Шизофреник

Александр Петров

Шизофреник

© А. С. Петров, 2023

Часть первая

Глава 1

Жизнь и сновидения – страницы одной и той же книги.

Артур Шопенгауэр

Через иллюминатор в комнату попадал свет. Отражаясь от зеркальной поверхности пола, он рассеивал темноту в помещении. В самом углу в оранжевом скафандре парил человек. Направив винтовку на открытую дверь, он ждал. Где‐то там, в безмолвном вакууме корабельных коридоров, мелькали вспышки. Поначалу они чередовались друг с другом, как огни гирлянд. Длинное и ровное свечение фиолетовых огней сменялось частыми короткими жёлтыми всполохами. Очень скоро под давлением первых вторые перестали загораться, и тьма вновь полностью поглотила корабль.

Слегка похрипывая, мужчина попытался сделать медленный вдох – острая боль пронзила грудь. Открыв маленький монитор на левой руке, он переместил ползунок с надписью «N2O»[1]. В скафандре что‐то еле слышно зашипело. Глубоко вдохнув, мужчина почувствовал, как боль стала уходить. Задвинув пластиковый щиток обратно на экран, он прицелился.

Как и подобает людям, предвкушающим бой, этот человек боялся. Его ладони вспотели, а палец на спусковом крючке дрожал. В коридоре мелькнула фигура в белом. Рука судорожно сжала рукоятку винтовки. Очередь коротких жёлтых вспышек осветила комнату. Тело в белом скафандре по инерции врезалось в дверной косяк. Из-за отсутствия гравитации оно повисло прямо в проходе. В руке мертвеца что‐то мигнуло, и мужчина в углу, не раздумывая, снова выстрелил. Жёлтые вспышки его винтовки были задавлены густым всепоглощающим белым светом, который залил помещение.

– Петь, проснись, – раздался нежный женский голос. – Ты слышишь меня? Открой глаза.

Пётр Зуев попытался выполнить просьбу, но тяжёлые веки не поддавались. Он вяло проговорил:

– Не могу. Слишком тяжело.

– Странно, сидя там, в углу, ты всеми силами цеплялся за жизнь, а сейчас даже не хочешь открыть глаза, чтобы выжить… Я не понимаю твоей логики.

– …

– Зуев, очнись, открой глаза!

Пётр пришёл в себя. Всё, что он пока что видел, – часть небольшого тёмного помещения и девушку. Она заботливо придерживала ему голову. Зуев отметил про себя, что она без шлема, видимо, из-за этого уплотнительная прокладка оранжевого скафандра топорщилась и неловко подпирала подбородок. Светлые волосы. На щеках румянец. Взгляд Зуева упал на нашивку скафандра с инициалами «С.В.»

– Лейтенант Зуев, вы меня слышите? – произнесла девушка слегка дрожащим голосом.

Мужчина еле заметно кивнул.

– Мы нашли вас среди обломков корабля. Вы… – Она осеклась. – Ты был в очень плохом состоянии. До базы на Плутоне полсуток лёту, и ты можешь не дожить, даже в искусственной коме… Петя, прошу, потерпи ещё чуть-чуть, ты нам нужен. Мне нужен.

Зуев чувствовал её горячие руки на своём затылке. Такое ощущение, что через них по всему телу разливалось тепло. Внезапно картинка стала размываться. Но образ девушки оставался в памяти, он замер перед мысленным взором Зуева.

«Видимо, так человек выходит на границу жизни и смерти…» Пётр услышал, как где‐то вдалеке еле слышно играет музыка. Что это? Громкость мелодии быстро нарастала. Звучал Вальс Штрауса «На прекрасном голубом Дунае»[2]. Не прошло и полминуты, как Зуев проснулся.

В комнате на тумбе рядом с кроватью звенел его телефон. Будильник, поставленный на шесть утра, уже минуту как надрывался. На полу лежал ноутбук с остановленным воспроизведением мультфильма «Тайна третьей планеты». «Надо вставать, – подумал Пётр. – Если не выйти из дома в семь – точно опоздаю».

* * *

Кроме как промозглой, погоду в этот день обругать было нельзя. Густые тёмные тучи заволокли небо, готовясь разрыдаться проливным дождём. На улице градусов пять тепла, хотя чего ещё ожидать от поздней осени… Листва давно опала и теперь гнила на тротуарах под ногами прохожих.

