Железный Путь

Муж никогда не читал русских авторов. Однажды я долго думала, какую книгу преподнести ему в подарок. Зная, что он не выносит скучных любовных мелодрам, а поверить, что Федор Михайлович достучится до заядлого атеиста, было абсолютным легкомыслием, оставалось подобрать что-нибудь этакое, из ряда вон выходящее, интригующее. Лори однозначно проникнулся бы симпатией к Остапу Бендеру, но мне вовсе не хотелось, чтобы он молниеносно принялся воплощать в жизнь «бендеровские», пусть и гениальные, «идеи фикс». Мой выбор остановился на Булгакове; таинственно, лирично и фантастично. Но после одного случая я была вынуждена отказаться от мыслей знакомить мужа с Маргаритой.

Однажды на парижской вечеринке у меня завязалась светская беседа с одним сценаристом. Паскаль был неоднократно удостоен за свои сценарии премии «Сезар», что в мире французского кино, исключая Пальмовую ветвь Каннского фестиваля, самая почетная награда. Правда, я не видела ни одного поставленного по его сценарию фильма, но изможденные бессонными ночами выпуклые глаза и немытая сальная грива Паскаля, бесспорно, подтверждали его трудолюбие. Паскаль поинтересовался, какого происхождения мой акцент, и, получив удовлетворяющий своим догадкам ответ, обрушился на меня с вопросом: «А что вы думаете о Булгакове?» – при этом его темные потухшие глаза запылали небывалым блеском. Паскаль прочел «Мастера и Маргариту» восемь раз, но так и не понял, о чем же эта книга. Он просил меня поведать в деталях, что хотел сказать автор. Как можно объяснить вспыльчивому и самоуверенному, усыпленному своим успехом сценаристу французских комедий всю тонкость построения невидимой паутины этого шедевра?!

– Это просто фантастика вперемешку с мистикой, – смеясь, пыталась отделаться я, – не стоит относиться к этому произведению всерьез, там царит воображение автора, что-то наподобие «Черного квадрата» Малевича, сложно уловить какой-либо смысл.

От такого ответа у Паскаля его радостное возбуждение сменилось тревогой, он поспешно прикурил свою сигару и принялся задумчиво изучать сине-багровую дымчатую спираль.

– Неужели там нет какого-то тайного послания, может быть, это просто шифровка, как некоторые произведения И. С. Баха – суть воплощение наиточнейших химических формул? – не успокаивался Паскаль.

– Да, вполне может быть, ведь Булгаков был медиком или медиумом, как вам больше нравится, – не сдержалась я по своей глупости.

– Ну уж позвольте! Неужели и вы верите во всю эту чепуху, запись под диктовку духов, вызванных какими-то полусумасшедшими, и всякий прочий бред?!

«Ну все, попалась, детка», – подумала про себя я, опять ввязалась в бесполезный разговор, а Паскаль тем временем набирал обороты.

– Столько наплодили в наши дни литературы низкого пошиба с эзотерическим налетом, я бы просто открыл фонд по ликвидации этой писанины!

– Вы очень точно подметили низкую степень качества этих незамысловатых книжиц. Французы, по статистике, тратят около двух миллиардов франков в год на всевозможных гадалок, экстрасенсов, я уже не говорю об организованных турах в Африку для провидения вуду-ритуалов. Не так давно я обнаружила в настольной урне кабинета своего мужа странное письмо. У меня нет привычки лазать по помойкам, но любопытство взяло верх. Невозможно было не заметить выделенные ярким маркером слова «твоя жена», повторяющиеся в каждом предложении. Письмо бывшей любовницы сообщало, что не будет нам семейного счастья, так как все уже сделано должным образом где-то в Кении. В письме приводились занятные примеры тех несчастий, которые могут произойти с нами и с людьми около нас, если муж немедленно не покинет меня.

– И что же, что-нибудь случилось? – с неподдельным интересом продолжал мой собеседник.

– Кое-что уже происходит… – задумчиво ответила я.

На этой фразе на лбу у Паскаля выступил пот. Он нервно почесал нос, после устранил со лба отработанным жестом налипающие пряди волос и протянул мне свою визитку со словами:

– Извините, пожалуйста, там подошли мои знакомые, и я обязан с ними переговорить, но мы еще непременно увидимся.

– Да, возможно, – приглушенно ответила я.

