Зелёный змей Урала

– А бронь и мечи куете? – спросил Всеволод.

– Здесь – нет, но их выпуск может быть налажен в любое время.

– А где такие луки делаете.

– Эти нам привозят, пригласили и мастеров, но этот лук делается очень долго, и большую часть материалов мастера покупают не здесь.

– На сколько шагов бьет?

– Двести длин. Мой бьет на 250. – ответа не последовало, зато в оружейке моих «аскеров» воевода почувствовал себя на вершине счастья. Еще бы, он в жизни не видал «алмазную» заточку по булатной стали, воронение несколькими цветами, гравировку и номер оружия. Да и вариантов мечей предлагалось много. Самому ему мешали раны, поэтому опробовал оружие другой дружинник, к мнению которого все прислушивались. Видимо, мастер своего дела. Но выражение его лица мне не понравилось.

– Вы чем-то недовольны? – спросил я его. Тот вскинул глаза, затем их опустил, забормотав извинения, в самом конце сказал, – Я не знаю, где лежит мой брат, и не отдан ли он на съедение воронам.

– Все кривичи и словене лежат вон там, в длинном кургане, их дух вознесся вместе с дымом на небо. Пруссов хоронили сами пруссы в лесу, у места последнего лагеря. Мы никого не трогали и сюда никого не звали.

– Светлый князь, спасибо, что приютили дух Возгаря, если бы пруссы не кинулись рубить проволоку, то все было бы по-другому.

– За морем телушка – полушка, да рупь перевоз. Сидеть на чужих мечах ни у кого долго не получалось. Они обязательно нацелятся в спину. Защищать отчий дом должны мы сами, а не наемники, которые только и ждут момента, чтобы сесть за стол и положить на него ноги.

– Я запомню это, светлейший князь. Мы очень дружны были с братом.

Глава 8. История семьи еще больше запутывается

По окончании «экскурсии» пятеро «делегатов» собрались в одном из шатров, расставленных в их лагере, о чем мне доложил наблюдатель. Мы расположили делегацию так, чтобы видеть все, что происходит в их лагере. «Официально» наши силы равны: двадцать три человека с их стороны, против девятнадцати с нашей. Плюсом выглядело только наличие у нас укрепленного замка. Это если не считать восьми с половиной тысяч неорганизованных человек в городе и окрестностях. Но, помня их поведение во время прошлого «визита» новгородцев, надеяться на «толпу приверженцев» просто не приходилось. Хотя… шесть человек из города, все-таки, пришли.

– Княже, чего они опять приперлись? Мало показалось, как наша дружина им кости посчитала? Опять длинный курган городить? – высказал свое мнение Ланкруст, старейшина самого большого в городе «района» домнарей. – Ты же нам обещал бронь и оружье выдать, ежели придут.

– Обещал, но с таким количеством «гостей» мы и сами справимся. Надобности собирать ополчение пока нет. Наблюдение выставьте, пока этого достаточно. Сигнальные ракеты я вам передал, наблюдатели в вашу сторону смотрят постоянно.

– Мы тут посовещались, две сотни отроков тебе пришлем. Семь десятков от меня, и тридцать от Сегрунда, остальные районы пока по двадцать пять дадут, закончим хлеба убирать, еще сотню выделим для дружины. Больше, не взыщи, нету. Плотину тоже сыпать кому-то надо. Сам сказал, что она – самая важная.

– За желание помочь – большое спасибо, но отроков на службу пока не возьму. Вы бы лучше гонцов в Пермь направили еще людишек набрать. Урожай хороший, еще одну площадку для сева люди Торопа подготовили, сахарный завод в этом году будет обеспечен свеклой полностью. Мясо есть, ледников – восемь штук новых. Не обращайте внимание на «гостей», они того не стоят.

– А чего хотят?

– Да дело сложное! Кто-то убил всех князей первородных и их наследников.

– Убил? Мыслимо ли дело!

– Обставили его так, что не подкопаешься: сами, дескать, померли. Не иначе византийцы со своими ядами да отравами вписались. И заставили «посадских» принять дружину «норманскую», которую мы здесь и оставили в разноцвете. Сорвали мы им большое-большое дело. Не нравится византийцам, что десять племен, населяющих новгородские земли, объединились. Решили «помочь» разъединиться. Изнутри.

