Северный Колосс. Предвестие Бури

Зал трактира оказался вполне просторен, хоть и весьма скудно освещен – видимо хозяин берег каждый медяк и не хотел разжигать лишних факелов. Спутники графа сильно потеснили других посетителей, заняв несколько столов у стены.

– Эй, трактирщик! – Прорычал, перекрикивая царящий в помещении ор пьяных голосов, Ульрих. – Вина и мяса, да побольше!

– Сей момент… – что там еще хотел добавить хозяин, Торас не расслышал, так как его голос утонул в шуме.

К чести трактирщика, их заказ действительно исполнили быстро, хотя, сама по себе еда все же оставляла желать лучшего: вместо целого поросенка принесли нарезанные куски, вывалянные в каком-то вонючем соусе, к тому же свинины на всех не хватило и остаток пришлось заменить бараниной, оказавшейся жесткой и безвкусной.

– А вино явно разбавлено, – с видом знатока заметил Гатьен, отпив глоток прямо из бутыли. – Обычно вкус у этого сорта терпкий, а тут водянистый и…

– Нашелся винодел, – пробурчал Берндейл Кьелд. – Да на глаз видно, что водица крашенная – это их вино! Иди сюда!

Подавальщица с визгом отстранилась от ручищ рыцаря, попытавшегося ее схватить, и поспешила скрыться, так что Кьелд, пожав плечами, сгреб за шиворот пробегавшего мимо слугу, и подтащил его к столу:

– Давай, малый, расскажи, что за дрянью вы нас поите?

– В-вино, – заикаясь, простонал парень. – П-п-просто вино.

– Я когда недопиваю – очень злой бываю, – предупредил рыцарь. – Так что иди к хозяину, и вели откупорить бочку настоящего вина, пока я сам к нему не пошел.

– И пусть зарежет еще одну свинью, – добавил Ульрих. – Мы платим!

Парнишка убежал, едва только Кьелд ослабил хватку.

– До чего жадный народ эти хонтэйцы, – бросил он, отряхивая ладонь о штаны.

– Будь мы в другом месте, я счел бы это оскорблением и потребовал поединка, – заметил Гатьен. – Все же, я подданный герцога…

– Вот и жуй подметку, – протянул ему кусок баранины на ноже Берндейл. – Раз нравится, подданный герцога.

Северяне рассмеялись, и немного пристыженный Грасье, вместе с ними. Голодные воины уже скоро расправились и со свининой, и даже с бараниной, после чего Торас махнул рукой, сидящему с края, Анмарту:

– Узнай, что нового в герцогстве.

Тот кивнул, соскользнув со скамьи, и пошел от одного стола к другому, перекидываясь несколькими фразами с захмелевшими посетителями, охотно рассказывающими ему последние новости, ведь любой рад поведать сплетни, будь то, правда или чья-то выдумка. Анмарт, пока ходил, успел выпить с келийскими наемниками, поклявшимися ему в вечной дружбе, разделил ужин с двумя островитянами и, вернулся к графу, слегка пошатываясь.

– Говори, – пригладил бороду Торас, внимательно смотря воину в глаза.

– Их послушать, так здесь такой ужас творится: в лесу, вроде как, колдун появился, и на скот порчу наводит, – Анмарт рассмеялся. – Еще, он человечину ест, а из костей дудки режет. Может, поищем его – всегда костяную дудку хотел…

– Сам потом сделаешь, – бросил Ульрих, слушающий их разговор. – Еще что интересного узнал?

– Келийцы жаловались, что герцог их отряд распустил.

– Значит, воевать пока не хочет, – с другой стороны пододвинулся Курц.

Торас же сдвинул брови, подумав, что хорошо бы взять келийцев на службу, пока они не подались к кому другому. Хорошие воины всегда пригодятся, так зачем этих упускать, если они ничуть не хуже других.

