Томек у истоков Амазонки

Смуга принадлежал к числу наблюдательных людей. Поэтому он обратил внимание на то, что в обычаях ягуа заметно влияние африканских негров.

Еще не так давно плантаторы привозили из Африки множество негритянских рабов, жестоко эксплуатируя их труд на плантациях. Многие из негров сумели бежать и нашли приют у американских индейцев, всей душой ненавидевших белых колонизаторов. Как видно, беглые африканские рабы некогда жили и среди индейцев племени ягуа, потому что у некоторых индейцев были заметны во внешности черты африканского происхождения. Это особенно касалось женщин, которые, в противоположность мужчинам, не носили на головах париков из рафии. У чистокровных индейцев волосы на голове прямые, жесткие, черного цвета, тогда как у части индианок племени ягуа волосы на голове вились мелкими кудряшками. Широкие носы и мясистые губы дополняли их сходство с неграми.

Влияние африканских негров в этой части Америки еще сильнее было заметно в обычаях индейцев. Как ягуа, так и уитото, кокама и другие индейские племена пользовались типичными для африканских негров тамтамами для передачи известий на расстоянии. Их музыка и танцы носили следы африканских мелодий.

Смуга тщательно отмечал в памяти все эти особенности, чтобы впоследствии рассказать о них Томеку Вильмовскому и его отцу. Наблюдая за играми детей, Смуга обратил внимание на группу мальчиков, которые, избрав в качестве мишени древесный пень, стреляли в него из духовых ружей. С трудом поднося к губам длинные бамбуковые трубки, мальчуганы всем корпусом подавались назад, чтобы удержаться в должном положении.

– Посмотри-ка, Матео, – развеселившись комичным зрелищем, сказал Смуга. – Сколько энергии тратят эти мальчуганы, играя во взрослых!

– Играя? – удивился метис. – Нет, сеньор, они совсем не играют. Разве вы не видите старика, который наблюдает за ними? Ягуа с детства упражняются в стрельбе из духовых ружей. Поэтому все они – меткие стрелки! Большинство из них могут попасть в мелкую монету с расстояния тридцати шагов, а с пятидесяти – ни один не промахнется, стреляя в человека или животное.

Метис умолк и в задумчивости пытался кое-что вспомнить. Потом взял Смугу под руку и тихо сказал:

– Плохую услугу оказал мне Альварес, уплатив карточный долг. Теперь я очень жалею, что поддался его уговорам. Больше я не буду делать попыток к бегству. Я помогу вам найти убийцу и все расскажу на суде об Альваресе. С этого момента можете спать спокойно, сеньор!

– Могу ли я тебе верить, может быть, ты опять лжешь? – сказал Смуга.

– Вы не любите издеваться над побежденным противником, – ответил Матео. – Никого не обижаете, я это теперь понял. Вы не сказали кубео о моем предательстве и о попытке к бегству.

– Ты в этом уверен?

– Я хорошо знаю индейцев, сеньор. Если бы они знали правду, я давно был бы мертв… Они же до сих пор относятся ко мне, как раньше. За это я вам очень благодарен и постараюсь отплатить вам тем же. Пока я с вами, вам ничто не угрожает, но на всякий случай будьте внимательны и не поворачивайтесь спиной к ягуа. Они в самом деле очень опасный народ.

– Почему это при тебе мне ничто не грозит от ягуа?

– Я вам скажу, сеньор. Ягуа принадлежат к чрезвычайно воинственному индейскому племени аука. Моя бабушка была аука, а мать – ягуа.

– Короче говоря, здесь ты среди своих…

– Теперь вы знаете правду. Если бы я потребовал, они помогли бы мне. Достаточно мне, например, подбежать вон к той группе воинов и крикнуть, что вы мой враг, и вы станете трупом.

– Ты, Матео, забыл, что я стреляю из револьвера так же метко, как ягуа из духового ружья, – спокойно сказал Смуга.

– Я помню это, – заверил Матео. – Я сказал о моей принадлежности к ягуа, потому что не намерен больше выступать против вас. Простите меня, и я буду верно вам служить.

Смуга посмотрел Матео в глаза. Успокоился, прочтя в них немую просьбу.

