Легенда о Саргоне. Путешествие в Сирамарг. Том I

И Саргон решился на отчаянный шаг. Обо всём поговорить со своим венценосным дядей.

Мамагал принял племянника, нежась в бассейне одного из внутренних дворов царского дворца. День был знойный, розовые кусты цвели пышным цветом вокруг. Рядом стоял бессменный виночерпий, трое слуг готовили полотенца и чистую одежду, музыкант мягко и зыбко перебирал струны кануна, второй – в такт тихо бил в думбек. Рядом мешал угли наргиле́ – тот, кто заведовал кальяном. Мамагал любил кальян. Царь мог курить его, купаясь в бассейне, завтракая, обедая или ужиная, читая важные документы, отдавая приказы. Особенно любил он великолепный кальян, привезённый из города-государства Сирамарга. Шахта его была украшена платиной, мундштук – из чистого серебра, шланг декорирован бархатом, колба – из ярко-синего стекла, инкрустированного золотом. Драгоценность, а не кальян.

Мамагал курил и сейчас, пока нежился в воде с душистыми травами. Если бы помещение было закрытым, Саргон тотчас бы задохнулся от дыма и обилия сильных ароматов. Дядя возлежал в воде с царским величием и безмятежностью. Под головой у него лежала мягкая белая подушечка, расшитая серебристыми нитями. Иссиня-чёрные длинные кудри рассыпались по мощным плечам. Брови чёрными горными массивами выступали над глазами и настолько казались густыми, насколько сильно царь хмурился. Их длинная красивая линия заканчивалась у виска. Роскошная чёрная борода, предмет особой гордости Мамагала, искусно завитая мелкими правильными волнами, спускалась почти до широкой груди, а в ней – одинокая лента седых волос и драгоценные кольца из золота, как и в ухе – массивная золотая серьга в виде восьмиконечной звезды Шамаша. На длинных пальцах сильных рук блестели украшения – три кольца на левой руке и массивный перстень с квадратной печатью из чёрного алмаза на правом указательном пальце. С перстнем этим Мамагал не расставался. У изголовья на специальной бархатистой подушечке лежал толстый широкий обруч из кожи с золотыми тяжёлыми вставками – его он носил на своём мощном предплечье.

Вот царь открыл свои большие глаза. Верхние и нижние стрелы ресниц его распахнулись, словно врата Балават в райские кущи Эшарру. Глаза эти были чернее, чем алмаз на царском перстне. На празднествах и службах в главном храме Эреду царь красиво удлинял свои глаза чёрной краской. Но когда и придворные стали удлинять свои глаза по царской моде, Саргону показалось, что это перебор.

Расслабленный Мамагал повёл глазами, не поворачивая головы, заметил мальчика, плавно шевельнул рукою, молча приглашая его войти и присесть в большое мягкое кресло у бассейна, в котором от воды обычно отдыхал он сам.

– Приветствую тебя, Саргон, – молвил царь. Он взял в руки мундштук, сделал глубокую затяжку. Вода в колбе мягко забурлила, и Мамагал выпустил ввысь столб белого ароматного дыма, затанцевавшего на лёгком ветру под шелест струн кануна.

«Опять лимон и мята», – подумал Саргон, почувствовав аромат, и с отвращением поёжился. Его затошнило.

– Доброе утро, Ваше Величество, – почтительно ответил мальчик и присел, куда ему было велено.

– Угостись, – Мамагал указал на поднос с фруктами: крупным виноградом, упругими сливами, бархатистыми абрикосами, финиками, инжиром и россыпью солёных орешков.

– Благодарю, Ваше Величество, я завтракал.

– Угостись, – с нажимом повторил Мамагал, и Саргон повиновался, взяв маленькую фисташковую горсть. – С чем пришёл ты ко мне, кровь от крови моей?

