Человек дальнего неба

Зной воздуха прогрел пшеницу, она пылила больше прежнего, словно стряхивала с себя летний, заработанный под солнцем, загар, готовясь к новому труду на очистительных машинах механического тока и отдыху в прохладных складах-ангарах. Комбайн уезжал дальше и дальше в глубину безграничного поля, превратившись в пылящую точку на горизонте. Скошенная полоса вздрагивала – прижатые колёсами соломины поднимались, словно хотели в последний раз насладиться летним солнцем…

10 Тишина над полем

Старый трактор громыхал и лязгал мотором на краю необъятного поля. Идеально ровная полоса горизонта завораживала и пугала. Пространство… Солнечный диск зацепился за край Земли лучами, густая синяя краска неба отступала на запад, забирая с собой блёстки звёзд. Вырвавшийся из объятий ночной мглы самолёт, словно небесный трактор оставил за собой белую полосу борозды. В лесополосе птицы пели на разные голоса, но притихли, когда сверху до них дошёл гул самолёта, птичий трепет взял своё, ведь им не суждено подняться так высоко! Мелкие капли росы на травах блестели, словно птичьи слёзы по неведомому небесному страннику. Травы переплелись стеблями, как множество крепких братских рукопожатий. Благословенное поле, терпящее терзания ветра, благородно выносило нападки этого проходимца… Свежие мысли возникали в голове Андрея с самого утра, яркие образы родных мест подпитывали и вдохновляли! Он присел на раму красного культиватора и принялся записывать увиденное и обдуманное в блокнот. Промасленные листы сопротивлялись, не давая синим чернилам пропитать их поверхность, под нажимом мозолистых пальцев сопротивление исчезло, и повиновавшаяся бумага обросла каракулями и кляксами. Состояние задумчивости и погружённости в себя прошло, Андрей улыбнулся и пошёл к кабине трактора…

Поле закончилось. Чёрная полоса вывернутой земли, испаряя влагу, нежилась под лучами солнца. От неё исходил еле заметный пар, словно почва свободно задышала. Андрей закурил, выпустив клуб дыма в серый потолок, и выпрыгнул из кабины на мягкую пахоту. Ноги в резиновых сапогах пригрело солнце, тепло поднималось по телу, он присел на гусеницу, ощущая приятную дрожь. Блокнот наполнился новыми мыслями, разгруженная память, предоставила освобождённое место для новых наблюдений…

Ломая кленовую поросль, танк осторожно пробирался к обозначенной командиром точке. Оглушительный рёв двигателя невозможно было нарушить ничем. Всё живое, имеющее голос или возможность издать какой-нибудь звук, не могло превысить количество выдаваемых децибелов. Танк – настоящий агрессор в мире звука! Многотонная махина вминала в землю всё попавшееся на пути следования. Безусловное превосходство очевидно! Андрей ловко управлял танком, он понимал машину, машина понимала его. Любовь к технике, особенно к дизельным монстрам, появилась в детстве, когда Андрей помогал отцу чинить трактор. Один только блеск отполированной частицами грунта гусеничной ленты приводил его в восторг! Что говорить о работающем в такт сердца двигателе!

Андрей пошёл на фронт добровольцем. Сентябрьская мобилизация закончилась, но ему по какой-то неведомой причине не прислали повестку из местного военкомата, хотя он служил в армии танкистом. Неразбериха и сумятица нового времени, казалось проникли во все сферы жизни. Следующее двадцать третье февраля поднимет накипевший вопрос о том, кто есть настоящий защитник Отечества, а кто лишь бегунок за её пределы. Собственно, по причине любви к Родине и мужского долга Андрей оказался в бескрайних чернозёмных просторах соседнего государства, прекрасно понимая и осознавая происходящее…

Сколько выстрелов совершил его танк, сколько целей поразил, Андрей уже не считал, главное – экипаж жив, и машина не подводит! Грязь, кровь, скрытый глубоко в тёмных зрачках людей ужас и страх – всё было… Всё есть. Есть время для шуток, сдержанных улыбок и настоящего смеха. Однажды, во время кратковременной передышки Андрей придумал новую расшифровку аббревиатуре СВО – «Стервятникам Вырвем Оперение», вроде бы ничего особенного и блещущего остроумием, но фраза вмиг разошлась по батальону и за его пределы. Все понимали, что нельзя ни в коем случае падать духом, поэтому цеплялись за любую возможность повеселиться!