– Гатьен, – граф наклонился к рыцарю: – Передай славным воинам из Келии кувшин вина, и скажи, чтобы шли в мой замок, там для них служба найдется.

– Из Талании слух дошел, – продолжил Анмарт. – Там видели боевые суда хартвигов в большом числе.

– Не лучшее время для набега.

Торас и сам не раз участвовал в таких походах, и потому знал – лучше всего устраивать их по весне и летом, когда море спокойно, осенью же велик риск попасть в бурю, а если немного помедлить – то и морозы настанут. Хартвиги понимали это куда лучше графа, а потому либо выйти в море их заставила великая нужда, либо же они собирались зимовать в чужих землях, а домой вернуться, когда льды растают.

– Не лучшее, – кивнул Берндейл, в молодости водивший корабли в Деус и Таланию вместе с отцом Тораса. Жители разграбленных деревень прозвали Кьелда Кровожадным Медведем, и раньше одного упоминания его имени хватало, чтобы обратить врага в бегство, однако слава рыцаря с годами поблекла, как и память о его деяниях. – Но дуют холодные ветра, и зима будет лютой.

Халладен был вынужден согласится с ним – хартвиги несомненно пришли за пищей, а значит будут второпях грабить прибрежные селения, даже не помышляя вторгнуться вглубь континента. А то, что король Талании ощутит на себе клыки северных волков, было лишь на руку Торасу, хотевшему добиться его помощи в борьбе с Альвигом.

– А вот и обещанный поросенок! – Вновь самым внимательным оказался Гавин, увидевший двоих слуг с большим подносом.

– Наконец-то, – прорычал Кьелд. – Я уже готов был зарезать и поджарить трактирщика, благо, он тоже тот еще боров.

– Посуду прочь!

Ульрих Рор смел со стола опустевшие кувшины и миски, освобождая место для мяса, а Курц тем временем выхватил из пасти у поросенка печеное яблоко, и впился в него зубами, забрызгивая соком усы.

– Эй, хозяин, – прокричал он. – Напеки еще яблочек, уж очень вкусны!

За соседним столом кто-то достал лютню, и принялся перебирать струны, пытаясь извлечь некое подобие мелодии, однако умения новоявленного музыканта хватало только на то, чтобы мучить инструмент и слух окружающих.

– Перестань немедленно! – Не выдержал кто-то, вскакивая со скамьи. – Или я разобью лютню о твою голову!

Вид у мужчины был решительный, так что музыкант поспешил исполнить его требование, хоть и с явной неохотой.

– Чего так сидеть, – поднялся со своего места лысоватый островитянин с всклокоченной рыжей бородой. – Кто хочет услышать историю о ратных подвигах?

– Мы хотим!

– Говори!

Раздался нестройный хор пьяных голосов – послушать о былых битвах хотелось каждому, особенно если рассказчик сам предлагал и к тому же не требовал платы.

– Это будет интересно, – улыбнулся Берндейл, сев вполоборота, чтобы видеть лучше островитянина, решившего развлечь посетителей трактира.

– Если только рассказчик из него лучше, чем из предыдущего – музыкант, – хмыкнул Ульрих, впиваясь в кусок окорока, доставшийся ему после раздела поросенка.

Хартвиг уселся на стол, уперев ноги в скамью, и, обведя зал взглядом, произнес:

– Быть может, вы ждете, что я поведаю о героях былых веков? О воинах, что бросали вызов богам и сражались с чудовищами? О великих завоевателях, оружием создавших свои королевства? Ха! Все это вы слышали и до меня! Есть другие герои, сильные и отважные, вершащие подвиги прямо сейчас, когда мы сидим здесь и пьем это дрянное вино! – Он рассмеялся, опрокинув в рот чашу, так что половина питья стекла по его бороде: – Да, мой рассказ будет о Бесстрашных Братьях, сыновьях короля Альвига!