– Прошу не гневайся на меня, царь мой, – повёл речь свою юный Саргон, хорошо зная, как любит дядя его сладкие речи. – Я пришёл с вопросом. Ты знаешь, я люблю задавать вопросы тебе, царь мой, ибо мудрее ответов твоих нет на свете.

– Я дам тебе ответ, коего ты заслуживаешь, сын брата моего, – Мамагал снова выпустил ароматный белый дым изо рта. Глаза его были открыты. Царь закрывал глаза только в присутствии тех, кому доверял и кого любил. Рука его покоилась на мозаичном бортике бассейна ладонью вниз, пальцы широко расставлены и напряжены.

– Ты будешь торговать с Иламом, дядя? – Саргон пристально поглядел Мамагалу в глаза.

– Да, я буду торговать с Иламом, – царь снова затянулся.

– Они убили моего деда, истинного царя Илама, – заявил Саргон.

– Твоего деда убил царь Калахара, а не наместник Илама.

– На троне Илама сидит брат царя Калахара. Он тоже убивал подданных моего деда той ночью. Они убили бы и меня, и мою мать, если бы мы не сбежали.

– Ты ждёшь извинений от них обоих?

– Про них я всё понял, – заявил Саргон. – Но я не понимаю тебя.

– Тебе нет нужды понимать меня, мальчик, – в низком голосе Мамагала появились затемнённые нотки. – Иламу нужен надёжный союзник, Илам его получит. Если царь Калахара отдаст замуж за Талара свою младшую дочь, я буду рад.

– А как же Галла? – спросил Саргон, однако ему бы хотелось, чтобы Талар думать забыл о Галле. Он хорошо знал Талара и был уверен, что царевич будет обижать девочку.

– Брак с Галлой не даст того, что даст брак с царевной Калахара. Не даст золота, воинов, колесниц, копий и мечей. Всё это надобно для защиты государства и народа, живущего в этом государстве. Царь всегда должен думать о своём государстве. Мы должны прощать наших врагов, Саргон. И ты прости их, избавься от душевного груза.

– Кто я в семье этой? – вдруг спросил Саргон.

Царь повернул к нему голову, пристально поглядел своими огромными, тёмными, как беспросветная ночь, глазами и тихо произнёс:

– Я полагал, ты знаешь. Если нет, я напомню тебе. Ты – сын брата моего. Брата, до конца верного мне и Эреду, народу его и законам. За кровь его, заслуги, в память о нём и матери твоей я решил, что твоё благополучие – мой долг. У меня есть и другие долги – перед страной. Если я должен сделать шаг в ущерб убеждениям твоим и принципам, но шаг, необходимый для процветания Эреду, я сделаю этот шаг. Дед твой и дядя не были кровью моей. Но дочь их врага может войти в семью мою. И я с радостью и почтением приму её. А ты, племянник, – взгляд Мамагала стал ещё более тяжёлым, – ответь мне, помнишь ли ты Тиба?

– Помню, царь, – Саргону захотелось скрыться от мрачного взгляда дяди.

– Кем он был?

– Твоим советником.

– Что сделал он?

– Усомнился в решениях твоих и деяниях.

– Что стало с ним?

– Его отвезли в пустошь Дагаб, зарыли по плечи, забросали камнями и оставили голову его гнить на солнце.

– Череп его до сих пор лежит в том месте. Завтра утром у меня есть несколько свободных часов, мне не жаль подарить их тебе. Мы съездим туда, и я покажу тебе просторы той пустоши.

Саргон промолчал и потупил взор.

– Не хочешь?

– Не хочу, царь.

Мамагал вновь положил голову свою на подушку. Взял мундштук, затянулся.

