Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Пара чизбургеров и большая порция картошки. По-видимому, о здоровом питании гостеприимный хозяин беспокоиться тоже не хотел, но Таннер был рад, что их принесли. Ими можно было заполнить пустоту.

Седовласый мужчина задержался, чтобы посмотреть, как он ест; его морщинистые губы искажала полуулыбка-полуусмешка.

– Там, наверху, я видел, как ты, лежа на полу, обращал ко мне взгляд. Я намеренно так формулирую. Обращал ко мне, а не на меня. Ты ведь понимаешь разницу?

Булочка оказалась размокшей, сыр – резиновым. Таннеру было плевать. Он от одного только запаха переключился в режим волка.

– Не уверен.

– Да, ты точно понимаешь, о чем я. – Старик устремил взгляд куда-то вдаль, склонил голову набок и подпустил в голос издевательской надежды: – «Ой, посмотри-ка на него. Он кажется таким добрым. Если я достаточно его поумоляю, он точно вразумит этих дикарей».

Когда он повернулся, чтобы снова заглянуть между прутьев, намек на усмешку исчез; его брови поднялись, смягчившееся лицо озарила безмятежная улыбка, очаровательная, как у старого херувима.

– Мне есть за что вознести благодарность, – сказал он. – И прежде всего – за эту восхитительную маскировку.

Его пристальное внимание начинало действовать Таннеру на нервы и мешало наслаждаться тем, как обжигает язык соленая картошка. Он покосился на другие клетки. Женщина и мальчик забились к дальним стенкам, старательно не глядя в их сторону, как будто это могло сделать их невидимыми.

– Ты слишком большого о себе мнения, – ответил Таннер. – Я с самого начала видел четырех психопатов, просто один был седой.

Ласковая улыбка старика сделалась приторной от поддельного сочувствия.

– И вот наш заключенный уже переписывает и переставляет местами кусочки своих воспоминаний. Так легче, не правда ли? Какой самообман лучше работает в данный момент – за тот ты и хватаешься.

Таннер сорвал обертку со второго бургера и проглотил уже два куска, когда его зубы вонзились в хрящ. И это был не отдельный кусок, а целый слой. Он вытащил бургер изо рта, приподнял верхнюю булочку – и комната перевернулась вверх дном, так что ему пришлось закрыть глаза до тех пор, пока она не вернулась в прежнее положение. Это было ухо, только и всего. Он мог это пережить. Незачем выблевывать съеденное, незачем швыряться едой. Это просто ухо. Шону уже не больно. Ухо ничего не значит.

Таннер отлепил его от котлеты, вымыл водой из канистры и положил на обертку от бургера. Со всей возможной почтительностью завернул в бумагу и убрал в карман рубашки.

– По крайней мере, эту его часть похоронят как следует.

Он бросил булочку обратно на бургер и заставил себя доесть его. Неизвестно, когда ему доведется поесть в следующий раз, и доведется ли вообще.

По ту сторону клетки улыбка покинула лицо седовласого старика, оставив после себя морщинистую злобную горгулью.

– А ведь из тебя могло что-то получиться. Но вместо этого я вижу человека, растратившего жизнь самым худшим образом, из самых худших побуждений. Человека, убедившего себя, что он видит ценность в жизнях дураков, которых стоило бы оставить подыхать там, куда они забрались. – Старик отступил к двери. – Ты нарушил естественный ход вещей. Все эти люди, которым ты помог сохранить их никчемные жизни… что ты мог в них разглядеть достойного спасения?

Таннер отмахнулся от него:

– Наверное, тебе стоит потратить остаток ночи на то, чтобы спросить себя, почему тебе так важно выглядеть проникшим в тайны мироздания. Неужели это все, что у тебя осталось?

Старик снова приблизился к нему, прижал морщинистое лицо к прутьям клетки и прошипел сквозь стиснутые зубы:

– Быть может, прежде чем для тебя все кончится, мы успеем обсудить мое проникновение в тайны твоего костного мозга.

Когда он ушел, комната вновь погрузилась в стазис – холодный и тихий, залитый гангренозным светом.

– Меня зовут Зянг. – Мальчик вернулся к двери своей клетки. – А ее – Франческа.

Она подскочила и врезала ладонью по прутьям.

– Черт возьми, я тебе что сказала? Ничего ему не…

– Он не один из них, Франни. Это был не спектакль, чтобы нас обмануть. Ты бы тоже это поняла, если бы сама себя не убедила. Ты просто слишком давно здесь сидишь.

– Кстати, а насколько давно вы здесь сидите?

– Я – около трех недель. – Зянг кивнул в сторону Франчески: – Она – немножко дольше. А этого старика вроде бы зовут Дезмонд. Они при нас друг друга обычно не обсуждают, но иногда проговариваются.

– Но чего они от вас хотят?

Этот вопрос снова привлек к нему внимание Франчески, и оно не было доброжелательным. Таннер обнаружил, что поражен тем, что, хоть она и провела в подвале уже месяц, ее волосы до сих пор способны были подняться дыбом. Быть может, их поддерживала злоба.

– А почему ты так спрашиваешь? Как будто точно знаешь, чего они хотят от тебя

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Перевод В. Г. Тихомирова.

2

Перевод А. Кудрявицкого.

3

Перевод В. Зеленского.

4

Примечание переводчика: в данном случае я решил привести дословный перевод эпиграфа с английского, как наиболее соответствующий сюжету романа. Для сравнения, в переводе Зелинского эта цитата из «Антигоны» звучит как «В уделе Земном все под Бедой ходит», в переводе Мережковского – «В человеческой жизни скорбям не причастного нет ничего», в переводе Шервинского и Познякова – «Не проходит безмятежно человеческая жизнь».

5

Перевод А. М. Эфроса.

6

Сумасшедшее (исп.).