Молчаливое признание

Петр снова замолчал и полез в карман за еще одной папиросой.

– Софья? Она тоже была моей сестрой?

Страшно представить, что испытали русские. От услышанного мороз пробежал по коже, такое сложно пережить. И как после всего искатель еще мог улыбаться? Теперь я понимала второго, «колючего», русского.

– Нет, Софья работала с Андреем, моим другом, что сейчас лежит в палате. На чем я остановился? Ах да. Поэтому поезд был самым безопасным средством передвижения. Он почти доехал до Парижа, когда сработала бомба.

Я видела, как Петру тяжело говорить обо всем, и не могла поверить, что такие ужасы творили люди. Они ведь не владели никакой магией и всю жизнь прислуживали аристократам. Неужели терпению пришел конец или кто-то надоумил?

– А я… как я оказалась здесь? Вы знаете? А мой отец? Он… жив?

Искатель отвернулся, затягиваясь новой папиросой, и я поняла, каким будет ответ.

– Твой отец был создателем и командиром полка. Он погиб… как герой… Когда люди стали побеждать, он вместе с офицерами вышел на поле боя… весь полк остался там… А в это время поезд готовился к отправке, и мы думали… что наши старики, матери, сестры, жены и дети будут спасены.

Снова наступила тишина, она давила на плечи, я не выдержала и спросила:

– Вы сказали, что меня искали. Но почему нашли только сейчас, когда не осталось живых родственников?

– Когда ты пропала, то сразу отправили сыщика на твои поиски. Отчеты приходили ежемесячно, а потом прекратились, и началась война.

Петр полез в карман брюк и достал женский гребешок из слоновой кости.

– Он твой, по нему я определил, что ты жива и где находишься. Андрей создал портал, так мы оказались здесь. – Он тяжело вздохнул. – Россия потеряна для нас навсегда. Власть вроде и перешла к людям, но ими управляет кучка магов-предателей.

Искатель бросил папиросу и резко поднялся.

– В Париже много наших соотечественников, поэтому, как только Андрей встанет на ноги, отправимся в город любви. Поедешь с нами?

Вопрос застал врасплох, и от неожиданности я потеряла дар речи. Одно дело поехать, чтобы отыскать родных, и другое – отправиться с неизвестными мужчинами непонятно куда.

Анна замерцала рядом со мной и что-то эмоционально начала объяснять, но, к сожалению, я не услышала. Воздействие убедителя на мою память лишило меня преимущества зрячей. Призрак давал советы, а я не могла понять, о чем Анна говорила. Но для меня было ясно одно: интуитивно я доверяла Петру, а «колючему» русскому – нет. Голубые глаза создателя пугали ледяным взглядом и одновременно приковывали внимание.

– Сомневаешься? – усмехнулся Петр. – Подумай, что тебя ждет, если ты останешься…

Маг не успел договорить, раздались громкие голоса и резкий приказ. Искатель сорвался с места и для больного слишком быстро побежал, я отправилась следом и едва свернула с аллейки, как увидела ужасную картину.

Возле главного входа больницы стояла карета полиции с пугающими решетками на окнах. На широком крыльце двое стражей порядка держали подмышки бледного русского создателя, который с трудом стоял на одной ноге в больничной одежде и тапочках. Графиня Фурнье не позволяла никому пройти, загородив дорогу обширной фигурой и сложив руки на полной груди, поддакивала доктору. Месье Готье возле экипажа спорил с третьим полицейским и пытался убедить, что русского сейчас нельзя трогать, иначе все лечение будет бесполезным. Пациенты прервали прогулку и стояли плотной кучкой в конце аллеи, здесь же я заметила Петра. Прищурившись, он наблюдал за всеми.

– Больной поправится, и делайте, что хотите, но пока он находится в больнице, я не позволю вам калечить моего пациента! – возмущался месье Готье.

– Князь Разумовский нарушил закон и обязан заплатить штраф или отработать долг. Суд определит наказание, – довольно жестко произнес полицейский, взглядом резанул по графине, и та отступила в сторону, позволяя стражам порядка пройти. Месье Готье попытался еще возразить, но его никто не стал слушать.

Русского создателя посадили в карету, полицейским было все равно, как одет нарушитель и в каком состоянии, они исполняли все четко по инструкции. Мне стало жаль Колючего, денег у него не было на штраф, на работы он ходить не сможет, останется только тюремный срок.