Послышался ропот и возмущенные возгласы – многие здесь помнили, как три года назад Бесстрашные Братья на шести кораблях обогнули Северный Предел и высадились в хонтэйских землях, пройдясь по ним огнем и мечом. Однако, были в трактире и те, кто хотел дослушать историю до конца, и среди них граф Торас со свитой.

– Старший из них, Ульвгрим, тогда уже имел собственный корабль и люди боялись встречи с ним как в море, так и на суше. Главной страстью его были поединки, и в единоборстве он убил шестерых прославленных воинов, а многих покалечил без счета! Брат его, Льетарн, едва достиг юношеского возраста в то время, и попросил Ульвгрима взять его в поход.

«Вот тебе меч», – сказал Ульвгрим, обнажая свое оружие. – «Сможешь удержать его в руках, поплывешь с воинами».

То был двуручный клинок с зазубренным лезвием, оборвавший множество жизней, и не всякий взрослый мужчина мог поднять его для удара. Не удалось это сделать и молодому принцу, уронившему меч, едва только брат протянул ему рукоять.

«Вижу я, ты еще мал. Подрасти немного, а уж тогда приходи».

Принца сильно задели слова старшего брата, и он выхватил ножи, метнув их в Ульвгрима так, что каждое лезвие срезало по пряди волос с его головы и вонзилось в мачту, находившуюся за спиной хартвига.

«Пусть, мне не удержать твоего меча, но разве только это сделает меня воином?»

Тогда Ульвгрим был вынужден признать, что брат достаточно возмужал и может вынести все тяготы похода, а в обращении с ножами ему вряд ли найдется равный. Так они впервые вышли в море вместе, и в тот же год люди прозвали их Бесстрашными Братьями, поскольку страх им действительно неведом!

– Нашей кровью себе славу стяжали! – Воскликнул полноватый хонтэец, с силой ударив по столу пивной кружкой. – Крестьян грабят, а ты их героями называешь!

– На Морозных Островах они может и герои, – поддержал его другой. – Всем известно, что там пристанище разбойников и прочей мрази!

– Повтори, что сказал!

Хартвиг, оттолкнувшись от скамьи, запрыгнул на соседний стол и, пробежав по нему, схватил хонтэйца за ворот. Сразу несколько человек потянулись за ножами, но драка так и не началась:

– Кому жить надоело, становись, – прорычал Берндейл, поигрывая тяжелым топором: – Хотите устроить побоище – идите во двор, а нет, так рыла в кружки уткните, и чтоб тихо сидели!

Выглядел Кьелд устрашающе, особенно с двумя десятками бывалых воинов, готовых его поддержать, потому островитянин хоть и неохотно, но отпустил толстяка и вернулся на свое место.

– Надо бы ему кишки выпустить, – предложил Гатьен. – А то удумал, кого прославлять. Ульвгрим и Льетарн же мало что мерзавцы и разбойники, каких поискать, так еще с нечистой силой знаются.

– Это верно сказано, – прошептал услышавший его крестьянин, сидевший за соседним столом. – Ульвгрим, говорят, шлем с волчьей головой носит и плащ из шкуры, а по ночам в лютого зверя перекидывается.

– Да-да! – Подхватил другой хонтиец. – А у Льетарна на одежду перья нашиты, стало быть, чтобы проще в орла превращаться было!

– Колдуны они поганые! – Поднялся крик.

– Жертвы человеческие приносят и кровь пьют!

– Заклинания знают и знаки запретные!

– А еще, известно, что мать их не от короля родила, а от духа лесного, что овладел ею в образе медведя.

Островитянин, что вел рассказ, в ярости перевернул стол, бросил на пол горсть медяков и вышел вон, напоследок метнув злобный взгляд в Берндейла. Торас, заметив это, хлопнул рыцаря по плечу:

– Не растерял ты умения наживать врагов.

– Истреблять их тоже пока не разучился, – заверил графа Кьелд.