Пепельное небо заплакало дождём. Бронированный монстр, ставший другом и братом, покрылся мокрыми точками. Идеально ровная полоса горизонта настораживала, но не пугала. Бескрайние степи с густыми посадками, как дома, не вызывали в душе былого умиления и спокойствия. Андрей опёрся спиной на прохладную броню танка, достал новенький блокнот, который нашёл на дороге возле села, покрутил в пальцах ручку, но ни одной стоящей мысли не пришло на ум, а ведь он хотел написать книгу! Дома лежат три исписанных блокнота, здесь же… Не до писанины как-то… Двигатель грозного танка остывал, внутри машины что-то стрекотало, урчало и ухало, разбавляя тишину, остановившуюся над полем…

11 Золотое поле

Золотое пшеничное поле вызывало надежду на хороший урожай. Тучный колос содержал много зёрен, каждое из которых могло принести на белый свет новую жизнь, новый колос…

Андрей присел на корточки, сорвал спелый колосок, обшелушил его руками, выдул мякину и посчитал зёрна. С агрономической точки зрения всё было прекрасно, наверное… Он не был дипломированным специалистом, но по ощущению тяжести и крупности зерна знал точно – урожай будет! Переломив соломину пополам и вставив её между зубов, он сел на горячую почву, почти полностью скрывшись в разыгравшейся под ветром ниве. Любовь к работе, к труду хлебороба, заложенная отцами и дедами, пропитали его кровь ещё с рождения. С малых лет он не только физически трудился на всех видах сельскохозяйственных работ с мужиками-крестьянами, но и подмечал нечто, для многих казавшееся несущественным: как и на какой землице чувствует себя рожь, сколько зерну овса нужно времени, чтобы набрать сил, какой комок почвы меньше, после плуга или культиватора. Любовь к земледелию пронизывала Андрея насквозь, он не мечтал о больших деньгах, величии и своеобразном статусе учёного, внёсшего вклад в аграрную науку. Нет. Он мечтал выращивать хлеб и кормить им голодных…

Как среди ясного неба грянул гром – июнь 1941 года… Наступила кровопролитная и безумная пора в истории человечества – война. Мужчин забрали на фронт, его же оставили, в силу возраста. Четырнадцатилетних не брали воевать. На полях он принесёт большую пользу стране, нежели на фронте. Андрей принял на себя ответственность по посеву пшеницы. Собрал немудрёный коллектив: женщин, стариков и таких же возрастом, как и он мальчишек и принялся сеять… Испечённый из зерна военного времени хлеб отправляли на фронт, оставляли себе самую малость, лишь бы штаны держались! Но они не держались и каждый раз приходилось утягивать верёвочку ещё туже. Время лихое, время голодное и беспощадное ко всем! Так пролетело три года. Люди умирали в селе, люди погибали на фронте. Слёзы жён и матерей, кажется, окропили каждую пядь родной землицы, подрастающая пшеница насыщалась болью и страданиями людскими до предела, но она росла и вызревала, потому что в ней нуждались. Многих накормил в эти годы Андрей, не дал умереть, не дал погибнуть… Быстро повзрослел, слишком быстро…

В золоте пшеничных августовских полей скрывалась надежда на хороший урожай. Май 1945 года уже закончился. Андрей, как всегда, присел на корточки, сорвал спелый колосок, обшелушил его руками, выдул мякину и посчитал зёрна. С агрономической точки зрения всё было прекрасно. Переломив соломину пополам и вставив её между зубов, он сел на горячую почву, почти полностью скрывшись в разыгравшейся под ветром ниве и… горько заплакал, зарыдал от скопившейся, неуёмной боли за погибших, за выживших, но оставшихся калеками, за чёрствость и злобу, царящую в человеческих сердцах. Лишь надежда оправдала себя и грела его сердце, ведь мы победили, страна победила, он победил! Золотое поле – это его награда! Его орден! Его бесконечно дорогая и заслуженная медаль!

12 Яма

За два часа до наступления нового 1995 года в квартиру под номером тридцать три позвонили в дверной звонок.

– С наступающим, Николай Семёнович! – выпалил прораб Кузнецов и протянул большой бумажный пакет, набитый конфетами разных сортов. – Для жены и внука!

– С наступающим, Владимир Викторович! Я так понимаю тебе что-то нужно? – улыбнувшись ответил Николай Семёнович.