– Ты поступил очень легкомысленно, Матео, но, возможно, ты еще не потерял совести. Если подумать, сколько зла и несправедливости можно встретить в Южной Америке, то трудно тебя укорять. Ни я, ни Никсон совсем не хотим твоей смерти. Ты был маленьким винтиком в мощной машине преступления. Если ты по-настоящему раскаялся, если жалеешь о содеянном, то… может быть, мы тебя и простим! Время покажет.

– Спасибо вам, сеньор! Этого мне хватит. Я знаю, что вы простите меня. Теперь идем в лагерь. Скоро начнутся торжества.

Смуга без возражений последовал за метисом. Он подумал, однако, что лучше не надоедать туземцам своим присутствием. Если ягуа пожелают, чтобы белые были на празднике, Тунаи пригласит их. Приглашение было получено очень скоро. Путешественники несколько часов наблюдали за соревнованиями в силе и ловкости между молодыми ягуа. В конце концов восемь победителей были торжественно провозглашены полноправными воинами, после чего последовал приличествующий случаю пир.

В деревушке воцарилось непринужденное веселье. Ягуа шутили и смеялись во время обильного пира, поглощая зажаренных целиком обезьян, морских свинок, муравьедов, черепах и ящериц. На десерт были розданы печенные на горячих углях крупные муравьи и личинки, мед, бананы, дыни и орехи. После еды начались обильные возлияния, быстро замутившие сознание многих ягуа. Увидев это, Смуга и его товарищи поспешили уйти в лагерь.

Смуга и Уилсон до утра стерегли лагерь. Воспользовавшись случаем, Смуга рассказал Уилсону о раскаянии метиса. Они долго советовались, потому что полной уверенности в искренности Матео у них не было. Надо было считаться с изменчивостью настроения у индейцев, к которым принадлежал метис с материнской стороны. Беседуя, они чутко прислушивались к звукам, доносившимся из деревушки. Почти до самого рассвета там не умолкала игра на барабанах и флейтах, чему индейцы ягуа научились у африканских негров. Под эту музыку они танцевали нечто похожее на африканскую самбу. Белые друзья легли спать утром, когда музыка и танцы прекратились.

Однако еще до наступления обеденного времени Тунаи сообщил Смуге, что готов принять его для беседы. Смуга в обществе Матео немедленно направился к Тунаи. Вождь и несколько старейшин племени сидели на поваленных стволах деревьев у порога хижины вождя. Ягуа никогда не садились прямо на землю, опасаясь вредных насекомых. Вождь пригласил гостей сесть рядом с ним. Смуга угостил табаком всех присутствующих. Они набили трубки и курили, сохраняя полное молчание. Следуя местным обычаям, Смуга не спешил начинать беседу. Так прошло несколько долгих минут. Наконец Тунаи заткнул погасшую трубку за пояс, поддерживающий юбку из рафии, и сказал:

– Ты хотел говорить со мной, белый человек. Я готов тебя выслушать.

Медленным движением Смуга спрятал свою трубку и ответил:

– Расскажу тебе сначала об одном обычае белых людей, и ты легче поймешь, почему я решил прибыть к храбрым ягуа. Среди белых есть множество людей, интересующихся всем, что находится на земле, на которой живут разные народы. Но не все могут совершать длительные поездки в неизвестные страны. Поэтому белые люди в своих городах строят специальные дома, в которых собирают различные предметы, облегчающие ознакомление с жизнью и обычаями других людей. Они разбивают также сады и содержат в них животных, собранных со всего света. Я как раз и занимаюсь тем, что собираю разные интересные вещи для таких домов; их у нас называют музеями.

Смуга замолчал и взглянул на Тунаи. Он вспомнил самовольную беседу Томека с австралийцами во время их первого совместного путешествия. Томеку удалось тогда рассеять недоверие австралийских туземцев и уговорить их помочь белым путешественникам в ловле животных. Теперь Смуга повторял опыт Томека.

К удовольствию Смуги, Тунаи совсем не был удивлен его словами. Он внимательно взглянул на Смугу и сказал:

– Да, я знаю, что есть такие люди, как ты. Один из них уже был у нас. Он живет там, на западе, в Икитосе. Сопровождавшие его люди говорили нам, что дома он хранит много вещей, купленных у индейцев, а в саду содержит множество диких животных… У нас он искал военные трофеи[52].

– Его, видимо, интересовали человеческие головы? – вмешался Смуга.