Ближе к ночи, рыцарь вышел во двор, надеясь найти там островитянина и решить оставшиеся вопросы поединком, но тот уже уехал. Впрочем, граф заверил Берндейла, что они еще встретят этого хартвига, поскольку такие обиды просто так не забываются.

– Надеюсь на то, – согласился воин, прежде чем отправиться спать.

Отряд Тораса покинул трактир на рассвете, купив в дорогу вина, хлеба и вяленого мяса, а усач Курц так же привязал к седлу мешок печеных яблок и ел их весь остаток дороги, иногда предлагая соратникам, однако те чаще отказывались, чем соглашались.

Спустя неделю, северяне прибыли к стенам Кэрлы, столицы Хонтэйского герцогства, основанной, если верить легендам, почти восемь веков назад. Тогда же, были построены и городские стены высотой в четыре человеческих роста, способные выдержать любую осаду. В хонтэйских песнях часто упоминалось, как орды врагов терпели поражения, пытаясь штурмом взять город, и восхвалялась доблесть защитников, малым числом отражавших неприятельские атаки. Но Торас слышал и другие песни, те, в которых говорилось о храбрых воинах Халлада Череполома, захвативших хонтэйский север и дошедших до Кэрлы. В рассказах хартвигов, город окружал лишь деревянный частокол, а хлипкие ворота выбивались несколькими ударами тарана, и граф больше верил этим словам, нежели напыщенному хонтэйскому хвастовству.

Стражники, завидев знамя правителя Северного Предела, открыли ворота и подняли решетку, преграждавшую вход в город. Теперь-то стены Кэрлы действительно впечатляли воображение, вот только, ни один враг не подходил к ним уже почти два века.

– Господин граф, какая неожиданность для нас, – всадник в расшитом золотом плаще встретил их за воротами.

– Безотлагательность дел заставила меня прибыть без предупреждения, – ответил ему Торас, добродушно улыбнувшись.

– Почту за честь проводить вас во дворец, милорд, – хонтэец поставил коня бок о бок с графским. – Уверен, Его Светлость будет рад вас видеть.

Провожатый был невысокого, насколько можно судить по всаднику, роста, тощ, как и большая часть хонтэйцев, и плосколиц, к тому же недостатки внешности он пытался компенсировать избытком украшений – на пальцах его блестели перстни, дорогую одежду пронизывали золотые и серебряные нити, и даже в лошадиной сбруе блестел жемчуг.

– Если бы мы только знали, что вы прибудете сегодня, – не умолкал хонтэец. – Вас ожидал бы поистине королевский прием. Но я послал человека во дворец, как только увидел ваше знамя, поверьте, господин граф, вы увидите наше гостеприимство во всем его великолепии, как только мы прибудем на место.

Улицы города были узки и полны народа, поэтому процессия двигалась очень медленно, к тому же молодые воины из свиты графа с удивлением рассматривали тесно построенные, точно жмущиеся друг к другу, дома, казавшиеся им нелепыми, поскольку в Северном Пределе даже в крупных селениях, у каждого хозяина был просторный огороженный двор. Торас понимал их, впервые оказавшись в Кэрле, он вел себя так же.

На площади перед дворцом тоже столпилось немало народа. Вскоре граф разглядел, в чем причина такой многолюдности – они пришли посмотреть на казнь. Сам Халладен обычно не устраивал зрелища из наказания, однако хонтэйцы любили подобные развлечения, и он не осуждал их за это. Сегодня на помосте находилось трое оборванцев, закованных в колодки, и стражник по очереди бил каждого из них кнутом под одобрительные возгласы толпы.

– За что их? – Спросил провожатого Торас.

– Просили подаяния у дворцовых врат, – скривился тот. – А Его Светлость не любит, когда здесь снуют попрошайки.

– А кто любит, – согласился северянин.