– Да. Нужно. Авария на заводе. Прорвало трубы с холодной водой… Кроме тебя починить некому. Выручай, Николай! – скривился прораб, вымаливая согласие.

Николай Семёнович двадцатый год работал трубоукладчиком в строительно-монтажном тресте №46, зарекомендовал себя как специалист и профессионал дела. Он понимал, что прорабу обратиться больше не к кому и решил воспользоваться ситуацией.

– Ну, знаешь, всё-таки Новый год, у меня семья за столом…

– Всё понимаю, Николай, не к кому обратиться, понимаешь?

– А к Борису?

– Да он уже пьяный лежит. Я только что от него.

– Ладно, выручу. Сейчас предупрежу своих. Только с тебя премиальные!

– Обижаешь, Николай! Обязательно выпишу и грамоту ко Дню строителя получишь со значком! – не скрывая радости отчеканил прораб.

Свет прожекторов выхватывал крупные хлопья снега, падавшего в раскрытую пасть огромной ямы. Николай подошёл к краю. Насосы работали исправно, но вода остановилась на отметке полметра. Он переоделся в непромокаемый комбинезон, залез в ковш экскаватора, который аккуратно спустил его на дно ямы, где под слоем воды находились лопнувшие чугунные трубы. Опустив руки и почти касаясь лицом мутной воды, Николай нащупал острые края трубы, из которой под небольшим напором изливалась вода.

– Здесь! – крикнул Николай стоявшим наверху. – Откачивайте воду, режьте сваркой трубу. Потом я начну чеканить. Поднимай!

Экскаваторщик кивнул, ковш блеснул отмытым от грязи железом.

Крепкий чай в тёплом вагончике согрел, стоявшая в углу буржуйка немного дымила, но выдавала тепло как по расписанию. Выпившие мужики сидели на лавке и беседовали.

– Здорово, Николай, и тебя выдернули из дома? – хриплым басом произнёс водитель трала.

– Авария! Как же! – улыбнулся Николай.

– А говорят незаменимых людей не бывает!

– Ну, так… – пожал плечами Николай и присел за стол.

Ощущение испорченного и потерянного праздника было у всех. Если бы прораб подумал заранее и подготовил аварийную бригаду – другое дело, а вырывать людей из-за стола – кощунство. Но обещание премиальных, в такое непростое для страны время, заставило людей выйти на работу.

За два часа из ямы успели откачать воду, спилить и вытащить на поверхность лопнувшие трубы и спустить вниз новые… Николай стыковал подвешенную на тросе трубу и проходил стык паклей. Глиняные стены возвышались на четыре метра над сидевшим на корточках человеком. Жидкая глина, словно жёлтое озеро покрывала дно. Прожектор освещал только половину ямы, поэтому стоявшие наверху наблюдатели не заметили появившейся в одной из стен трещины. Николай закончил и только встал на ноги, как массивный кусок глиняной стены скользнул вниз и придавил его к противоположной стене, завалив по плечи. Сделать вдох не представлялось возможным. Удар пришёлся на выдох, глина сдавила грудную клетку, вынудив лёгкие отдать последние кубические сантиметры воздуха. Всё произошло за считанные секунды. От нехватки кислорода перед глазами появились круги, последнее что он увидел – крупные хлопья снега, исчезавшие на жидкой поверхности глины…

Николай очнулся наверху. Снег был похож на звёзды, падавшие с неба. Возникшее в поле зрения лицо испуганного прораба, привело в чувство.

– Как ты? Ничего не болит? – заикаясь, промямлил прораб. – Мужики сразу кинулись вниз с лопатами.

– Нормально всё… Раскапывайте заново. Буду переделывать… – буркнул Николай, поднялся и направился в вагончик.

Предрассветное небо светлело. Лучи солнца ещё не появились, но можно было разглядеть крупные куски глины рядом с закопанной ямой. Люди разъехались по домам праздновать новый день нового года.

13 Разгрузка цемента

Утро. Втроём перед старым железнодорожным вагоном. Срываем пломбу, откатываем тяжёлые ставни и перед нами открывается живописное зрелище – цемент! Серые бумажные мешки с красной надписью «Искитим цемент» и вызывающими чёрными буквами «50 килограммов» плотно уложены друг на друга. Ряды расположены с левой и с правой стороны от разгрузочного окна. Не громадный вагон, а коробочка с сюрпризом! 42 тонны непередаваемого удовольствия ждут нас.