Уже в 7:10 Пётр Зуев стоял на трамвайной остановке. Сегодня он был более задумчив, нежели обычно. Худое вытянутое лицо, лёгкая щетина, чёрные волосы с сединой на висках, необычайно выразительный взгляд. Да, определённо задумчивость придавала шарм этому мужчине. Кожаная коричневая сумка с ручкой через плечо, кепи с острым козырьком, чёрные штаны и серое пальто. Пётр был опрятен. В белой рубашке, жилете и тёмно-лиловом шарфе он выглядел как успешный, состоявшийся человек, который в такую погоду вряд ли поехал бы на трамвае. А Пётр Анатольевич Зуев был учителем и преподавал физику старшеклассникам.

Когда трамвай четвёрка подъехал к остановке и открыл двери, в полупустой салон хлынули люди. Они двигались плотной толпой и, казалось, готовы были задавить друг друга. Встав у окна, Пётр смотрел на улицу. «И как только Пушкин мог любить это время года?..»

           Холодная промозглая пора.Противно мне глядеть в окно и видеть           Людей, бегущих кто куда,                      И их манёвры           От подъезда до машины…

Зуев усмехнулся. «Наверное, поэтому он его и любил, раз уж, глядя на всё это, даже я заговорил подобием рифмы…»

В восемь часов начался урок. В этот день учителя стоя приветствовал выпускной класс. По жесту руки все сели.

– Так-с, – начал Пётр, – у кого‐нибудь есть вопросы по выполнению домашнего задания?

Ничто не нарушило молчания.

– Что ж отлично, я приготовил небольшой тест, чтобы проверить, насколько хорошо вы поняли предыдущий блок. – Зуев достал папку с листами. – Дежурные, раздайте, пожалуйста.

Три человека подошли, поделили между собой стопку бумаги и принялись ходить по рядам.

– На выполнение у вас пятнадцать минут, затем сдаёте подписанные работы. И сразу скажу: каждый, кто выполнит тест на отметку ниже четвёрки, – учитель тяжело вздохнул, – получит дополнительное домашнее задание. Результаты повлияют на итоговые отметки за год.

По классу пробежала волна лёгкого негодования. Как бы ни нагружал своих учеников Пётр Зуев и какую бы сильную ненависть они за это к нему ни испытывали, все сходились в одном: этот человек знал и объяснял материал как бог, а меры, которые он предпринимал для того, чтобы ученики знали его предмет, были необходимы.

Руководствуясь словами Гоголя о том, что слог преподавателя должен быть огненным и завладевать вниманием слушателя, учитель Зуев выкладывался на каком‐то невозможном уровне. Его уроки были особенными, а время на них проходило незаметно. Он любил учить и умел объяснять сложное изящно и просто.

С детства Пётр учился владеть мимикой – благодаря родителям, которые были актёрами театра, настоящими мастерами своего дела. Маленьким он часто наблюдал смешную картину, которая позже стала казаться ему романтичной. Мама и папа садились друг напротив друга и начинали, как ему казалось, кривляться. Они гримасничали, меняя «маски» на лицах, повторяя друг за другом, постепенно ускоряя ход своей игры, пока кто‐то из них не сбивался. Затем родители принимались читать друг другу скороговорки, стараясь подражать не только мимике собеседника, но и его голосу.

Петя, наблюдая за этим, поначалу очень пугался и начинал плакать, но со временем привык. Ему понравилась эта игра, и он, подсматривая за родителями, старался копировать их движения.

К тринадцати годам Зуев заметил некую странность: люди забывались в разговоре с ним, виной всему был его талант собеседника. Его слова, брошенные в случайном разговоре или высказанные в заранее спланированной беседе, попадали в самую цель. Минуя логический и холодный разум, они оставались в сердце человека, который вступал с ним в диалог. Кстати, вид собеседника, внемлющего каждому слову, слушающего Зуева всем сердцем, доставлял тому непередаваемое удовольствие. Вероятно, поэтому с годами в нём проснулся азарт к изучению своего необычного дара.

Глава 2

Когда кто‐то спросил Еврикрата Анаксандра, почему спартанцы не держат деньги в общественной сокровищнице, тот ответил: «Чтобы не совращать тех, кто будет её охранять».

Плутарх

К вечеру погода стала ухудшаться, за окном пошёл дождь. Капли, собираясь на стекле, неохотно сползали вниз. Фары машин, яркие зелёные и красные огни светофора, прохожие с зонтиками, фигуры голых деревьев, силуэты домов – всё причудливо искажалось ручейками воды на стекле.