– Хотите посмотреть подольше, милорд? Сейчас самое интересное начнется – черни позволят закидать их гнилой репой и тухлыми яйцами. Это, конечно, не побитие камнями, но искренне рекомендую…

– Поехали, – Халладен покачал головой. Смаковать чужое унижение он не хотел, тем более что даже не знал этих людей, а потому не хотел им больших страданий, чем они заслужили. – Хочу поскорее увидеть герцога.

– А ну, расступись, сволочь! Граф едет!

Взяв в руки плеть, всадник принялся прокладывать для гостя дорогу, щедро раздавая удары направо и налево. Таким образом, они уже скоро миновали площадь и добрались до самого дворца, где Торас спешился и передал повод коня знаменосцу. Поднявшись по лестнице, граф остановился у массивных дверей, медленно и торжественно распахнувшихся перед ним под оглушительный рев труб.

– Властитель Северного Предела, граф Торас Халладен! – Возвестил герольд, гулко ударяя железным посохом в пол.

– Брат! – Герцог встретил их у самого входа, а потому, едва увидев гостя, бросился к нему и заключил в объятия. – Я так рад тебя видеть!

В ответ Торас рассмеялся, обрадованный такой теплой встречей.

Они называли друг друга братьями с тех пор, как Торас женился на сестре Хонтина, и хотя после ее смерти многие полагали, что их дружбе пришел конец, горе наоборот, только сблизило обоих правителей. Герцог был на голову ниже Халладена, не столь широкоплеч и почти на десять лет моложе, а потому, к неудовольствию придворных, признавал старшинство северянина, хотя тот и пользовался этой привилегией лишь в шутку.

– Как маленькая принцесса? – Тут же начал с расспросов хозяин дворца. – Ты передал ей мои подарки?

– Ты слишком балуешь девочку, Хонтин, – беззлобно упрекнул его граф. – А она северянка и должна привыкнуть к скромности.

– Еще больше она – хонтэйка, – поспорил герцог. – И ей пристало расти в роскоши.

– Заведи своих детей, и воспитывай, как хочешь, – в голосе Халладена звякнула сталь, однако, похоже, Хонтин не обратил на это внимания.

– Ха! Тебя бы я к ним точно не подпустил, – молодой правитель набросил полу мантии на руку, чтобы не мешала ходьбе. – Годефрой не слишком тебя утомил?

– Порядком, – признался граф.

– Он мой начальник стражи и самый докучливый человек в городе.

Герцог обернулся, окинув взглядом собравшихся придворных, и улыбнулся, когда нашел нужного человека:

– Зефрин, размести спутников моего любезного брата, и проследи, чтобы они ни в чем не нуждались!

Сухопарый старик в алых одеждах поклонился и поспешил исполнять приказ господина. Насколько помнил Торас, дворцовый кастелян всегда был человеком дела, не любившим долгих разговоров.

– Лет шесть назад, он еще не был таким седым, – заметил Халладен, на что Хонтин только усмехнулся:

– Тогда и мой отец еще не был таким мертвым.

– Мог бы и более почтительно отзываться об отце.

– Защищаешь человека, который хотел отобрать у тебя графство? – Герцог вновь рассмеялся, и придворные, шедшие следом, даже не слышавшие их разговора, поддержали его смех. – Бездумное стадо, на все готовы, чтобы мне угодить.

– Они знают хоть, с какого конца за оружие браться?

Большая часть хонтэйской знати показалась Халладену разряженными петухами, слишком изнеженными и откормленными, чтобы служить правителю на поле боя. В Северном Пределе такое не поощрялось, потому, видимо, хартвиги и смогли так легко взять себе хонтэйскую землю. Быть может, захоти Череполом – и уселся бы на трон в Кэрле, но он довольствовался третью королевства. Потому-то, в который раз услышав от Хонтина, что его отец хотел захватить Северный Предел, Торас лишь усмехнулся в бороду, глядя на пестрое придворное воинство.

– Знают, – выдержав паузу, спокойно ответил герцог. – И всегда ищут повод пустить его в ход.

Халладен пожал плечами, решив более не спорить с братом по этому поводу.

