Северный Колосс. Предвестие Бури

– Нет у меня больше семьи, за то королю спасибо! – В голосе старика звучала неподдельная злоба. – А значит, и короля у меня нет теперь.

Услышав это, Торас положил Рольфу ладонь на плечо и мрачно кивнул. Теперь ему стало многое понятно из прошлых речей рудознатца: и о вынужденном выборе, когда королевские воины убили его родню, и о последнем долге господину. Ведь господином Рольфа был не кто иной, как Герред Огнебородый, могущественный ландгер Хасинга и родич Халладена. Та решительность, с какой старый рудознатец, не щадя жизни исполнял волю хозяина, напомнила Торасу о его собственном малодушии. В кошмарных снах, вот уже полгода, видел граф Герреда, простирающего к нему окровавленные ладони и умоляющего придти на помощь, но правитель Северного Предела бросил его в час нужды.

– Мой господин хотел, чтобы Хасинг принадлежал вам, граф, – продолжил тем временем Рольф. – Только вам, со всеми пастбищами, полями, лесами и бесценными жилами серебра, сокрытыми в его промерзшей земле.

– Верно ли то, что ты говоришь?

– В том могу поклясться, – заверил старик, поманив Халладена ближе, и прошептав: – Помню, то было незадолго до гибели Герреда – он сказал тогда, что будет рад видеть вас своим наследником, если лишится сыновей.

– О, мой добрый Герред, – вздохнул Торас, отстраняясь. – Спи, старик. Нам еще будет о чем поговорить с тобой.

Халладен покинул помещение в раздумьях. Если Рольф говорил правду, то у него не оставалось иного выбора, кроме как заявить Альвигу о своих правах на наследование Хасинга, вот только теперь островом правил Рутгар, любимый зять короля. Но что, если рудознатец лгал, намеренно толкая графа на противоборство с Альвигом? Что, если хитрый старик задумал таким образом отомстить островному королю за гибель семьи, или еще хуже – сам был подослан Альвигом, чтобы получить свидетельства измены графа. Что ж, и на этот случай у Тораса было средство сохранить свои приготовления втайне, и требовалось для этого всего лишь заточить рудознатца до поры, как только он начнет поправляться.

Поначалу, граф хотел даже убить старика, чтобы полностью себя обезопасить, но кто кроме Рольфа мог указать серебряные жилы? А ведь именно серебро более всего влекло Халладена на древнюю родину. Месть и давние обиды были лишь изысканной приправой к основному блюду, в какой-то мере Торас даже был готов удовлетвориться лишь Хасингом и не посягать на другие острова, если конечно король Альвиг будет согласен с такими условиями. Но позволит ли королевская гордость принять их?

Века назад Халлад Череполом был беглецом, за разбой изгнанным с Морозных Островов. Тогда вокруг него, прославленного воина, объединились отъявленные мерзавцы, сорвиголовы и преступники, объявленные на родине вне закона – Флотом Тысячи Бедствий называли воинство Халлада в Хонтэ и Деусе, где он творил бесчинства в течении почти сорока лет. На юге его ненавидели и боялись, на севере – презирали, но тайно, шепотом рассказывали о его победах и завидовали тому богатству, что он добыл. Хартвиги снаряжали корабли, чтобы присоединиться к Халладу, его воинство росло день ото дня, и уже скоро он встретился в бою с королем Хонтином Вторым, слишком поздно осознавшим, сколь велика угроза его владениям. Одержав победу, Череполом раскроил королевство надвое и стал графом Северного Предела, тогда же островной король, видя, сколь могущественным стал изгнанник, объявил, что прощает его. Халлад согласился вновь стать вассалом Морозных Островов, но и он, и его потомки знали, что король лишь терпит их, выжидая, когда они ослабнут и станут легкой добычей.

Воины Халлада поселились в хонтэйских землях, взяли хонтэек в жены, завели детей со смешанной кровью. Стали заслоном от хартвигов, что жили набегами и грабежами. Торас женился на сестре хонтэйского герцога и поддерживал с ним дружеские отношения после ее смерти, а на островах у него был только один родич и друг – Герред Огнебородый, поднявший мятеж против короля и павший в бою.

Вернувшись в свои покои, граф велел подать вина, и только опустошив несколько кубков, он отослал слуг прочь, и процедил:

– Решено.