После работы Пётр Зуев ехал в трамвае. Расположившись у окна в середине вагона, он держал в руках книжку и рассматривал чёрно-белую фотографию на обложке под словами «Смерть – дело одинокое»[3]. Оранжевая полоска отделяла название книги от изображения женщины в платье и длинных перчатках. Она сидела на круглом столе, чуть подавшись вперёд и положив ногу на ногу. В её пристальном взгляде было что‐то магически притягивающее. В свете лампы красивое белое лицо обретало ещё большую выразительность, и определённо что‐то такое было в этой нуарной обложке.

Глаза Петра двигались медленно, цепляясь за каждое слово, отпечатанное на белой бумаге. Он смаковал эту книгу подобно гурману, который пьёт хорошее вино. «На другом конце, что‐то заподозрив, замерли», – мысленно произнёс мягким бархатным голосом Пётр. «И вдруг я услышал сладостные звуки, ставшие за полжизни родными». Улыбка проступила на лице Зуева. Он представлял себя персонажем книги, чувствовал, что уже почти разгадал загадку. «На другом конце провода шумел дождь. Но самое главное – там ревел прибой, всё громче и громче, всё ближе и ближе. Я ощутил, что волна подкатывается к моим ногам».

Трамвай начал сбавлять скорость, женский голос объявил:

– Остановка «Проспект мира», следующая остановка – «Центральный универмаг».

Мягкий толчок – и вагон остановился. В открывшиеся двери на улицу посыпались люди. Мимо Петра торопливо прошла девушка в бежевом пальто. Она неловко задела его сумкой, отчего мужчина выронил книгу, успев бросить презрительный взгляд в спину незнакомке. Пётр склонился, потянувшись за томиком. На полу рядом с Брэдбери лежал маленький коричневый кошелёк. Зуеву потребовалось меньше секунды, чтобы сообразить, что его выронила незнакомка. Он поднял кошелёк и крикнул:

– Девушка!

Подскочив с места, Пётр стал проталкиваться через набившихся в трамвай людей. Едва успев протиснуться через закрывающиеся двери, он ещё раз крикнул:

– Девушка, вы обронили!

Незнакомка не обернулась (по-видимому, была в наушниках) и уже начала спускаться в подземный переход. Когда Зуев подбежал к лестнице, бежевое пальто уже растворилось в бесчисленном потоке прохожих. Пётр прошёл до конца перехода, заглядывая за все повороты в надежде увидеть уже ставший знакомым силуэт, но тщетно.

«Что я как маленький бегаю! – Он открыл кошелёк. – Наверняка здесь есть карточка». Внутри оказалось пятьсот рублей налички, немного мелочи и две карты. «Просто позвоню в банк и скажу, что нашёл кошелёк, а дальше станет понятно, как его вернуть». Приняв такое решение, он пошёл обратно на остановку, по дороге доставая телефон. Ответа из банка долго ждать не пришлось:

– Здравствуйте, меня зовут Ирина. Чем я могу вам помочь?

– Да, здравствуйте, я нашёл карту и кошелёк, владелец Виктория Седова.

– Поняла вас, назовите номер карты.

Диктуя оператору цифры, Пётр услышал, как на другом конце под женскими пальчиками застучали клавиши.

– Карта заблокирована. Мы сообщим владельцу, что вы нашли его кошелёк. Скажите, я могу оставить этот номер для связи с вами?

– Да, можете, – несколько удручённо ответил Пётр.

– Поняла вас. Спасибо за звонок, всего хорошего.

Свою четвёрку Зуев прождал двадцать минут и домой зашёл, окончательно продрогнув. Полутьму квартиры быстро сменил мягкий янтарный свет. Поужинав и проверив тесты, Пётр, изрядно уставший, отправился спать. Обычно мужчина смотрел что‐нибудь перед сном, но сегодня даже на это сил не было. Упав на кровать, Пётр уснул за пару минут.

…Длинные тени пересекали палубу корабля. Судно мерно покачивалось на волнах. Там, на горизонте, возвышалась белокаменная крепость, а за ней – величественные башни города Ози́ша. Этот огромный град с самого своего основания был неприступен. Его стены горделиво смотрели на проходящие мимо суда. В прибрежных водах часто толпились торговые корабли, но даже самые большие из них казались маленькими лодочками по сравнению с твердыней из белого камня.

На мачте корабля подняли большой красный флаг, и уже через десять минут с одной из вышек крепости стали видны сигналы. Простыми солнечными бликами на корабль передали приказ: «Встать на якорь и дожидаться своей очереди».