– Ты разумен, кровь от крови моей, – наконец промолвил он после долгой паузы. – В следующий раз, когда задумаешь прервать отдых мой глупыми вопросами своими, когда решишься посмотреть в глаза мои столь зло и неблагодарно, тебя отвезут в Дагаб на одной из лучших колесниц моих, с большими почестями. Тринадцать воинов в золочёных доспехах сопроводят тебя и будут твоей охраной. И вместо покоев моего дворца Дагаб станет твоим домом. Добрые деяния отца твоего и доброе имя царевны Хамаль однажды забудутся, и я буду ждать от тебя добрых деяний. Пока ты только ешь еду мою, носишь мою одежду и беспокоишь меня вопросами. Пора приносить пользу, Саргон, быть достойным сыном отца своего, достойным племянником и потомком великого рода Уту и Шамаша, Владыки Дня.

– Я понял тебя, царь.

– «Я понял тебя, мой царь», – поправил Мамагал.

– Я понял тебя, мой царь.

Мамагал протянул племяннику правую руку. Саргон поднялся, склонился и на мгновение прислонился губами к царской печати с чёрным алмазом.

– Покинь меня немедленно.

Саргон молча развернулся и скрылся за тяжёлыми дверьми из драгоценного кедра.

– Привести ко мне его учителя Заккура, – процедил Мамагал после недолгого раздумья. – Немедля.

Глава 3. Пепелище Илама

– Что случилось, Саргон? – спросила у мальчика Галла следующим утром.

Они сидели в саду у фонтана. Саргон был хмур и задумчив. От тяжёлых мыслей его не могла отвлечь даже красивая Галла. Девочка пыталась петь, но Саргон слышал только свои мысли, пыталась танцевать, но он не глядел в её сторону.

– Я не могу найти учителя Заккура, – поделился Саргон. – Учитель никогда не исчезал так надолго.

– От отца я слышала, что царь вызывал его, – заметила девочка, водя рукой в воде фонтана.

Саргон застыл.

– Что ещё сказал твой отец? – тихо воскликнул Саргон.

– Только это, – ответила удивлённая его поведением Галла.

«Неужто царь наказал Заккура из-за меня?» – подумал Саргон, и мурашки побежали по его спине. Он знал, как умел наказать царь Мамагал.

К ним подошёл темноволосый мужчина с короткой бородой, в длинной льняной опоясанной тунике с короткими рукавами. На плечи был наброшен плащ простого кроя из дорогого шелка, на ногах – короткие сапоги с причудливой шнуровкой. Его вёл Асаг, отец Галлы. У Асага были светлые волосы и борода, одет по моде дворца – длинная туника, обшитая золотыми вставками по краям, а также шёлковый плащ, пришпиленный круглой золотой бляхой на правом плече. В ухе покачивалась массивная золотая серьга, как у царя Мамагала.

– Доброе утро, Саргон, – сказал Асаг. – Это один из учителей Талара, – он указал на темноволосого мужчину. – Ифирь. Теперь он будет твоим учителем.

– Где Заккур? – вместо приветствия вопросил Саргон, хмуро оглядев Ифиря.

– Заккур более не будет учить тебя, – строго ответил Асаг, изумлённый нелюбезной реакцией своего воспитанника. – Это приказ царя.

– Где Заккур? – повторил Саргон, не торопясь здороваться с Ифирем.

– Да что с тобою, мальчик?! – разозлился Асаг. – Твой царь отдал тебе приказ. Ты знаешь, чем опасно его неисполнение.

– Я выполню приказ царя. Но, прошу, дайте мне поговорить с Заккуром.

– Тебе запрещено видеться с ним, – заявил Асаг.

– Мой учитель здоров? Он во дворце? – воскликнул Саргон, всерьёз перепугавшись.

– То мне неведомо, а теперь ступай за своим новым учителем. Живо! – отрезал Асаг. – Галла, сейчас же иди к матери.

Галла только казалась легкомысленной и недалёкой. У родителей она научилась быть хорошей и осторожной лицедейкой, у Саргона – быть наблюдательной. Посему девочка тотчас поняла, что Заккур вызвал гнев царя наверняка по вине Саргона. Она не смела ослушаться отца, но на нежном и тонком лице её отразилась тревога. Девочка долго оборачивалась и смотрела на друга своего, пока отец уводил её прочь. Галла всегда знала, что родители мечтали выдать её замуж за наследника трона. Девочка хотела быть царицей, но последние месяцы наблюдая за Таларом, начала понимать, что боится его. А Саргона не боялась. Галла была привязана к нему с первых дней его появления в их семье.

