке. Ладони обняли бока. И показалось, что шкатулку того и гляди раздавят.

– Поэтому они и пошли другим путем. Сила духов. Голоса предков. Возможность заглянуть в мертвомир, который там подходит вплотную к миру живых.

Его голос звучал низко и заунывно.

Хотелось спать.

И Демьян ущипнул себя, пытаясь стряхнуть эти мягкие липкие объятья наведенного – а иначе с чего бы ему засыпать – сна.

– У нас некромантия считается проклятым даром. А там людей, которые были способны слышать голоса предков, и не только слышать, которые умели заглядывать на ту сторону, которые пользовались ее силой, полагали благословленными.

Он убрал пальцы и отступил.

– Мы слишком долго считали их дикарями. Слишком сильно пытались подмять под себя, приучить к тому, что сами именуем цивилизацией, чтобы теперь просто взять и признать, что были не правы.

– Ближе к делу.

– Ближе… я провел в степи пару лет, ты же знаешь, – Ладислав потер шею. – Там… совсем все по-другому. Степь полна духов. Степь жива прошлым. И сила там есть. Вот только тех, кто умеет ею пользоваться, почти не осталось. На Шаверских пустошах жили племена… разные… теперь не поймешь, какие именно, слишком уж разрозненная информация. А искать правду там только безумец рискнет… рискнул. Однажды. Это была экспедиция Берядинского. Знаешь такого?

– По нашему ведомству не проходил, – проворчал Вещерский, откидываясь в кресле. – Что? Я не могу знать каждого человека! В Империи их миллионы, а голова у меня одна.

– И та, чтобы уши носить. Извини. Наши Берядинского уважают. Он был магом. Обычным. Огневик, вроде тебя. Обученный. И силы немалой. Ему прочили карьеру, сперва военного, потом, после выхода пары статей, и ученого. Его даже в императорскую академию зазывали, но передумали после того, как он выпустил еще одну статью, в которой утверждал, что у обеих магий один источник. И что их соединение даст невероятные возможности. Как понимаешь, большинство сочло, что Берядинский, мягко говоря, не прав. Он пытался дискутировать, но… научное сообщество еще менее склонно к переменам, чем обыкновенные люди. Его лишили членства в Географическом обществе, были попытки инициировать процедуру отторжения магистерского титула, но тут уж то ли скандала испугались, то ли поняли, что при всех своих идеях Берядинский никуда умений не утратил, а боевую магию он применял не только на полигоне. Тогда ж как раз Крымские конфликты случались. Да и с турками никогда-то граница спокойной не была. Вот… пустили слух, что странные его идеи – не более чем результат контузии. А что он собирал некромантов и чего-то там от них изыскать пытался, так чем бы старик не тешился.

– Что-то такое я слышал, но это давно было…

– Лет тридцать тому, – согласился некромант. А Демьян вновь встряхнулся, спать еще хотелось, но теперь это было скорее обыкновенная усталость.

– Давно.

– Для тебя. Мой наставник его помнил. И очень сожалел, что Берядинский погиб, а его теория оказалась похоронена. Сейчас он добивается разрешения на то, чтобы изыскания были продолжены и подозреваю, что, когда ты напишешь доклад об этой штучке, – некромант ткнул пальцем в бомбу, – то разрешение это получит.

Демьян опустился в кресло, которое оказалось на диво мягким и удобным. Осмотрелся, хотя смотреть в кабинете особо было не на что. Старинные шкафы, исполненные, как и прочая мебель, из дуба, были пусты. Потускнели серебряные накладки, помутнело стекло, будто скрывая пустоту за собой. Более темные пятна на светлых обоях свидетельствовали, что некогда кабинет украшали картины, но теперь из пяти осталась лишь одна, изображавшая лошадь удивительного темно-золотого окраса.

Красивую.

Шея лебединого постава. Маленькая сухая голова и в то же время крупное костистое тело, которое, однако, не гляделось несуразным.

– Берядинский, поняв, что общество не готово к новым теориям, решил добыть доказательства, причем такие, которые никто не смог бы опровергнуть. И собрал экспедицию. Сам. Двадцать пять единомышленников, среди которых – дюжина магов и дюжина некромантов. До Шаверских пустошей добирались по железной дороге, потом уже верхами. Последнее, что известно, Берядинский договорился о встрече с Джунгарскими жузами. Правда, никто так толком и не выяснил, о чем они говорили. После этой встречи экспедиция повернула к пустошам.