Лишь когда солнце село, к огромному судну с кормы пришвартовалась маленькая шлюпка. В дрожащем свете факела на палубу поднялись два человека. Это были мужчины в серых одеждах, у каждого имелась небольшая сумка, удерживаемая поясом, похожим на японский оби[4] с длинными концами. Из-под сумок виднелись изогнутые рукояти кинжалов. Люди выглядели уставшими, они формально поклонились встречающему их капитану.

– Приведите раба! – приказал тот.

Через несколько минут из трюма вывели исхудавшего, заросшего, с длинной бородой светловолосого мужчину.

– Скажи им, что я приплыл в этот славный город из Леги, чтобы торговать. Мои трюмы полны лучших рабов и отборных заморских товаров… Ну! – пнул его капитан. – Чего молчишь? Живо переводи!

– Мой господин прибыл для торговли из славного города Леги, – произнёс раб на языке, похожем на шипение змеи и мерный свист ветра в ночной пустыне. – Трюмы его корабля полны лучших рабов и отличных товаров…

Мужчина в серой одежде переглянулся со своим спутником, достал глиняную табличку и что‐то на ней нацарапал.

– Скажи ему, что, прежде чем пройти за эти ворота, – кивком головы он указал в сторону крепости, – он должен показать нам, что привёз, и заплатить великому правителю Ози́ша за его милость не меньше одной десятой от стоимости товара.

Раб покорно перевёл:

– Они говорят, что должны осмотреть трюмы. И прежде чем корабль пришвартуется, нужно заплатить десятину, чтобы царь разрешил вам торговать.

Даже в свете факела было видно, как на лице капитана проявилось недовольство.

– Ты плохо перевел мои слова! – Он с размаху ударил раба. – Но тебе повезло, я сегодня в хорошем настроении. Скажи, что я дам каждому из них по сто золотых монет, если они пропустят мой корабль.

Склонившийся от удара раб повиновался и проговорил несколько слов.

Мужчины переглянулись. Один из них, словно боясь, что с палубы корабля его речь может достичь чужих ушей, полушёпотом произнёс:

– Хорошо. Но будьте осторожны и не болтайте лишнего. Если правитель Ози́ша узнает, что вы не заплатили за милость, то никакие богатства, которые вы можете здесь заработать, не спасут вас от его гнева.

Глава 3

Испытай один раз полёт, и твои глаза навечно будут устремлены в небо.

Леонардо да Винчи

Город Ози́ш был неповторим, своим устройством он разительно отличался от других городов. Его домики были увиты лозой шафранового цвета, что окутывала их, словно паутина. По городу пролегали улочки для прохожих и отдельные дороги для повозок и лошадей. Рынков было несколько, и все разные, под стать товарам, которые там продавались.

Вершиной инженерной и архитектурной мысли, а также строительного мастерства по праву считался королевский дворец. Белокаменные башни, уходящие в самое небо, соединяла стена из мрамора. Купол дворца вздымался над городом, как тесто, пышущее из кадки; казалось, что он и не из камня вовсе, а из ткани, которую надувает вольный ветер. Дворец правителя Ози́ ша был единственной постройкой в городе, которую не пленило жёлтое растение, поэтому только он один не «оживал» в ночное время. Лоза, именуемая жителями города stellinent, распускала свои белые бутоны после захода солнца. И все городские постройки (только не дворец!) с наступлением ночи начинали мягко светиться, загоняя мрак в самые дальние уголки.

Благодаря stellinent, на рынках ночью можно было вести торговлю. Лозу пускали по верёвочной сетке, натянутой вместо крыши. Стебель цепко хватался за нити, и растение быстро разрасталось, начиная цвести и тем самым принося свет.

Весь день солнце неистово бушевало над городом Ози́шем. Ароматы специй и благовоний смешивались с запахом человеческого пота и нехотя растворялись в воздухе. Непередаваемая какофония звуков отвлекала людей, которые стекались к рынку, от обуревавших мыслей.

Помощник капитана торговал довольно ловко. Правда, он не слишком хорошо знал местный язык, потому жонглировал заученными фразами «прекрасный товар по лучшей цене» и «прекрасная цена за лучший товар». Капитан вернулся к своему помощнику ближе к вечеру. Он застал его уставшим, с заплетающимся языком. Завидев командира, помощник выпрямился и, предчувствуя, что теперь сможет отдохнуть, радостно выпалил:

– Как всё прошло?