Я подбежала к растерянному Франсуа, который продолжал смотреть в сторону, куда уехал полицейский экипаж.

– Месье Готье, что теперь с ним будет?

– Не знаю… не знаю. Жюдит! – Доктор неожиданно схватил меня за плечи. – Если со мной… если вдруг что-то случится… я прошу тебя найти князя Разумовского.

– Что вы такое говорите? – пролепетала я, вспоминая слова Петра: «Княгиня Екатерина Михайловна Разумовская по мужу…»

Доктор снял с безымянного пальца тяжелый серебряный перстень и вложил в мою ладонь со словами.

– Русским офицерам ты можешь доверять. А если останешься одна, то любым способом постарайся попасть в Париж. На улице Тампль стоит церковь, она украшена знаменами и крестами. Покажи священнику мой перстень. – Франсуа указал на внутреннюю сторону украшения, где был нарисован красный крест на белом фоне. – Скажи, что от меня и что тебе необходимо встретиться с маркизом Жаком де Шарне.

– Месье Готье…

Но дальше нам не дали поговорить, Петр попросил вернуть одежду его и друга.

– Да-да, конечно, а потом заедем ко мне домой. Сбережения у меня имеются, но еще неизвестно какую сумму запросит суд, – покачал головой доктор.

– Ну что вы… – попытался возразить искатель, я видела, как ему было неудобно.

– Перестаньте, отдадите, когда сможете, а сейчас надо поторопиться, пока не стало слишком поздно. Прощай, Жюдит. – Франсуа обнял меня и поспешно отвернулся, но я успела заметить решительность и грусть в его глазах.

Мужчины чуть ли не бегом устремились в больницу, а ко мне подошла графиня Фурнье.

– Не думала, что в полиции работают такие черствые маги. Бедный создатель, а ведь только пошел на поправку, – вздохнула старшая медсестра. – Идем, Жюдит, пациенты ждут, и у нас полно работы. Надо еще проведать роженицу и ее малыша.

Весь день тревога никак не отпускала и одолевали плохие предчувствия. Князь Разумовский. Княгиня Екатерина Разумовская. Муж? Но почему промолчал? И радости совсем не было в голубых глазах, когда мы встретились. Вопросы мучили сознание, благодаря пациентам я немного отвлекалась от беспокойных мыслей, но перед глазами стояла картина, как бледного князя вели к полицейской карете. Да, создатель нарушил закон, но разве за это необходимо забирать больного мага из больницы? Он бы никуда не делся, и везли бы уже на суд здорового аристократа.

Так думала я, пока меняла повязки, промывала раны и делала инъекции. Пациентов было немного: одного, особо тяжелого больного, ударила лошадь копытом в грудь; роженица с младенцем; старик со сломанным бедром; женщина, у которой распухли вены на ногах; месье Бужо; пятеро шахтеров с небольшими ожогами на теле да пожилая вдова, которая каждую весну и осень придумывала себе разные несуществующие болячки, так говорила старшая медсестра.

Закончив все дела и устав, я отправилась в сад, чтобы глотнуть свежего воздуха, от запаха хлорки уже свербело в носу. Опустилась на скамейку, расслабленные, наконец, ноги налились тяжестью. Стараясь не обращать на них внимания, любовалась цветами. Хоть я ничего не помнила, но точно знала – я обожала весну. Мне нравилось наблюдать, как просыпается природа, распускаются листочки на деревьях, зацветают цветы и птички заливаются на все голоса. Весеннее солнышко приятно грело, и я подняла лицо, прикрыв глаза. Как же хорошо. Подул легкий ветерок и, сняв с головы платок, позволила беспечному вихрю взметнуть мои волосы. А потом словно почувствовала чей-то взгляд, резко открыла глаза. На меня смотрел русский. Он стоял посреди аллеи, опираясь на костыль, губы сжались в тонкую линию, а взгляд, полный презрения, обжег меня. Несколько раз моргнув, поняла, что это старшая медсестра.

– Жюдит, я знаю, что ты устала и сегодня у меня ночное дежурство, но… утром приехала в гости младшая сестра с семьей. Месье Готье обещал меня отпустить и хотел сам остаться. Его все нет, а мне пора уже идти.

Такой просительный взгляд я видела первый раз у графини.

– Конечно… – Не успела ответить, как старшая медсестра быстро обняла меня и затараторила:

– Я уверена, месье Готье скоро появится. Необходимо будет приглядеть за роженицей и малышом, у остальных стабильное состояние. Спасибо еще раз, Жюдит. – Зрячая поспешила к больнице, на ходу снимая фартук.

