Всё началось с заката. Он и она

– С чего ты это взял? – удивлённо переспросила девушка, и я бы даже поверил, если бы не видел раньше то, что видел. – Я вообще почти ничего боюсь. Почти! Но в этот краткий список моих страхов какие-то там прикосновения точно не входят!

– Не верю. Я отчётливо видел испуг в твоих глазах. Когда схватил тебя за руку… но ты быстро его переборола. И видел, когда поцеловал. Я не должен был! Знаю. Прости. Но с тем страхом ты не смогла справиться и сбежала! Я знаю, что исправить ничего не могу, но хочу понять напоследок…

Миратэя слушала, и с каждым моим словом её взгляд становился всё более враждебным.

– А ты так и думаешь, что я сбежала из-за твоего вырванного поцелуя? Ты ошибаешься! Я ушла, потому что собиралась уйти, но ты мне не давал этого сделать. Я просто воспользовалась твоей заминкой.

Хм… а она завелась! Возможно, это единственный шанс подтолкнуть её к себе, хотя бы через злость. И даже если не получится покорить и изменить её намерение не встречаться, я хотя бы попытаюсь и, может, в последний раз коснусь.

– И всё равно – не верю. Может, ты и воспользовалась моей «заминкой», пока я сидел на том, на что ты меня усадила, но убегала ты так быстро явно не только из желания скорее перестать меня видеть. А обманывать нехорошо! – надавил я без зазрения совести на её чувство ответственности за свои слова – и попал.

– Я! Не! Обманываю! – заполыхали её глаза гневом ещё больше, и она с вызовом сообщила мне то, что я так хотел услышать: – Я никогда… никого… не обманываю… не вру… не лгу… и даже не темню или лукавлю. И если я!.. говорю, что меня не страшат ни прикосновения, ни… поцелуи, то так оно и есть!

– Не верю, – равнодушно сообщил я, тайно радуясь услышанному. – Я раньше ни разу не ставил твои слова под сомнение почему-то, но сейчас… вот не могу поверить, и всё. Я ведь видел! Знаю, что видел. А ты сейчас, возможно, впервые в жизни и поэтому так неумело юлишь… – в конце я вложил в слова как можно больше обвинения и обиды.

– Ничего я не юлю… – всё ещё с вызовом, но уже менее уверено пробормотала девушка.

– Докажи! – не дожидаясь, пока Миратэя справится со смятением от моего нежелания ей верить, я перешёл в наступление.

Она явственно занервничала, затеребила пальцами рук и сцепила их перед собой.

– Как? – опасливо спросила девушка, определённо догадываясь, что я могу предложить взять себя за руку, например, но я не собирался обходиться полумерами.

– Нууу… даже не знаю… надо подумать. А вот, придумал! Давай договоримся так! Я убеждаюсь в правдивости твоих слов, в том, что ты никогда никого не обманываешь и так далее, соглашаюсь, что мне показалось, и ухожу отсюда без дополнительных разговоров, обещая больше никогда не то что не приходить сюда, а даже не направляться в эту сторону.

– А я что должна сделать?

– Да ничего, в общем. Просто постоишь, не вырываясь, не отталкивая, не ломая мне руки и не убегая, пока я буду тебя на прощание целовать, – как можно невиннее улыбнулся я.

Она задумалась, привлекательно закусив нижнюю губу. Её взгляд встревожено метался. Я верил, что она никогда и никому не врала, кроме этого раза. И, возможно, Миратэя сама себе не может признаться в такой нелогичной боязни, и сейчас в ней боролись страх передо мной и нежелание быть пойманной на лжи, что вдобавок будет выставлять напоказ её слабости. А слабой выглядеть она не хочет.

Я в это время раздумывал, зачем вообще это делаю? Что это даст? Даже если она согласится, сомневаюсь, что это изменит её решение больше не встречаться. Слишком непоколебимой она была в прошлый раз, говоря, что мы не должны видеться. А вот как мне жить дальше, с ещё одним поцелуем в памяти?!

В прошлый раз всё было спонтанно и стремительно. Я помню вкус и аромат, помню мягкость губ, даже несмотря на то, что они были плотно сомкнуты, помню её тело, прижатое к моему, но всё это как-то зыбко, вскользь. От этого же поцелуя я намереваюсь взять всё возможное. Успеть прочувствовать и запомнить каждую мелочь. Только что я с этим буду делать потом? Лелеять эти мгновения в памяти, медленно умирая от тоски? Может, не надо? Может, не стоит зарывать себя ещё глубже? Но нет… если Миратэя согласится, я не откажусь от своих слов и не упущу такую возможность. Слишком тянет меня к ней. Слишком. Настолько, что даже стоять на месте становится всё сложнее. Будь моя воля, я бы не выпускал её из своих рук до конца жизни. Не ел, не пил… просто держал бы и дышал ею.

– Я согласна! – решительно сказала Миратэя. – Но, Рэйм, ты обещаешь сразу же уйти, молча, и больше не приходить сюда. Не искать со мной встречи, не ждать и не думать обо мне.

