Ворон ворону глаз не выклюет. Том III

«Новая земля» – легенда прошлого. Пару десятилетий назад этот ледокол стал символом прогресса, а его команда – человеческой смелости. Построенный с помощью передовых технологий, он должен был разломить многовековый лёд и открыть путь к центру Глотки Предтечей. Но мечта обернулась трагедией. «Новая земля» стала могильным камнем для своих создателей, погребённая в снежной пустоши вместе с их амбициями.

Виктор помнил, как размеры судна поразили его даже издалека. С помощью мощных линз удалось разглядеть вокруг корпуса новые пристройки, лестницы, балконы. Целое поселение на сотни, а может, и тысячи человек. Кто же не побоялся спрятаться в безжизненном крае, куда не сунется даже Чёрная гвардия? Ответ напрашивался сам собой. Если бы София показала на сходе приближённых те самые диапозитивы… Марк Монн нарочно заманил её в ловушку Скорбящего палача. Для Виктора этот заказ – не только повод испытать свои силы. Он жаждал отомстить любому, кто навредил его хранимой.

Тем временем Монн закончил душещипательный рассказ о злоключениях на севере. Началось то, чего Крыс ждал с таким нетерпением – показ «картинок». Когда на белоснежном экране появились изображения, толпа ахнула. Круглые домики с высокими крышами, массивный идол-оберег в виде снежного барса – для городских жителей всё это выглядело ожившей сказкой. Изображения домов сменились видами гор, местных растений, живности. Крыс сбивчиво шептал: «Видишь ту крючковатую скалу? Это Пик Глупцов, рядом с ним Крыс подстрелил своего первого козла так да. А вон Бурый склон, там батя охотился на Гремучую Кость. Эта зараза криками сбивала людей с пути и губила в расселинах». Когда на экране появился слайд с дольменами, он аж подпрыгнул: «Да кто пустил чужака в священное место?! За оскорбление мёртвых его самого положено вскрыть!»

Два часа пролетели незаметно. Слушатели одарили Монна овациями, а тот растроганно попрощался: «Вы самая благодарная публика, которую мне доводилось видеть! Рад, что Дарнелл тепло принял меня. А теперь советую поторопиться: концерт Элли Белл – лучшее завершение сегодняшнего дня. После меня вам необходимо порадовать уши её прекрасным голосом», и рассмеялся вместе с залом. Он с улыбкой отвечал каждому, кто хотел обмолвиться словечком, щедро раздавал рукопожатия и оставлял на душах людей маслянистую чёрную печать. Ублюдок.

– Как так вышло, что ты вляпался в Левиафанов? – поинтересовался Виктор у Крыса. Раньше горец скорее послал бы его, чем ответил, но хотелось верить, что с тех пор их отношения немного потеплели.

– Не в Левиафанов. В Ищейку. Крыс пришёл к нему как к человеку, который может найти кого угодно, и попал в силки. Болезненный урок, из-за него Крыс потерял уважение предков и чуть не лишился руки. Земля тоже стала отвергать Крыса. Глупо, глупо. Больше никакого жульничества чё да! Крыс должен сам исполнить Клятву на крови, тогда заслужит прощение.

– Что такого Ищейка сказал тебе сделать? У меня он просил сущую ерунду.

Крыс отвёл взгляд и вжал голову в плечи, скрывшись под капюшоном как черепаха.

Актовый зал потихоньку опустел. Вокруг Монна крутилось девять человек с чёрными бражниками на плечах, и это не считая гостей – если верить Лафайетту, они тоже явятся с сопровождением. Придётся хорошенько потрудиться.

Виктор скинул с плеч пальто и пиджак, закатал до локтей рукава рубашки ослепительно синего оттенка: то ли хранительская привычка тянула к такому цвету, то ли память о родовом гербе.

– Не думай, что Крыс собирается помогать ли как ли, – сказал горец, покачиваясь с носка на пятку, – но между делом мог бы подсобить. Не оставаться же тэно должным.

