Стою, опершись ладонями на раковину, и пытаюсь дышать ровно. Но почему-то страха нет. Только пустота и растерянность заполняют мою голову. Мне даже хочется усмехнуться и сказать, что я так и знала. Ещё этот сон, где в прозрачной реке я ловлю руками рыбу.

Я действительно на протяжении нескольких прошедших дней как чувствовала. Моя интуиция нашёптывала. Я старательно не прислушивалась к внутреннему голосу, игнорировала. Искала сотни других причин, чтобы не думать об этом.

Но моё сердце сейчас всё равно бешено колотится. Бьётся в рёбра, пуская неприятную дрожь по телу. Одно дело догадываться, другое – знать и видеть собственными глазами.

– Лерка, совесть имей! Мне на работу! Выползай! – От резкого стука в дверь ванной я подпрыгиваю на месте.

Выключив воду, бесполезно льющуюся в раковину, поднимаю взгляд на своё отражение в зеркале. Стою всё ещё в домашнем халате, бледная, с тёмными кругами под глазами… Ещё бы. Я практически не спала всю ночь, ожидая этого утра. Можно было бы сделать это и вечером, но так всё-таки надёжнее.

– Лера-а! – вопит за дверью моя сестра.

– Да иду я, иду, – ору ей в ответ, принимаясь наспех красить ресницы тушью.

Провожу по ним пару раз пушистой кисточкой, а волосы небрежными волнами расправляю по плечам.

Но, прежде чем освободить ванную, на всякий случай проверяю, хорошо ли закрыта моя косметичка с гигиеническими принадлежностями. Мне пока не хочется отвечать на чьи-либо неудобные вопросы, даже если их задаст моя сестра Вика.

Цепляю на лицо непринуждённую улыбку и отдёргиваю щеколду на двери.

В забавной пижаме в цветочек, с кулём тёмно-русых волос на макушке, систер прямо-таки вваливается в крошечный полутораметровый санузел.

– Наконец-то! Ты хоть вспоминай иногда, что наша квартира – не хоромы твоего мажорчика. У нас всего одна ванная, – недовольно бухтит она, но всё равно целует меня в щёку. – Доброе утро!

– Доброе, – натянуто улыбаюсь я.

Вика скрывается в ванной, и уже оттуда я слышу её возглас:

– Кстати, завтрак на столе. С тебя чистая посуда.

– Хорошо, – вздыхаю себе под нос.

Меньше всего мне сейчас хочется есть, но всё равно плетусь на кухню, где уже заботливо разлит чай по кружкам и нарезаны бутерброды с самым дешёвым сыром «Дружба». Негусто, но мы с сестрой особо не шикуем.

Привыкли жить скромно в нашей съёмной хрущёвской двушке в тихом спальном районе города. Да, это действительно не хоромы, но гораздо лучше, чем те условия, в которых я и Вика выросли в детском доме.

И попали мы туда не от хорошей жизни. Спившейся матери-алкоголичке ни я, ни сестра не были нужны с самого рождения. А про отца мы и вовсе не слышали. Вике было четыре, а мне три года, когда мать лишили родительских прав, а меня и сестру отправили в детский дом. Это заставило нас держаться друг за друга зубами. И мы держимся до сих пор.

Усаживаюсь за стол на своё место у окошка. Обнимаю подрагивающими пальцами горячую кружку с чаем, но чувствую себя в какой-то прострации. Пытаюсь поймать в голове хоть одну чёткую и осознанную мысль. Наверное, стоит задать самой себе вопрос ещё раз: что теперь делать?

Вчера бы я ещё ответила: точно идти на пары, не забыть сдать доклад по психологии и обязательно узнать, что там с моей конкурсной работой по английскому языку. А сейчас? Сейчас эти ответы уже не подходят к моим вопросам.

– Ау, Лер! – У меня перед носом раздаются щелчки пальцев.

– Что? – виновато поднимаю взгляд на сестру.

Я так нырнула в свои мысли, что даже не услышала, как она вышла из ванной.

– Ты в этой вселенной-то? – Вика плюхается напротив меня. Хватает с тарелки бутерброд и сразу же с аппетитом вонзается в него зубами. – Сколько у тебя сегодня пар? Девчонки вроде взяли билеты в кино на пять вечера, – спрашивает сестра с набитым ртом, не утруждая себя прожёвыванием завтрака до конца.

Чёрт! Кино с девочками! Вопрос Вики становится едким уколом вины. Эти планы совершенно вылетели из моей головы, как только я заперлась сегодня утром в ванной.