Тунаи утвердительно кивнул головой, но сразу же насмешливо улыбнулся, говоря:

– Ореджи обманули его. Продали ему головы, взятые с трупов людей, умерших естественной смертью. Другие племена тоже обманывают. Вместо человеческих они продают обезьяньи головы!

– Матео мне сказал, что если я приду к тебе с ним, то ты продашь мне настоящий товар, – сказал Смуга.

– Если ты хочешь купить настоящую человеческую голову, иди к племени уитото, но там будь осторожен. Уитото едят человеческое мясо, а голова белого у них очень ценится, – советовал Тунаи, исподлобья наблюдая за впечатлением, какое его слова оказали на Смугу.

– Мы не намерены идти к уитото. Мы едем отсюда прямо в Икитос, а потом на реку Укаяли.

– Из Икитоса не так далеко до селения племени хибро[53]. Они носят головы врагов привязанными за волосы к поясам. Знай, что только такие головы – настоящие, – продолжал советовать Тунаи.

– Я тебе говорил, что мы должны плыть по реке Укаяли, – ответил Смуга.

– Один из наших встретил человека, который был в плену у хибаро. Он говорил, что у хибаро будто бы есть уменьшенные головы белых людей. Это очень старинные головы… – соблазнял Смугу Тунаи. – Говорят, что это головы белых, которые первыми прибыли в страну хибаро. Хранятся эти головы у шаманов.

Смуга стал внимательнее прислушиваться к словам Тунаи. Возможно, вождь ягуа не лгал. Смуге приходилось читать о том, что в старинных испанских летописях времен завоевания Южной Америки есть сведения о походе Педро де Альварадо, который со своим отрядом встретил в джунглях охотников за человеческими головами и понес большие потери. Это случилось в 1534 году, вскоре после завоевания внутренней части континента испанским конкистадором[54] Франсиско Писарро. В то время как Писарро занимался завоеванием Перу, другие конкистадоры организовали ряд походов в легендарное Эльдорадо, то есть Страну золота. Один из отрядов под командованием испанского авантюриста Педро де Альварадо, занимавшийся ранее грабежом земель на юго-востоке Мексики, встретился в бассейне реки Мараньон с жестоким и воинственным племенем хибаро. Оказалось, что хибаро занимаются охотой за человеческими головами. Среди удушливых испарений девственных джунглей испанцы днем и ночью погибали от отравленных стрел воинов, засевших в чаще. Индейцы отрезали убитым испанцам головы и уменьшали их до размеров двух кулаков взрослого мужчины. Так белые люди впервые встретились с индейцами племени хибаро.

Писарро, Франсиско (1471(?) – 1541) – испанский конкистадор, завоеватель империи инков. В 1532 г. пленил вождя инков Атауальпу. В качестве выкупа получил за Атауальпу примерно 6 тонн золота, что до настоящего времени считается самым большим военным трофеем в мировой истории. Однако, несмотря на полученные ценности, приказал казнить вождя инков. В 1535 г. основал город Лиму (ныне – столица Перу). Убит заговорщиками в собственном доме.

Хитрый Тунаи заметил впечатление, произведенное на белого рассказами о племени хибаро. Ободренный этим, он продолжал:

– Если ты собираешь разные предметы индейского быта – иди к хибаро. У них не женщины, а мужчины прядут и ткут материалы и одежду, делают барабаны, копья с наконечниками из человеческой кости, духовые ружья и военные щиты. Женщины делают из глины красивые сосуды, в двойном дне которых спрятаны камешки, стуком отгоняющие злых духов. Все это можешь получить у них за… хорошие винтовки. Огнестрельное оружие лучше подходит для охоты на человека и добычи его головы.

– Я с удовольствием воспользуюсь твоим советом, Тунаи, но у меня очень мало времени, а хибаро обитают в недоступных местах и, кроме того, враждебно относятся к белым людям, – ответил Смуга. – Мы пришли к тебе, потому что мой компадре Матео заверил нас, что ты человек, достойный доверия. Я прошу тебя продать мне одну уменьшенную человеческую голову. Если дашь мне то, что я ищу, получишь карабин новейшей конструкции.

Тунаи прикрыл глаза веками, видимо, для того, чтобы скрыть загоревшийся в них огонек жадности. Он нагнулся к своим советникам и стал шепотом что-то говорить им. Прошло довольно много времени, пока он обратился к Смуге:

– Хорошо, я тебе дам одну такую голову! Пойдем!