– Запри за мной все выходы из корпуса и дёрни тревожный звонок. Справишься?

Крыс почесал нос, подумал немного и кивнул.

Стоило лекции закончиться, и академия вмиг опустела. Просторные коридоры, ещё недавно гудевшие от голосов адептов и посетителей, погрузились в тишину. Даже самым ярым последователям Квадранты иногда хотелось немного отдохнуть. Почему гостю из столицы позволили хозяйничать в здании и дальше – отдельный вопрос, как бы не пришлось в следующий раз прийти за головой ректора. Впрочем, сейчас Виктора заботило другое.

Планировка второго этажа лекционного корпуса выглядела чудовищно запутанной, почти издевательской. Никакого квадрианского порядка и чёткости, одни бесконечные переходы, лестницы и тупики, которые легко сведут с ума новичка. Но Виктор успел изучить этот лабиринт заранее. Хейд бы оценил, как ловко он ускользал от взглядов мордоворотов с чёрными бражниками, хотя проще и быстрее было бы прорваться силой. Но Виктор помнил предупреждение Лиховида: культисты связаны между собой. Достаточно одному из них заметить нарушителя – и Монн вместе с гостями тут же сбегут.

Откинув шпингалет, Виктор тихонько перебрался через окно в лекционном зале и оказался на балконе. Холодный ветер взъерошил его волосы и задрал воротник рубашки, а оглушающая музыка с новой силой ударила по ушам, заставив Виктора поморщиться. Здесь, под открытым небом, он мог не бояться патрулей – Левиафаны не хотели светиться на улице. Это упрощало задачу.

Общие балконы соединяли несколько залов, так что дело осталось за малым: отыскать нужную дверь. Виктор двигался осторожно, отмеряя каждый шаг, и вскоре услышал голоса. Они доносились из приоткрытого окна. Подкравшись ближе, Виктор прижался к балконной двери и заглянул в замочную скважину.

– Вряд ли мистер Годвик порадует нас своим присутствием, – послышался незнакомый голос. – Когда мы виделись на званом вечере пару месяцев назад, он беспокоился, что, возможно, стал целью Курьеров. Если это правда, то Годвик уже мёртв.

– Прискорбно, – отозвался Монн. Усевшись на краю стола, он покачивал в руке наполненный вином бокал. Через скважину только его и получилось разглядеть. – Но уверяю, что скоро Курьеры перестанут быть проблемой.

– Да легче клопов вытравить, чем этих душегубов.

– Если мы придём к соглашению, то это случится куда быстрее, чем вы можете представить, – Монн одарил невидимого собеседника улыбкой. – Впрочем, сейчас речь не о Курьерах. Я жажду услышать ответ на моё предложение.

– Я не верю, что из бастарда выйдет пристойная замена донны Аргелл, – раздался мягкий, клокочущий голос. А вот и Андре Бриссо, судя по говору. – На чьей стороне окажутся симпатии людей: горюющей вдовы, что пытается сохранить империю ради законных наследников, или юнца с сомнительной репутацией? Даже я наслышан о диком нраве дона Бледри.

– Как знать, как знать, – мягко усмехнулся Монн и отпил вина. – Ходит молва, что разум леди Аргелл помутился после смерти мужа. Со дня похорон она ни разу не показала народу свой прекрасный лик, в то время как её тени без устали линчуют заговорщиков. Сколько невинных успело пасть жертвами её навязчивых идей, не пересчитать. Так недалеко до массовых чисток, как было при Арчибальде III.

– Всё ещё неубедительно, – раздался третий голос, скрипучий и с лёгкой одышкой. – При упоминании Аргеллов люди первым делом вспоминают Арчибальда IV, а не его отца-тирана или обезумевшую жену. Империя с трудом пережила уничтожение Хоррусов, если сгинут ещё и Аргеллы, особенно когда на пороге война с соседями, вашего мальчишку насадят на вилы.