– Вик, прости, но сегодня я к Андрею. Мне надо, – сухо проговариваю я и стараюсь не смотреть сестре в глаза.

Мы ведь и правда давно договаривались, но тогда я и предположить не могла, как полярно могут развернуться все мои планы. Даже сам Андрей пока ещё не в курсе, что его планы на сегодня тоже поменяются. Да и не только на сегодня…

Беру бутерброд и осторожно откусываю кусочек, но от нервного напряжения едва ли могу протолкнуть его в себя.

– Опять? – в голосе сёстры одна сплошная обида. – Но мы же договаривались, Лер.

– Я знаю, просто…

– Нет, я, конечно, рада за тебя, что отхватила себе в хахали сыночку бизнесмена, – перебивает меня Вика, продолжая свою тираду, – но ты уже совсем отодвинула меня в дальний угол.

– Ты же знаешь, что это не так, – категорично трясу головой. – Я всего лишь…

– Ты всего лишь вспомни, когда последний раз мы проводили время вместе. То ты со своим мажором в ресторан, то на море он тебя возит, то прогулки за шмотками, ночуешь у него чуть ли не каждый день. С Никольским же круче, чем смотреть кино по скидке! – Надув щеки, Вика резко подрывается с места, не доев бутерброд. – Ладно. Сами с девчонками сходим. Я в кафе. У меня сегодня первая смена. Приятного аппетита.

Сестра выскакивает с кухни молниеносно, оставляя меня там один на один со своим чувством вины и внезапно подкатывающей паникой.

Я правда хотела провести этот вечер в компании Вики и девчонок. Но теперь, кажется, всё в моей жизни пойдёт не по плану. И первое, что я никак не планировала, – так это увидеть сегодня утром две яркие полоски теста на беременность.

Глава 2

Лера

– Лера, тебя долго ждать? Заезд начнётся с минуты на минуту, – раздражённый голос Андрея в трубке заставляет меня прибавить шаг.

– Через пару минут буду. – Перескакиваю через лужу и чуть ли не вприпрыжку бегу по узкой улочке между заброшенных зданий.

Хорошо, что сегодня решила надеть джинсы, спортивную рубашку и кеды. В платье и на каблуках на таком минном поле из луж не разгуляешься. После майского ливня здесь хоть на лодке греби, но пока что это единственное место на районе, о котором не в курсе полиция. На территории давно не работающего завода проводятся гонки. Любители скорости, драйва и запаха жжёной резины собираются здесь несколько раз в неделю.

Первый раз я оказалась в атмосфере гонок в начале сентября. Одногруппница уболтала составить ей компанию и потусить как-нибудь вечерком на одном очень крутом мероприятии. Так я и познакомилась с шикарным брюнетом с глазами самой тьмы. Точнее, сначала поцеловалась, а потом познакомилась.

По правилам гонок победитель дарит поцелуй любой девушке из толпы. И этой счастливицей оказалась я, а наглым, уверенным победителем того заезда – Андрей Никольский.

Я, конечно, заехала ему по смазливому лицу будь здоров за такой фортель, но так просто из моей головы он не вышел. Да и Андрей просто так сдаваться не собирался. На следующий день он как штык стоял уже возле ворот моего института с сумасшедшим букетом алых роз.

А дальше моя жизнь стала напоминать сюжет самой романтичной сказки: подарки, свидания, походы в рестораны и клубы, признания… Первый секс и те самые невероятные первые чувства.

И теперь Андрей целует в финале каждой гонки только меня. В скорости и умении чувствовать машину на драйве ему нет равных. Я знаю, Никольский и сегодня придёт на финиш первым, но, помимо поцелуя, мне есть, что ему подарить. Новость, которая будет одной из самых важных и ценных в жизни. Поэтому в нетерпении несусь в сумерках на звуки рёва машин, витающие среди старых переулков.

Выскочив из-за угла, оказываюсь на огромной ровной площадке размером в одно футбольное поле – не меньше! – и досадливо вздыхаю. Чёрт! Немного не успела. Толпа, пацаны и девчонки, уже в напряжении со свистом и ором топчутся у финиша. Мгновение, и белую черту стрелой пересекает знакомый серебристый «мерседес» купе. Спорткар, дрифтуя, делает разворот на сто восемьдесят и резко замирает под визг тормозов и клубы дыма из-под колёс.