Закурили. Шесть минут вдыхания обогащённой смеси воздуха и канцерогенных веществ настроило на рабочий лад. Вперёд!

Мозг моментально задействует скрытые в организме силы, пробуждает память мышц и жил. Напрягая пальцы, тянешься к мешку, отрываешь постепенно от таких же бумажных собратьев и поднимаешь на уровень пояса, затем быстрым, но нерезким движением переводишь на уровень ниже груди, охватываешь сгибами рук, словно тисками, откидываешься чуть назад и быстрыми шагами выходишь из вагона. Сбрасываешь мешок аккуратно на приготовленный заранее пустой поддон, чувствуешь облегчение и пульсацию крови в висках, лёгкость проносится по ногам, дыхание учащается, небольшая испарина приятно охлаждает лоб. Шутки, приправленные огромным количеством «цветастых» слов и выражений, подбадривают. Начинается долгий и упорный круговорот цемента из вагона на приёмочную площадку…

Прошло четыре часа работы.

Круговорот цемента в природе не прекратился. Ходьба стала медленнее, шутки ушли в небытие, напряжение в организме возросло до предела. Осознаёшь, что физических сил нет! Ясное прежде сознание – затуманилось. Ты один на один со злосчастным мешком, товарищи по разгрузке не существуют, существуют лишь тени, которые ходят вереницей друг за другом.

Злая, оскаленная тишина, потревоженная скрипом деревянных половиц вагона, угнетает. Раздаётся чей-то голос: «Мужики, осталась четвёртая часть!». Внутри что-то лопается и разносит смесь из гормонов радости, возрождающую на нескончаемый подвиг. Подвиг ради хлеба насущного!

Сознание тем временем превращается в сознание простейшего организма, ты ничего не осознаёшь, не видишь, хотя и смотришь, взгляд направлен в глубины своего «Я». Ты не человек, ты автоматический «подъёмник»!

Работа закончена на 99%! Осталось три мешка… Всё!

Неужели всё? Тело не хочет воспринимать долгожданную поблажку, оно негодует. Нет облегчения, лишь тупое забытьё ложится пеленой перед глазами, распаренные мышцы набухли, вены вздутыми трубками несут кровь, которая омыла изнутри каждую доселе забытую клетку.

42 тонны неодушевлённой пыли на троих, некогда бывших людьми, но превратившихся за это время в слепое подобие человека.

Цемент закончился…

14 Калымщик

Соседский петух совсем охрип. Начал за здравие с «ку», но так и не закончил, поперхнулся, слетел с крыши сарая и побежал. Куда побежал – одному Богу известно! Солнечный луч упал на макушку стога сена, выхватывая выходящий из открытой двери сарая пар. На куче наколотых дров, намокших от лёгкого ночного дождя, восседали подросшие и успевшие опериться цыплята. Добывание питательных личинок жуков-короедов на сегодняшнее утро стало для них целым событием! Только чёрная кошка оставалась недовольной. Она сидела на веранде и смотрела на озадаченных цыплят. Такая вкуснотища ходит… Но нет. Нельзя покушаться на пернатую собственность хозяина. Ей это было доподлинно известно, так сказать испытано на собственной шкуре. Кошка облизнулась и нехотя ушла за угол деревянного дома…

Сергей присел на ступеньку, натянул на ноги резиновые сапоги, снова снял их и зашёл в дом. Сигареты лежали возле печки, зажигалка валялась под столом. «Сволочь, а не кошка» – подумал Сергей и снова направился во двор…

Восемь забетонированных железных столбов красовались ржавчиной в двадцати метрах от главной сельской дороги, вернее единственной дороги в селе. Сергей поочерёдно посмотрел на каждый столб, пощупал бетон, который за ночь успел схватиться. Вчера он разобрал сгнивший деревянный забор и решил, не откладывая до белых мух, возвести новый из металлического листа.

– Здорово, Сергей! – улыбаясь во весь рот, крикнул Михаил.

– Здорово, Миш! – ответил Сергей, не поворачиваясь на голос. Он его давно приметил, возле соседнего дома, когда тот выклянчивал у Нинки-самогонщицы похмелиться. – Здоровье поправляешь?

– Да. Малость взял себе. – с нескрываемой радостью хронического алкоголика продекламировал Михаил. – У тебя есть сигарета?