Я многое бы мог рассказать главам «городской администрации» о том, что и не такие «Союзы», и «Объединения», могут расколоться. На моих глазах моя Родина раскололась на 17 частей, потом еще на несколько. И все «изнутри». А нас, боевых офицеров, солидно разбавленных «политработниками и непонятно кем», нестриженные «офицеры» уговаривали, что это «воля народа» на Всесоюзном офицерском собрании. «Вы против народа пойдете! В вас говорит „милитаризм“! Нас примет семья демократического мира с распростертыми объятьями!» Приняла! Так, что посла из Вашингтона отзывать пришлось чуть позднее! Это – последний шаг перед войной. И все держится на продлении срока эксплуатации «Воевод». Но, мои собеседники этого, увы, не поймут. Требуется найти какие-то другие слова и примеры.

– Город наш защищен, как никакой другой. Враг пока даже не знает, где мы находимся. Соседи, пермяки, ваши ближайшие родственники. С ними мы не воюем. И «огнищанам» пермским собрать против нас войско не удалось. Так?

– Так, княже. Куды им, супротив нас!

– Да не хорохорьтесь! Когда дружина новгородская пришла, то ни один из вас сюда не пришел.

– Было дело, княже, струхнули, забоялись. Ратники нас могли в куски порубать, а ты оружье и бронь ополченью не дал.

– Класть вас в бою надобности не было. К вам они не пошли, дорогу не знали, а уж как вы все хотели у полей поселиться, не мне вам рассказывать! Было?

– Было, княже! Непривычно житевать далече от хлебушка.

– Так ведь каждому давался участок большой, и под дом, и под огороды. Так?

– Так-то оно так! Да только Тороповы люди при земле были, оне там работали, а нам казали, шо от них за роботу получете! А ну как не дадут? Али прихворнешь? – сказал самый хитрющий из старейшин Ахмыл, полукровка пермяка и словенки (новгородки), – Этого, княже, и замятились. Но, чаво не было, того не было! Тех, кого в верви не приняли, и по твоим указам, зело мало. И за дело. Остатни завсегда сыты были, и хворобые, тоже.

Я его словеса разбирал слабо, так как путал он оба наречия, но как старейшина он был очень хорош! Чего не отнять – того не отнять. Он командовал теми, кто вскрышные работы ведет. Дело это тяжелое, муторное и «неблагодарное»: всегда находится за что «поругать». Тем не менее, он умудрялся найти точку баланса. Чтобы и своих не обидеть, и мне не дать на голову им сесть. Наше совещание длилось дольше, чем у «новгородцев», у которых один боярин и пятеро воинов уехало в сторону Уральского хребта. В нашу сторону двинулось трое оставшихся бояр: Твердято, Всеволод и Рознег, самый пожилой из них. Конными пошли, поэтому пришлось прерваться и отправить старейшин в город. Намечался пир, по поводу принятия роты, таков уклад, и не мне его менять. Хотя… Откровенно говоря, мне не сильно хотелось «продолжения банкета», но, положение обязывало.

– И куда вы отправили Ярополка? – было первым, о чем я спросил Твердяту, когда они расселись за тем столом, за которым последний раз в своей жизни сидел князь Стоум-Александр и его супруга Аса-Венцеславна. Сам я сидел на месте Александра, напротив того самого топчана, на котором я проснулся в тот раз. На столе стояла изысканная золотая и серебряная посуда, а комната освещалась ацетиленовыми безопасными лампами, с отражателями. Их «пришлось» делать, как только мои пермяки спустились в шахты. Месторождение мрамора, кроме всего прочего, пошло и на производство карбида кальция. Более безопасного керосина у нас еще не было. Где его искать – я знал, но путь туда по туре был нелегким, поэтому отложили на потом открытие Прииртышской нефти. Там же, в первую очередь, нашли газ на болотах, но транспортные проблемы и отсутствие тяжелой техники пока прочно заморозили эти проекты.

– Ярополк ушел с докладом посаднику, он не мой человек, он – посадский, и о моем задании он не знал. Был возмущен ранним принесением роты, хотя внешне этого не проявил, но высказал, что горные бесы тебе помогают, что Рысь был человеком в не своем уме, и ты, княже, идешь по его стопам. Но ничего, с ним только двое из его дружины и трое моих людей. Я не думаю, что Ярополк сумеет добраться в Ладогу быстрее нас.

– Да уж! Отзови своих людей сегодня или завтра, оставь одного, пусть приглядит за тем, с кем он встречаться будет, болярин. Скрытый враг опаснее открытого. Про этого, по меньшей мере знаем, кто он есть. И по нему будем определять: кто-есть-кто на Новгородских землях.

– С твоего дозволенья я выйду и распоряжусь.

– Не к спеху, темнеет, боярин до Железного ручья дойдет и там заночует.

– Лады. – коротко ответил Твердята, которого, после глотка персидского вина, я озадачил другим вопросом. В первую очередь меня интересовали двое присутствующих: знали ли они о целях Твердяты?

– Рознег трудится в моем приказе, а боярин Всеволод служил еще моему отцу.

– Это хорошо. И к каким же выводам ты, боярин, пришел, исследуя или расследуя то, что произошло с первокнязьями?

– Убили их всех, действовали, в основном, ядом, несколько человек убиты на охоте, зверьми да быками, отроков княжих рано развращали и заражали срамными болезнями, что рано сводило их в могилу.

Это совпадало с теми записками Ольга, которые я, все-таки, обнаружил в зимовье по дороге к реке Серебряной. Больше всего его угнетало, что девки у него не было, а отец жестко его оборвал, когда он только заикнулся об этом. Князь сказал княжонку, что человек, следующий своим прихотям и не умеющий подавить в себе это, княжить не может. Зная крутой нрав отца, отрок подчинился, но зло на отца затаил, вот и расплатился. Но поднимать эту тему я не стал. Самого меня не расспрашивают о том, что произошло, что я остался один. Один раз, с глазу на глаз, Твердято задал вопрос о могиле Александра, я ему ответил, что был мал, стояла зима, я выполнил обряд и сжег трупы, а прах развеял по ветру. О причинах смерти он не спрашивал. Если что, сошлюсь на грибы и рыбу, то есть дам свой первый «диагноз». Кстати, он не знает и о третьем брате, а на кургане я поместил имя только Александра, далее следует перечисление «его жены, дочери и сына, умерших страшной смертью» и выбит год. Зато Твердята знал причину, почему Стоум покинул стол: из-за совращения Ольга или Олега, тому было 11 лет. Так что, князь понял, что добрались и до него, и не долго ему осталось «княжить». Вот и ушел, от греха подальше. Но уходить требовалось раньше.

За столом выяснилось, что приглашению Юрика предшествовали нападения на Псков и Изборск, дважды, что управлял этими делами конунг датский Рагнар Инглингский, покоритель Парижа и Северной Умбрии. К счастью, Твердята уже разобрался с тем вопросом, чего добивается король шведский и датский, который, к счастью, немного отвлекся походами на франков и саксов, а сюда пытался подсунуть своих вассалов, дабы впоследствии беспрепятственно занять уже покоренные территории. Но стройной теории: как с этим делом бороться, у него не было. Была идея о том, чтобы восстановить первокняжеское правление, а уж они или он, что-нибудь придумают. О чем он и поведал мне. Его поддержали и остальные. Кроме меня.

– Основная ошибка Лана, Изяслава и Пересвета заключалась в том, что, объединив такое значительное количество племен и родов, они наложили подати за проход на юг и на север. То есть, попытались контролировать судоходство в регионе, которым они якобы владели. А военной силой они не обладали. Оружие они закупали у тех же свеев и норгов. Или у персов. Имея выход на Персию, они продолжали поддерживать торговлю с Византией, сами при этом, фактически, не закупали у той ничего. Города наши – хорошо если деревянным тыном обнесены. Крепостей, а они у датчан, да и у свеев, почти все каменные, мы не строим.

– Дык, княже, у тебя тоже только башня каменная… – попытался оспорить мое мнение Всеволод, – А в Любше крепость у нас каменна, да токмо вода уходит.

– Этот замок строился одной семьей. Каменная кладка сделана давно, и не нами. Печь, тоже, сложена задолго до того, как мы здесь поселились. Кроме башни, все остальное строил один человек, у которого было три помощника: две женщины и мальчишка.

– Позволь не согласиться с тобой, княже! – Твердята даже привстал, прижав руку к груди, – С ним уходило десять дружинников. Всех десятерых князь отпустил через пять лет, одарив серебром и златом. Шестеро погибли на порогах на пути домой, один ушел обратно, да видать не дошел. А четверо продолжили путь, но дошел один, потом пропал куда-то. Поговаривали, что в Царьград уехал. Остальные погибли в стычке с хазарами. Про замок на Змейной горе мы знали, да только где она, эта Змейная гора, было не известно.

– А зачем же спрашивали меня: сын ли я Александру?

– Ты не внимательно слушал, княже! 10 дружинников, шестеро погибли, один ушел обратно, а четверо пошли дальше.

– Всего одиннадцать? Откуда?

– Этого и я не знаю!

Семейная история становилась еще более запутанной. Впрочем, за самого себя волноваться не приходилось: мое имя многократно упоминалось Асой (богиней по-скандинавски). Вот только было ли оно собственным для этого тела? Впрочем, особого значения это не имело! Дабы сделать небольшой перерыв и уйти от этого разговора, я приказал принести из мастерской то, что могло сильно заинтересовать всех присутствующих бояр: новые доспехи. Так как я достаточно здорово подрос и набрал «мышцу», то имевшиеся в лаборатории кольчуги и нагрудники стали мне узки в плечах и коротки в рукавах. Вот я и занялся, по рисункам Александра, делать себе новые латы. То, что придется, рано или поздно, заняться воинским делом, для меня секретом не было. Еще сам Александр писал, что кольчуга обычного типа защитить человека от стрел, выпущенных с небольшого расстояния из длинного лука не может. По тому, что я читал про «татар», было известно, что их стрелы пробивали даже латного конника и застревали только в лошади. Особая форма наконечника весьма способствовала этому. С боем «длинного лука» я уже имел возможность познакомиться. Среди первого купленного комплекта стрел были и «длинные трехгранные», в форме русского штыка, наконечники для стрел. Русская кольчуга и миллиметровая сталь нагрудника из простой стали «шились» этими стрелами за 150–200 шагов, а если с лошади на скаку, то и на все триста. Это то самое оружие, которое применит Чингисхан через несколько столетий. Он пока не родился, и Монголия – небольшая область в Читинском крае, в Забайкалье. Но оружие это у них уже было! Не было вождя, личности, которая объединит орду.

Глава 9. Первый поход

Мне в этом отношении крупно повезло, в том плане, что месторождение у меня уникальное, как бы специально созданное природой для «простейшего» получения кованной и катаной брони. Сталь сразу и сама получалась легированной. Предел текучести у нее был очень высоким. И одновременно она была очень вязкой: останавливала наконечники и вынуждала их рикошетировать она отлично. После того, как научился на этом оборудовании делать цементировку, то убедился, что даже толщину можно незначительно, на две десятых, уменьшить. А, заодно, занялся художественным оформлением доспехов. В первую очередь, это коснулось шлема. Бывал я в Англии, где видел одно произведение искусства, поразившее меня до глубины души своей функциональностью:

Но я пошел дальше! Рисунки на шлеме, огромное спасибо Милаше, это она сделала эскизы, я наносил электрохимическим способом, не нарушая гладкой, закаленной и цементированной структуры поверхности, под глазами возникли небольшие валики, отражающие вероятный рикошет, а в боевых условиях в «глазницы» встанет бронестекло, разбить которое будет невозможно летящим стрелам. Воронение темно-синего цвета с зеленцой, и мелкие штришки матового золота, давали общий зеленый цвет доспеху, на котором существовали желтые пятна «цифрового камуфляжа». Красиво получилось! Два года вечерами предавался «раскрашиванию» этой конструкции. Едва с нее сняли промасленную ткань, в которой доспех хранился в мастерской, «моих» бояр вначале разбил ступор, а затем их изливание восторгов было просто не остановить. Красота – она либо погубит, либо спасет мир! В данном случае – погубит!

– «Глáзницы» велики, через это тебя и погубят. – мимоходом заметил Всеволод, старого вояку – не проведешь. Пришлось доставать «очки» в толстой боевой оправе. Вставлять их на место и протирать тряпочкой следы пальцев. Кварцевого песка у нас не было, был жильный кварц, горный хрусталь, его мололи на шаровых мельницах, и три мастерских обеспечивали меня химической посудой, кубками, которыми мы успешно торговали с Персией, и начался выпуск стекол фонарей и листового стекла. Внутренняя отделка шлема и всего доспеха, включая интересное решение не делать сплошной кольчуги под сплошными частями панциря, а заполнить пространство войлоком и тканью из крапивы (без листиков, вымоченную, как конопля, но более крепкую на разрыв). Ну, а Твердята сразу поставил вопрос, чтобы я познакомил его с мастером.

– Отделкой занимался пока только я и Милаша, потому, как баловство это. А вот двести пятьдесят комплектов такой брони сделано в мастерской замка.

– Зачем? У тебя ж дружина с гулькин нос?

– Дружина – дело наживное. Вот сегодня пришли ко мне владимирцы, и сказали, что 200 человек отроков выделяют, чтобы служили в ней. До того, как вы, новгородцы, пришли, мне и 18-ти человек хватало, чтобы порядок поддерживать. Теперь будет 218. Начинают ценить «свободу» и «родные стены». Без этого – никак. Школу буду открывать, учить их надо «Родину защищать».

– Казна-то потянет? – с некоторым сомнением спросил воевода.

– На пустой карман не жалуюсь.

– А учить кто будет?

– Пленные, двадцать человек из бывшей дружины Юрика. Шестерым из них я это дело могу доверить. Кстати, боярин Твердята, семеро бывших прусских дружинников ушли в леса, будут искать возможность вернуться на Русь, в Трусо. Надо бы их туда не пустить. Рановато знать Рагнару, что его план сорвался.

– Трое вышло к нам, сидят в лагере на Каме. Остальные мимо тоже не пройдут. Вменю им нападение на тебя, вопреки воли посадника, и к праотцам отправлю. В Валгалу не попадут, но и жить не будут. А гляжу, что задумал ты что-то, княже?

– Так самое время: думать! А не просто шапку носить, тем паче: княжию.

– Это ты верно заметил! – вставил наконец свое слово Рознег, практически молчавший все это время. Молод я был для него и «неразумен». Очень он опасался моей молодости и странных увлечений, – Так чего надумал, княже?

– Мстя – она должна быть холодной, расчетливой и точной. Мы знаем, кто стоит за смертью трех родов. Ударим по ним. А Рагнару будем показывать, что все идет по его плану.

– И куда бить?

– По Шаркилу. Князь Александр попал в Константинополь, когда сопровождал хазарское посольство. Они там договорились построить город и торговые ряды на западном рубеже большой излучины Дона. Через него идет их торговля с Персией. Я тоже с ней торгую, а Шаркил в донских степях мне не нужен, только если там будут стоять наши с вами войска.

– А кому город принадлежит?

– На словах – Константинополю, но правят там хазары. Ударим на юге, где нас не ждут. А север пока не трогаем. Но бить будем не в этом, а в следующем году. Людей надо подучить, кое-что доделать, да и может и Новгород чем поможет, не только на словах.

– Что надобно?

– Сотня-полторы дружинников, конных.

– И что нам с этого будет? – спросили Всеволод и Рознег.

– Доля, городишко там богатый, торговый. Доля за войска и ладьи. Пойдем по Каме, вниз по Волге, перетянем их на Дон(Танаис), и прищемим Феофилу причинные места.

– Умер Феофил, сын его Михаил там правит. – заметил Твердята, лучше остальных разбиравшийся кто-где сидит.

– Хрен редьки не слаще. Одно дело делают.

– Вот это верно!

Вот так, под жаренную косулю, персидское и византийское вина, родилась «державная партия». «Расея, моя Расея, от Волги до…» Иртыша.

Твердята на следующий день уехал обговорить с посадником произошедшие изменения. Я занялся экспедицией в Карпинск, добыть коксующийся уголь. Всеволод вернул дружину из Городков, строил казарму и конюшню для своих, обучал их стрельбе из «длинных луков» по монгольской технологии. Заодно заменили им поганенькие мечи и броню на наши. Да и лошадей сменили. С огнестрелом я их не знакомил, рано еще, не доказали, что готовы стоять насмерть. Переснарядили мины и снаряды, и еще по зиме двинулись в сторону будущей Перми, куда Твердята сумел загнать до морозов 400 ладей для войска и его запасов. Я же подбросил туда продовольствие, чтоб не померли и суденышки к весне подготовили. За это время успели подружиться со Всеволодом, которого постоянно беспокоило отсутствие стен вокруг Владимира. Пока я ему не показал: чем прикрыты основные направления. Хромитовый рудник находился от Змеиной горы совсем рядышком, так что нержавеющую «путанку» мы производили в большом количестве. Город был прикрыт ею и «боронами»: раздвижными параллелограммами с торчащими вверх шипами на всех направлениях возможной атаки конницей. Там же были прикопаны свето-шумовые гранаты, которые на лошадей действуют абсолютно «благоприятно» для обороняющихся. Наблюдали за «полями безопасности» отряды местной самообороны. Перед отъездом из города я выдал им некоторое количество вооружений, а у Торопа были ключи от соляной пещеры, где лежало вооружение на пару тысяч человек. Старшим воинским начальником в городе остался Тороп.

Как только прошел ледоход, а он здесь коварный, снизу идет, достаточно затяжное удовольствие, тронулись вниз по Каме по большой воде. У Коптелова бугра увидели первое поселение и укрепление, это было через десять суток уже на Волге. Каму вотяки побаиваются из-за пиратов, селения у них на реку почти не выходят. Времена лихие, какой-либо власти здесь нет. Сзади нас, после Болгара (Коптеловска), догнали ладьи, обещанные Твердятой, еще 150 конных из Смоленска и Подольска. Большой «хабар» впереди, никто из «посадских» от этого отказываться не хотел. С ними несколько ладей с варягами и варяжскими купцами. Те же самые пруссы да несколько свеев. Черт с ними, эти – просто разбойники и торговцы, которые их наняли. Говорят, что пойдут на Каспий. Такое практиковалось повсеместно. Кстати, и все «мои» пираты – тоже здесь, решили стариной тряхнуть, жирок сбросить. Их хлебом не корми, дай пограбить «корованы». Все гребут, при попутном ветре ставят паруса. Идти еще далеко, более 1000 километров. Берега пустынны, я Волгу совсем другой помню. Встали на дневку в районе Ураково, отпустив вперед всех «купчишек», чтобы не мешались, правда, далеко они не ушли, боязно по такой глуши, да и любопытство не порок. Мы же провели совместное учение и «захватили» небольшую деревушку на Иловле, в 15-ти километрах от берега Волги. Население: хазары или казары, эти, в частности, были калис-казарами: на морду русские, но есть примесь тюрков, встречаются и белобрысые, и черноволосые, примерно в равных долях. Быт? Больше похоже на русских, но живущих в глинобитных домах с соломенной крышей. Эти – оседлые. А есть кара-казары, те скотоводы и кочевники. Но здесь их не было. От мордобоя и грабежа я войско удержал, но, почти поссорился со Всеволодом, который выяснил, наконец, для чего у меня и моих дружинников деревянная коробка на перевязи болтается.

– Ну, ты и змей, княже! Зараз портки стирать придется. И не мне одному! Мог бы и раньше показать.

– Щаз покажу, речка рядом, теплынь, обсохните! – и над степью сухо и громко грохнул выстрел 45-мм пушки. Нашего маленького секрета. Били осколочно-фугасным по полуразрушенному мазару, с толстыми глинобитными стенами. Тонкостенный снаряд воткнулся в глину, заглубился где-то на полметра, и рванул, разворотив скрепленную соломой и ковылью глину. Второй выстрел полностью обрушил одну сторону сооружения. Я, конечно, проверял предварительно фугасное действие этого снаряда из сталистого чугуна, но требовалось, чтобы войско знало, что не с пустыми руками идем. Маловато нас. И пораженческие настроения, особенно среди недавно присоединившихся, уже побежали. Вот, пусть постирают портки, запомнят, как это дело пахнет, и поймут, что противник испачкает их еще больше. Взрыв с выстрелом по мощности звука просто не сравнить!

Через некоторое время, накупавшись и высушившись, двинулись к челнам, чтобы уже на поле брани проверить новые навыки. Ну, а воеводы новгородские плюс думный боярин Рознег, перебрались на мой челн и начали выносить мне мозг, по поводу того, что за хрень творится?! Почему у моих всякое разное новое оружие, а у них… Ну сами понимаете. А что я им скажу? Что мощность моих «заводиков» одна пушка в год? Так оно и есть, и держат меня за штаны не стволы и лафеты, а уплотнители гидравлических откатников и накатников. Привычные и обкатанные технологии производства газо-гидравлических амортизаторов здесь не работают из-за отсутствия резины или любых других каучуков. А я, как назло, знаю производство любой, практически, взрывчатки, но не помню, как сделать синтетический каучук. В школе проходил и забыл, в училище у нас химию давали только в том направлении, о котором я только что написал. Приходилось разбираться с органикой прямо на месте, а для этого требуется время и исходники. А ни того, ни другого у меня просто нет или их количество сильно ограничено. Я получил бутадиен, это не так сложно, но затратно, так как делать его пришлось из спирта, который тоже не так просто выработать в значительных количествах, из него сделал каучук, но больше десятка выстрелов – это дерьмо не держало. Как получить изопрен и из него изопреновые каучуки у меня из головы выскочило начисто. Я его формулу не помнил. Максимум, что осталось в голове, что именно он – основа натуральных каучуков. Заставил людей собирать одуванчики, их молочко, и направил людей в те места, где растет кок-сагыз, но безуспешно. Они еще не вернулись, впрочем, как и их проводники. Что произошло – не знаю. Практически готово 76-мм орудие, но там два моих «метода», с помощью которых я заставил работать «сорокапятку» уже не работают. У последней накатник не газовый, а пружинный, и сальник подкручивал специальный номер расчета, который при выстреле наблюдал за количеством выброшенного масла. Уплотнялся сальник пенькой, и поджимался бронзовой втулкой. Запасные гидроцилиндры мы захватили с собой. На эту «экспедицию» или «кампанию» хватит, а там до Крыма доберусь, где растет «крым-сагыз». Так будет вернее. В общем, пришлось отбрехиваться и говорить о жутко дорогом удовольствии иметь «укрощенного» «бога войны» под рукой. Денег на это дело Новгород не выделял, а снабжать всем и вся чужие дружины – весьма накладно! Но старого вояку на мякине не проведешь! Он, в отличие от двух еще воевод: смоленского и полоцкого, рядом со мной стоял, когда я из «Маузера» вверх пальнул, чтобы остановить попытки начать грабеж села. Он это запомнил хорошо! И видел, как я подобрал гильзу. Остальные стояли дальше и были сосредоточены на орудии. Они еще не знали, что их не одно, а шесть. И минометов еще никто не видел. Я не был уверен в том, что ими придется стрелять, так как нет надобности сжигать город с товарами. Но батарею, на всякий случай, с собой прихватил. Для смолян и подольчан я, все-таки, был чужим, поэтому их претензии я просто проигнорировал, а сказку о том, что дело в финансах, рассказал только Рознегу и Всеволоду. Путешествие продолжилось, хотя один из челнов вдруг неожиданно захотел вернуться назад, но его не отпустили. «Дело» передали Храбру, главе «тайного приказа», тому самому воину, который у меня про брата спрашивал. Своих «тайных» я подключать не стал. Люди были не мои, пусть разбираются новгородцы.