Почему же эти несчастные люди испытывают такой страх при приближении отголосков так называемой ими «черной магии», а о существовании чего-то противоположного черному, то есть белого, и слышать ничего не хотят.

Наш самолет шел на посадку. Лори аккуратно зашпилил свой ремень безопасности и заботливо проверил, застегнут ли мой.

Глава 2

В аэропорту в Стамбуле нас встречал шофер с именной табличкой. Гостиница оказалась удалена от исторического центра. Было очень душно, и мы поспешили включить кондиционер в номере. Ужинать пришлось в отеле, поблизости не было ни одного ресторана, сплошь унылые жилые многоэтажки. Прогулка по кварталам «нового Стамбула» напоминала путь Сталкера из одноименного фильма Андрея Тарковского. Ни одной души, только одинокие стаи бездомных собак со странными номерными бирками, висящими на пробитых ушах, обнюхивали пустые мусорные контейнеры. Животные казались обреченными на голодную смерть заключенными в плену новостроек. Одно маленькое, похожее на облезлую лисицу существо лакало мутную пыльную воду из лужи, и мне вдруг вспомнилась одна суфийская притча:

Некогда один мудрец предсказал, что придет день, когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, пропадет. Затем на смену ей придет другая вода, но каждый, кто будет пить ее, сойдет с ума.

Лишь один человек воспринял пророчество всерьез и начал делать запасы воды. Но наступил предсказанный день. И опустели все водоемы, а тот, кто послушался мудреца, пил воду из своих запасов.

А затем водоемы и колодцы вновь наполнились водой, и люди жадно пили эту воду и все как один сошли с ума. Но тот, кто послушался мудреца, по-прежнему пил воду только из своих запасов и сохранил разум.

И остался он единственным разумным среди безумцев.

И поэтому безумным назвали его.

И тогда он вылил на землю свои запасы настоящей, старой воды. И выпил он воды новой и лишился разума.

И безумцы решили, что он обрел разум…

Три съемочных дня слились воедино. Рабочий день начинался в семь утра и заканчивался после восьми вечера, когда вовсе не оставалось сил на прогулочные вылазки.

Лоран за эти дни успел пройтись по городскому рынку, покурить кальян и посидеть вдоволь у бассейна на крыше гостиницы. Директор съемочной группы предложил забронировать для нас отель на побережье. Изначально мы собирались посетить элитный курортный городок Бодрум, но все гостиницы Бодрума оказались переполнены, и нам ничего не оставалось, как согласиться провести неделю в Анталии.

Архитекторы комплекса «Antic Palace», по всей видимости, пытались возвести подобие древнегреческого пантеона. Но, увы, внушительных размеров белые мраморные колонны фасада не совсем гармонично сочетались с местностью и лицами персонала. На рецепции мы узнали, что гостиница работает по принципу «все включено»: платишь один раз, а после ешь и пей, сколько способен выдержать твой желудок и печень; кухня и бары работали круглосуточно. Пляж находился в ста метрах от основного здания отеля, в услуги также входило бесплатное использование турецкой бани и сауны, куда мы и поспешили отправиться.

Небольшая паровая комната была заполнена двумя тучными мужскими телами. Мы сунулись в сауну, но температура была слишком высокой, и после минуты там находиться становилось невыносимо; пришлось вернуться в хамам.

Лори с неприязнью съежился, когда от одного тучного тела к другому донесся призыв:

– Петя! Ну что, пойдем пивка дернем? Толку от этого пара мало! Или начнем градус повышать?

Лори на призыв, обращенный к Пете с украинским говором, решил ответить мне по-французски:

– Я не могу здесь больше быть, хочешь – оставайся со своими камрадами, – и вышел из парной, не закрыв за собой дверь.

– Ну дают! – разозлился Петя, подымаясь со скамейки, выложенной плиткой-мозаикой. – Что, двери в детстве не научили за собой закрывать – ладно, пошли, Серега, накатим! – похлопав себя по пузу, предложил Петя. – Оревуар, мадам!

Камрады вовсе не разглядели во мне соотечественницу, что было приятным стечением обстоятельств – можно прогреться без посторонних.

Вернувшись в номер, я застала мужа в полном недовольстве:

– Здесь просто отвратно! Не испытываю желания проводить отпуск в этом месте! Завтра же утром уезжаем! Je ne pas d’envie rester dans cette endroit pour mes vacances! – негодовал Лоран.