– Ох, мистер Вартайнн, вы же работаете с информацией и лучше меня знаете, как быстро меняется народная любовь.

– Знаю. Но вряд ли у ваших союзников хватит сил изменить хоть что-то, – безразлично проскрипел мистер Вартайнн. – По крайней мере, не когда дело касается взбалмошного бастарда. Его право на корону эфемерно, с равным успехом вместо Бледри на трон можно посадить осла.

– Ну что же вы накинулись на бедного юношу, как стая стервятников, – хохотнул Монн и отбросил со лба кудрявую прядь. – Дайте ему шанс. С правильными людьми, стоящими позади трона, он ещё всех удивит. И вы, дорогие друзья, можете стать теми самыми благодетелями. Не хватает лишь поддержки бывшего советника Кромвелла, и в этом я уповаю на вашу милость, судья Фаранн. Никто, кроме вас, не в силах спасти сэра Кромвелла из заключения. Будет настоящим преступлением позволить леди Аргелл отрубить его светлую голову, согласитесь? Что же до Вердестта… Напомню, мистер Бриссо, что мы – ваш единственный шанс вернуться к власти. Общими усилиями мы сможем объединить обе империи, сделав их единой и великой, как было изначально. – И он добавил со странным надрывом в голосе: – Единство – сила, которую не стоит недооценивать.

– Один неверный шаг, и Чёрная гвардия уничтожит нас и наши семьи, – послышался нервный возглас. – Это вам нечего терять, мистер Монн, а у меня подрастают внуки. Если уж ставить на кон всё, то я хочу увериться, что оно будет того стоить. Или, может, у вас водятся друзья и среди теней императрицы?

– Чего нет, того нет, – Монн развёл руками. – Но любую тень можно изгнать, если посветить достаточно ярко. Вот слушаю вас, господа, и вижу, что не все до конца осознают происходящее. Переворот неизбежен. Вопрос лишь в жертвах. Чем больше людей на нашей стороне, тем безболезненнее он пройдёт, чего я очень желаю. Время Аргеллов прошло.

Едва Монн успел договорить, как здание наполнил дребезжащий звон. В голосах почтенной публики, что ещё минуту назад рассуждала о судьбе Тормандалла, надменность сменилась недоумением и страхом:

– Вы слышали?!

– Кажется, начался пожар?

Тихо скрипнула балконная дверь, но никто не обернулся – народ торопился к выходу, всё ещё не понимая, что происходит. Палаш легко скользнул из ножен. Виктор оценил обстановку с одного взгляда: семеро людей в дорогих костюмах спускались по ступеням амфитеатра, пятеро охранников в мантиях адептов топтались у трибуны, напряжённые и явно подозревающие, что опасаться надо не мнимого пожара. Кто-то успел выйти из зала, их черёд придёт позже. Сегодня никто не покинет лекционный корпус живым.

Первым убийцу заметил Андре Бриссо. Он стоял ближе всех к балкону – выглядел куда старше, чем на фотокарточке, но его взгляд сохранил былую цепкость.

– Кто вы такой?! – громко спросил он, привлекая внимания остальных.

Ответом стал резкий выпад палашом. Первый из охранников даже обернуться не успел, а его голова уже катилась по паркету, разбрызгивая кровь. Вот теперь в зале начался хаос. Люди метались, как мухи под стеклянным колпаком, охрана ринулась убийце наперерез, но никто не смог выдержать его напора. Что Левиафаны, что обычные люди, – все они кричали одинаково и умирали одинаково.

Гость из далёкого Вердестта решил под шумок сбежать через балкон, пока остальные выбежали в коридор. Но Виктор его заметил. Разобравшись с охраной, он бросился в погоню – и вскоре настиг на улице.

– Молю вас, остановитесь! Я могу исполнить любое ваше желание! – в отчаянии выкрикнул Бриссо, стараясь привлечь внимание прохожих. Но площадь внизу осталась глуха в его мольбам о помощи: ленты трепетали на ветру, музыка рвала уши, и у людей не было интереса высматривать фигуры на балконе академии, когда вокруг них ждало столько развлечений.