– Отлично! Как утверждал твой брат, на дворцовом рынке – самые богатые люди Ози́ша. Наши рабыни будут служить самому королю! – Ехидная улыбка проскользнула на лице капитана, и он вполголоса добавил: – Я продал их втридорога.

– Это чудесно! – с радостью и одновременно усталостью в голосе выдохнул помощник.

– Ты обожди с радостями, вот что я тебе расскажу, – капитан приобнял его за шею и стал говорить ещё тише. – Я тут познакомился с одним местным дельцом, – он боязливо оглянулся и, увидев рядом людей, продолжил шёпотом: – Он поделился преинтереснейшей идеей, а вдобавок согласился на жалких две десятых от прибыли, если дельце выгорит. – Заметив краем глаза подходящего к ним человека, капитан, похлопывая по спине помощника, несколько изменил содержание своей речи, начав говорить громче: – Пойдём-ка, пожалуй! Ну вот, я встретился с моим старым другом. Кто бы мог подумать, что он обоснуется в этом городе! После моих рассказов он очень захотел увидеть тебя и твоего брата…

* * *

Вечером обычные одежды посетителей рынка сменились на роскошные наряды. Лица их обладателей не выглядели усталыми, как у тех, кто ходил по рынку днём. Горожане неспешно фланировали мимо забора, за которым отдыхали рабы. Под мягким светом живой крыши рынка рабам спалось куда лучше, чем в сырых корабельных трюмах. И хоть иногда ветер приносил зловония, всё же здесь было не так плохо.

Раб-переводчик сидел в стороне от загона и дремал, пока его не разбудил громкий разговор капитана с незнакомцем.

– Ну я же говорю, нет у меня таких рабов! Чего тебе ещё?! Это ведь ещё поискать нужно.

– Да, именно этим я и занимаюсь – ищу, – речь второго человека сильно отличалась от привычной уху раба. Он говорил красиво и очень чётко, общаясь с капитаном на его родном языке с еле заметным немецким акцентом. Это становилось ясно по тщательно выговариваемым буквам, которые местные обычно проглатывали.

«Но откуда? Откуда здесь может быть немец?!» – внезапная мысль заинтересовала. Слова сами сорвались с полусонных губ.

– Кого ты здесь ищешь?! – внезапно вырвалось у раба. От неожиданности он вздрогнул и испуганно поглядел на мужчину.

– Раб! А ну молчать! – гаркнул капитан. – Как ты смеешь обращаться к свободному человеку без разрешения?!

Он повернулся к помощнику.

– Выпори его как следует, чтобы говорил с трудом.

– Подожди-ка, многоуважаемый, – мужчина подошёл к рабу-переводчику и присел. – Скажи-ка мне, что это? – Он достал из рукава круглую пластину размером с ладонь.

Раб узнал этот прибор, похожий на циферблат с гравировками. Поверх – несколько пустых колец с указателями и маленькая линейка, что заменяла стрелку.

– Это астроля́бия[5].

– Верно, – мужчина убрал прибор в рукав. – Тогда скажи-ка мне ещё вот что: ты разбираешься в звёздах?

– Н-наверное, – несколько неуверенно произнёс собеседник.

– Надо бы проверить… – задумчиво проговорил мужчина. – Идём.

Он взял раба за предплечье и быстрым шагом повёл за пределы рынка.

Капитан с криками бросился следом, но догнал их лишь на улице. Мужчина жестом попросил его остановиться, и капитан, к удивлению раба, замер на месте как вкопанный.

– Скажи-ка, – мужчина поднял руку и указал на скопление звёзд в форме буквы W, – что это?

– Кассиопея, – без малейшей запинки ответил раб.

– А это?

– Это Плеяды… – как будто слегка озадаченно произнёс раб.

– И много ты знаешь скоплений звёзд? – с нескрываемой радостью и интересом спросил мужчина.

– Все, что видны, – с лёгким ужасом и удивлением ответил раб, словно не понимая, почему он обладает этим знанием.

Мужчина расплылся в улыбке.

– Отлично, отлично! Очень хорошо. Решено, беру этого.

Он достал из рукава увесистый мешочек.

– Здесь тысяча золотых, можешь пересчитать, – он не глядя бросил деньги капитану.

– Но этот раб не продаётся! – воскликнул тот, показывая, что не будет подбирать мешочек, валяющийся в пыли у него под ногами.

– Уважаемый, неужели вы хотите проблем? Я слуга правителя Ози́ша, и мне приказано было найти раба, который знает созвездия и немного разбирается в астрометрических приборах, пусть и самых простых. И я его нашёл. Конечно, вы можете не продавать мне его, но в таком случае завтра вам, возможно, придётся занять его место…

Капитан закусил губу.