Потом последовали обвинения в сторону камрадов. Он даже предположил, что они мастурбируют, возобновляя в памяти мои колени и запястья…

Ужин заказали в номер; уговорить Лорана сидеть в общей обеденной зале с камрадами было все равно что ходить с протянутой рукой по парижскому метрополитену; шанс получить монету один из пятидесяти.

Но, к моему удивлению, после ужина муж сам предложил спуститься в piano-бар.

Шотландский «Bellmore» оказал плодотворное воздействие, несколько разрядил атмосферу и способствовал пищеварению, но у пианиста оказался выходной, и до нас доносились музыка с танцпола, который был устроен в виде маленького амфитеатра и находился у фонтанов, в саду, среди камелий.

Евро-хиты начала девяностых напомнили Лори его юные годы, он развеселился и рассказывал о своих первых любовных победах и о парижских клубах той эпохи; знаменитые легенды ночного Парижа навсегда связаны с названиям «Le Palace», «Queen», «Cabaret» и «Bain Douche».

В то время там можно было встретить кого угодно; начиная от Тьерри Мюглера и заканчивая Жаком Лaнгом.

Было скучно. На первых аккордах композиции Chris Reа «Lady in Red» и я пригласила мужа на белый танец; оставалось прибегнуть к «золотому набору женских хитростей», дабы окончательно привести в чувства ревнивца. Мы устремились на танцевальную арену, но каким, однако, было наше удивление, когда вместо влюбленных пар мы обнаружили на танцплощадке многочисленных представительниц самой древнейшей профессии…

Грустный парад разукрашенных охотниц: все как на подбор длинноногие газели были облачены в обтягивающие короткие платья самых притягательных и возбуждающих здоровый мужской пол оттенков. В своем льняном брючном костюме «а-ля сафари» я выглядела крайне нелепо и тем провоцировала откровенные взгляды скучающих амазонок. Танцевать расхотелось.

– Закажи, пожалуйста, что-нибудь, я сейчас, – обратилась я к мужу и направилась в холл отеля. Мне непременно понадобилось взглянуть на себя в зеркало, чтобы убедиться, соответствую ли я определению «обаятельная и привлекательная».

Широко раскрыв глаза, я принялась изучать свое отражение. Иногда, погружаясь в бездну желто-зеленых радужных оболочек, испытываю уверенность, что не одну тысячу лет именно этими янтарными дисками поглощаю многочисленные образы, отпечатки узоров душ и событий, переходящих плавно из одной ипостаси в другую, из жидкой эфирной субстанции в более твердую материю. И так, в бесконечном вихре, плетутся прочные длинные косы наших карм.

– Почему ты так долго? Уже лед весь растаял в твоем бокале! Пока тебя не было, ко мне подсел вон тот тип, – и Лори поворотом головы указал на столик, за которым сидел Петя из парной, – предлагал мне своих шлюх! Это возмутительно! Я такого в жизни не видел! Это просто scandaleux! Завтра все расскажу дирекции гостиницы!

– Лори, ну ты что?! Неужели ты не понял, что этот тип в доле с отелем, это же очевидно! It is a business!

– И откуда ты знаешь все подробности? Этот, – Лоран снова повернул голову в сторону столика Пети, – в парной поведал?

– Послушай, хватит злиться, пойдем лучше в номер и выпьем виски! – по-товарищески отрезала я.

– Может быть, он еще и работу тебе предлагал? – заводился муж.

– Я не в его категории; слишком большую цену заломила, – я попыталась перевести нарастающий диспут в шутку, но муж не въехал в мой юмор.

– Ну и паскуда! Я сейчас пойду и набью ему морду! – месье Винсент уже поднимался со стула, надо было действовать, перегнувшись через столик, я ухватила его за рукав пиджака.

– Пошли, мы все равно утром переедем в другое место!

Поднимаясь в лифте, муж странно посматривал на меня. Я редко пользуюсь декоративной косметикой, мне на съемках ее хватает, но в тот вечер я подкрасила тушью ресницы.

– Ты плохо выглядишь! – заявил он. – Даже сутенер на тебя не клюнул! – Лоран залился истерическим смехом.

Лифт остановился на шестом этаже. Войдя в номер, я бросилась в ванну к зеркалу. Под моими глазами были черные разводы. Наверное, от жары, растеклась тушь, но почему я этого не увидела в холле?! Я быстро умылась холодной водой и обновленная вошла в салон двухкомнатного номера.