Я не сдерживаю улыбку, а моё нутро трепетно сжимается. Мой победитель. И Андрей появляется из машины именно в таком образе. Стоит только его белоснежным найкам ступить на землю, как его окружает братва, наперебой бросая ему рукопожатия.

Правда, с пассажирского места неожиданно выплывает какая-то белокурая краля. Я невольно ускоряю шаг, протыкая взглядом девицу. Он опять за своё?

Меня сразу же замечает и расступается весь мужской кагал, толпящийся рядом с моим Никольским. А он всё ещё лучезарно улыбается. Кажется, его совсем не смущает, что я, сложив руки на груди, хмуро смотрю на него, а потом вопросительно киваю на белобрысую диву. И уже закипаю от возмущения. Что за наглость?! Она решила устроить себе селфи-фотосессию на фоне «мерседеса» Андрея.

– Что? Даже не поцелуешь? Я как бы победил, – недовольно хмыкает Никольский, замечая, как я поджимаю губы.

Он тянет ко мне руки, пытаясь заграбастать в свои объятия, но я уворачиваюсь.

– Андрюш, почему в твоей машине опять катается какая-то баба?

– Почему какая-то? – спокойно пожимает он плечами, обтянутыми чёрной водолазкой. – Это сестра кого-то из пацанов. Попросила покатать. Я и покатал. Что в этом такого? Многим же девчонкам интересно побывать внутри самого дрифта.

– Ты же знаешь, что мне это неприятно, – не скрываю обиду и раздражение в голосе.

Ревную ли я Андрея? Конечно да. За столько месяцев отношений мне иногда приходилось отбиваться от назойливых поклонниц Никольского. Еще бы: он красив, спортивен, при деньгах и машине… Почему он до сих пор со мной – вообще загадка века. Я до сих пор чувствую себя в компании его друзей лишней.

– А ты знаешь, что гонка начинается в восемь. Приходить раньше надо было. Где шаталась-то? – Андрей склоняет голову, с упреком осматривая меня с ног до головы.

Мне отчего-то становится вдвойне обиднее. Под ложечкой противно дёргает. Я ведь летела сюда не просто так, как и опоздала. В моей сумочке лежит положительный анализ крови на ХГЧ. Может, вообще развернуться и уйти?

– Не шаталась, а были дела, – сухо заявляю я, уставившись взглядом в носы своих потрёпанных кед.

Вижу, как к ним приближаются кипенно-белые носы найков. На моей талии тут же оказываются горячие ладони.

– Котёнок, ну какие дела могут быть важнее меня? – хриплая усмешка Андрея теряется в моих волосах. Никольский просто без разговоров притягивает к своей груди. Пальцами обхватывает мой подбородок, приподнимая мне голову. Взгляд тёмно-карих глаз в обрамлении невероятной линии чёрных ресниц быстро превращает меня из сердитой обиженки в растекающуюся лужицу. – Я правда уже соскучился по тебе.

Обезоруженно вздыхаю. Да и не время сейчас, чтобы скандалить. Теперь есть вещи гораздо важнее моего опоздания на гонки, но Андрей пока об этом просто не знает. Тянусь к его родным губам, оставляя на них нежный поцелуй. Никольский расплывается в довольной улыбке.

– Андрей, а мы можем… – несмело начинаю я. Сердце мгновенно замирает от накатившего страха в ожидании предстоящего разговора.

Но толпа собравшихся на территории завода неожиданно опять заполняет её свистом и громкими хлопками. Андрей отрывается от меня, вытягивая шею и всматриваясь в происходящее за моей спиной. И его глаза загораются уже знакомым мне азартом.

– Оп, ещё один заезд. Котёнок, садись. Мы в деле! – Он воинственно расправляет плечи.

А я с улыбкой вздыхаю. Естественно, в деле! Я редко когда пропускаю подобные мероприятия. И Никольский всегда радуется каждой победе как ребёнок.

Ребёнок. Пыл сесть на привычное место пассажира осаживается. Ладонь непроизвольно касается ещё совершенно плоского живота. Теперь нельзя.

– Андрюш, я не сяду, – мой голос неожиданно срывается.

Никольский удивлённо приподнимает брови, а в глазах плещется недоумение.

– В смысле? Ты что, дуешься из-за этой тёлки? Лер, я тебя умоляю. Она просто со мной прокатилась и сторис в тачке сняла.

Отрицательно машу головой, а пульс уже ощутимо бьёт по венам.

– Я не могу.

– Чего не можешь? Не гони. – Андрей уверенно обхватывает меня одной рукой за талию и настойчиво толкает мимо капота к пассажирской двери.