Виктор приблизился.

– Извините, но я просто хочу вас убить.

Бриссо метнул взгляд за спину Виктора, и ужас застыл на его лице. Понял, что спасения не дождётся, а всё, что осталось от охраны – это пятна крови на синей рубашке. В отчаянии Бриссо швырнул запрятанный в рукаве стилет – Виктор легко увернулся, шагнув в сторону. Рывок, и большая ладонь сжала цыплячью шею жертвы, пахнущую крепким мускусным парфюмом.

– Даже мёртвый змей убивает ядом, – исполнил Виктор желание Лафайетта.

Он дал Бриссо несколько секунд. Испещрённое морщинами лицо дрогнуло, глаза распахнулись от осознания – и тогда Виктор рассёк ему брюхо, быстро и точно, будто вскрыл запечатанный конверт. Шагнул назад, чтобы на сапоги не попали блестящие и скользкие кишки.

Но жатва ещё не закончилась.

Виктор прикрыл глаза и услышал… нет, не голоса, Левиафанам они не нужны. Он слышал биение сердец. Бешено колотящиеся, отбивающие ритм животного страха – вот она, услада для ушей, а не весёленькие песни из громкоговорителей. Жертвы в панике терялись в лабиринтах коридоров, искали выход, но находили лишь Виктора. Пока бражники пели в унисон с клинком, никто не мог спрятаться.

Всего один Левиафан добрался до холла. Поспешный топот, сбившееся дыхание – с каким отчаянием он спасал свою жизнь! Марк Монн то и дело пугливо оборачивался, и совсем не думал, что стоит поглядывать наверх. Виктор уже стоял на балконе, ладонью опершись о статую Духовного судии – величественный и грозный, он вздымал руку к потолку, будто выносил приговор. И приговор был един: смерть.

Выждав момент, Виктор с силой боднул плечом статую. Каменное изваяние накренилось, сорвалось с пьедестала и рухнуло вниз, прямиком на кудрявую макушку.

Хруст костей прозвучал красивой финальной нотой.

«Как говорят приближённые, гнев Квадранты настигнет всякого беззаконника», – хмыкнул Виктор, глядя вниз. Монн корчился на полу и кричал. Всё больше крови струилось между плит, смешиваясь с пылью и гранитными осколками. Предатели империи не заслужили ни милосердия, ни прощения.

Виктор спрыгнул с балюстрады, приземлившись с глухим ударом. Колени отозвались тупой болью, несмотря на ведовскую силу. Он ещё не до конца прочувствовал границы своих возможностей.

– Чёртов… зверь. Вечно… ты являешься… в самый неудобный час, – просипел Монн. Он упрямо полз к выходу, цепляясь пальцами за стыки плит. Склеившиеся от крови локоны лезли ему в глаза. – Ты мог бы… быть с нами. Ты лишь… жертва, как и те… кого ты убил. Но мы… мы можем… освободить…

Виктор надавил сапогом на спину культиста, словно пригвоздил бражника иглой.

– Обещаю подарить быструю смерть, если скажешь правду, – он прижал клинок к горлу жертвы. – Даниил Мур – один из вас или нет?

Монн откашлялся и через силу улыбнулся окровавленным ртом. Вышло далеко не так обаятельно, как на лекции.

– Каждый… баран найдёт… своего пастуха, – и он закатил глаза, а губы задвигались в беззвучной мольбе. Взмах меча отрубил Монну голову, прежде чем тот успел растаять чёрной лужей.

Глубоко вдохнув, Виктор с улыбкой позволил запаху смерти наполнить лёгкие.

«Обладай я хоть толикой этих сил в хранительской крепости, всё могло закончиться по-другому», – и тут улыбка медленно сошла с его лица. Нужно было раньше поддаться Двуглавому, а он, дурак, всё отмахивался…

Носок сапога задел голову Духовного судии. Безликий болванчик, идол, из которого даже чёрт не вылезет. Камень с треском рассыпался в мелкую крошку под тяжестью сапога.