– Погоди, – Вещерский снял шкатулку и без всякого почтения поставил ту на пол. Туда же отправились папки. А он провел ладонью над столешницей, которая пусть и обрела некоторую пегость окраса – лак все же старился – но сохранила гладкость. – Покажешь?

Темный лак посветлел, а потом на нем пролегли тончайшие нити рек. Берега их оделись зеленью лесов, а меж ними лоскутным одеялом высветились поля.

Демьян только слышал о таком.

А Вещерский, снявши запонки, словно оправдываясь, сказал:

– Жена сделала. Очень ее бумажные карты раздражали.

Демьян привстал, чтобы разглядеть получше, и Вещерский посторонился.

– Правда, тут Европа лишь краем, надо другой камень ставить, но он у меня дома остался… как-то вот не думал я, что оно так завертится…

Прозвучало так, будто княжич оправдывался. Впрочем, Горецкому было не до того. Сцепивши руки за спиной, он разглядывал карту с таким непередаваемым восторгом, что Демьян устыдился. Чудо ведь, а он его не разделяет.

– Тут, – палец некроманта ткнулся куда-то к востоку от железной дороги. – Вот, они здесь высадились. Наняли проводников и носильщиков, еще лошадей. Купили арбы и палатки…

Палец заскользил по рисованной степи.

– Тут встречались с жузами. А вот здесь пустоши.

И вправду получилось, что экспедиция пошла не дальше к китайской границе, но повернула по собственным следам. И почти добралась до городка, обозначенного на карте скромным кругляшиком. Но, не дойдя, резко свернула на юг.

– Пустоши, – некромант обвел пальцем участок карты, который от прочих ничем-то не отличался. Не было тут ни значков, ни рек, ни поселений. – У местных считаются проклятыми. Говорят, некогда там сильный шаман принес большую жертву и открыл дверь в Мертвый мир, но не сумел справиться с собственной силой. В общем, не знаю, про жертву, однако в своем последнем письме Берядинский утверждает, что стоит на пороге действительно великого открытия, которое изменит весь мир.

Некромант вздохнул.

А Демьян подумал, что иных открывателей следовало бы закрывать от греха подальше.

– Он собирался вскрыть главный курган, один из семи запретных.

– И закончилось все плохо?

– Их не сразу хватились. Все же степь, связи нет, но… к городку Заполье выбрался безумец. Не сказать, чтобы происшествие такое уж из ряда вон выходящее. В степи кого только нет. Однако при нем имелись документы, и значился безумец не просто так, а графом Тихоновым, что провинцию несколько взбудоражило. Отбили телеграмму, получили ответ… тогда-то и приехала комиссия. Высокая, да.

Вещерский слегка повернул карту и границы раздвинул, увеличив указанный район. Речушка. И серые шрамы каналов, которые прорывали в каменистой земле, силясь оживить ее. Городок. Куски то ли полей, то ли лесов.

– Они и установили, что во время раскопок произошло обрушение холма. И все погибли.

– От обрушения? – Вещерский обошел вокруг стола, будто пытаясь разглядеть в карте что-то этакое, ему одному видимое.

– По официальной версии, – некромант поскреб щеку. – Но сам понимаешь… ладно мы. Некроманты, если подумать, совершенно беспомощны в обычном плане. Но там была дюжина нормальных магов и силы немалой.

Демьян подумал и согласился, что больно неправдоподобно звучит. И дело даже не в магах, но в самом факте, что в раскоп полезли сразу и все.

Был же лагерь.

Обязан был быть лагерь. И кому-то пришлось бы при нем остаться, приглядывать, что за имуществом, что за лошадьми, что просто за границею, ведь степь – место беспокойное. И не мог человек, побывавший не на одной войне, оставить лагерь без охраны.

Как не мог позволить спуститься всем.

Потому как древние курганы, они, чуялось, не те места, где можно позволить себе беспечность.

– Отчет… закрыли. Надолго. Имелись желающие продолжить работу, но… им не просто было отказано. Возник прямой запрет от Его императорского Величества…

– Даже так?

Вещерский выглядел удивленным.

– Во избежание… новых жертв. Наставнику удалось добиться позволения ознакомиться с настоящим отчетом, – Ладислав потер переносицу. – Во-первых, обрушение и вправду имело место. Во-вторых, ни у кого во рту или же в легких не обнаружено следов земли. Следовательно…

…к моменту обрушения люди уже не дышали.