То, что он задумал, ему самому казалось неосуществимым, больше похожим на глупую шутку – захватить Морозные Острова, родину ледяных ветров, кровожадных зверей и хартвигов, ни разу не терпевших поражения на своей земле, но громивших любого врага, до какого могли доплыть их корабли. И все же, то было раньше, а Торас и его воины – потомки хартвигов и ни в чем им не уступают, к тому же он соберет такую армию, против которой не устоит ни Альвиг, ни те ублюдки, которых наплодил островной король. Все море, насколько хватит взгляда, покроют его корабли, и против каждого врага встанут трое умелых бойцов.

С этими мыслями Торас Халладен уснул, и ему снились корабли, вспарывающие холодные волны Ледяного Моря, снились храбрые рати, сходящиеся в смертельной битве с грендами и хорнирами, защищавшими Альвига. Видел он и самого короля, в бессильной злобе наблюдавшего за тем, как его войска теснят от берега, но видение это внезапно сменилось иным – огненной бурей, превращающей леса и долины в безжизненную пустыню, в мгновение ока сметающей города и селения, оставляя за собой лишь выжженные руины. Торасу снились изувеченные люди, влачащие существование более жалкое, нежели нищие в трущобах Деуса, ему снились уродливые железные башни, устремившиеся к небесам, а еще – огромный рыжий волк, скалящий зубы. Затем на месте волка возник Герред Огнебородый, протягивающий к Торасу руки, просящий помощи, но прежде чем граф успел что-то сделать, стрела вонзилась в грудь ландгеру, а за ней – еще одна, и чей-то топор отсек Герреду голову, а его борода вновь превратилась в пламя, поглощающее, один за другим, все Морозные Острова.

Халладен проснулся, сбрасывая шерстяное одеяло, точно оно было объято пламенем, и лишь почувствовав холодный ветер, насквозь продувающий его замок, осознал, что все увиденное им было кошмарным сном. В голове было ясно, как если бы он и вовсе не пил прошлой ночью вина (а быть может, слуги вновь разбавили его водой!), и замысел графа теперь обрел четкие очертания, из дерзкой выдумки, превратившись в нечто большее, захватившее все мысли Тораса. Но, самое главное, у него было время, на осуществление задуманного, ведь вслед за штормами придут морозы и новости, какими бы они ни были, смогут достигнуть Морозных Островов лишь по весне, а за полгода граф надеялся успеть закончить приготовления.

Утреннюю трапезу Торас разделил с приближенными – седовласым командиром всадников Редаром, служившим еще его отцу, и сборщиком податей Хоргалем, который так же ведал казной графства и торговыми делами.

– Помнишь, я послал тебя искать выживших в бурю?

– Да, граф, – кивнул Редар, разрывая кусок мяса сильными пальцами и укладывая меньшую часть на ломоть хлеба, лежащий перед ним. Передав оставшееся блюдо торговцу, воин обсосал пальцы и вытер о рубаху. – Я видел, в замок кого-то притащили. Прок-то вышел из этого?

– Вышел, – граф принял от Хоргаля остатки дичи, легко уместившиеся в его огромной ладони, и откусил немного, проглотив не жуя. – Вот дрянь! Вздернул бы повара, да где другого взять?!

– Найду, только прикажите, – улыбнулся казначей. – А этого – хоть сейчас на виселицу.

Халладен покачал головой:

– Не стоит. Готовит он, может, и скверно, зато преданный, и пробует все сам.

– До чего же отвратительный у него вкус, ваша милость, – Хоргаль тряхнул головой, выражая негодование. – В Деусе уже год, как используют особую пряность, чтобы придать блюду некий тонкий привкус, и я, посмею заметить, купил для вас немного. А потому, хотел бы знать, что помешало повару ее добавить? Эй…

– Хватит, Хоргаль! – Одернул его граф. – После твоей прошлой специи у меня все нутро огнем горело неделю. Жили же мы без них раньше.

– С позволения вашей милости, я лишь желаю, чтобы графский двор не выглядел излишне диким в глазах соседей.

– Дай тебе волю, и мы будем есть то, что подают в Деусе, одеваться как в Талании, и говорить на хонтэйском, – глядя на бледнеющее лицо приближенного, Халладен рассмеялся: – Притом, что сам ты келийский торгаш.

– То верно, – наконец расправившись с жестким мясом, встрял в разговор Редар. – А что с теми, кого в шторм подобрали?

– Действительно, граф, расскажите, – присоединился казначей, побоявшись, что продолжение беседы о специях может вызвать гнев правителя.