– На скотобойне и то меньше трупов. Тэно же послали токо за мудрецом!

Виктор задрал голову и увидел Крыса. Тот облокотился о балюстраду второго яруса, и с выпученными глазами уставился на окровавленный труп Монна. Удивительно, что он решил остаться в академии. Следил? Беспокоился?

– Я так захотел. Оспоришь?

Крыс поспешно замотал головой, и капюшон соскользнул со всклоченных тёмно-рыжих волос. Напуганным он не выглядел, но явно хотел оказаться где подальше.

Повисла тишина. Виктор прислушался: снаружи всё ещё играла музыка. Её размеренный ритм успокоил разгорячённую резнёй кровь, а нежный голос певицы показался знакомым. Элли Белл. Нечасто Виктор прислушивался к песням, но её сложно забыть.

Насладиться выступлением не вышло – едва взяв последнюю ноту, Элли Белл сорвалась на истеричный крик.

Глава № 4. Тень всегда идёт по твоим следам

В тюрьме что-то происходило. Что-то, что не вписывалось в цикл.

Стоило утихнуть визгу певички Элли Белл, как начали кричать на улице – но коротко, вскоре всё стихло. Чья-то грузная поступь эхом разносилась по зоне содержания. Когда затихали шаги, их сменяло лязганье. Шаги-лязг-шаги-лязг, и с каждой минутой шагов становилось всё больше.

Вскоре лязганье добралось до камеры номер четырнадцать. Заскрежетали ключи в замках. Двое тюремных работников с интересом присмотрелись к Хейду, переглянулись между собой и кивнули, не проронив ни слова. Пока один охранник, позвякивая связкой ключей, ушёл открывать соседнюю камеру, его напарник приблизился к койке. За любопытство здесь карали дубинкой – Хейд понятливый, одного раза хватило, потому он молча сел и протянул руки. К наручникам прицепили цепь.

Из всех заключённых один Хейд остался невольником. Беззаконники выходили из открытых камер со счастливыми улыбками, жали друг другу руки, как старым знакомым, помогали избавиться от стальных браслетов. У каждого остались следы после общения с адептами Пламенного судии: вырванные ногти и ожоги – стандартный набор. У одной женщины выжгло полголовы, а вместо глаза зияла глубокая впадина.

«Очищающее пламя, мать его», – Хейда пробила дрожь. Подобная участь ждала и его, если Артур исполнит свои угрозы.

Но плевать на квадрианцев. Чёртовы мозгоеды на свободе, вот от чего волосы вставали дыбом! Они захватили тюрьму поразительно быстро, без взрывов и резни. Натренировались в крепости Хранителей? Или успели сманить на свою сторону весь персонал? Порой казалось, что Хейд – последний человек в Дарнелле, кто ещё в своём уме.

Над головой зазвенел громкоговоритель:

– Тук-тук, как слышно? Сим сообщением я официально объявляю себя новым хозяином вашего дома покаяния. Любите меня и жалуйте!

Зону содержания окатила волна голосов – улюлюканье, свист, ликование. Сегодня у Левиафанов свой повод праздновать. Цепь натянулась, и Хейда провели через сотню пристальных и чего-то ждущих взглядов. От накатившей волны страха вновь болезненно застучало сердце.

«А если кинуться на штырь? Насадиться на него глазом, да поглубже, чтоб сразу сдохнуть. – Панические обрывки мыслей, сначала лихорадочные, с каждым шагом становились всё яснее и чётче. – Или, может, цепь? Да, её точно хватит. Намотать на горло, перемахнуть через перила, сорваться вниз. Лучше уж перед смертью услышать хруст шеи, чем голос Молчащего».