После торжественного пира, устроенного герцогом в честь нежданных, но дорогих гостей, граф смог остаться с ним наедине, без постоянного надзора придворных, искавших возможности заслужить благосклонность правителя. Хонтин с облегчением бросил мантию на спинку кресла, сразу, как захлопнул дверь.

– Садись, брат, – кивнул он на треногий табурет, стоявший у стены. – Хорошо, ты внезапно приехал, а то все эти приемы меня так угнетают.

– Я знал, потому и явился налегке, – кивнул Торас. Встреча прошла гораздо лучше, чем он ожидал, благодаря тому, что Хонтин сильно соскучился по его обществу. В графе юноша в первую очередь видел друга, а уже потом соседа и союзника, и Халладен был признателен ему за это. – Тебя проведать хотел.

– Приезжай летом, на оленей поохотимся.

– А осенью самый сезон хартвигов бить, – заметил Торас. – Я в дороге слышал, что они в твоих землях появились.

Юноша решительно помотал головой:

– Мне бы сказали, будь так. А посмеют сунуться – устрою на них облаву! Ты бы знал, как мои рыцари травлю любит, – он улыбнулся, видимо вспоминая последнюю охоту. – Новых собак завезли из Келии, тощие, кожа да кости, но как зверя ловят – загляденье просто! Торас, ты должен это увидеть!

– Завтра же пойдем на псарню, – решительно заявил Халладен, не столько из интереса к новой породе, сколько просто, чтобы доставить приятное другу. – Если они так хороши, как говоришь – я бы взял щенка.

– Подарю тебе дюжину, – махнул рукой герцог, усаживаясь в резное кресло.

– В долгу не останусь, – графу пришлось задуматься, куда девать такую свору псов, и лучшим выходом виделось – наградить ими за верную службу вассалов. – Но, хватит об этом. Ответь мне вот что, Хонтин…

– Снова, – юноша скрестил руки на груди, раздраженно сверкнув глазами, похоже, что-то в голосе Тораса подсказало ему, о чем пойдет речь. – Когда я гостил у тебя той зимой, мы уже обсуждали этот вопрос.

– И ты пообещал мне, что будешь искать, – напомнил Халладен. – Я твой брат, помнишь? А потому, хотел бы знать…

– Вспомни пророчество! – Огрызнулся герцог. – Неужели сложно понять?

– Думаешь, Вальдеберт хотел подобного конца своему роду?!

– Как он мог знать? Все знаки…

– Хонтин, брат! – Юноша попытался подняться, но граф схватил его за плечи, вдавливая в сидение. – Твой отец поверил колдуну! Вспомни: «Колдунам нет веры», так сказано. Случись что с тобой, кому достанется Хонтэ?

– Тебе, – процедил герцог, дернувшись, однако Торса держал крепко.

– Дворяне меня не примут, – северянин покачал головой. – Женись сам, заведи наследника! И не смей мне больше говорить о пророчестве!

Последнее слово он бросил с особой неприязнью. Когда-то отцу Хонтина было предсказано, что дети его сына станут причиной множества бед и погубят страну, и старый герцог запретил ему жениться. Более того, он столько твердил об этом пророчестве, что и Хонтин, казалось, поверил в бредни полоумных колдунов.

– Дочери хонтэйских дворян не пришлись мне по сердцу, – назвал другую причину герцог. – Хотя они постоянно подстраивают для меня «случайные» встречи.

– Подданные беспокоятся о будущем страны…

– О себе самих только и думают, – не дал графу договорить юноша. – Породниться со мной хотят, не более!

– Тогда забудь о них, есть достойные женщины и за пределами Хонтэ.

– К чему ты клонишь, дорогой брат? – Подавшись вперед, с нажимом прошептал герцог. – Холодные девы Северного Предела меня не привлекают.

Халладен отпустил родича, и достал из мешочка на поясе маленький портрет в золотой рамке:

– А что ты скажешь о ней? – Протянул он рисунок собеседнику.