Вслед за вождем ягуа Смуга и Матео отправились на окраину деревушки. У костра, тлевшего перед хижиной, построенной на сваях, сидел на подостланных листьях индеец. На горячих углях костра стояли два больших глиняных сосуда, широкие внизу и несколько суженные кверху. В одном сосуде кипела густая жидкость, в другом – подогревался мелкий песок.

Увидев белого, индеец насупил брови, но Тунаи взглядом успокоил его. Прибывшие уселись у костра рядом с индейцем. Смуга достал кисет с табаком. Некоторое время они молча курили. Из сосуда с кипевшей жидкостью бил сильный запах. Было жарко, и Смуга достал носовой платок, чтобы вытереть пот со лба. Он взглянул на Матео. Смуглое лицо метиса посерело, на лбу показались крупные капли пота. Смуга повернулся к вождю Тунаи и тихо спросил:

– Скажи, Тунаи, что за снадобье варит этот человек?

Бесстрастное выражение ни на секунду не сходило с неподвижного лица вождя. Он сидел прямо, словно бронзовое изваяние. Только взглядом из-под прищуренных век внимательно наблюдал за гостями.

– Этот белый – друг компадре Матео, – сказал он гортанным голосом. – Он интересуется уменьшенными человеческими головами врагов. Покажи ему их, чтобы он у себя за Великой Водой мог рассказать о тебе другим…

Индеец взял в руки бамбуковую палку и опустил ее в кипящую жидкость с дурманящим запахом, осторожно помешал и вытянул палку назад. Смуга закрыл глаза, чтобы не смотреть. На конце палки висела кожа, снятая с человеческой головы. Густая жидкость стекала с длинных черных волос.

– Ты интересуешься подробностями индейского быта. Ты друг Матео, поэтому мы разрешаем тебе видеть это. Смотри и запоминай, – говорил Тунаи. – Ныне уже немногие индейцы умеют уменьшать человеческие головы… Сначала из отрезанной головы удаляют кости. Потом вываривают кожу в бульоне из ядовитых растений, чтобы предохранить ее от насекомых. Только после этого начинают операции по уменьшению размеров головы. Кожу много раз набивают горячим песком, отчего она постепенно сокращается в размерах. Искусные мастера умело придают чертам лица соответствующую форму.

Смуга взглянул на молчаливого индейца, сидевшего у костра. Препарирование человеческих голов с одновременным уменьшением их размеров становилось уже редкостью в Южной Америке. Ведь многие воинственные племена полностью погибли, другие нашли убежище в недоступных местах. Смуга внимательно присмотрелся к мрачному художнику. На его пальцах виднелись многочисленные следы ожогов от соприкосновения с горячим песком.

– Спасибо тебе, Тунаи, за интересный рассказ, – сказал Смуга.

– Ты хотел получить от меня одну такую голову. Пойдем, – ответил Тунаи.

Он повел Смугу и Матео в свою хижину. Они вошли в нее по мостику из наклонных бревен.

По одному слову Тунаи присутствовавшие в хижине женщины и дети покинули помещение. Тунаи подошел к месту, где находилась его постель из циновок. Вокруг на столбах было развешано оружие: духовые ружья, луки, копья и щиты. Тунаи медленно показал рукой на потолок хижины.

– Выбирай, раз я тебе обещал! – сказал он тихо.

На одной из балок висело несколько мумий человеческих голов. От дуновения ветерка чуть шевелились длинные черные волосы. Черты лица на мертвых головах не были искажены. Они были похожи на миниатюрные изваяния голов взрослых мужчин. Рот, глаза и шея каждой головы зашиты пальмовыми волокнами, чтобы дух убитого не мог мстить победителю.

Как завороженный смотрел Смуга на одну из голов. От других она отличалась короткими светлыми волосами. Это была голова Джона Никсона. Если бы не длинные тонкие нитки, свисающие с зашитых губ, ее можно было бы принять за отражение лица молодого Никсона в зеркале из уменьшительного стекла.

– Выбирай, – тихо повторил Тунаи.

Смуга медленно повернулся лицом к вождю. Рядом с ним, закрыв руками лицо, стоял Матео. Правая рука Смуги непроизвольно коснулась рукоятки револьвера. Но он постарался совладать с чувствами.

Вождь ягуа проницательно смотрел на него.