Хейд почти решился. Вот-вот, сейчас, ещё шаг, и он точно это сделает, или нет, нельзя торопиться, в запасе всего одна попытка!.. Он не мог. Тело словно вязло в невидимой паутине, где каждый узел – сомнения и страх.

Громкоговоритель опять ожил:

– Уважаемые мийстеры, ваше сопротивление бессмысленно. Как глава тюрьмы, я заверяю, что не трону тех, кто сложит оружие добровольно. Спешите, торопитесь! Предложение действует ровно до того момента, когда мои люди выломают двери сами.

«Мийстеры». А казалось, что хуже быть не может. Хейд почти решился сотворить задуманное, на этот раз – железно, как поводырь схватил его за плечо и втолкнул в незнакомый кабинет.

Холодный свет коридоров остался за порогом, уступив место бархатистому полумраку. Настенные лампы горели в полканала; их слабый желтоватый отблеск поглощали дубовые панели на стенах, из-за чего комната больше напоминала склеп. В центре кабинета как раз стоял массивный, здоровенный стол – самое то место для покойника. Один ходячий скелет уже пристроился в кресле, закинув ноги на столешницу с вызывающей небрежностью. Его палец, больше напоминающий узловатую ветку, скользил по рычажку переговорного устройства. Туда-сюда, туда-сюда.

– Вот мы и встретились, мийстер Морт. Как и обещалось.

Хейда передёрнуло от тягучего «ми-и-йстер». Охранник провёл его мимо парочки Левиафанов, роющихся в шкафах с документами, и усадил на стул напротив Ищейки.

– Ну что, дружок, на третий раз тебе не сбежать от нашей задушевной беседы. Рассказывай, как прошло знакомство с «птичьим другом». Айра успел задурить тебе голову? Надеюсь, что нет, иначе я расстроюсь.

Вместо ответа Хейд разглядывал мраморные часы, пепельницу, ручку с золотым пером, чернильницу в виде бюста Арчибальда IV. Столько инструментов для убийства себя или Ищейки, вот они – лежат прямо перед носом и одновременно в полной недосягаемости.

«Стоило насадиться глазом на штырь».

– Запудрил-таки, – вздохнул Ищейка и накрутил на палец козлиную бородку. – Он хоть признался тебе, что был одним из нас? Маленький зверёныш… Но с такими жалостливыми глазами, способными растопить даже заледеневшие сердца шаманов. Стоило ему посмотреть снизу вверх – и уже через минуту ты тянулся к нему, думая: «Ах, бедняжка». А потом Айра наносил удар, и горцы оставались без защиты своего мудреца-охотника. Лёгкая добыча.

Ищейка навалился на стол, оперевшись острыми локтями. Взгляд его – мутный, с болезненно-безумным блеском в глубине серых глаз – был настолько неприятен, что Хейд отвернулся.

– Смекаешь, к чему я веду? Айра всю жизнь промышлял тем, что забирался людям под кожу, как паразит, и кусал в уязвимое место. А ты, мийстер Морт? Тоже повёлся на его печальные глазёнки? Думаешь, что с тобой он обойдётся иначе?

Ищейка вдруг откинулся на спинку кресла и рассмеялся – сухо, без радости.

– Да кто ты такой, чтобы заслужить подобную милость? «Брат»? – последнее слово прозвучало как плевок. – Ох, мийстер Морт, эта роль куда больше подходит мне. Мы росли вместе. Охотились. Разделяли между собой мысли, сны и желания. А чем можешь похвастаться ты?

Молчание давалось Хейду всё тяжелее. Беспокойные пальцы Ищейки перебирали вещи на столе, пока не наткнулись на портсигар, в котором нашлась пара сигарет, явно не из дешёвых. На его лице засияла улыбка, а рука уже шарила в нагрудном кармане жилетки.

– Какой же скучный, а! – так и не дождавшись ответа, Ищейка засунул в уголок рта сигарету. Завоняло серой, пока он чиркал спичкой о бок мятого коробка. Рядом лежала зажигалка, но она осталась без внимания. – Я не собираюсь кусаться, наоборот, всячески заинтересован в том, чтобы с тобой подружиться. Со мной многие мечтают дружить.