Сергей достал пачку в которой осталось восемь из двадцати сигарет.

– Держи, – протянул пачку и добавил – желания нет помочь?

Сергей знал, что Михаилу всё равно будет мало выклянченных двухсот граммов бесцветной с резким спиртовым запахом жидкости, поэтому решил взять его, так сказать в трудовой оборот.

– Почему нет! Чем смогу, тем помогу! Ты же знаешь! Только это, Серый, дай закусить чем-нибудь. Я здоровье поправлю и вперёд. – ответил Михаил довольный сложившейся ситуацией. Будет чем «разогнаться» дальше.

– Сейчас вынесу.

На завалинке стоял бокал с водой, тарелка с нарезанной ветчиной, двумя огурчиками, несколькими ломтями свежего хлеба и гранёный стакан под горячительное. Михаил влил в себя четверть стакана, занюхал хлебом и закурил.

– Пока посиди, я сварочный аппарат принесу. От тебя требуется подержать уголки, чтобы я приварил их к столбам. Одному неудобно. Ну, а потом листы вытащим, я их болгаркой по размеру нарежу, ты подержишь, я приверну на саморезы. Так что сильно не уработаешься! – объяснил план действий Сергей и пошёл в сарай, где у него была оборудована небольшая мастерская.

– Не вопрос, Серый! Ты меня всегда выручаешь. Я тоже выручу. – шмыгнул носом Михаил, ощущая живительное действия напитка…

К часу дня двор Сергея красовался ровным забором из белого металлического листа. Михаил ушёл домой с пятью сотнями рублей в кармане, полулитровой бутылкой магазинной водки и обещанием помочь завтра с починкой сарая.

15 «Бугринский» мост

Вы ни разу не принимали участие в постройке моста? Мне довелось испытать себя на прочность! В 2013 году в городе Новосибирске полным ходом шло строительство «Бугринского» моста – грандиозного сооружения. Конечно он сейчас такой, но, когда мы приехали в начале мая, сооружение было намного скромнее и выглядело не так масштабно. Серые бетонные сваи возвышались над размокшей весенней землёй, измятой и обезображенной колёсами кранов и грузовиков, железный каркас, «отпескоструенный», но не покрашенный, с проваренными чёрными сварочными швами напоминал пункт по приёму металла. Отовсюду торчали куски арматуры, провода электроснабжения и прочее металлическое безобразие. Технического великолепия не было и в помине!

Устроились мы в новых вагончиках. Никакого изыска – «жёсткий», мужской минимализм: сбитые из брусков нары, небольшой стол у маленького, пластикового окна, из которого открывался ничем не примечательный вид на другой вагончик. Приступили к работе на второй день. Все являлись плотниками-бетонщиками, арматурщиками и заливщиками… на словах. Никаких «корочек», подтверждающих строительное образование, ни у кого, конечно же, не было. Но, как говорится, век живи – век учись! Строительные навыки были у каждого: кто-то занимался бетонными работами в другой организации, кто-то помогал в заливке фундамента под дом в своей деревне, кто-то обучался на месте у первых двух категорий «строителей», то есть занимал должность подсобника!

Перед нами стояла одна задача – сделать на мосту ровную бетонную площадку, сверху которой будет асфальт – будущее дорожное покрытие для автомобилей. Приступили. Нас разбили на бригады по несколько человек: трое крепили сосновые бруски на пролёты моста, сверху брусков укладывали ровную, с блестящей поверхностью, ламинированную берёзовую ДСП. Так как мост большей частью проходил над рекой Обь, данная работа предназначалась для тех, кто не боится высоты. Конечно же я принял в ней непосредственное участие. Другие работали на более «низком» и безопасном участке. Когда зияющие пустоты закрылись заплатками из листов ДСП, наступило время укладки и «вязания» арматуры. Кран поднял два пучка арматуры разного диаметра и аккуратно положил на краю моста. Железные прутья укладывались на ДСП на расстоянии двадцати сантиметров друг от друга, сверху, перпендикулярно ложился второй слой арматуры с соблюдением всё тех же двадцати сантиметров. Места, где железные прутья перекрещивались, связывались тонкой проволокой специальным «вязальным крючком».