Рядом появилась Анна, присела со мной на скамейку.

«Это действительно принадлежит мне?» Я достала из кармана платья гребешок, который вручил мне Петр.

Призрачная девушка кивнула, и тогда я решилась задать ей вопросы, что мучили целый день.

«Мое настоящее имя Екатерина Разумовская?»

«Да». Анна снова кивнула и спокойно продолжала смотреть, а у меня внутри поднималась мелкая холодная дрожь.

«Русский… создатель… мой муж?»

«Да», – прочитала по губам призрака и откинулась назад. Растерянность сменялась злостью. Один проклятый убедитель стер мне память, украл мою жизнь, но здесь, в небольшом французском городке, у месье Готье, я нашла пристанище и ничего в своей жизни сейчас менять не собиралась.

Вспомнила о кольце, что передал мне доктор. Как только Франсуа вернется в больницу, сразу отдам ему украшение. Сердце учащенно забилось, я обхватила себя руками, стало страшно.

– Я никуда не поеду! – прошептала, безучастно глядя вперед. Щеку пощекотала приятная прохлада, это Анна коснулась прозрачными пальцами моего лица.

«Я не знаю, как мне поступить», – обратилась к ангелу-хранителю. Призрачная девушка склонила голову набок, изучая меня. Если бы я только слышала ее голос, уверена, Анна многое бы рассказала. «Ехать мне с этим… колючим русским в Париж»?

Ангел-хранитель кивнула.

«То есть ты предлагаешь мне покинуть… месье Готье?»

«Да» – был ответ Анны.

Тяжело вздохнув, поднялась со скамейки. Вернется доктор, мы все обсудим, а сейчас пора идти работать.

*****

Отбой уже давно был объявлен, и время неумолимо приближалось к полуночи, а Франсуа до сих пор не появился в больнице.

– Может, месье Готье, поздно вернулся и теперь отдыхает, – хриплым голосом успокаивал меня сторож. Пожилой мужчина громко отхлебнул горячий чай. – Доработаешь смену, а утром пойдешь домой. Красота-а-а.

Я улыбнулась бывшему боксеру. Вот и его месье Готье пожалел, пристроил ночным охранником в больницу. Пусть оплата была небольшая, но доктор никогда ее не задерживал.

Я в очередной раз посмотрела в окно, которое выходило на главные ворота. Пусто. Никого там нет. Наверное, сторож прав, и Франсуа до утра остался дома. Стараясь не думать о плохом, повернулась к столу, поправила на плечах белоснежную шаль и еще раз проверила все назначения старшей медсестры, полистала истории больных.

– Попей чайку, – придвинул мне чашку месье Кавелье. Но пить совершенно не хотелось, как и есть. От беспокойства ничего не лезло в горло.

– Сыграем еще в картишки? – Реналь сидел на стуле, вытянув загипсованную ногу вперед, костыли лежали на полу, и быстро мешал колоду карт. Заметив мой суровый взгляд, добавил: – Последнюю партию и по кроватям.

– Месье Бужо, – начала я говорить строгим голосом, – давайте больше не будем нарушать дисциплину. Отправляйтесь спать…

– Милая Жюдит, я не могу с вами спорить. Улыбнитесь, вы такая красивая, когда улыбаетесь.

– Месье Бужо… – Но злиться на Реналя было невозможно. Прикусила губу, чтобы не поддаться очарованию молодого аристократа и не разрешить ему еще одну партию.

– Ах, Жюдит, вы разбиваете мне сердце, лишая последнего развлечения. – Месье Бужо театрально приложил руку ко лбу, взгляд переключился с моего лица мне за спину и замер. – Что это?

– Где? – одновременно воскликнули мы с месье Кавелье. Повернулись к окну и в ужасе замолчали. Ночное небо озарялось пламенем. Горел дом, пылающий силуэт отлично было видно во тьме. Единственное здание, которое находилось рядом с больницей, было домом доктора.

– Жюдит! – крикнул мне сторож. – Стойте!

Но я не послушала месье Кавелье и побежала к выходу из больницы. Пытаясь не обращать внимания на плохое предчувствие, неслась в темноте, а свет огня, как маяк, определял мое направление. В том, что горел дом Франсуа, сомнений больше не было. Что могло произойти? Вспомнились слова месье Готье. «Если со мной… если вдруг что-то случиться… я прошу тебя найти князя Разумовского. Русским офицерам ты можешь доверять. А если останешься одна, то любым способом постарайся попасть в Париж…» Неужели доктор тогда прощался со мной? Нет, нет.