– В-третьих, смерть наступила в результате острого энергетического истощения. И не просто истощения. Далеко не все тела удалось поднять. Вернее… рабочие разбежались, утверждая, что экспедиция разбудила Великого Духа, и тот не уснет, пока не напьется досыта. А пьет он исключительно человеческие души.

Черная шкатулка на вместилище Великого духа совершенно не тянула.

– Пришлось нанимать крестьян. Рублем зазывать. И вот что интересно, весьма скоро многие из них стали жаловаться на здоровье, на слабость, которая появлялась и не уходила, на головные боли, хотя крестьянство к мигреням вовсе не расположено. На третий день уснули и не проснулись трое рабочих, на следующий – еще несколько. Сперва решили, что речь идет о неизвестной болезни, однако целители ничего-то опасного не обнаружили. Напротив, вызванные в срочном порядке, они уверяли, что покойные, как бы ни странно это звучало, с физической точки зрения всецело здоровы. Но количество мертвецов множилось. Рабочие пытались бежать…

– Пытались?

– Вокруг лагеря поставили военные заслоны. Вызвали казачьи части.

Экие, однако, страсти кипели в прошлом. Хотя Демьян был вынужден признать, что принятые меры, пусть и строги, но иначе никак нельзя. А если б и вправду какую заразу откопали? И после разнесли бы ее по стране? Нет, заслон был жизненно необходим.

Но и людей он понимал.

И… не завидовал тому, кому пришлось принимать непростое это решение.

– Когда за ночь ушла дюжина человек, случился бунт. Люди требовали уйти с места, которое почитали проклятым. Они клялись, что к ним приходят мертвецы и зовут за собой, что вовсе не те, кто погиб с Берядинским, но собственные предки их, отцы, деды и прадеды. И говорят вещи, о которых никто-то чужой знать не мог, да они и сами не знали. Именно тогда догадались пригласить некроманта.

Ладислав расстегнул полы пиджака и, сняв его, небрежно кинул на спинку кресла, оставшись лишь в коротком лазоревом жилете и рубашке. Рукава ее были измяты, а жилет, помимо крохотных золоченых звездочек, украшали крохотные же подпалины.

– К счастью, они все же согласились перенести лагерь. И смерти не то, чтобы прекратились… некоторые слишком уж близко подошли к мертвому миру, чтобы остаться среди живых, но прочие почувствовали немалое облегчение. Правда, отойти пришлось на полсотни верст. Казаки помогали. После уже, когда решили и их порасспрашивать, узнали и про сбежавших собак, которые прежде-то и волков не боялись, и про боевых коней, что разом забыли про науку, и про кошмары, людей мучавшие…

– Некромант?

– Через него наши и узнали. Клятву, конечно, он приносил, но… нам с клятвами ладить проще, чем другим людям.

Вещерский приподнял бровь, показывая удивление. А некромант лишь плечами пожал.

– Мертвый мир что-то да дает… у нас другая энергетика, а стало быть, обычные клятвы не годятся. Это как… не знаю, на рыбу конские путы накладывать. И поверь, те, кому надобно, об этом знают. Просто… не принято вслух говорить. Тот мастер так и не понял, что сделал Берядинский, однако он не просто открыл дверь в Мертвый мир, он распахнул ее настежь. И оставил открытой.

Вещерский свернул карту.

– Мертвый мир имеет другую энергетику… или направленность силы? Он и тянул силу. Это как… воронка, в которую уходило то, что являлось живым. Оттого и трава была сухой. Оттого и уходили люди. Их кровь воззвала к крови, и мертвомир откликнулся на зов.

– И чем все…

– Разрыв зарастал, пусть и медленно. Оцепление там стояло несколько лет. Запрет на работы до сих пор существует. Все участники экспедиции признаны мертвыми, хотя далеко не всех откопать удалось. Рабочим была выплачена компенсация. Казакам тоже. Интересно, что никто-то из тех, кто побывал там, не дожил до сегодняшних дней.

Дракон зачесался, намекая, что, может, Демьяну и не случилось побывать в казахских степях, или где там эти проклятые пустоши, но и он недолго проживет.

Скорее всего.

Ведь неспроста же некромант рассказывает, не из желания попугать страшною байкой.

– И дело отнюдь не в том, что люди болели. Скорее уж правильнее было бы сказать, что они утрачивали само желание жить. А без этого желания, как понимаешь, любая малость приводит к смерти.