– Вы всегда начинаете дружбу с пули? – процедил Хейд сквозь зубы. Жутко бесила эта самодовольная рожа, особенно когда Ищейка затянулся – медленно и с наслаждением пропуская густой дым через лёгкие. Как нарочно дразнился, паскуда. Хейд мог только мечтать о таких глубоких вдохах, с его-то рёбрами.

Ищейка выдохнул в потолок струю дыма, и та вилась в полумраке, как призрачная змея.

– А, хранительское логово. Далеко тебя занесло, мийстер Морт. Дай угадаю: Айра тоскливо повздыхал о своей судьбе, и ты галопом поскакал выполнять его прихоти? Наверняка так было и с театром – Айра проверял, насколько легко вить из тебя верёвки. Видишь, я всё-всё знаю, – Ищейка улыбнулся, обнажив ряд удивительно чистых для курильщика зубов. Выпирающие клыки придавали ему хищный вид. – Насчёт пули… уж извини, накладочка вышла. Чем больше табор, тем сложнее за ним следить. Очень не хватает пастухов с толковыми руками… Вот как у тебя, к примеру.

Если бы не наручники, то Хейд заткнул бы себе уши. Он знал, кто сидит перед ним, знал, что лгать для Ищейки – как дышать, но всё равно слушал. А вдруг правда? Пусть не всё, но часть? Хейд сам ведь порой дивился, что так покладисто выполняет любые просьбы брата. Может, дело было вовсе не в желании исправить ошибки прошлого. Может, и не надо Айру ни от кого спасать, а наоборот – лучше спасать людей от него. Может, может, может…

– Уверен, Айра всеми силами очернял нас, особенно меня. Но умный человек, прежде чем сделать выводы, для начала выслушает обе стороны, верно? – Ищейка прервался на пару неспешных затяжек. – Думаешь, небось, что мы, как рой саранчи, бездумно сжираем всё, что на глаза попадётся. А вот и нет! Какой смысл оставлять после себя мёртвую пустошь? Я вот, к примеру, хочу в старости кряхтеть на скамейке, покуривая хороший табак, и пугать молодёжь байками о тёмных временах. Вроде этих.

Лицо Ищейки, больше напоминающее обтянутый кожей череп, омрачила тоска. Но эта искра мнимой человечности исчезла так же быстро, как и появилась.

– Беда в том, что мне и до ста лет недотянуть, пока Тормандалл заляпан ромбами, – продолжил он, стряхнув пепел на пол. – Как и тебе не дожить до своих пятидесяти – по той же причине. Пока люди жмутся к безликим статуям в страхе перед «беззаконниками», каждый из которых – вероятная Дикая Кэйшес, приближённым всегда будет, чем побаловать себя на завтрак. Удобная сказочка-пугалочка вышла, согласись?

– Да я только порадуюсь, если квадрианцы окунут вас с головой в раскалённые угли. И плевать мне, какие сказки при этом они рассказывают.

– Ну-ну, а ты не задумывался, откуда растёт ненависть местных к твоему народу? «Помойная крыса», «паразит»… Мне даже в голову лезть не надо, чтобы знать, как тебе жилось среди больших людей. Все эти истории одинаковые. Айрхе так и останутся кривым отражением дейхе, а дейхе положено бояться и ненавидеть: они же Белые вороны, которые творят бесчеловечные ритуалы и насылают мор на добрых людей. Очередная пугалка. Квадранта паразитирует на тебе и на всём твоём народе, мийстер Морт. В том числе и на беззаконниках, размахивая ими, как горящей веткой перед животными.

Ищейка медленно выбрался из кресла. Его странные, неестественно дёрганные движения напоминали марионетку в неумелых руках. Усевшись на край стола, он бросил на Хейда длинную тень.

– Это говоришь ты или древний мёртвый ублюдок в твоей голове?