Прошла неделя. Связанные прутки стали массивной, в два уровня, сеткой. Проснулись. К восьми часам утра в спецодежде и ярких оранжевых касках мы собрались на мосту. Сегодня предстояло провести ответственное мероприятие – залить бетон! Но и здесь не прошло без бюрократической проволочки – пришлось ждать главного начальника по мостовому строительству, который «даст добро». С восьми утра и до трёх часов дня, без перерыва на обед, мы «продували» компрессором остатки разного сора из-под арматуры, «перевязывали» там, где было плохо или наспех связано, устанавливали «виброрейку». В итоге главный начальник не приехал, (может не захотел или был занят более важными делами). Он просто позвонил нижестоящему по рангу начальнику по телефону и разрешил производить заливку… Так как наш участок находился на высоте двенадцати метров над землёй, простым «сливом» бетона из бетономешалки залить не получится, нужна спецтехника – бетононасос, который будет подавать через широкий шланг-рукав жидкий раствор на самый верх. Бетононасос приехал к семи вечера. Водитель с пульта управления направил «рукав» к нам, час ожидания и к восьми приехали две бетономешалки полные только что приготовленного вязкого, как клей, бетона.

Началось самое ответственное и тяжёлое – заливка! Гул внутри рукава продолжался недолго, из шланга, под большим давлением, показалась серая масса, выходящая, как крем из кондитерского шприца. Вооружённые совковыми лопатами и граблями, чтобы отгребать лишнее из-под вибрирующей рейки, движущейся в нашем направлении, мы с осторожностью ходили по арматурной сетке. Да. По той самой, которую связали. Именно её нужно было «погрести» под сорокасантиметровым слоем раствора. Работать лопатой, когда под ногами, обутыми в резиновые сапоги, находятся пустые ячейки размером 20 на 20 сантиметров – неудобно! Ноги то и дело проваливаются, застревают и скользят, но, что поделаешь, работа есть работа! Когда закончили заливать правую сторону (довольно быстро), оказалось, что у бетононасоса не хватает длины дотянуться до левой стороны. Пришлось наращивать рукав тремя дополнительными секциями, но он уже не «висел» в воздухе, как раньше, а змеиным изгибом лежал на арматурной сетке. Мы раздобыли верёвки, с разных сторон привязали их к рукаву и начали перетягивать наполненную раствором неимоверно тяжёлую ношу…

Воздух стал намного свежее, над рекой повисли клочки белёсого тумана, в кустах запела на разные голоса какая-то птичка. Всплеск воды – это рыба ловила над поверхностью реки насекомых. Низко пролетевший на посадку самолёт, шумом мотора немного «выбил» из нас сонное состояние, состояние уставшего от двадцатичасовой работы организма. Арматурная сетка полностью погребена под слоем бетона, в западной части наполовину высохшего и покрывшегося испариной, в восточной всё ещё свежего и отражающего свет бьющего прожектора. Шесть тридцать утра. «Пятачок» накрыли пароизоляционной тканью и прозрачной плёнкой, чтобы не произошло потери влаги, пересыхания и последующего крошения с таким трудом залитого бетонного монолита. Потихоньку, вразвалку, без слов и эмоций все направились в вагончик – отдыхать…

16 Торт

У Алексея на данный момент не было работы. Наличные закончились. Три месяца назад он уволился из строительной конторы, теперь подрабатывал на изредка перепадающих халтурках: разгружал мешки с мукой, занимался квартирными переездами, грузил шкуры крупного рогатого скота, чистил подгнившую капусту на оптовой базе – чем только не занимался! Сегодня должны были позвонить по поводу разгрузки фуры с семечками, но так и не позвонили. Деньги, конечно, не помешали бы, ведь сегодня тридцать первое декабря, а на столе ничего нет, хотя бы торт купить, большего и не нужно…

Ближе к трём часам дня позвонил Слава, позвал на разгрузку комбикорма в мешках. А что? КАМАЗ с прицепом – восемьсот рублей на руки! Работа не тяжёлая, если приноровиться.

Как и договорились в пять часов вечера Алексей стоял возле ворот организации.

– Проходи! – скрипнули ворота. Слава махнул головой.

Алексей прошёл во внутренний двор. КАМАЗ был на месте. Быстро переоделись в подсобке, перекинулись парой слов.

– Будешь? – спросил Слава и показал на рюмку. – В честь наступающего!

– Давай. Да пойдём работать. – ответил Алексей, поднял рюмку и одним глотком выпил содержимое. – Ух… Самогон?