Я бежала по широкой дороге мимо цветущих кустов роз быстро, как могла, но скоро у меня заколол бок, и пришлось сбавить темп. Шаль я потеряла еще в больнице, когда летела по лестнице.

Сзади раздался звук лошадиных копыт и тихое ржание. Оглянулась, наблюдая, как ко мне приближается двуколка. Месье Кавелье управлял повозкой и держал фонарь.

– Быстро же вы бегаете, мадемуазель. – Сторож усмехнулся, двигаясь в сторону и освобождая мне место.

– А как же больные? – спросила, приняв из рук пожилого мужчины ярко горящий фонарь.

– Реналь остался на посту. Не волнуйтесь, он справится, а нам надо помочь месье Готье. – Сторож хлестнул кнутом лошадей по хребту, и они пошли рысью.

Здание больницы находилось возле парка, а коттедж доктора стоял на небольшой возвышенности, как раз напротив, поэтому мы очень скоро увидели горящий дом, толпу людей и пожарных.

***

Нога ужасно ныла, а Андрей почти отвык от вечной боли, поэтому сейчас старался переключить свое внимание на другое, чтобы отвлечься. А обдумать надо было многое, ведь они с доктором вели беседу о Китти, когда полицейские прервали разговор. Петр ушел на прогулку, а старик со сломанной ногой задремал. Месье Готье словно сам выбрал удачное время.

– Как у вас в больнице появилась медсестра Жюдит? – Андрей старался говорить спокойно, хотя ему совершенно не понравилось, как французский доктор вдруг прищурился и с усмешкой его изучал.

– А почему я должен рассказывать вам о мадемуазель Жюдит? —вопросом на вопрос ответил месье Готье. – Знайте, в обиду я ее не дам. Она чудесная девушка и хорошая медсестра. Трудолюбивая, и больные любят Жюдит за доброту.

Доктор словно говорил о другой Кате. Андрей помнил, как супруга морщила аккуратный носик, когда собиралась в больницу. Не любила она такие походы с другими зрячими, говорила, что боится вида крови и ее тошнит от запаха хлорки. Нет, она никогда не отказывала в помощи нуждающимся, но делала это с какой-то высокомерной небрежностью. Она жила в роскоши, не голодала и не искала кров на ночь. Родители Катю берегли, лелеяли, и он… баловал, а супруга не оценила, сбежала с другим. Предав не только его, но и парную магию. Доктор продолжал смотреть на него проницательным взглядом, и Андрей решил, что молчать больше не к чему.

– Вы ведь знаете, кто я для нее? Ваш ангел-хранитель вам все рассказал. Верно?

Доктор кивнул.

– Жюдит… ваша жена, и вы серебряные души. К сожалению, призраки не всегда отвечают на вопросы зрячих, но в вашем случае мне советовали все вам рассказать, – вздохнул месье Готье. – Хотя я и не понимаю, почему вы носите браслет-хидсу при живой паре.

Не дождавшись ответа от Андрея, доктор продолжил говорить.

– До Рождества оставалось несколько дней, когда в больнице появилась Жюдит… Простите, но я не знал настоящего имени вашей супруги и назвал ее именем сестры.

– Катя. – И прочистив горло, Андрей сказал громче: – Екатерина ее настоящее имя.

– Екатерина, – повторил за создателем доктор, слегка коверкая слово, и улыбнулся. – Красивое, как и она сама… Катрин на французский манер, но я продолжу. Месье Атталь ранним утром возвращался из Парижа и подъезжал уже к нашему городку, когда решил… кхм… передохнуть, спустился в овраг и увидел там Жюдит. Я буду называть ее так. Надеюсь, вы не против? Мне так привычней, – пояснил доктор.

– Как вам угодно, – вежливо сказал Андрей, пытаясь сохранить невозмутимый вид, но, слушая дальше месье Готье, уже не мог скрыть эмоций.

– Спасибо доброму человеку, он не испугался и послушал, бьется ли сердце несчастной, а услышав тихий стук, привез Жюдит в больницу. Девушка была в ужасном состоянии, от холода ее спасла овечья шуба и магия зрячей. Сама она была в грязном, рваном платье, худая, видно, что плохо питалась последнее время и шрамы… на запястьях, спине… ужасные, такие остаются, когда рана загноилась… Как она выжила, – доктор развел в сторону руки, – я не знаю. Скорее всего, лишь благодаря собственной силе.