Напрасно Саргон пытался выяснить у Ифиря, куда пропал его учитель и друг Заккур. Ифирь был неприятно поражён упрямством своего нового ученика. Но когда Саргону удалось взять себя в руки, они провели урок литературы. После Саргон бросился на поиски Асмара.

Мальчик искал его несколько часов, пока Асмар не нашёл его сам. Высокий, светловолосый и мощный, как скала, воин схватил Саргона за локоть и молча отвёл в одно из кладовых помещений.

– Зачем ты ходил к царю? – спросил Асмар, грозно нависнув над ним, глядя на него пристально и угрожающе.

– Я хотел поговорить с ним!

– О чём?!

– Об Иламе.

– Почему ты не посоветовался с Заккуром или со мной?

– Вы бы запретили мне это делать.

– И были бы бесконечно правы! – прорычал могучий Асмар. Саргон впервые видел его таким встревоженным и разгневанным.

– Что сделали с Заккуром?

– Знаю только, что он жив. Его вышлют из Эреду.

– Куда? – охнул Саргон.

– Шамаш их знает! – горько выдохнул Асмар. – А сегодня вечером я должен идти к главе личной стражи царя. Уверен, меня тоже отошлют от тебя.

– Я буду умолять царя не делать этого! – тихо воскликнул мальчик.

– Ты уже сходил к царю, более тебя к нему не подпустят! Если меня отошлют, у тебя более не останется союзников в этом дворце, Саргон.

– Я уйду с Заккуром. Почему царю не отослать меня, если он меня так ненавидит?

– Он верит в предсказания. Он верит, что ты Солнцелик, что в тебе таится какая-то великая сила. Мамагал никуда тебя не отпустит, будет держать при себе. А если ты вздумаешь сбежать, тебя найдут, побег твой не простят. Ты всегда был осмотрителен, что происходит с тобой теперь?

– Я более не хочу жить в страхе!

Асмар встряхнул его и рявкнул:

– Послушай меня! Может получиться так, что мы более не увидимся. Ты останешься совсем один. Асаг и Шеду, эти крысы, всех себя посвятили служению царю. Они не станут защищать тебя от Мамагала. Царь всё ещё полон сил, но и он не вечен. Когда на трон взойдёт сын его, Талар, жизнь твоя будет в опасности. Он не так благоразумен, как отец его. После моего отъезда во дворце останутся люди, которые верны мне. Они присмотрят за тобой, но многого не жди. Если твоей жизни будет угрожать опасность, беги в Сирамарг. Это огромный торговый город на востоке, там легко затеряться. Заккур хорошо учил тебя, ты наизусть знаешь карту Элассара, найдёшь и Сирамарг. Там тебя могут искать годами и не найдут. Я показал тебе все потайные пути из дворца и из города, которые знаю сам. В роще у северных ворот есть ручей, ты знаешь его. Там, у заброшенного колодца, прямо под чёрным камнем есть поросшая травой насыпь. Откопай её. Ты найдёшь припасы, которые я оставил для тебя. Если меня вышлют, я постараюсь как можно быстрее сообщить, куда именно. В Сирамарге на улице Села́х в кольце Ремесленников ты должен найти Кадаба. Назовёшь ему имя Шаргат. Кадаб поможет.

– Что такое «Шаргат»?

– Это имя, данное мне при рождении. В Сирамарг иди пешком. Остерегайся широких дорог и торговых путей. Там ты можешь попасться в руки разбойников и кровожадных ночных тварей. Будь незаметен и осторожен. Будь подозрителен к каждому, кто повстречается на твоём пути. Ты хорошо фехтуешь, но ты ещё слишком юн для достойного боя с бандой взрослых разбойников.