Хоргаль, сколько его знал Халладен, всегда старался угодить графу и боялся впасть в немилость. Торас приблизил его к себе за исполнительность и живой ум, способный принимать новшества и стремиться к ним так, как не способен был даже сам граф, считавший себя человеком весьма передовых взглядов. Потому Халладену и нужен был сын разорившегося келийского торговца, прятавшегося в Северном Пределе от долгов, что он не был хартвигом и смотрел на мир через блеск монет, а не острие клинка. Воины клялись Торасу в готовности отдать жизнь по первому его приказу и проливали кровь, когда то было необходимо, а Хоргаль безо всяких приказов предпринял путешествие в Деус и заключил соглашение о продаже вина, принесшее оскудевшей казне Халладена столь необходимое тогда серебро.

Этот торговец умел найти выгоду, а потому Торас наделил его столь высокой властью и своим полным доверием, хотя иногда и посмеивался над его стремлением ввести в Северном Пределе иноземные порядки.

– Моряки рассказали мне много интересного о том, что происходит на Морозных Островах, – граф сам налил всем еще вина, видя, что чаши опустели.

– О Герреде? – Спросил Хоргаль, не заметив предостерегающего взгляда Редара.

– Да, и о нем тоже, – спокойно ответил Халладен. – Мне придется покинуть замок, чтобы уладить некоторые дела. Редар, на время моего отсутствия, тебе поручаю и земли и свою дочь. Знаю, ты единственный, кто справится.

От внимания графа не укрылось, что Хоргаль опустил взгляд, несомненно, затаив обиду на эти слова, но для казначея было другое поручение, не менее важное.

– Собери мне эскорт, иди, – отослал старого воина Торас.

– Позвольте и мне уйти, – попросил казначей, не глядя на правителя.

– Останься, – удержал его Халладен. – Не можешь смириться, что я оставил править Редара? Вижу. Но он лучше сможет организовать оборону и, если понадобится, выдержать осаду. Тебя я за другие умения ценю.

– Благодарю, ваша милость, – Хоргаль вновь попытался встать, но ладонь графа буквально прижала его стулу, и торговец оказался вынужден встретиться с ним взглядом: – У вас есть особые распоряжения для меня?

– Да, мой верный Хоргаль, – благодушно улыбнулся Торас, словно и не заметив непокорности слуги. – Ты отправляешься в Деус.

– Зачем же? – В глазах казначея зажглось любопытство. Чего бы ни желал от него Халладен, было ясно, что это для него весьма важно, иначе он не стал бы отсылать Редара.

– Скоро мне потребуются деньги и воины – столько, сколько Деус сможет дать. Ты заключишь эти соглашения.

– А что обещать взамен? Казна не велика, ваша милость.

– На Хасинге есть серебряные жилы, до которых Альвиг еще не дотянулся, – прошептал ему Торас. – И только я знаю, как их найти. Отдай им все в обмен на помощь.

– Сделаю что в моих силах, – заверил Хоргаль. – Но если им того будет мало?

– Большего у меня нет. Поезжай ночью, тайно.

Граф разжал пальцы, отпуская собеседника. Разговор был окончен, и торговец поспешил удалиться. Торас проводил его взглядом, пожелав удачи. Хорошее же дело он поручил Хоргалю: продать ушлым торговцам то, чем не владеет. В любом случае, граф надеялся, что казначей преуспеет, все-таки, если верить слухам, для келийца обмануть жителя Деуса почти дело чести.

Перед тем, как покинуть замок, Торас Халладен навестил дочку – малышка еще спала, и он некоторое время просто стоял над колыбелью, смотря на нее. Лицом девочка пошла в мать, графу казалось, что он узнает знакомые черты безвременно покинувшей его супруги, и оттого сердце исполина всякий раз сжималось, стоило только ему взглянуть на ребенка. Подавив тяжелый вздох, он прикоснулся губами ко лбу девочки, и прошептал:

– Придет время, и тебя назовут королевой Морозных Островов.

Если раньше у него еще были сомнения, то теперь от них не осталось и следа. Он подарит своей дочери обширное королевство, которым она будет править вместе с верным и любящим супругом – уж Торас подыщет ей такого, даже если придется объехать полмира. Даже, если придется завоевать полмира.