– Нет, Миратэя! Извини, но обещать не думать и не ждать я не могу, оно как-то само собой происходит и от моих желаний не зависит. Но я сразу же уйду и больше никогда сюда не вернусь. И, как и говорил, даже гулять в эту сторону не стану. Клянусь! – Я медленно двинулся к ней, она хотела сделать шаг назад, но устояла. – А ты обещаешь не вырываться, не дёргаться и не отталкивать меня?

Получив в ответ неуверенный, но утверждающий кивок, я подошёл. Ветер дул рывками, то сзади, то с боков, то ли пытаясь встать между нами, то ли, наоборот, подталкивая. Я не торопился, стараясь растянуть удовольствие, грозящее мне потом мучительной смертью. Медленно подняв руку, провёл ладонью по её волосам, мягким и гладким, словно у ребёнка. Запустил пальцы в локоны.

– Ты говорил только про поцелуй! Речи о поглаживании не было! – с упрёком в дрогнувшем голосе проговорила моя мечта и попыталась отступить.

– Так это неотъемлемая часть поцелуя, – удержал я её на месте. – Ты разве не знаешь? – простодушно спросил я.

Миратэя снова закусила губу, опустив взгляд, не желая признаваться, что нет, не знает. Ха, будто я знаю!..

Я вернулся к своему занятию. Выпутав пальцы из волос, медленно, не отрывая ладони от её кожи, переместил руку на шейку, и погладил большим пальцем щёчку, ладонью поднимая её голову. Я хотел, чтобы она смотрела на меня, а не куда-то в мою грудь. Она подняла. Смотрела затравленно, но решительно. Ощущая её мелкую дрожь от попыток сдержаться, начал медленно склоняться к манящим губам, а в синих глазах затравленности становилось всё больше и больше. Когда между нами осталась всего пара-тройка сантиметров, я замер, дал ей время привыкнуть, прочерчивая пальцами второй руки дорожку по опущенной вдоль тела руке. Туда и обратно, до самой шеи. Затем опустил на талию, плотнее прижимая Миратэю к себе. Моё сердце билось всё сильнее и к этому моменту уже было готово выпрыгнуть из груди, чтобы навсегда остаться с ней. Дыхание же сбилось, как во время бега. Еле дождавшись, когда решимость заменит в глазах страх, я прильнул к её губам.

И время остановилось. В голове зашумело. Сердце заметалось, желая оставаться в этом моменте вечно. А дыхание… моим дыханием стала Мира. Окончательно и бесповоротно. Я дышал ею и никак не мог надышаться ароматом прохлады и бриза с медовыми нотками. Я приникал к её губам раз за разом, как к живительному источнику в нестерпимо жаркий день. Мягкие, нежные…

Спустя некоторое время случилось, казалось, невозможное. Я почувствовал, как на моей шее сомкнулись руки, и Миратэя мне ответила. Я немного присел, прижал её к себе и поднялся. Она казалась лёгкой пушинкой, маленькой, хрупкой и красивой. И в тот миг она была моя. Мир сначала перевернулся, а затем перестал существовать. Я тонул в ощущениях её нежности, податливости и отзывчивости. Затевая игру слов и вынуждая Миратэю к поцелую, я не мог представить такого результата. Это уже не было только моим поцелуем на прощание, он стал нашим. Счастье вперемешку с желанием чего-то большего затопило.

Сколько прошло времени – без понятия, но, когда я каким-то чудом и непонятно зачем оторвался от покрасневших губ девушки, оказалось что солнце давно село. Мы наперебой пытались отдышаться, не открывая глаз и соприкасаясь лбами. Она медленно расцепила руки у меня за шеей и положила на плечи, намекая, что её можно опустить. Мне нравилось держать её так, но спорить не стал и поставил на землю. Она не отстранилась, сложила руки у меня на груди и осталась в объятиях приходить в себя. Не веря своему счастью, я уткнулся носом в волосы, продолжая дышать только ею.

– Рэйм! – тихо и сбивчиво заговорила Миратэя, заставляя прислушиваться. – Ты… ты обещал сразу же уйти… без дополнительных разговоров…

Вот и всё. Сердце встало как вкопанное, выбив весь воздух из груди. Меня бросило сначала в жар, а потом окатило ледяным холодом. Мышцы закаменели, сопротивляясь неотвратимому. Миратэя лишь напомнила о моём же обещании. Клятве. Дурак. Тогда я не представлял, чего мне будет стоить её исполнение.

С трудом разжав руки и смотря прямо перед собой, поверх её головы, я сделал шаг назад. Она не шевелилась, молчала и не смотрела на меня. Обойдя Миратэю дугой, пошёл вниз, к выходу. Ноги не шли, не сгибались. Мне хотелось кричать, умолять. Хотелось обернуться, чтобы ещё раз увидеть её. Хотелось узнать, смотрит ли она мне вслед? Но я не мог себе этого позволить. Я обещал уйти. Обещал уйти молча. Я не имею права нарушить слово, а оборачиваться незачем. Легче от этого не станет.