– Я привык к одиночеству, – прошептал Саргон, глядя на своего друга большими испуганными глазами. – Но даже в этом одиночестве вы с Заккуром всегда были мне опорой.

– Я тревожусь за тебя, но не слишком сильно, – светло-карие глаза Асмара потеплели. – Я уверен, что ты выстоишь. Ты крепок. Но Мамагал могущественен, а Талар непредсказуем. Я постараюсь быть опорой тебе даже на случай моей ссылки. И я найду тебя, Саргон. Клянусь Шамашем, найду. Я обещал твоей матери беречь тебя.

Саргон обнял Асмара. Асмар крепко обнял воспитанника в ответ, положил могучую руку свою на голову мальчика, а потом они расстались.

Асмар пропал на следующий же день после этого разговора. А позже мальчику сообщили, что Асмара отправили в другое государство сопровождать посланцев Эреду и служить при посольстве где-то очень далеко. Приказ звучал: «Отправляться немедленно». Впервые в жизни Саргон узнал, что такое отчаяние. Он долго скорбел по своей матери после её смерти, но не помнил, чтобы страх так ослепил его тогда. Ныне Саргон остался совсем один. Если Асмар успел предупредить мальчика о возможном отъезде и попрощаться, то о судьбе Заккура он ничего не знал.

С Асагом и его супругой Шеду Саргон никогда не был близок. Осознание, что они сообщали царю о каждом его шаге, вызывало отвращение. Единственная, с кем он ещё мог общаться, – это Галла. Красивая, белокурая, голубоглазая Галла, от улыбки которой в душе всё ещё становилось тепло.

Девочка была чуткой. Она видела страдания Саргона, его потерянность и отчаяние. Он никогда не жаловался ей, но Галла подмечала любую тень на его лице. Теперь она каждый день читала ему толстую книгу легенд и сказок Элассара, как он читал ей ещё совсем недавно. Ифирь тоже всё видел и всё понимал. Ему было жаль царского племянника, и за внешней строгостью его Саргон начал подмечать искреннее дружелюбие.

За долгими переживаниями Саргон не заметил, как царский дворец Эреду готовится к приёму новых долгожданных союзников: наместника Илама, царя Калахара и его младшей дочери. Видя намерения царя женить сына на калахарской царевне, а не на Галле, Асаг и Шеду перестали исправно поставлять Мамагалу слухи и сплетни. От расстройства Шеду заболела и слегла, а Асаг при встрече с царём стал молчалив и немного рассеян. Осознав, что ей, вероятно, не стать царевной Эреду, а значит, и царицей Эреду в будущем, Галла охотно перестала виться вокруг Талара, как ранее приказывали ей родители, и всё свободное время отдавала общению с Саргоном, восхищая его своей весёлостью и смешливостью. Она стала его утешением, поддержкой и единственным лучиком света.

Во дворце готовили торжественный приём. И заказал Мамагал множество голубых шерстяных материй из Сирамарга, тончайший виссон, пошитый золотом, слоновую кость, украшения, дорогие каменья и драгоценные масла в дар гостям. В тронном зале обновили мозаичные орнаменты, во дворце почистили все златокованые чаши и блюда. Тончайшие ароматы в покоях, приготовленных для владык Илама и Калахара, едва не сводили с ума. Все сады Эреду, все улицы приводили в порядок, так сильно желал Мамагал этого союза. За всеми работами следила лично царица Ирада, несколько дней назад осчастливившая весь Эреду новостью о том, что под сердцем она носит долгожданное дитя. Если дитя это родится, Саргон более не будет вторым в очереди на престол. Вскоре он более не будет надобен Мамагалу. Как царь намеревался распорядиться дальнейшей судьбой племянника, оставалось только догадываться.

В ночь перед прибытием гостей Саргону снились беспокойные сны. Снился отец. Он, окровавленный и бледный, в чёрных доспехах с золотым изображением солнца на груди, правой рукой молча указывал на запад, туда, где солнце ложилось спать.