Приказав нянькам и кормилице беречь его единственное дитя, граф вернулся к себе в покои, чтобы завершить приготовления – слуги уже собрали большой сундук, и теперь волокли его по лестнице, едва переставляя ноги. А сам Торас сменил остроконечные башмаки на дорожные сапоги, и накинул серый плащ из овечьей шерсти.

Во дворе замка его уже ожидала собранная Редаром охрана – четыре рыцаря с оруженосцами и два десятка воинов, снаряженных для длительного пути. Торас вновь поразился предусмотрительности Редара – еще не зная, куда направится господин, он постарался предусмотреть все возможные варианты.

Двое конюхов подвели правителю скакуна – огромного и медлительного, однако же, способного выдержать могучего Халладена, ломавшего иным лошадям хребты. Согласно легендам, Халлад Череполом и вовсе не смог найти себе коня, а потому вынужден был сражаться пешим, так что здесь Торас уступал великому предку.

– В Хонтэ! – Возвестил граф, не любивший долгие прощания, и направил коня к воротам, через которые уже выехал знаменосец Гавин на резвой тонконогой лошадке.

Если бы сейчас кто-нибудь попытался отговорить Тораса от рискованного предприятия, то граф прогнал бы его прочь, а возможно еще и приказал бы всыпать плетей. Все было решено, и решено задолго до этого дня – еще, когда Халлад впервые ступил на хонтэйскую землю. Остальные же события лишь отдаляли тот момент, когда наследник грабителя и изгоя бросит вызов островному королю. Единственное, чего Халладен не мог себе простить, так это, что не пришел на помощь Огнебородому, когда тот поднял оружие против Альвига и вторгся в Хорнфирд. Торас тогда говорил, что выжидает благоприятной погоды, но на деле боялся присоединиться к мятежу, не оценив в достаточной мере силы сторон. Герред же, наоборот, не терпел промедления – он рвался в бой, и потому, не дождавшись помощи, вступил в сражение с королем. Альвиг встретил его в долине, после названной Герредалем, с ним были все его сыновья и верные полководцы, заманившие мятежного ландгера в ловушку. Король встретил Огнебородого лицом к лицу, зять Альвига Рутгар и его наследник Ормвальд ударили с флангов, а Бесстрашные Братья зашли в тыл, завершив окружение.

Когда Герред понял, что ему не спастись, он бросился туда, где видел знамя короля, и скрестил с ним топор, повергнув островного правителя на землю. Возможно, там бы Альвиг и погиб, но прежде чем Огнебородый успел нанести смертельный удар, Ормвальд дважды поразил его из лука, а Рутгар подоспел на помощь тестю и оттеснил опасного врага. Герред погиб от его руки – ослабевший, раненный и истекающий кровью, но до сих пор Рутгар не перестал похваляться, что победил его в честном бою.

Торас хотел бы загнать эти слова обратно королевскому зятю в глотку вместе с острой сталью, и хорошо бы тоже в поединке. Год назад Халладен мог сражаться против островного короля плечом к плечу с родичем, теперь же он должен был найти союзников или разделить судьбу Герреда, выступив в одиночку. Потому-то и надеялся на успех Хоргаля в Деусе и собственное красноречие при дворе у хонтэйского герцога.

Хроника Хонтэ

«О, Кэрла крепки твои стены и мужественны защитники. Навсегда растворились во тьме веков времена, когда кровожадные дикари осмеливались подойти к твоим вратам, когда дерзали бросить вызов Великому Герцогу и его отважным рыцарям. Лишь единожды склонялась ты, гордая столица, пред захватчиками, но тогда вел их сам Халлад Череполом, не ведающий поражений. Ныне же нет такого врага, какой мог бы устрашить тебя, ты – неприступная твердыня, ты – столица Северной Империи, и будешь ею до скончания времен».

Глава Вторая. Герцог

Поначалу путешествие показалось спутникам Тораса легкой прогулкой – после шторма наступило обычное для осени затишье, и ветер едва различимо шелестел в листьях, освежая лица всадников приятной прохладой. Воины ехали налегке, перешучиваясь и вспоминая былые походы, где все было ясно, не то, что теперь, когда они едут в Хонтэ, даже не зная, зачем. Для визита к герцогу свита Халладена была слишком мала, для сражения – и того меньше, разве что граф хотел посетить соседские владения тайно, с одному ему известной целью, однако эта догадка уязвляла гордость рыцарей, готовых заподозрить господина в недоверии им.