Вещерский кивнул на шкатулку.

– И это…

– Эхо знакомое. С того кургана были… взяты пробы. Потом. Позже… лет пару тому. Мой наставник… весьма интересовался пропавшей экспедицией. Все же нельзя просто отгородиться от такого, лишь надеясь, что несчастье не повторится. Так вот, в сами пустоши никто не лез, просто собрали образцы травы, камней. И от камней несло вот этим вот… один в один.

Демьян поскреб шею, ибо чудилось, что змей, оживший от любопытства, не иначе, пополз выше. Когти его рисованные впивались в хребет, а морда ползла, норовя выглянуть из-под рубашки. Змей точно знал, что ни о каком совпадении речи не идет, и что не ошибся молодой и наглый некромант, и что все… куда поганей, чем казалось.

– Ясно, – сказал Вещерский и по крышке похлопал.

Хотя как раз ничего-то ясно и не было.

Глава 2

Марья присела за рояль, провела пальцами по клавишам, извлекая нервные дребезжащие звуки, и поморщилась.

– Он мне не нравится.

– Рояль? – уточнила Василиса, надеясь, что речь пойдет именно о несчастном инструменте, который просто подустал от одиночества и от него же позабыл, как надлежит звучать приличному роялю.

– Этот твой… Демьян.

– Он не мой.

– Но смотрит на тебя. И конфеты принес. Если мужчине не интересна женщина, он ее не станет кормить.

– Делаю вывод, что Вещерскому ты очень даже интересна, – Василиса подошла к пустому шкафу, пытаясь разглядеть в потемневшем стекле себя. Получалось не слишком хорошо.

– Ему положено. Он муж. И вообще… не надо говорить, что я много ем!

– Я и не говорю.

– Это от нервов, – Марья закрыла крышку.

– Исключительно.

– И… и у всех свои слабости имеются.

– У тебя тоже?

– Сладкое успокаивает, а я… я, наверное, опять слишком много на себя беру. Прости… и это действительно не мое дело, но… на нем маска.

– Знаю.

– Давно?

– С самого начала, – Василиса ладонью смахнула пыль, но отражение не стало более четким. – Еще на вокзале… почуяла.

– Даже так? Маска очень хорошая. Я и то не сразу заметила. И не заметила бы, если бы не стала приглядываться. Ладно, вечером у Вещерского спрошу… но… он может оказаться уродом.

– А я проклята.

Марья фыркнула, показывая, что не особо-то она верит словам этого бестолкового некроманта, случайно к дому прибившегося. Вот ведь… а еще недавно особняк стоял пустым, и казалось, что ничем-то эту пустоту не изжить, что обречен он доживать свой век с Василисой вместе. Теперь же поневоле возникали опасения, что и места-то для всех не хватит.

Гостевые комнаты, конечно, имеются, и убирались в них, однако… белье старое и, возможно, пылью пахнет. Перины не перетрясали и не сушили, подушки пуховые вряд ли чистили, а уж про одеяла и речи нет.

Обои выцвели.

Ковры состарились.

– Я и вправду проклята, – сказала Василиса, отступив от шкафа. Завтра она поднимется на чердак, найдет сундуки с куклами и вернет их на место.

– Это еще проверить надо.

– Не надо. Я… видела, – она прикусила губу. – Ты… знаешь, как ее звали?

– Кого?

– Ту женщину, которую привез наш прапрадед? Нашу… прабабушку. Я слышала легенду…

– Это не легенда, – Марья подошла к шкафу и встала за спиной. – Это одновременно и чушь собачья, которую придумали… не знаю, кто, полагаю, просто кто-то вспомнил прошлое, кто-то добавил фантазий и вышло… как вышло. Но кое-что в той истории правда. Он уехал в поход и вернулся… с добычей.

Она наморщила носик.

– Не добыча. Приданое. Две сотни золотых лошадей.

– А вот это уже легенда.

– Нет. Я их видела.

Тонкая Марьина рука коснулась шкафа бережно, будто опасаясь, что от легчайшего этого прикосновения рассохшееся дерево окончательно рассыплется.

– Что именно ты видела?

– Обряд… несколько обрядов. Его никто не заставлял. Он сам смешал свою кровь с ее кровью. И сам повторил за шаманом слова клятвы. Он сделал это, чтобы получить лошадей. Я так думаю, – на всякий случай добавила Василиса. – Но… почему тогда про нее мы знаем, а про лошадей нет?