«Помни имя своё, – с ним заговорил бесплотный голос, могучий в своём густом мрачном шёпоте. – Ибо в имени твоём сила твоя…»

Саргон снова посмотрел на отца, но теперь вместо него на пригорке стояла ужасная фигура в чёрном саване.

«Верни отца!» – крикнул он, и тотчас тёмная фигура рассыпалась на тысячи маленьких гадюк, которые стремительно поползли к Саргону.

Проснувшись, мальчик подпрыгнул, запутался в одеяле и упал на пол. Он снова подскочил, отряхиваясь, огляделся, остановился: в его скромных покоях не было змей. Саргон облегчённо вздохнул и сел на кровать, когда почувствовал жжение в руках и шее. Он поглядел на руки свои и ужаснулся: на кистях рук появились чёрные прожилки. На глазах они удлинялись и вились множеством чёрных нитей до локтя. На шее проявилась такая же жгучая боль. Огонь разливался на кончиках пальцев. Саргон положил руки в пиалу с прохладной водой, но жжение не ушло. Вместе с несильной болью на него опустилось ощущение мрачного покоя. И многодневный страх ушёл из его сердца. Мальчик более не боялся. Он подошёл к небольшому алтарю Шамаша в виде восьмиконечной звезды на постаменте из бронзы, встал на колени и зашептал молитву:

– Да будет благословен Отец наш, Шамаш, и блага его, и свет, и жизнь, кою он дарует нам, детям его. Да очистит мир он от тьмы и яда. Да очистит он душу мою от тревог и страхов. Ибо страх – иллюзия сердца моего и разума, это кандалы и плохой наставник. Да укажет Отец путь мне и наполнит душу мою и сердце моё силою…

Саргон поклонился, поднялся и вновь сел на кровать. Чёрные узоры на руках остались, но уже жгли не так сильно. Он перестал их бояться. Что-то шепнуло ему, что так и должно быть. И мальчик лёг спать, тотчас заснув.

И раскинулась невиданная доселе процессия от главных ворот Эреду до царского дворца. Ворота Алаат считались самыми красивыми на западе Элассара. Огромная арка, ограниченная по сторонам толстыми стенами, была покрыта ярко-синей, белой и золотой глазурью. Барельефы изображали священных птиц, пышногривых львов, грифонов и главный символ государства – восьмиконечную звезду Шамаша, покровителя Эреду.

В окружении сотен хорошо вооружённых воинов ехали наместник Илама и старший брат его, царь Калахара, на лучших своих жеребцах в золочёных попонах. Тут же несколько слуг с носильным одром в руках, украшенным балдахином из шёлка, продвигались вперёд по дороге. Внутри восседала юная цветущая девушка с двумя тяжёлыми чёрными длинными косами, обвитыми тонкими золотыми цепями с подвесками из лазурита. Грудь её украшало ожерелье из золотых бусин с гранатовыми вставками. На левой руке её было три золотых браслета из пятнадцати ажурных шариков с гранатовыми бусинами. В ушах покачивались золотые серьги, инкрустированные гранатами и яшмой. Голову покрывала шёлковая вуаль, ниспадающая густыми складками на спину, на ней хитон из нежно-розового шёлка с разрезом для рук на сгибе. Имя ей было Э́рис.

От ворот Алаат начиналась Дорога Хесра, главная улица, которая пересекала Эреду насквозь, связывая кварталы, и вела к царскому дворцу. По ней и двигалась процессия. Дорога Хесра считалась священной. Согласно древним преданиям, по ней шли Шамаш и сын его Шаррукин, когда решили основать здесь Эреду. Жители высыпали из домов своих, приветствуя новых союзников и красавицу Эрис. В клетках везли рычащих львов, на руках иламцев сидели привязанные соколы. Горделиво гарцевали три редких иламских быстроногих скакуна, настолько лощёных и чёрных, что шкуры их переливались на солнце так же красиво, как чёрный алмаз на Мамагаловом перстне.