Неужели, когда Катя надоела Михаилу, он выкинул ее на улицу? Как-то не укладывалась в голове такая подлость бывшего друга. Мерзавцем тот не был. Андрея разрывали противоречивые чувства. Жалость, презрение – все смешалось. Захотелось вдруг решить эту странную головоломку. Возможно, он… ошибался. – Вы говорите, у нее шрамы, но какие? Ножевые порезы или след от пули, а может быть, это кожная болезнь?

– Они напомнили мне следы от хлыста, призрак подтвердил мою догадку. А потом оказалось, что на нее еще воздействовал убедитель и не раз. Ей не только стирали память, но и уничтожали личность.

– Зачем? Для чего кому-то издеваться над слабой и беззащитной девушкой? – не выдержал Андрей и мысленно зарычал на появившегося Василия.

«Ты знал и молчал!» Маг пылал праведным гневом, а призрак с достоинством взглянул на создателя.

«Мы не можем поступать по своему желанию в отличие от живых, – прошелестел Василий. – Но я привел тебя к ней. Разве это мало значит?»

Поздно. Слишком поздно. Если бы он знал, что такое случится с Катей, то поехал бы на поиски супруги вместе с сыщиком.

«Никуда бы ты не поехал, – грустно молвил призрак. – Ты был слишком занят в Мастерской Создателей, а потом началась война».

И пришел отчет от сыщика. У Кати все хорошо, она проводила время с бывшим женихом. Французский маркиз. Но сейчас Андрей не мог вспомнить его имени. Но куда делся Михаил? Тогда князь не думал об этом. Задетое самолюбие и презрение ослепили.

– Насилие, – с трудом произнес князь, – было… совершено?

Маг сам не ожидал от себя, с каким напряжением ждал ответа от месье Готье.

– Нет, – покачал головой доктор.

Но легче не стало, чувство вины неумолимо накрывало Андрея. Недоглядел, не заметил. Зачем Китти отправилась на то судно вместе с Михаилом? Андрей взглянул на Василия, но проклятый призрак молчал. Чертовы правила мертвых!

– Я хочу, чтобы вы были в курсе, – прервал мысли Андрея доктор. – Жюдит видела шрамы на запястьях, но она не знает о шрамах на спине, а у меня не хватило смелости сказать ей. Девочка и так слишком много пережила, и вы просто не представляете, какой испуганной была первое время. Сейчас ей намного лучше. Вы должны с ней отправиться в Париж.

Андрей удивленно взглянул на доктора.

– Я сам собирался отправиться туда с ней, но тут появились вы, князь. Поймите, это очень важно. Жюдит нужно встретиться с маркизом де Шарне…

Дальше им не дали договорить, в палату забежали обеспокоенная старшая медсестра и двое полицейских. Один молодой, но с нагловатой ухмылкой, второй постарше и посерьезнее. Никто не церемонился. Официально представившись, стражи порядка озвучили обвинение и, подхватив князя подмышки, потащили к выходу.

– Русские, – презрительно ухмыльнулся молодой рыжий полицейский, – не смогли справиться с людьми. Понаехали…

– Отставить разговоры, – рявкнул старший по званию офицер и, сурово взглянув из-под черных кустистых бровей на создателя, добавил: – Суд разберется.

Конечно, разберется. Назначит штраф, но денег ни у Андрея, ни у Петра с собой не было. Придется друга просить отправиться одному в Париж, там у князя были сбережения, да и у искателя тоже. Нога теперь ныла не переставая, а на ухабах стреляла так, что отдавало в голову. Сквозь ткань больничных штанов проступила кровь. Этого только не хватало. Магия устремилась серебряными нитями к больному месту. Андрей почувствовал легкое жжение, но зато рана успокаивалась.

Наконец карета подъехала к зданию суда, и создателя снова подхватили полицейские и повели внутрь небольшого серого дома. На входе стоял один усатый охранник, который удивленно оглядел князя в больничной пижаме и тапочках. Затем мага посадили на стул в пустом коридоре, рядом остались стражи порядка, как будто он мог куда-то сбежать. Андрей горько усмехнулся.