– Я сразу догадался, зачем ты пришел к нам, белый человек, – сказал он после длительного молчания. – Ты не хотел, чтобы дух твоего друга, заключенный в его голове, блуждал по индейской хижине. Я тебя понимаю. Дружба ко многому обязывает. Поскольку ты пришел к нам в обществе компадре Матео, ты мог бы сам сказать мне это. Не я убил этого белого. Дарю тебе его голову, и иди с миром.

VI. Дыхание смерти

– Не доверяйте этому дикарю, сеньор, – шепнул Матео на ухо Смуге. – После обеда мы вовсе потеряли следы преступников, а проводник ведет нас неизвестно куда!

– Я уже обратил на это внимание, – ответил Смуга. – На мой вопрос, почему он отошел в сторону от тропы, на которой виднелись следы, проводник ответил, что догадывается, куда направились беглецы, и ведет нас кратчайшим путем к цели. Он надеется, что нам удастся догнать или даже опередить их.

– А если проводник заманит нас в засаду?

Сначала Смуга ничего не ответил на это. Он внимательно оглянулся вокруг. Лес стал реже. Сквозь лесную чащу виднелись просветы полян, или, как их называют в Перу, пахоналей[55]. На востоке и на западе на фоне голубого неба проступали силуэты горных цепей. После длительного молчания Смуга сказал:

– У нас нет выхода, мы должны довериться кампа[56]. Сами мы не найдем преступников среди этого ужасного бездорожья.

– Это дикая страна, сеньор!

– И все же Варгас уже не раз бывал в этих местах, занимаясь охотой на индейских рабов.

– Так-то оно так, но он появлялся только на краю пахонали, да и то в сопровождении многочисленного, хорошо вооруженного отряда!

– Ты, конечно, прав, но вот Кабрал и Хосе смело бежали в степи, где обитают воинственные племена.

– Это совсем другое дело, сеньор! Они ведь знают, что вы приехали отомстить им. Они бегут от смерти…

Смуга опять замолчал. Он напряженно думал, что же ему предпринять. До сих пор удача сопутствовала ему во всем. После того как Смуге удалось получить голову Джона Никсона из рук Тунаи, он сумел благополучно и без потерь добраться до Икитоса. Как раз в это время из Икитоса вверх по Укаяли отправлялся пароход за каучуком. Смуга воспользовался случаем. Ведь путешествие по Укаяли на индейской лодке отняло бы много времени и, кроме того, могло стать довольно опасным. Для простой лодки места на Укаяли были трудные. Поэтому, не обращая внимания на значительные расходы, Смуга занял места на пароходе. Это позволило ему со всем отрядом за каких-нибудь двадцать дней очутиться в поселке Уайра, расположенном на правом берегу реки Урубамбы, в месте слияния ее с рекой Тамбо.

Уайра принадлежала Франсиско Эрнандесу Варгасу, пользовавшемуся в Перу скандальной известностью, совладельцу торговой фирмы «Каса Эрнандес и Ко» в Икитосе, занимавшейся эксплуатацией природных богатств в бассейне реки Урубамбы. Варгас считался патроном, то есть опекуном, а по сути – владельцем нескольких сотен индейцев, добровольно или по принуждению поселившихся вокруг Уайры. На всей территории Ла-Монтанья[57] открыто говорили, что Варгас торгует индейскими рабами, схваченными им во время разбойничьих походов вглубь Кордильер.

К счастью, в момент, когда Смуга прибыл к Варгасу, властелин Уайры попал в неприятное положение в связи с обвинением в убийстве Карла Шарфа, с которым вел спор о принадлежности каучуковых территорий. Как видно, учитывая невыгодность обвинений в новом убийстве, Варгас пошел Смуге на уступки. Он согласился не только вернуть кубео, захваченных во время нападения на лагерь Путумайо, но и выдать своих сообщников, Кабрала и Хосе. Однако оказалось, что оба преступника, узнав о прибытии Смуги, исчезли из Уайры. Варгас, правда, сейчас же снарядил погоню за ними, но посланные им индейцы из племени пираха вернулись на другой день и заявили, что Хосе и Кабрал скрылись на плато Гран-Пахональ[58]. Варгас советовал Смуге прекратить дальнейшие поиски убийц Джона Никсона. Он утверждал, что плато Гран-Пахональ – это обширная дикая территория, где живет воинственное племя кампа, и найти в тех местах двух человек – дело почти безнадежное.