Граф слышал их разговоры, и оттого сам мрачнел. Впрочем, скажи он им, зачем отправился в эту поездку, недовольство рыцарей только возросло бы: ко двору герцога и всего с двадцатью воинами, когда должно не меньше, чем с тремя сотнями! Разъяснять им, что времени собирать эти три сотни у него нет, Торас не хотел. Да и вряд ли воины сумеют понять, отчего он так торопится, что готов поступиться величием и прибыть к Хонтину как простой странник, а не равный владыка.

– Анмарт, сыграй нам, – велел граф одному воину, когда услышал, что разговоры его спутников вновь возвращаются к цели вояжа.

Всадник радостно улыбнулся, словно уже давно ожидал этого приказа, и достал свирель, принявшись наигрывать незатейливую мелодию. Широкоплечий Берндейл пробурчал что-то в густую бороду и нарочно отстал от отряда, чтобы не слышать свирели – единственная музыка, которая была по нраву старому воину, так это рев ратных горнов и звон мечей. Остальных игра Анмарта развлекла, и даже молчаливый Курц Орген улыбнулся, поправив роскошные усы, являвшиеся предметом его особой гордости: в отличие от других воинов, он брил бороду, зато отпустил длинные усы и часто подвязывал их золотыми ленточками, красуясь на пирах и турнирах. Впрочем, мало кто посмел бы в насмешку назвать Курца безбородым – мечом рыцарь владел отменно, и был готов пустить его в ход по любому поводу. Халладен считал его лучшим бойцом в отряде, более умелым и опасным, чем могучий Берндейл, но в то же время и более хвастливым, чем все сопровождавшие графа рыцари, вместе взятые.

Последних двух рыцарей Торас знал не так хорошо. Светлоглазый хонтэец Гатьен Грасье принадлежал к свите его супруги, однако оставшись на службе графа после ее смерти, держался скромно и никак себя не проявил. Ульрих Рор же, всячески подчеркивавший свое родство с хартвигами, лишь недавно прибыл в замок Халладена, а до этого жил в своем поместье на окраине Северного Предела. Редар, видимо, хотел испытать их, и Торас был с ним согласен, хоть и надеялся, путешествие пройдет без неприятных встреч и приключений.

На пятый день они миновали границу графства, проходившую по реке Гарлен. Мост через нее сильно прохудился и нуждался в ремонте, но Торас, стесненный в средствах, надеялся, что этим займется герцог, который, в свою очередь, явно ждал, пока мост развалится, чтобы вынудить Халладена тратиться из своей казны. За рекой дорога разветвлялась: один путь вел вдоль берега, два других – вглубь страны.

– Прямо, – решил Торас, припоминая, где находится Кэрла.

– Милорд, – подъехал к нему рыцарь Гатьен. – Будет лучше выбрать правую дорогу.

– Окружной путь?

В голосе графа слышалось удивление, смешанное с недоверием – все же Грасье родился и вырос в этих землях, а предлагает долгий путь взамен короткого.

– Именно так, здесь дорога прямая, но нам встретятся лишь несколько бедных деревень в десяток домов, а там где я предлагаю ехать большие селения, и постоялые дворы есть – отдохнуть сможем и припасы пополнить.

– Так тому и быть, – немного поразмыслив, согласился Торас – ему и самому порядком уже надоело спать на голой земле, а желудок истосковался по хорошей пище. Ради этого можно было пожертвовать парой дней.

Однако, вместо трактира, уже скоро дорога завела их в густой лес, и Гатьену пришлось стать проводником, поехав вперед вместо Гавина, с сожалением опустившего графское знамя – в чащобе от штандарта проку не было, а вот изодрать ткань о ветви можно было запросто. Не смотря на все усилия хонтэйского рыцаря, выбраться из леса засветло им не удалось, так что пришлось там же и расположиться на ночлег.

– Вот тебе и постоялый двор, – зло прорычал Берндейл, укрываясь меховым плащом, сшитым, как он говорил, из шкуры медведя.

– Телега нас задерживает, – Грасье развел руками: – Будь мы налегке, спали бы уже в теплых постелях.

На телегу были погружены доспехи рыцарей и графский сундук, так что бросать ее посреди леса все равно не представлялось возможным. Но, так, по крайней мере, у Гатьена появилась возможность оправдаться перед соратниками и сохранить лицо.