Покинув каменный закуток, направился в племя. Каждый шаг давался с трудом. Я уходил всё дальше от своей… мечты? Нет. Уже нет. Этот поцелуй превратил Миратэю из желанной мечты в необходимый воздух, свет и саму жизнь. Я оставил большую часть себя с ней. Моё сердце разрывалось. С каждым шагом боль, ощущаемая физически, нарастала в груди. Я всё ближе подходил к дому, боль становилась всё нестерпимее, дышать выходило через раз, а на глазах сами собой наворачивались слёзы. Невыносимо!

Когда впереди показались крыши хижин, во мне, наконец, что-то надорвалось. Боль резко ушла, и я смог вдохнуть полной грудью. Но вместо боли в груди образовалась пустота. Казалось, при желании можно просунуть руку через эту дыру. Вокруг стало темнее, будто лунный свет погас. Даже посмотрел – может, облаками заволокло? Нет, луна висит высоко, не совсем полная, но яркая, и светит. Светит, но не мне.

Всё последующее я почти не помню. Как дошёл до постели, как лёг спать. Спал ли я, вообще? Не помню. Дни проходили. Тренировка, охота, поиски, находки, стройка. Когда я закончил, закрыв мою хижину широкими, толстыми листьями гуавы, начал помогать Аину. Дожди могли начаться и раньше, а до этого момента нужно успеть укрыть постройку, иначе после холодов придётся начинать заново. После приходил к себе, развешивал шкуры по стенам, устилал пол сухими ветками, поверх листьями и снова шкурами. Выкладывал из камней очаг в центре, укреплял его глиной. Часто ловил себя на том, что уже какое-то время стою или сижу посреди дома, и снова принимался за монотонную работу.

Я смутно помню то время. Всё было серым, блёклым и пустым. Я не чувствовал радости, не чувствовал грусти. Печали, веселья, злости – тоже не было. Я разговаривал, но не помню, о чём и с кем. Улыбался шуткам, когда понимал, что надо. Наверное, даже пару раз смеялся вместе со всеми. Не помню. Я не ощущал ничего. Был пустой оболочкой, ходящей, евшей, пившей и говорившей. А люди, наверное, и не замечали, что со мной что-то не так. Или замечали? И даже смотрели на меня с опаской? Не помню. Да и какая разница?

Когда из соседних селений пришли новости, что где-то появилось кочующее враждебное племя, которое нападает, грабит, убивает и уводит с собой женщин, все переполошились. Это я помню. Но мне было так же всё равно. Потом мать с отцом сообщили радостную весть, что скоро у нас появится братик или сестричка. Я улыбался и поздравлял, но ничего не чувствовал.

Мы успели достроить и покрыть хижину Аина как раз вовремя, дождь пошёл поздним вечером через несколько дней. Его я тоже запомнил. Он был не сильным и в меру холодным. Грома и молний не было, и никто не прятался под крышами, моля духов пощадить. Однако случилось нечто другое, неожиданное, необычное и, должно быть, пугающее. Разорвав облака, вниз упал осколок небес… или звезда? Не на нас, слава духам, а далеко в стороне. Где-то между гор и той стороной, куда я больше не ходил.

ЭТО пролетело быстро, сияя и горя, как солнце. Пролетело и скрылось. Страшно, когда небо начинает падать на голову. В том, что ЭТО точно упало прямо на землю, мы убедились, когда вскоре она затряслась под нашими ногами. Когда случается камнепад, или рядом с гор падает большой кусок камня, поверхность земли тоже сотрясается. Но тогда ты находишься в нескольких десятках шагов, и ощущения не такие сильные. Все испугались, засуетились, запаниковали и бросились молиться всем известным и неизвестным духам, чтобы они помиловали и уберегли от гибели. Я остался стоять, глядя на брешь в облаках, сквозь которую были видны звёзды. Дождь не прекращался, и, только промокнув окончательно, я побрёл к себе.

Настроение в племени было напряжённым. И враждебное племя где-то бегает, и небеса раскалываются, падая на землю прямо у всех на глазах. Веселиться вечерами все перестали, что избавило меня от необходимости выдавливать из себя улыбки. Все молились, а мужчины были настороже. Главы приняли решение ставить на ночь усиленную охрану. Не троих человек, следящих, чтобы зверьё какое-нибудь не набежало, а уже все охотники перед своим выходным каждую ночь распределялись по краям племени и охраняли. В том числе и я, но мне это никак не мешало. Какая разница, где стоять: здесь или у себя в хижине?

Спустя шесть дней после небесного происшествия, с утра первого охотничьего дня я отправился на площадку. Придя, заметил, что не первый. Точнее, не на площадке, а рядом, чуть дальше, на возвышении холма, стояла, наверное, вся ночная смена, включая моего отца и прочих Глав племени. Все они за чем-то заинтересованно наблюдали. Не сказать, что мне было интересно, но я пошёл посмотреть.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.