Лори откупоривал бутылку «Jack Daniel’s». В пространстве повисла непереносимая духота. Я поспешила открыть балконную дверь и не могла не заметить звездную россыпь, так по-новому преобразившую черный небесный занавес.

– Дорогой, посмотри, как много звезд на небе! Завтра будет новый день, мы переедем в другую гостиницу и наконец-то начнем наш отдых.

– В первый раз я выбрался на отдых по туристической программе и уже жалею об этом. Просто невыносимо! Эти комплексные базы отдыха созданы для муравьев! Но тебе нравится здесь! И эти бани, и эти «les amies russkoff», все это тебе родное, – Лори сделал глоток из бутылки.

– Ну послушай же! Сколько можно! Откуда я могла знать, что именно у этого отеля пакт с русскими сутенерами!

– Я до конца не знаю, с чего началось твое восхождение в Париже! Может, тебя тоже вот таким же образом транспортировали в «Ritz» или в «Georges Сinq», поимели несколько месяцев неплохой доход, а после пристроили на другую работу, чуть выше уровнем. Ведь шлюшка ты что надо! – муж с презрением смотрел на меня.

Глаза его переливались стальным блеском. В эту минуту я испытала что-то удушающее, но то был не страх, от которого хотелось бежать стремглав, то была пропасть неизбежности, за которой следовало слепое повиновение. Я пробовала угадать его следующий жест, следующее слово.

– Ну, признайся мне честно, я же твой муж, ты работала шлюхой? – его лицо исказилось в недоброй ухмылке. – Что с тебя станет! Сколько у тебя их было? А? Чего ты боишься, я не буду тебя за это шлепать. Представь, что ты на сеансе у психоаналитика, присаживайся поудобнее, налей себе виски…

Я взяла с журнального столика стакан и наполнила его доверху кукурузной жидкостью.

– Лоран, – я пыталась не терять самообладания, – я никогда не работала проституткой, и ты сам это прекрасно знаешь! Это твой психотерапевт вбил тебе в голову, что все русские женщины занимаются этим?! Когда в последний раз ты у него бывал?

– Это тебя не касается! Мне нужно разрешить свою внутреннюю проблему с отцом, и я буду у него бывать столько, сколько считаю необходимым!

Лоран продолжал пить виски из бутылки. Я закашлялась от резкого запаха, который источал американский бурбон.

– Мне жаль тебя! Вместо того чтобы поговорить об этом хоть раз со мной, ты выкидываешь баснословные деньги на «монолог в пустом зале»! С таким же успехом можешь записывать себя на магнитофон и складывать кассеты в шкаф, эффект будет аналогичным.

– Да кто ты такая?! – краснел от возмущения Лори. – Жалкая русская потаскушка, вот ты кто!

На этом моменте время растянулось, как в замедленной съемке. Я поднялась и плавным движением плеснула свой бокал виски ему в лицо.

– Да как ты посмела!

Лори выпустил бутылку из рук и схватил меня за плечи. Резким толчком он впихнул меня снова в кресло. От неожиданности и ярости его лицо покрылось багровыми пятнами.

– C’est très bein! Отлично! Просто замечательно! – повторял он как мантру, расхаживая по комнате.

Не знаю, что на меня нашло, но эту странную реакцию на экстремальные ситуации я подметила в себе еще в школе. Например, стоя у школьной доски и абсолютно не зная ответа на заданный вопрос, меня мог разобрать жгучий смех.

Вот и тогда, в комнате, казалось бы, ситуация далеко не веселая, но одновременно в ней было столько абсурда, что нельзя было не рассмеяться!

– Ты смеешься! Дрянь! – муж левой ладонью огрел меня по лицу.

Его обручальное кольцо болезненно пронзило висок.

Я почувствовала звон в ушах и головокружение. Ком подкатился к горлу и перекрыл кислород. Стало нечем дышать. Я молча вышла на балкон и закурила сигарету. Из комнаты доносились обрывки телефонного разговора:

– Алло! Привет, Лола! Как ты, крошка? Да я тут отъехал по делам, жара жуткая, еще не успел искупаться…

Лола, со слов Лорана, была давнишней подругой. Я так до конца и не разгадала энигму их отношений, он утверждал, что она ему как родная сестра. Виделись мы с ней один раз украдкой. Как-то, находясь на съемках в Лондоне, я позвонила мужу пожелать спокойной ночи, но, к моему удивлению, в телефонной трубке на другом конце провода раздался сонный женский голос: «Мы спим, звоните завтра».