– Андрей, нет! – нервно повышаю я голос. Торможу ногами по асфальту как могу.

Но подкачанному Никольскому мой метр с кепкой в прыжке и вес мешка цемента все равно что песчинка.

– А я хочу кататься с тобой. Садись уже, а то ещё какую-нибудь тёлку вместо тебя возьму. Свято место пусто не бывает, – возмущённо проговаривает Андрей, буквально насильно запихивая меня в тачку.

Я лишь на секунду допускаю мысль, что, может, всё-таки мне можно и проехаться один разочек, но мозг и тело врубают инстинкт самосохранения на полную катушку. Перед моими глазами всплывают две яркие полоски утреннего теста. Во мне откуда-то берётся сила, наверное, равная силе мышц Никольского. Я вырываюсь из его рук и отшатываюсь, делая шаг в сторону. Тяжело дышу и с опаской взглядываю на Андрея.

– Да что за приколы, Лера? Ты мне истерики сейчас будешь закатывать?

– Мне нельзя, – шепчу одними губами. Боже мой, как же надрывается сердце в груди. Я хотела сказать не так!

– Что тебе нельзя? Почему? – шипит Андрей сквозь зубы.

Я делаю судорожный вдох и такой же выдох…

– Я беременна.

Глава 3

Лера

Сижу на тёплом капоте серебристого «мерседеса». Зажав сложенные ладони между коленями, я настороженно поглядываю на Андрея. Сидя рядом, он вертит листок с результатами анализов в руках. Услышав новость, Никольский увёз меня подальше от толпы. Остановил машину в какой-то промзоне и вышел на улицу, хлопнув дверью. Теперь вокруг нас по одну сторону дороги лесопосадка, а по другую – теряющиеся в сумерках очертания зданий.

– Это точно? – напряжённо интересуется Андрей.

– Да, – уверенно подтверждаю я.

И пока совсем не могу понять его реакцию. Любимое лицо ничего не выражает. Словно каждую его мышцу залили бетоном. Я боюсь и подумать, что там таится за родными глазами. Конечно, Андрей шокирован. Эти две полоски не были запланированными, но…

– …но осечек же никогда не было. – Андрей сосредоточенно сворачивает лист с анализами пополам.

– Видимо, не в этот раз, – я зачем-то глупо усмехаюсь.

Но улыбка сползает с лица, стоит только Андрею взглянуть на меня. Сердце с тревогой замирает в груди, потому что в его глазах уже кипит раздражение.

– Ты находишь это, – сложенный вдвое лист появляется перед моим носом, – смешным?

– Но уже так случилось. Надо…

– Надо было тебе подумать лучше о предохранении.

– Мне? – От таких заявлений саднящее чувство в груди расползается как чёрная клякса. – Нам, Андрей. В постель ложились мы оба. И какое теперь это имеет значение? Нужно понять, что делать дальше.

Хмыкнув, Андрей опирается локтями на свои колени:

– А что здесь думать? Аборт. Мне не нужны проблемы.

Меня словно бьют в самое сердце наотмашь. Лицо Андрея за мгновения становится отчуждённым. Его красивые и правильные черты сковывает напряжение.

– Проблема? Это ребёнок… твой… – сдавленно шепчу я.

– Это проблема, Лера! – Андрей взрывается, подскакивая с капота. – У меня не было такого прикола в планах.

Пытаюсь не дать панике окончательно схватить себя за горло.

– Андрюш, я понимаю. Ты напуган. Я тоже. Но мы же вместе. А вместе можно всё решить. Мы же любим друг друга.

– Лера! – Он маячит перед машиной, нервно запуская ладони в волосы. – Какая любовь на хрен! Мне девятнадцать. Я хочу путешествовать, мне нужно учиться, тусить. Я не хочу возиться с чьими-то обосранными памперсами. Да и ты планировала этим летом на море в лагерь вожатой.

– Я могу обойтись и без лагеря, – произношу тихо.

– А я без ребёнка, – Андрей уже орёт, не прекращая выхаживать туда-сюда. – Мать твою, если мой отец узнает, то мне каюк. – Замерев, делает шаг, опирается руками по обе стороны от меня на капот и просверливает своими чернеющими глазами. – Аборт, и точка.

Я инстинктивно отшатываюсь от такого заявления.

– Ты хоть понимаешь, на что пытаешься меня уговорить?

– Я пытаюсь тебе мозги вправить. Кому нужен ребёнок в восемнадцать? Только не рассказывай, будто ожидала, что я буду рыдать от радости. Ты же не настолько глупая, Лер.