Смуга не поверил работорговцу. То, что преступникам удалось вовремя бежать, было само по себе подозрительным. Правда, Варгас клялся, что он не имеет ничего общего с нападением на лагерь в Путумайо, и в доказательство готов был выдать Кабрала и Хосе с головой, но у Смуги не было уверенности в его искренности.

Смуга поставил перед собой задачу разоблачить Педро Альвареса. Показания Кабрала и Хосе, принимавших участие в нападении, могли стать решающими. Поэтому Смуге надо было во что бы то ни стало поймать бежавших преступников. Не обращая внимания на протесты и горячие увещевания Уилсона, Смуга отправил его назад в лагерь Путумайо в сопровождении возвращенных Варгасом кубео и остальных членов экспедиции, выехавших с ним из лагеря, а сам в обществе Матео, несмотря на грозившую ему опасность, отправился в погоню за преступниками. Прошло уже три дня с тех пор, как Смуга во главе небольшого отряда местных индейцев пробирался по дикому краю, куда еще не ступала нога белого человека.

Отряд, предводителем которого был Смуга, состоял всего из пяти человек. Из числа прежних участников похода он оставил при себе только Матео. Кроме Матео, в отряде были три носильщика-индейца из племени пираха, данные Варгасом в помощь Смуге, и индеец из племени кампа, добровольно примкнувший к экспедиции в качестве проводника.

В Уайре Варгас собрал индейцев из самых различных, иногда враждебных племен. Таким образом он, следуя древнему принципу «разделяй и властвуй», стремился избежать возможного сговора индейцев и бунта против него. По наущению Варгаса многие индейцы следили за членами других, враждебных племен и обо всем ему доносили.

То, что один из индейцев подслушал разговор беглецов и добровольно вызвался сопровождать отряд Смуги, казалось, привело Варгаса в недоумение. Это-то и стало причиной требования Смуги отпустить индейца с ним в качестве проводника. Варгас пытался было возражать, утверждая, что индеец из Гран-Пахонали просто пытается бежать в родные края, но после того, как Смуга предложил за него выкуп, Варгасу пришлось уступить.

Индеец кампа оказался превосходным проводником. Он скоро доказал, что действительно подслушал беседу Кабрала и Хосе, так как быстро нашел следы беглецов и пяти индейцев, которые бежали с ними. В течение трех дней индеец безошибочно находил эти следы. Однако у беглецов было по крайней мере два дня преимущества. Поэтому кампа, догадавшись, куда направляются преступники, оставил тропу со следами и решил вести отряд напрямик, по кратчайшему пути.

Проводник остановился на опушке леса. Сжал руками ствол капсюльного ружья[59], приклад которого опустил на землю. На его бесстрастном лице нельзя было прочесть ни его мыслей, ни чувств. Рядом с ним на корточках сидела его жена, тоже выкупленная Смугой из рабства. Она была одета, как и муж, в коричневую кушму[60]. Остальное принадлежавшее мужу оружие, которое женщины кампа по обычаю носят во время путешествий, то есть лук, колчан со стрелами из тростника и плетеную корзинку с припасами, она положила на землю рядом с собой.

Трое носильщиков из племени пираха как по команде встали и положили багаж на землю. Они с завистью поглядывали на женщину, потому что Варгас, желая обезопасить себя от возможного бегства рабов, не позволил им взять с собой жен.

Смуга и Матео замерли в нескольких шагах от проводника. Матео нагнулся к Смуге и шепнул:

– Посмотрите, сеньор, куда завел нас этот кампа!

Смуга оглянулся вокруг. Они стояли на опушке редколесья, переходившего в этом месте в открытую пампу, то есть своего рода саванну, покрытую разнотравьем, преимущественно злаковыми, с виднеющимися кое-где отдельными группами деревьев. Мрачный вид пампы напоминал Смуге сад с искривленными карликовыми деревьями.

Смуга подошел к проводнику и спросил:

– Ты уверен, что мы идем куда надо? Почему ты остановился?

Индеец медленно повернулся к Смуге и ответил:

– Нам надо отдохнуть до наступления вечера. Придется идти всю ночь. На рассвете мы опять пойдем по следам беглецов. Завтра, прежде чем солнце скроется за горами на западе, они будут в твоих руках.

– Ты хочешь идти ночью по этой степи безо всяких дорог? – изумился Смуга.

Индеец сделал широкий жест рукой, описав полукруг с востока на запад.