И это на второй месяц после свадьбы! Моя гордость и самолюбие были ущемлены до предела. Всю ночь я не сомкнула глаз. На следующий день во время съемок я выкурила целую пачку сигарет и, не дожидаясь утреннего рейса, села на скорый поезд и в полночь была уже в Париже. Войдя в двухэтажный лофт, где проживал Лори, я наткнулась на огромный раскрытый чемодан, из которого небрежно торчала женская одежда и нижнее белье. На полу по всей гостиной были разбросаны черно-белые фотографии темноволосой женщины лет тридцати. Я подняла один из портретов и стала рассматривать его. Скрещенные в классической позе руки чуть прикрывали грудь. Длинные волнистые волосы обрамляли оголенные плечи.

Женщина не была красива, но дурнушкой ее тоже не назовешь.

– Чао! – окликнул меня женский голос. – Меня зовут Лола, Лола Бей, – с итальянским акцентом продолжила женщина невысокого роста на огромных каблуках. Через наполовину застегнутое платье-халат просвечивалось упругое смуглое тело.

– А ты, наверное, жена Лорана, проходи, давай знакомиться!

Невероятно! Эта дива чувствовала себя как дома! Она предложила мне стакан кока-колы и после поинтересовалась, как прошла поездка.

– Лори сейчас вернется, он вышел к соседу. Это моя прихоть! Мне захотелось немного покурить гашиша, – весело щебетала итальянка.

От растерянности, кока-кола совсем не усваивалась. Не дожидаясь мужа, я вызвала такси.

– Что сказать Лори? – спросила Лола. – Ты не вернешься сегодня?

– Скажи ему, что я у себя, – выдавила я, захлопывая дверь.

«Как хорошо, что я сохранила свой угол!» – подумалось мне.

Если бы не это маленькое двадцатисемиметровое убежище на Монмартре по улице Лепик, было бы крайне нелегко справляться с подобными сюрпризами.

– Ну что ты тут стоишь? – повеселев после телефонного разговора, Лоран вышел на балкон. – Давай выпьем, что ли?

– Ты думаешь, что мне хочется с тобой находиться в одном номере?

Я никак не могла привыкнуть к резким сменам его настроений. Это было не алкогольное воздействие и не марихуана.

– Как я, по-твоему, должна реагировать на полночные разговоры с мадам Бей?

– Не знаю! У тебя, что ли, нет друзей, которым ты можешь звонить в любое время? Если нет, то мне тебя очень жаль! Эта старая сваха Ада запрещает тебе со всеми общаться! Сколько лет твоей Аде? Сорок пять? Сорок семь? Или даже больше! Она же скрывает свой возраст! Ты паспорт ее видела? Так попроси, пусть даст посмотреть! Не тут-то было! Бедный ее муженек! Он-то парень неплохой, и танцор отменный, и моложе ее лет на десять! Только я терпеть не могу современный балет! Да, изящно, виртуозно, но я ничего в этом не смыслю.

– Угомонись! Слушать тебя противно! Если бы не Ада, я не выжила бы в Париже! Она единственный человек, на которого я могу положиться! И вообще, Ада имеет прямое отношение к нашему знакомству. Ты что, забыл?

– Да уж, не забыл! И прекрасно помню, что ты ей платишь! За что ты ей платишь? Это же не она находит тебе контракты? Может быть, ты ей платишь за то, что она когда-то вывезла тебя как проститутку в Париж? Пожизненный контракт с адвокатом дьявола?

– Все! Довольно с меня! Ты пьян и несешь полнейшею чепуху, завтра будешь раскаиваться, и вдобавок от тебя разит, как от уличного бомжа! Ты мне противен!

Я отстранилась в самый угол балкона. Лори рывком прильнул ко мне и грубо схватил за талию:

– Ты не хочешь целовать мужа? Давай займемся любовью! Я хочу прямо сейчас, здесь, на балконе, пускай все твои камрады это увидят!

Лори корпусом прижал меня к бетонной стенке балкона, одновременно дрожащими руками расстегивая ремень своих брюк.

Я схватила его за шею и надавила на сонные артерии. Лоран пошатнулся:

– Ты куда?