Отвожу взгляд в сторону. Смотрю за плечо Андрея куда-то в одну точку. В сгущающуюся, пугающую темноту, в такую же, как и в глазах Никольского, которую я видела секунду назад.

Мерзкие мурашки противно ползут по рукам и спине. Мне холодно. Приходится натянуть манжеты рубашки на костяшки пальцев. Наверное, я всё же глупая, раз слова Андрея как гвозди, которыми он безжалостно приколачивает меня к моему личному кресту. Где-то на бессознательном уровне я ждала чего-то такого, но до последней секунды пряталась от этого.

Бояться, что любимый омут тёмных глаз может загореться злостью, и видеть эту злость – детали несоизмеримые. Мне нужна его поддержка. Я рассчитывала хотя бы на открытый, доверительный разговор с ним. Я сама пока ещё с трудом понимаю происходящее с нами и складываю реальность в голове в правильный пазл.

Весь день меня трясло мелкой дрожью. А результаты анализа крови я ждала с ещё большим страхом, чем списки зачисленных в вуз. Казалось, что я потеряю сознание прямо там, в клинике. Я хотела, чтобы Андрей меня обнял. Но он стоит напротив и не касается меня. Просто резко выдыхает:

– Садись в машину. Поехали.

– Куда? – часто-часто моргаю, чтобы не дать солёным слезам скатиться по щекам.

Я словно теряю того весельчака Никольского, который заваливал меня тысячей нежных слов о любви.

– Я отвезу тебя домой, – безэмоционально выдаёт Никольский.

***

Обычно мы всегда ездили в машине, переплетая пальцы и громко слушая музыку, гремящую басами.

Но сегодня в салоне отвратительная тишина. Я чувствую, как напряжен Андрей. Его ладони сжимают руль и периодически так сильно, что белеют костяшки пальцев. Так хочется протянуть свою руку к его.

Но я просто сижу на пассажирском как зомби. Не двигаюсь, гипнотизируя яркий свет фар перед капотом бешено мчащегося спорткара.

Я решаюсь подать голос, только когда машина тормозит у моего подъезда.

– Андрей, – смотрю на молчаливого Никольского и пытаюсь начать разговор мягко. Может быть, ему просто нужно время? Я сама ещё как пришибленная после увиденных двух полосок. – У нас же всё будет хорошо?

– Будет. Если ты сделаешь, как я тебя прошу. – Не поворачиваясь ко мне, он лихорадочно шарит руками по карманам джинсов.

И, словно не замечая, как меня долбит дрожью, достаёт несколько пятитысячных купюр. Спокойно кладёт их передо мной на приборную панель.

– Вот. Это тебе, – чётко проговаривает он, но в глаза мне так и не смотрит. Поправляет брендовые часы на запястье и делает вид, что в первый раз замечает их на своей руке. – Реши эту проблему.

До боли закусываю губы. Что вообще происходит?

– Я не смогу. – Всё-таки слёзы комом встают в горле. – Мне страшно…

– Значит, пока не избавишься от ребёнка, можешь мне не звонить.

Мне будто загоняют остро заточенный тесак под рёбра. Смотрю на Никольского за рулём и почти не вижу его: все очертания вокруг расплываются от накативших слёз. Не притронувшись к этим проклятым деньгам, я рывком дёргаю ремень безопасности и вылетаю из «мерседеса».

Не проходит и секунды, как за моей спиной с визгом пробуксовывают шины, и машина срывается с места. Я остаюсь одна посреди тёмного двора зачуханных панельных многоэтажек. И, по всей видимости, одна не только физически, но и морально…

***

Почему он не звонит и не пишет уже вторые сутки? Я мучаю телефон каждый час. Набираю знакомые цифры и травлю себя длинными гудками в трубке. Раз за разом…

Мне казалось, что у нас нет проблем. Может, мы и не идеальная пара, но и крупных ссор никогда не было.

Я всегда старалась сглаживать все углы. Андрей сложный человек, это я поняла почти сразу. Перемены настроения, упрямство, вспыльчивость, но после каждой размолвки он всегда приходил с букетом или подарком. Я думала, Андрей дорожит мной, боится потерять.

А теперь просто попала в очевидный игнор. Разве заслуженно?

Домой в тот вечер я вернулась сама не своя. Вика ещё не явилась из кино. Поэтому я нашла в себе силы лишь на то, чтобы лечь на кровать калачиком и уснуть, глотая слёзы. Вид брошенных купюр перед моим носом оказался больнее пощёчины. Мне хотелось, чтобы это всё было жутким сном.