Полицейский с черными бровями холодно приказал оставаться на месте и, скользнув безразличным взглядом в сторону больного, зашел в соседний кабинет, но тут же вернулся и велел следовать за ним. Князя снова подняли. Андрей старался не наступать на раненую ногу, а боль получалось терпеть только благодаря магии зрячих.

Кабинет оказался залом судебных заседаний. На небольшом возвышении за столом сидел полный судья в черной мантии. Скучающий взгляд чтеца сразу изменился, едва он увидел вошедших.

– Кого вы ко мне привели? – спросил громовым голосом аристократ. – Этот маг еле стоит на ногах, того и гляди грохнется в обморок!

– Есть приказ доставлять всех нарушителей несогласованных перемещений в ближайший суд, – немного язвительно ответил старший полицейский. – Вы, барон Куапель, вынесите решение, а я прослежу, чтобы оно было выполнено. Прошу вас поторопиться, у меня есть приказ еще на шестерых нарушителей, и, скорее всего, это снова русские.

– Нет необходимости напоминать мне, следователь Монти, что я должен делать, – саркастично произнес судья. – Но если вы будете привозить всех нарушителей в таком состоянии, как этот, то, боюсь, начальство вряд ли выпишет вам премию. Пока я зачитаю постановление суда, обвиняемый откинется. Посмотрите только, какой он бледный!

– Так поторопитесь! – громко воскликнул следователь. – Чтобы постановление можно было передать родственникам обвиняемого. Уверен, они уже во Франции или скоро прибудут. Сейчас вся русская аристократия бежит к нам.

Андрей присел на стул, вытянув больную ногу. Магия зрячих старалась, делала все, чтобы облегчить состояние создателя.

– Я пока на тот свет не собираюсь, – прохрипел он. Следователь и судья одновременно взглянули на князя. – Какова сумма штрафа?

– Сто восемь франков и тридцать сантимов, месье, – ответил судья, – но если у вас нет такой суммы, то вы можете отработать.

– У меня… есть деньги, но…

– Но? – приподнял темные брови барон Куапель, и в глазах появилась хитринка.

– Мне необходимо за ними съездить в Париж.

Рядом стоявший молодой полицейский фыркнул, но Андрей, не обращая внимания, продолжил говорить.

– Я дам слово мага, что обязуюсь до определенного числа внести определенную сумму.

– И мы должны будем поверить… вам, – съязвил судья.

– Князь Разумовский, – представил создателя следователь. – Четыре дня назад переместился к больнице города, со слов доктора вчера пришел в себя. Поправляется быстро, состояние стабильное. Поэтому в больницу вы не вернетесь и в Париж под слово мага вас никто не отпустит.

– Ну тогда я не смогу заплатить штраф, – развел руками Андрей.

Что за тупые законы? В России достойный маг полагался на честь должностных лиц так же, как и они полагались на его честь создателя. А здесь французский судья и следователь не доверяли ему. Стало горько и обидно, он же не какой-то вор или аферист.

Ответить ему не успели, за дверью раздались крики, и месье Готье вместе с Петром буквально влетели в зал заседаний. Усатый охранник, громко возмущаясь, пытался все объяснить судье. Следователь требовал вывести посторонних вон. Доктор кричал, что князь Разумовский его пациент и он несет за его здоровье ответственность. Полицейские, что стояли рядом с Андреем, тихонько посмеивались, а Петр, державший костыль в руках, успел подмигнуть друг, прежде чем месье Куапель со всей силы стукнул судейским молотком.

Наступила тишина.

– Месье Готье, я безмерно вас уважаю, но по какому праву вы прерываете судебный процесс? Прошу вас удалиться! – громовым голосом объявил судья.

– Как врач князя Разумовского, я являюсь также его представителем и готов оплатить его штраф. – Зрячий не сдвинулся с места и продолжал стоять напротив судьи.

– Вот как? Ваше право, остальных прошу удалиться, – рявкнул хмурый судья, и усатый охранник подхватил под руку Петра, но искатель все же, прежде чем выйти, отдал Андрею костыль.

Суд затянулся, потому что выяснилось: документов у князя не было. Подтвердить свое имя он мог только магической кровью. Пришлось следователю отправиться за чтецом, который занимался восстановлением документов для магов и людей. Им оказался сутулый, худой аристократ. Поджав тонкие губы, чтец проткнул длинной иголкой указательный палец правой руки князя, и когда три капли крови упали на бумагу с министерской печатью, Андрей прошептал: