Последний консул

Марина Поллард

Последний консул

Прототипом этой истории является Александр Николаевич Абаза, последний генеральный консул Российской империи в Австралии и Новой Зеландии (даты службы с 26.07.1910 по 27.01.1918).

События, описанные в этой книге, основаны на реальных исторических фактах, но также частично вымышленные.

Когда задумаешь отправиться к Итаке,Молись, чтоб долгим оказался путь,Пусть много-много раз тебе случитсяС восторгом нетерпенья летним утромВ неведомые гавани входить.У финикийцев добрых погости,Потом объезди города Египта,Ученой мудрости внимая жадно.Пусть в помыслах твоих Итака будетконечной целью длинного пути.И не старайся сократить его, напротив,На много лет дорогу растяни,Чтоб к острову причалить старцем,Обогащенным тем, что приобрел в пути,Богатств не ожидая от Итаки.Константинос Кавафис, 1911

Часть I

1

В пятницу 3 марта 1916 года Алексей Николаевич Дабазов, российский генеральный консул в Мельбурне, отправлялся по делам в Брисбен.

Несмотря на отвратительную погоду и толчею на дороге на всём пути в порт, он всё-таки успел к отходу корабля. Правда, когда уже выбрались из города, последнюю милю он настоятельно попросил кучера гнать лошадей что есть мочи, и тот еще умудрился пробраться прямо на причал, где уже вовсю пыхтел трубой новенький двухвинтовой пароход «Вайрима» компании «Объединенное Австрало-азиатское Пароходство».

Дабазов был особо важным пассажиром – он приятельствовал с Беном Макдональдом, управляющим пароходством, и его ждали. Два матросика сразу же подхватили немногочисленный багаж консула и потащили по-трапу, который вот-вот должны были убрать.

Ехать в Квинсленд Алексею Николаевичу страшно не хотелось – еще с утра задул холодный, штормовой ветер и начался нескончаемый дождь. Он представил, какая качка в такую погоду будет в море, и сам на себя рассердился: «Дурак я… Переждать нужно было и на следующей неделе ехать… Сидел бы сейчас дома, у камина, да глинтвейн попивал… И Софи как бы опять чего-нибудь не выкинула… Снова чудит, бедняжка…».

В Брисбен Дабазов ехал один, без своей молоденькой жены, у которой после выкидыша в раннем сроке беременности случилось помешательство. Хотя она теперь постоянно жила в психиатрической лечебнице и была под присмотром, ему было неспокойно – обострение могло начаться в любое время. Да и дело, которое ожидало его в Брисбене, было крайне неприятного свойства.

Группа живущих там в эмиграции революционеров из Союза Русских Рабочих сильно активизировала агитацию среди австралийцев, призывая их выступать против «хищнической империалистической войны».

Полиция Квинсленда получила несколько доносов о том, что Союз является подрывной прогерманской организацией, а его лидеры «нежелательными элементами» и немецкими агентами. Были арестованы лидеры Союза и, в их числе, главарь – Андрей Артемьев.

Бенджамин Макдональд, почетный консул России, действовавший в Брисбене, по-русски не говорил и разобраться в ситуации не смог. Он уже неоднократно телеграфировал о серьезности положения и требовал приезда Дабазова, так что откладывать поездку больше было нельзя.

Путь в Брисбен был неблизкий – если добираться морем, с остановкой в Сиднее, дорога занимала почти всю неделю, а обратно он собирался вернуться железной дорогой. И, хотя, между штатами Квинсленд, Новый Южный Уэльс и Виктория ширина железнодорожной колеи была разная и приходилось делать несколько пересадок, всё же, путь был короче.

«Ладно, поехал – так поехал. Недели за две я управлюсь, а за это время с Софи вряд ли что-то случится», – уговаривал себя Дабазов. Сидеть весь вечер одному в каюте не хотелось и он прямиком направился в ресторан.

2

На дипломатической службе Дабазов состоял уже почти 15 лет. В 1895 году, сразу по окончании Императорского Александровского лицея, в возрасте 23 лет он поступил в Министерство Иностранных Дел Российской империи и, в чине титулярного советника, был причислен к его Азиатскому департаменту.

В декабре 1897 года, после двух лет переписки бумаг и разборки архивов, а именно так начинали службу все молодые чиновники министерства, он получил своё первое зарубежное назначение – секретарем генерального консульства в Галац.

Предварительно ему пришлось сдать дипломатический экзамен, которому подвергались все молодые сотрудники, стремившиеся работать за границей.

Галац был заштатным городом в восточной Румынии или попросту – провинциальной дырой, – единственным для глаза приятным местом там была широкая набережная вдоль Дуная.

На засеянных кукурузой и пшеницей бескрайних полях Нижне-Дунайской равнины когда-то жили далекие предки Алексея – валашские бояре Дабазы, перешедшие в начале 18 века на службу к Петру I.

После двух, невероятно скучных и томительных лет в Галаце в марте 1899 года, Алексей получил новое назначение, и куда, – в Иерусалим! Правда, также секретарём генконсульства, но само это место было ему весьма интересным – на недавно освободившейся от Османов древней Святой Земле, служба пролетала незаметно в узнавании реального человека – Иисуса Христа.

В 1902 году, также в должности секретаря, Дабазов получил назначение в недавно открытую русскую миссию в Бангкоке – несколько молодых дипломатов, которым тоже предложили эту должность, из-за тяжелого климата от неё отказались, Дабазов же согласился, не думая: российская внешняя политика всё больше ориентировалась на Дальний Восток и Юго-Восточную Азию. Ко всем сложностям – климатическим и языковым в Бангкоке по штату он был единственным секретарём, и все руководство миссией возлагалось на него, когда случались отъезды посланника.

В конце 19-го века Королевство Сиам было настоящим яблоком раздора между Англией и Францей. Тогда как Франция уже захватила восточную часть Индокитая и теперь пыталась прибрать к рукам или расчленить Сиам, Англия, имевшая колонии в юго-западной части полуострова, напротив, старалась избежать соседства Франции, не одобряла французские притязания и хотела сохранить Сиам под своим влиянием, но – в роли буфера.

В это самое время Сиам быстро модернизировался – вполне по своей воле и по европейскому образцу, и старался получить международное признание, хотя и вынужден был делать значительные территориальные и экономические уступки.

Бороться до победного с этими мощными хищниками Сиам был не в состоянии, и, в итоге, вынужден был заключить с ними обидно неравноправные двусторонние торговые договоры. В результате, Сиам потерял все свои владения в Бирме, Камбодже, Лаосе и на Малаккском полуострове, но, с другой стороны, было достигнуто совместное англо-французское соглашение о намерении сохранить страну в качестве независимого государства.

Таким образом, – лавируя и выкручиваясь, Королевство Сиам оказалось единственной независимой страной Индокитая, где с запада и юга простирались английские колонии – Бирма и Малайя, а с востока – французские – Камбоджа и Вьетнам.

Англия и Франция, тем не менее, не оставляли идею в обозримом будущем полного захвата Сиама.

Королевство искало союзников для противостояния этой угрозе – нужен был сильный покровитель, и выбор короля Сиама Рамы V пал на Российскую империю. Так началось сближение между правящими домами двух стран.

«Образовательные путешествия» ещё со времён "Великого посольства" Петра I в 1697–1698 годах были частью подготовки к государственной деятельности членов российского императорского дома. В продолжение традиции и для расширения горизонта будущего правителя, в марте 1891 года на корабле «Память Азова» Бангкок посетил цесаревич Николай, совершавший своё кругосветное путешествие.

Николай Александрович целую неделю был почетным и, пожалуй, самым желанным гостем короля Рамы V Чулалонгкорна. Они подружились – действующий король маленького тропического королевства и цесаревич – будущий повелитель огромной холодной империи. Отношения между странами начали бурно развиваться и в благодарность за исключительно радушный прием цесаревича Николая король Сиама был награжден российским орденом Св. Андрея Первозванного.

В ответ на это в Петербург был направлен брат короля Рамы V – принц Дамронг, вручивший российскому монарху орден династии Чакри. Дворы постоянно обменивались дорогими подарками и, не мелочась, в Сиам из России обычно посылали уникальные изделия ювелирной фирмы «Фаберже». Детей сиамской аристократии перестали обучать в Англии и привозили в престижные российские учебные заведения, а многие молодые тайцы, следуя примеру принца Чакрабонга – второго сына короля, даже женились на русских девушках.

В 1897 году король Рама V совершал поездку по странам Европы и заскочил в Петербург к своему, уже ставшему императором, другу. Тогда они договорились об установлении дипломатических отношений, а уже в декабре из Нью-Йорка в Бангкок был срочно переведен российский Генеральный консул Александр Оларовский.

Он стал первым русским Генеральным консулом и, одновременно, Поверенным в Делах России в Сиаме. В марте 1898 года король принял его верительные грамоты и, очень скоро, консульство получило статус дипмиссии и – лучший участок земли в городе! – ни одно из иностранных посольств не располагалось так близко к королевскому дворцу, как российское. Это говорило о многом!

В свою очередь, и российское правительство тут же приступило к выполнению обещанного – немедленно усилило нажим на Париж и Лондон, что удержало французов и англичан от активизации подготовки к захвату сиамских земель.

Между тем, Оларовский – большой барин и бонвиван, в 1900 году обратился к королю Раме V с прошением поддержать его идею о создании в Бангкоке Сиамского Королевского спортивного клуба. Многие тайские аристократы, а также многочисленные иностранцы, постоянно жившие в столице, с энтузиазмом восприняли эту идею. Королевский указ был оглашен в пятницу, 6 сентября 1901 года – в год 34-летия царствующего монарха, и вскоре, в самом сердце Бангкока появился великолепный клуб, раскинувшийся на гигантской территории, где были устроены поля для гольфа, теннисные корты и крокетные площадки.

Главной миссией клуба, всё же, было развитие коневодства – в королевском указе предписывалось: построить здание клуба, ипподром с большими и малыми трибунами для публики, офисы, музей конного спорта, конюшни, ограждения и поддерживать всё это хозяйство в образцовом порядке.

Король распорядился и о финансовой стороне предприятия – взятый банковский кредит должен был быть погашен за счёт немалых членских взносов и коммерческой деятельности. Оларовский стал его первым президентом и, вскоре, клуб стал любимым местом сбора знати сиамского королевства, а русские дипломаты, пользуясь особой привилегией основателей, имели туда свободный доступ и проводили там всё, свободное от службы, время.

3

В первый воскресный день ноября 1904 года на клубном корте Дабазов и встретил Кири.

Ах, кабы знать, чем обернётся для него эта встреча! – Алексей, возможно, даже и не встал бы с постели в этот день! Однако, он встал, с удовольствием облачился в спортивный костюм, и, хотя пришёл он на корт чуть позже обычного, был полон сил и предвкушал хорошую разминку и приятные беседы.

Он сразу увидел своего спарринг-партнера – Майкла Киттинга из Британской миссии, который беседовал с незнакомой высокой девушкой с ракеткой в руке, одетой в кремовое теннисное платье. Со смешанным чувством восторга и удивления Алексей, издали, рассматривал собеседницу Майкла: её смуглая кожа выдавала неевропейское происхождение, но весь облик – прямая осанка и стать – говорили о том, что она не из простых тайцев. Алексей засмотрелся на экзотическую внешность девушки – её дикая красота, как магнит притягивала, влекла и, пожалуй, немного пугала. Его даже начала бить легкая дрожь от предчувствия чего-то неизбежного, что вот, сейчас, должно случится нечто… и, будто в омут, он кинулся в эту неизвестность.

* * *

Когда Дабазов наконец вошёл на корт, Майкл с девушкой уже начали перебрасываться мячами. Их разминка показывала, что играет она очень технично и, одновременно, грациозно, и что Майкл – явно ей уступает.

Заметив Алексея, девушка остановила игру и уже собралась было уйти, но тот замахал руками, показывая, чтобы они продолжали. Майкл тоже остановился, чтобы представить Алексею свою партнершу. Он назвал её только имени – мисс Кири, и предложил играть втроем. Алексей встал на её сторону, Кири приветливо кивнула и они разыграли первую подачу.

Майкл старался изо всех сил и сопротивлялся достойно. На их стороне, в основном, играла она, будто летая по площадке! Кири легко брала самые трудные мячи и Алексей чувствовал, что он ей только мешает. Он уже и не пытался играть, а только следил за её прекрасным, гибким телом, скрытом удлиненным теннисным костюмом. Её ноги выделывали невероятные прыжки и просто балетные па на их травяном корте и всё это Кири сопровождала победными криками.

В какой-то момент, вскрикнув, она упала прямо рядом с ним, и Алексей увидел, что у девушки неловко подвёрнута нога. Он бросился помочь ей встать, но она опять вскрикнула от боли и повернулась к нему. Тогда-то он, впервые, близко рассмотрел её. Он уже не мог оторвать глаз от этого прекрасного лица, слегка тронутого азиатскими чертами с немного раскосыми скулами, смуглой кожей и миндалевидными зелёными глазами.

Дабазов осторожно поднял её на руки и понес к выходу – Кири не сопротивлялась, лишь немного морщась от боли, она тоже не отрываясь смотрела на него. Он уловил нежный аромат её кожи и попытался его запомнить. Неизбежное, что мелькнуло в голове Алексея всего час назад, произошло – у них возникло то самое неземное притяжение, которое в одну секунду и навсегда, связывает двух, совершенно незнакомых людей.

Подбежал испуганный Майкл, но Кири спокойно сказала, что просто подвернула ногу и хорошо бы отнести её к воротам, где ждёт слуга, который знает, что делать дальше.

Алексей нёс ее на руках, а она продолжала не отрывно смотреть в его лицо и при этом, обращалась только к шедшему рядом Майклу, который причитал и, как наседка, кудахтал о случившемся. Дабазов, слушая их забавный диалог, отметил про себя, что её английский имеет легкий французский акцент, но, в общем, безупречен.

Так они дошли до ворот клуба, где стояло несколько джин-рикш и к ним сразу подбежал маленький тайский человечек – возчик одной из них, и защебетал что-то, обращаясь к Кири на своем языке. Она, повелительно, ладошкой прикрыла его рот, и улыбнувшись Дабазову, сказала по-английски, что всё будет хорошо, и нога скоро заживет. Молодые люди положили её на заднее сидение коляски и потом ещё долго смотрели вслед, пока она не скрылась из вида в конце главной алеи клуба. Потом они понуро поплелись в бар – выпить свою обычную порцию спиртного, но разговаривали мало, так как каждый про себя думал о случившемся.

4

Всю следующую неделю Дабазов мог думать только о Кири и был рассеян и невнимателен. Даже Оларовский заметил неладное и поинтересовался участливо, не болен ли, и не хочет ли Алексей ходатайствовать о переводе? Влажный тропический Сиам считался, для европейских дипломатов, тяжелым местом службы.

В Бангкоке – мучительно жарко и влажно всегда. Правда, с ноября по февраль, температура слегка снижалась и выпадало меньше дождя, но летом влажность достигала ста процентов и лило каждый день, и в этой вечной сырости невозможно было ничего высушить. Укусы мух и москитов обращались в зудящие воспалённые язвы и, если уж местные жители были замучены фрамбезией, бери-бери и малярией, болезнями печени и селезенки, то, на что тут было надеяться европейцам!? Оларовский даже установил негласное правило для своих сотрудников – без крайней необходимости с 9 утра до 4.30 вечера на улицу не выходить. Под его началом Алексей уже дослужился до надворного советника и вполне мог претендовать на перевод в Европу, на более высокую должность. Однако, на участливый вопрос Оларовского – и к удивлению его, – ответил, что, пока уезжать не хочет и, даже, готов остаться на следующий срок!

Каждый вечер после службы Алексей приходил на клубный корт, надеясь увидеть Кири. Он, конечно, понимал, что с вывихнутой ногой она там вряд ли появится, но делал это по инерции – а вдруг? Пытался разузнать у Майкла, кто она и где её искать, но тот ничего о девушке не знал. Хотя, нет! Он вспомнил, что, в тот день, когда сам пришел на корт, – Кири там уже играла с миссис Рой. У Миссис Рой, вскоре, лопнула струна на ракетке, и она предложила Майклу занять её место. Вот эта милая дама и представила их друг другу, а потом сразу же ушла. Майкл запомнил только имя – Кири, и, уловив французский акцент, поинтересовался, – не француженка ли она? На что та рассмеялась и сказала, что он правильно подметил акцент: её мама – француженка, и живут они в Париже, а в Бангкок она приехала с визитом. Потом, как известно, пришёл Дабазов и все остальное он и сам знает.

Больше ничего из Майкла вытрясти не удалось и единственной зацепкой была миссис Рой. Обращаться с таким вопросом к этой даме – известной всему Бангкоку сплетнице, было всё равно, что дать объявление в газету – на следующий день все дипмиссии знали бы о его интересе к незнакомке с экзотической внешностью по имени Кири… И Дабазов решил, что разыщет её сам.

Проверив клуб, он обычно шёл в сторону реки Чао Прайя, в отель «Ориентал», где останавливались европейцы. Отель стоял на самом берегу, и Алексей усаживался там в ресторане, на террасе, заказывал что-то лёгкое и сидел часами, наблюдая за входившей и выходившей публикой. Возвращался к себе в миссию за полночь и не мог спать – физически ощущал тепло её тела, запах кожи, видел лицо, внимательно рассматривавшее его, когда он нёс её на руках к воротам клуба…

Её образ стоял перед глазами и превратился в наваждение, от которого не хотелось избавляться. Единственное, чего он желал, это – снова увидеть её и знать, что она – не миф, не плод его фантазии, а реальная девушка, подвернувшая ногу у него на глазах…

Майкл живо интересовался его поисками и как-то посоветовал проверить – нет ли её в госпитале? И на следующий день, Дабазов, полный надежд, отправился туда – на правый берег Чао Прайа.

5

Река делила Бангкок надвое – постоянных мостов ещё не было, и с берега на берег люди переправлялись лодками. Когда-то давно, – после захвата и варварского разрушения древней столицы Сиама Аютии бирманским королём Хсинбиушином, – тайский король Таксин перенёс столицу в местечко Тонбури, расположенное на правом берегу Чао Прайя. После его смерти, новый король Рама I в 1782 году начал восстанавливать столицу на левом берегу, но уже – чуть южнее прежней. Он приказал прорыть канал так, чтобы центр Бангкока оказался на острове, который назвали Раттанакосин.

На правом – западном берегу, располагался – единственный в городе – госпиталь Сирираж. Король Рама V основал его после смерти от дизентерии своего любимого 18 месячного сына – принца Сирираж Какуттапан.

Когда Алексей переправился на правый берег и дошёл до госпиталя, уже совсем стемнело и зарядил проливной дождь. Он все-таки разыскал приёмное отделение и даже смог объяснить тайскому фельдшеру, что ищет девушку по имени Кири, с вывихнутой лодыжкой. Тот долго листал регистрационные журналы и, наконец, сообщил, что в Сирираж никто с повреждённой ногой не обращался уже давно – у них все больные были с холерой или, в лучшем случае, с дизентерией…

В ужасе от возможности подцепить эту заразу, Алексей выскочил на улицу и побежал обратно к реке. Там ему почти сразу удалось найти лодку и пока сплавлялись на другой берег, он с грустью решил, что, видно, не судьба ему найти Кири и значит продолжать поиск – бессмысленно… Голодный и насквозь промокший, он всё же по привычке высадился у «Ориентал» и прежде, чем идти домой, решил поесть.

Он сидел на террасе и ждал свой обед, бездумно устремив взгляд на вход, как вдруг, увидел её, выходящей из отеля под руку с высоким, военной выправки пожилым тайцем. От напряжения Алексей вцепился в край стола, подавшись вперед. Да, это была она, но кто был её спутник? – Кири весело и ласково общалась с господином, прижимаясь к нему. Вместе они подошли к рикше и, видно было, что нога её не в порядке – она всё ещё прихрамывала. Прежде, чем сесть в коляску, господин наклонился и нежно поцеловал Кири, а она обняла его и несколько секунд стояла так, прижавшись к его груди.

Коляска уже отъехала, но Кири ещё долго провожала её глазами. Потом она повернулась и пошла прямо на террасу, где сидел Алексей. В легком замешательстве, чтобы не обнаружить себя, он передвинулся за колону и продолжал смотреть на неё из своего укрытия. Она же спокойно села за столик у самого парапета, подозвала официанта и что-то заказала.

В голове у Алексея мелькали догадки. Первое, что пришло в голову – она содержанка, парижская куртизанка, приехавшая развлекать своего богатого покровителя!.. «Нет, не может быть! – подумал он. – У неё такое чистое, милое и неискушенное лицо, нет, она не может быть порочной женщиной, продавать себя за деньги! Ей на вид – лет восемнадцать, не больше, а тайцу, как минимум! – шестьдесят… Да, но ведь такие женщины были, – думал Дабазов. – И не всегда они продавали себя за деньги, пусть даже – за очень большие… Им важен был успех, социальный статус, власть, наконец».

Он вспомнил невероятную историю Эстер Лахманн, которая родилась и выросла в Москве, в семье бедного еврейского ткача, эмигранта из Польши. Пройдя через будуары европейских столиц, она стала маркизой де Пайва – блестящей куртизанкой, в роскошном особняке которой, на Елисейских Полях, собирался высший парижский свет того времени – империи Наполеона III. Алексей тут же и устыдился своих мыслей, решительно встал и направился к ней.

Кири увидела его ещё издали и улыбнулась. А, когда он уже подошел, воскликнула: «Алексей, – Вы!? Как же я рада, что мы опять встретились!» От неожиданности, что она запомнила его имя, он обрадовался как мальчишка и зарделся.

Забыв свою ревность, наклонившись, он поцеловал её руку, поздоровался и спросил: «Вы здесь кого-то ждете, Кири?» Она ответила, что живёт в этом отеле уже почти две недели и только что проводила своего отца, приехавшего навестить её.

Алексей с трудом смог скрыть свою радость – значит, таец был её отцом! На душе стало хорошо и легко, но, чтобы как-то скрыть нахлынувшие эмоции, он начал говорить какие-то слова о том, что «Ориентал» – самый лучший отель в городе, и что он часто приходит сюда посидеть на террасе в ресторане у воды. Он не слукавил – последние дни он действительно только этим и занимался.

– В таком случае, где же Вы так промокли? – весело заметила Кири. – На Вас как будто только что вылили полное ведро воды…

Алексей даже не придал значения тому, насколько комично он, – весь дрожащий, выглядит в своем мокром костюме, и стал рассказывать ей, что только что зашёл в отель, а до этого, три мили под дождем, переправлялся на лодке с правого берега. Кири, слушая его, быстро подозвала слугу и что-то ему сказала. Потом обратилась к Алексею:

– Вам нельзя оставаться в мокром, здесь можно переодеться в сухое платье пока будут сушить и гладить ваше.

Ему стало приятно, что она беспокоится о нём и послушно отправился вслед за слугой.

Когда, уже облаченный в тайское мужское платье, Алексей вернулся на террасу, то увидел, что Кири не отрываясь смотрит на реку. Он тихо присел рядом.

Широкая, тёмная полоса реки вся была словно светлячками, утыкана огоньками лодок-джонок, которые беспорядочно двигались по воде, – там кипела своя жизнь, раздавались гортанные тайские голоса, ветер доносил запахи пряностей и еды, которую прямо на лодках же и готовили, тянуло гниловатым запахом речной воды… Кири завороженно смотрела на этот простой и таинственный мир реки, – такая отрешённая и прекрасная, нездешняя в своей задумчивости, что его охватила безумная нежность к ней.

Он осторожно взял её руку – ладошка Кири была тёплой, мягкой и Алексей стал целовать её пальцы. Из темноты ночи блеснули раскосые глаза, в которых стояли слезы.

– Вы плачете, Кири? Я Вас обидел?

– Нет, Алексей, что вы?! – мне сейчас очень, очень хорошо…

И он вдруг отчётливо осознал, что вот сейчас – мгновение назад, – окончательно произошло, – где-то там на небесах, – соединение их судеб! Теперь вся его жизнь будет связана только с ней. Ему хотелось остановить этот миг, запомнить эту счастливую минуту их близости! Он боялся отпустить её руку, а она и не возражала, и тихо произнесла:

– Расскажите мне о вашей России – она такая огромная и мне всегда хотелось туда поехать, и, почему-то – зимой…

Её вопрос вернул его в реальность – он вспомнил, что на дворе декабрь и скоро – Новый год. Россия, уже почти двенадцать месяцев, воюет с Японией и эта война – здесь, совсем недалеко, – в Маньчжурии и Корее. Что Японский флот уже напал на русские корабли в Порт-Артуре, и произошло сражение на реке Ялу на китайско-корейской границе, и русская крепость Порт-Артур уже восемь месяцев в осаде и несёт огромные потери…