Но утром следующего дня стало понятно – прошедший был реальностью. На кухне меня встретила насупившаяся сестра. И впервые я обрадовалась, что не нужно вести разговоры за завтраком.

О чём ни пытайся со мной беседовать, я всё равно буду думать о своих двух полосках.

Это странное чувство. Вроде пока никаких изменений, кроме такой длительной задержки месячных. Меня не тошнит, нет тяги к солёному, совершенно плоский живот. Разве что грудь немного налилась и побаливает.

Но во мне растет новая жизнь. Это нервирует и окатывает трепетной волной одновременно. Я прислушиваюсь к себе и пытаюсь найти ответ: что мне делать дальше?

И как сказать о моей беременности Вике? Я люблю сестру, очень. Ближе неё у меня никого нет и не было, сейчас тем более, но не могу знать её реакцию навскидку.

А новость, пришедшая из деканата, заставляет меня нервничать ещё больше.

– Иванова, ты победила, – радостно сообщает мне декан, вызвав к себе в кабинет прямо посреди пары. Его улыбка сияет, как и лысина на макушке.

– Вы о чём? – непонимающе округляю глаза.

– Как о чём? О твоём конкурсном сочинении по английскому языку. Ты в числе призовых мест оказалась.

Я чуть не подскакиваю на стуле от радости, но секундная волна позитива быстро откатывает назад. Декан передаёт мне по столу ручку и лист бумаги.

– Пиши заявление на имя нашего ректора и готовься после сессии собирать чемодан на недельный тур в Англию. Это такой подарок за счёт администрации города тем, кто занял призовые места.

Проталкиваю в себя сухой, дерущий ком в горле. В голове панически складываются даты и цифры. Поездка после сессии? Скорее всего, у меня уже будет виден живот…

Смотрю на белый лист перед собой и вижу, как его перечёркивают две жирные бордовые полоски.

– Иванова, чего сидим, тормозим? – поторапливает декан, потирая ладони. – Пиши давай.

А я не могу. От какого-то бессилия и растерянности мне сложно взять эту чёртову ручку в руки. А ещё сложнее сейчас взять и прямо сказать, что, наверное, я никуда не поеду, потому что летом мне придётся думать о детской коляске…

– Извините, а можно потом? – спрашиваю, скрипя севшим голосом.

– Что потом? Заявление написать? – хмурится декан.

Господи, да если бы сама знала, что потом?! Но я просто киваю на его вопрос.

В голове внезапно звоном рассыпаются слова Андрея о мечтах, планах и о том, как всё это может пойти по одному месту из-за того, что я беременна.

Я внезапно понимаю, что мне попросту придётся сейчас от всего отказаться. От того, к чему я хотела стремиться, ещё когда засыпала под драным одеялом в детском доме. Всё рушится…

Мне становится нехорошо. Душно и подташнивает. Я покрываюсь холодной испариной под тканью футболки.

– Валерия, с вами всё в порядке? – декан обеспокоенно привстает с места, а у меня уже рябит в глазах.

Мне нужно срочно на воздух. Схватив сумку и пиджак, я просто без объяснений срываюсь и вылетаю из кабинета декана.

Бегу по коридору университета, расталкивая студентов плечами. И только на улице у меня получается дышать ровно. Тошнота уже не так противно жжёт горло.

Прислоняюсь к одной из колонн на входе в универ с диким желанием расплакаться. Только что перед моим носом положили мою мечту, честно заработанную трудом, а я даже не могу к ней прикоснуться.

Вся прострация, в которой я варилась эти несколько дней, теперь наконец рассеялась.

Я беременна. Мне восемнадцать, и меня бросил отец ребёнка.

Мне нужно решать, что дальше делать со своей жизнью. Сейчас.

Но именно в этот момент по моей сумке проходится вибрация. В заднем кармашке звонит телефон.

Ледяными пальцами достаю мобильный и замираю. На экране светится: «Андрей». Смотрю оторопело на телефон и не верю собственным глазам. Может, Никольский номером ошибся? Я уже и не ждала увидеть это имя во входящих. Но он точно не ошибся, потому что звонок идёт на второй заход. Сердце немеет в груди, когда всё-таки жму «ответить».

Правда, приветствую Никольского только молчанием.

– Лера… – Он сам замолкает на несколько секунд. – Алло? Меня слышно?

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5