Я побежала в ванную и закрыла за собой дверь на задвижку.

– Открывай! – Лори бил в дверь ванной. – Да не буду я тебя трогать, нужна ты мне, вон там шлюхи не хуже тебя без дела пропадают! И не дорого! Видела ту брюнетку в зеленом велюровом трико?

– Ну и катись к ним! Известно, что у тебя вульгарный вкус! Твоя мадам Лола чего стоит! Как же это ты еще не посещаешь клубы клубы для взрослых, «pour les echangistes»!

– Ну и сиди там всю ночь! – Лори снова ударил кулаком в дверь ванной. – Я завтра улетаю в Париж! Мeня утомил этот отдых!

– Послушай! Сколько можно ругаться!

Я распахнула дверь. Он влетел в ванную, шаря глазами по углам.

– Что ты здесь ищешь? Тут нет никого! – весь его вид был настолько комичен, что я неожиданно испустила смешок.

– Опять хохочешь? Вот, получай!

Лори одним движением высвободил свой безымянный палец от обручального кольца, кинул альянс в унитаз, тут же дернул за металлическую цепочку бочка и завопил под шум воды:

– Et voila, notre marriage! Вот он, наш брак! Можешь звонить Аде, пускай ищет тебе новый вариант! С меня хватит!

Для достоверности я заглянула в унитаз. Альянса там не было. Месье Винсент, хлопнув входной дверью, направился в бар.

В ту ночь что-то умерло во мне, что-то перегорело, все желания отодвинулись, провалились, сизый пепел погрузился густым слоем на дно души. Я не испытывала ничего, ни печали, ни страха перед будущим. Не пришло время высвободиться из тисков и обязанностей правоверной супруги и вновь обрести улыбку юной девушки? Только мельком взглянув снова в зеркало, мне показалось, что там незнакомка, «молодая старуха» с поникшим взором и с неуверенно поджатыми губами. Еще не раз предстояло мне встретиться с ней. Кто эта женщина? Я решила позвонить Аде в Париж. Хотя время было позднее, я была уверена, что она не спит.

Статная, с аристократичными манерами, темнокрылая, с бирюзовыми стальными глазами, Ада напоминала диковинную хищную птицу. У Ады не было детей, и я, действительно, затрудняюсь назвать ее точный возраст. Она была той женщиной, которая иногда вела себя как восемнадцатилетняя девчонка, а временами наставляла, проявляя мудрость столетней ведуньи. Ада никогда не повышала голоса и никогда не теряла над собой контроль. У нее находились ответы на все вопросы, и, казалось, что она видит всех насквозь. Простые люди сторонились ее, чувствовали в ней для себя некоторую угрозу или опасность. Однако богемные парижане приписывали ей дар предвидения и наполнялись благоговейным страхом и трепетом в ее присутствии. Ада сохраняла дистанцию со всеми. Эта дистанция зачастую противоречила ее внутреннему состоянию, состоянию конфликта между изредка пробуждающимся сердечным импульсом и холодным, беспристрастным рассудком, беспрерывно диктовавшим стиль поведения.

Являлась ли Ада Адой, остается загадкой и по сей день. Как-то она обмолвилась, что настоящее имя человека желательно маскировать, так как оно заключает в себе силу, и чем меньше людей его произносят, тем спокойней всем живется.

Ее предыдущий супруг – известный польский кинорежиссер. После свадьбы с ним она провела десять лет в Варшаве. Ада часто обещала показать мне польские фильмы со своим участием, но за все годы нашего общения я так и не видела ни одного. Только несколько фотоснимков со съемочной площадки, где Ада в окружении известных артистов чем-то отдаленно напоминает то Марлен Дитрих, то изысканную светскую львицу, сошедшею с картин Тамары Лемпицки. С мундштуком и четко обозначенными тонкими линиями губ, Ада, без сомнений, могла украсить кадр, стилизованной под «арт-деко» киноленты. После развода она поехала посмотреть Париж, так и осталась жить во Франции.

Ада нередко напоминала о том, что сделала для польского режиссера, для своего теперешнего мужа, и для десятка русских красавиц, приехавших покорять Париж. Она приписывала себе сверхординарные способности притягивать в жизнь своевременные события и мысленно воздействовать на людей, управлять ситуацией на расстоянии. Следует отметить, что все ситуации она же и создавала. Но где сегодня были все эти девушки?