Великолепной и многочисленной была процессия, и когда трое главных гостей поднялись по широким ступеням лестницы дворца, царь Мамагал встретил их самым гостеприимным и радостным хозяином. Царь Калахара Гасур был так же черноволос, как и царь Эреду. Чёрные как смоль волосы его были убраны в длинный хвост, схваченный золотой цепочкой. Длинная борода с проседью сцеплена тремя миниатюрными золотыми кольцами. Равен он был Мамагалу по стати и силе. Наместник Илама, младший брат Гасура, Энир, напротив, был высок и худ. Нижнюю часть лица его обрамляла аккуратная чёрная бородка. От царей Эреду и Калахара отличало его отсутствие украшений на нём и более скромное одеяние.

Мамагал, Талар, Гасур и Энир обнялись. Гости приветствовали царицу Ираду, красивую и ещё довольно молодую женщину тридцати лет, витиеватыми восхищёнными речами. Золотистые кудри волос густой короной лежали на голове её. Роскошная диадема с россыпью изумрудов сияла вечерней звездою. Эрис подвели к Талару, высокому широкоплечему юноше пятнадцати лет. Царевич Эреду и царевна Калахара поклонились друг другу. На непроницаемом лице девушки нельзя было ничего прочитать. Талар же улыбался широко и довольно. Величественная поступь Эрис и красота её восхитили царевича.

Саргон держался в тени, затерянный среди толпы придворных. Галла стояла неподалёку, рядом с отцом и бледной, ещё болеющей матерью. Девочка украдкой оглянулась, взгляд её встретился со взглядом Саргона. Они улыбнулись друг другу. Хитрая и заговорщическая улыбка Галлы стала отрадой сердцу его.

Заиграли кануны, зурны, мягко застучал думбек. Полилась музыка звонким ручьём, и царь повёл гостей вместе с многочисленной свитой пировать. Саргон пошёл следом. То был воистину царский пир. Лилось рекой неудержимой вино, витали невероятные ароматы жареных ягнят, телят, гусей, уток, перепелов. Столы украшали ягоды и фрукты, смеси ореховые, изюм, апельсины да лимоны. Пирующие сидели за длинными низкими столами на многочисленных подушках, скрестив ноги. Подавались немыслимые пироги с разнообразной начинкой, сладкой и острой, солёной и пряной. Мамагал усадил дорогих гостей рядом с собою, велел подать им самые красивые и ароматные кальяны. Мамагал и Гасур курили из одного кальяна, чем царь Эреду выказывал ему великую честь. И пили они вино редкое и сладкое из чаши одной. Как пили из чаши одной Талар и красавица Эрис. Талар не отводил глаз своих от будущей невесты, а та оглядывала зал и присутствующих гордым и умным взглядом, понимая, что здесь ей придётся жить всю жизнь свою. А в будущем – повелевать народом Эреду.

Саргон съел несколько кусков мяса и небольшой кусок пирога с вишней. Он внимательно наблюдал за происходящим. Также внимательно за ним наблюдал учитель Ифирь. Как бы ни старался спрятать Саргон посветлевшие узоры свои на руках за длинными рукавами синей туники, Ифирь всё заметил, взял его за локоть, приподнял рукав, осмотрел руку мальчика и тихо вопросил:

– Что это?

– Это появилось ночью.

– Причиняют боль?

– Немного жгло. Но прошло.

Ифирь промолчал, но задумчиво нахмурился.

Когда царь и гости захмелели, Мамагал вдруг послал за Саргоном. Мальчик поднялся на ноги и направился к царю и главным гостям его.

– Это внук предшественника твоего, Энир, – сказал Мамагал, когда Саргон подошёл к ним.

Царь Калахара и наместник Илама внимательно оглядели внука убитого врага своего. У Саргона шумело в ушах. Он оцепенел. На него смотрели две пары ненавистных глаз.