Взгляд Хонтина немного задержался на золотистых локонах девушки:

– Красивая, – улыбнулся он, продолжая с интересом рассматривать ее лицо, но затем заметил краем глаза надпись в уголке портрета, и скривил губы: – Но ведь это же дочь Гадерика Урбена…

– Да, это Ивелина, принцесса Талании, – подтвердил Торас. – Самая достойная партия для тебя, брат.

– Гадерик – враг мне! – Герцог хотел отбросить портрет, но в последний миг что-то его остановило, и он вновь посмотрел на принцессу. – Нет… ничего не выйдет. Года не прошло, как я убил ее жениха.

Халладен помнил рассказы о той битве: таланцы под началом барона Джасина вторглись в пределы Хонтэ, желая то ли разграбить несколько деревень, то ли захватить спорные земли, а может, думали, что молодой герцог заплатит им выкуп, чтобы они убрались. Хонтин вышел им навстречу во главе своей гвардии, не став дожидаться, пока соберется все войско, вызнал, каким путем идет враг и ночью напал на таланский лагерь. Бежать удалось лишь немногим, остальные же погибли, даже не успев обнажить оружие. Джасина герцог привязал к дереву, нанес ему несколько ран и бросил, зная, что на запах крови скоро сбегутся волки.

– Скажешь, что лишь из любви к ней! – Велел граф. – Где ты найдешь невесту лучше? Она красива, скромна, ее отец – король. И он согласится на брак, потому, что это положит конец вашей вражде.

– Думаешь? – Оживился юноша.

– Уверен. Талания и Хонтэ вместе, – Халладен ударил кулаком по креслу. – С такой силой все соседи будут вынуждены считаться!

В глазах герцога еще видны были остатки сомнений, но Торас знал, что уже убедил его поступить так, как задумал. В конце концов, молодой правитель всегда прислушивался к его советам, и, что важнее, оставался доволен.

– Вели начинать приготовления к свадьбе, – решительно произнес граф. – Я сам поеду к Гадерику и попрошу руки его дочери!

– Ты сделаешь это для меня? Брат, я буду в неоплатном долгу перед тобой…

– Сделаю, – пообещал Торас. – Завтра же отправлюсь.

Улыбка сползла с лица Хонтина:

– Как, завтра? Неужели ты не погостишь у меня хотя бы неделю?

– Вот вернусь к тебе с невестой – и хоть всю зиму буду испытывать твое гостеприимство, – рассмеялся Халладен. – А сейчас надо торопиться, пока Гадерик не выдал дочь за кого-нибудь другого. Или ты готов всех ее женихов волками травить?

– Прости, Торас, – юноша кивнул. – Ты прав, время упускать нельзя. Распоряжусь, чтобы собрали еды в дорогу и дали лучших коней.

Утром северяне покинули дворец герцога, уезжая в некотором недоумении – никто из спутников Тораса не понимал, почему они провели в Кэрле только одну ночь после столь долгой и трудной дороги. Еще большей загадкой для рыцарей было, что теперь на уме у Халладена, не повернувшего назад, а продолжившего путь на юг, к границе с Таланией, где издавна не любили северян.

Хроника Деуса

«Ни оружие, ни страх, ни любовь не дают большей власти, нежели золото. Тот, в чьих руках торговые пути, имеет больше власти, чем любой король в мире. Люди в Деусе впитали эту истину с молоком матери, потому и течет нескончаемый золотой поток через их земли, потому и ставит Деус любые условия соседям, что в руках его торговцев множество товаров, без коих не обойтись ни владыкам, ни крестьянам. В великолепии и роскоши утопает драгоценный город купцов, способных всему назвать цену, и правдива пословица, гласящая: „Чего нет в Деусе, нигде не найдешь“. Пятьдесят лет было так, и будет еще пятьсот, ибо ничто не способно противостоять власти золота».