– А, ладно, забирай, – он раздражённо махнул рукой и подобрал мешочек с золотом.

Тени преследовали двух мужчин, идущих по улице. Они то обгоняли их, то скрывались за спинами странной парочки.

– Как тебя зовут?

– Веуз.

– Хм, странное имя… Ну да ладно.

Мужчины подошли к широкой дороге.

– Полезай в повозку, тебя отвезут куда нужно и всё расскажут. Путь до дворца будет небыстрый, а ты явно устал, поэтому смело можешь спать, – мужчина улыбнулся.

– Как скажете, хозя…

– Я не твой хозяин, – оборвал Веуза новый знакомый. – Я такой же раб, как и ты, как и всё здесь, – он еле заметно усмехнулся.

Под размеренное цоканье копыт и дуновение прохладных ветров Веуз быстро уснул.

* * *

Громкий, пронзительный звонок залил комнату. Пётр Зуев подскочил в кровати и уставился на тумбу, где лежал его телефон. Пётр проспал первый звонок будильника, и теперь в силу вступил второй – тяжёлая артиллерия. Играл Штраус, «На прекрасном голубом Дунае».

Глава 4

Жизнь – это не проблема, которую нужно решить, а реальность, которую нужно почувствовать.

Сёрен Кьеркегор

Зуев встал с кровати с тяжестью в теле. Обычно по утрам он чувствовал себя более-менее сносно, но сегодня… сегодня ему было как никогда тяжело. Казалось, что отекло всё тело: руки, лицо, стопы. Веки стремились сомкнуться, а сознание… сознание грезило о возвращении в сладкую негу сна. Даже поднявшись с постели, Пётр чувствовал шлейф недавнего сновидения. Краски окружающего мира будто поблёкли по сравнению с тем, что было там, в этом сне. Он словно вернулся из далёкого города, что стоит на берегу океана, а позади него огромные бесчисленные массивы горячего песка.

День там жаркий, наполненный тёплым светом, а ночь леденяще прохладна в пронизывающем блеске звёзд. Здесь же утреннее небо затянуто пеленой поздней осени, и лишь иногда сквозь тучи пробиваются лучи солнца.

Свет с трудом пробирался сквозь задёрнутые шторы – в спальне Петра царила полутьма. В маленьком помещении примерно в семь квадратов умещались кровать, стол и два шкафа для одежды и книг. Книжные полки теснились над столом, занимая всю стену. Шкаф с одеждой образовывал арку над изголовьем кровати. Потянувшись рукой к столу, Зуев включил настольную лампу и принялся собирать сумку.

Какая комичная, однако, ситуация… Будучи школьником, Пётр терпеть не мог собираться ни на учёбу, ни в поездки. Обычно он до последнего момента оттягивал сборы, а затем за несколько минут быстро сбрасывал всё в сумку и убегал по своим делам. Родители не раз говорили, что подходить к сбору вещей нужно «с чувством, с толком, с расстановкой» (сама фраза, кстати, Петру тоже не особо нравилась).

Парадокс в том, что теперь именно выполнение дел с дотошностью (а в особенности сборы куда‐либо) приносило Зуеву самое большое удовлетворение. Собираясь на работу, продумывая, что и для чего ему нужно, он вызывал в себе лёгкую ностальгию и как будто возвращал из прошлого краски детства и некоторую беззаботность. На этот раз из книжного шкафа в сумку отправилась книга китайского писателяфантаста Лю Цысиня «Задача трёх тел».[6]

Завершив свои приготовления, Зуев отправился в душ. После водных процедур его ожидал завтрак, который, к слову, ещё нужно было приготовить. Причина, по которой Пётр в это утро всё делал не спеша, была одна – суббота. В последний рабочий день его уроки начинались в десять часов утра, и, так как на часах сейчас было всего семь, можно было не торопиться. Тем не менее вставать приходилось по расписанию, до семи, поддерживая привычку, чтобы не расклеиваться.

Квартира Петра Зуева, как и спальня, была компактной. Если бы вы зашли в его жилище, первым делом вас встретила бы кухня. Довольно большая, со стенами, выкрашенными в белый цвет, она выполняла роль и зала, и прихожей. В углу кухни был открытый дверной проём. Там, в небольшом закутке, друг напротив друга находились вход в спальню Зуева и вход в ванную комнату и туалет.