Наутро озлобленные и голодные воины продолжили путь и к полудню, наконец, добрались до небольшой деревушки лесорубов, расположенной у самого края леса. Люди, узнав, сколь знатный гость к ним пожаловал, собрали еды, какой смогли, и пригласили графа со спутниками к столу. Обед был скуден – несколько тощих птиц, подстреленных охотниками, несъедобного вида каша и репа, которой, по счастью, хватило на всех северян, с аппетитом приступивших к трапезе.

– Обязательно расскажем о вашем радушии герцогу, – пообещал старосте Гатьен, первым вставший из-за стола. – Он освободит вас от податей в этом году…

– Перестань, Грасье, не хватало еще выпрашивать у Хонтина такую мелочь, – одернул его Халладен, опустив широкую ладонь в кошель на поясе и зачерпнув горсть монет. – Вот, берите, добрые люди. Награда за ваше гостеприимство.

Растерявшиеся от щедрости графа, люди стали упрашивать его погостить у них еще хотя бы день, однако их увещевания не возымели успеха. Единственное, что они смогли сделать в благодарность Торасу, так это починить прохудившуюся в лесу телегу.

– Наш травник, ваша милость, – зашептал староста, встав на цыпочки, чтобы дотянуться до уха графа: – Колеса-то у телеги заговорил, теперь быстрее прежнего ехать будет, вы же торопитесь.

– Не хватало еще с колдовством связываться, – нахмурился Торас. Правителю должно только у Создателя помощи просить, а не обращаться к низменным чарам. – Молчи об этом, мужик, а то плетей всыплю.

Староста под пристальным взглядом графа сжался, и смог лишь боязливо кивнуть, видимо обещая, что о телеге никому не скажет.

– Эй, Грасье, – раздраженно окликнул рыцаря Рор, когда они покинули деревню. – Моя котомка опустела, в бурдюке ни капли – где обещанный тобой постоялый двор? Или та нищая деревенька – это он и есть?

– Суровый хартвиг хочет в мягкую постельку? – Ощерился в ответ Гатьен.

– Сейчас я тебя сам уложу в мягкое! – Потянулся к мечу Ульрих. – В сырую землю!

– Попробуй!

На солнце сверкнул клинок хонтэйца, на треть вынутый из ножен, однако в это время между ними встал граф, уставший от их глупого спора:

– Оружие в ножны, – велел он. – Сохраните ваш пыл для врага.

– Был бы здесь враг, – издали рассмеялся Берндейл, все еще державшийся в хвосте отряда. – Так эти двое разом прекратили бы ныть.

– Увижу еще раз, что ссоритесь – пеняйте на себя, – с неприкрытой угрозой в голосе предупредил Торас. – Грасье, указывай дорогу, Рор – замыкающим.

Неудавшиеся поеднищики разъехались в разные стороны. Хонтиец вновь повел отряд, а северянину пришлось оказаться возле грузного Берндейла, не упустившего возможность отпустить несколько язвительных комментариев по поводу случившегося.

– Трактир! Трактир! – Первым массивное строение, огороженное забором, увидел не Гатьен, а зоркий знаменосец, приподнявшийся по такому случаю в стременах, и несколько мгновений всматривавшийся вдаль, пытаясь понять, не обманывают ли его глаза. – Милорд, скоро доедем до трактира!

Халладен в ответ лишь кивнул.

Когда он добрались до ворот, Берндейл постучал в них булавой, чтобы уж наверняка услышали, а Курц еще и протрубил в рог. После такого приветствия, ворота открылись очень скоро, слуги опасливо оглядели вооруженный отряд, и пригласили знатных господ внутрь. Лошадей отвели к коновязи, где все они (учитывая уже стоящих там) едва уместились, и накормили сеном.

– Смотри, головой отвечаешь, – пригрозил Берндейл одному из слуг, пока те закатывали телегу в сарай. Разгружать ее ни у кого из воинов желания не возникло, однако все они, и в первую очередь граф, понимали, что здешний люд вполне может что-нибудь украсть, а потом вора уже не найдешь.

– Незачем их пугать, – Торас покачал головой, и подозвал двоих северян: – Жедьон Высокий, и ты, Жедьон Толстый – будете охранять.

– Как прикажете, граф, – откликнулся один из Жедьонов, и чуть тише добавил: – Нам бы поесть, чтобы силы восстановить.

– Кьелд, – велел Берндейлу граф. – Распорядись, чтобы им еды принесли.

– Принесут, куда денутся, – пообещал рыцарь.