Вихрь переправ

Она наспех оделась и только влажные, топорщившиеся сильнее обычного пёрышками чёрно-белые прядки волос указывали, что она только что из душа.

– Хорошо, тогда мы с Виком прогуляемся до магазинчика за огненной водой, – заключил Эрик Горденов, – по пути сюда я приметил за углом отсюда довольно солидный винный маркет. Думаю, он вполне сможет удовлетворить наши вкусы.

– Эр на редкость внимательный, – шутливым тоном заметила Юна, как только двое друзей и серый кот скрылись за дверью. – Только он мог найти гостиницу с таким причудливым названием.

– Пожалуй, – скромно поддержал её Матфей, несколько смущённый неожиданным тет-а-тет с подругой.

– А я, пока ребята принимали душ, успела ознакомиться с историей таинственных ковшей, – мило улыбнулась Юна, удобно располагаясь на диванчике «мужской» комнаты. Матфей предпочёл край кровати, что примыкала к узкому оконцу.

Под взглядом её вишнёвых глаз он смутился ещё сильнее. Лицо грозилось выдать его с поличным, кровь всё быстрее подступала к щекам, пульсируя и закипая. И как назло Эрик с Виктором ушли, оставив его и Юну один на один. Прислужники не в счёт. Даже воздух задрожал и сделался тяжёлым и невыносимо жарким. Так странно, ведь не впервой им бывать наедине.

– А… я тоже… тоже листал эту брошюрку, – запинаясь выговорил Матфей, стараясь не смотреть подруге в глаза. – Пока ты была в душе.

– Да? И как тебе история? – Юна улыбнулась ещё милее. – По мне, так ей самое место в книге сказок, а не в рекламной брошюре гостиницы.

– Да, пожалуй, – рассеяно отозвался юноша, внутренне проклиная покинувших его товарищей.

Также мысленно удостоились парочки смачных словечек кошка и ворон, ни с того ни с сего вдруг уставившиеся на него.

– Ты ведь не читал, верно? – Монгольские глаза Юны сузились, но озорство и особый блеск продолжали бурлить в них. – Я же вижу, что не читал.

– Я хотел, но меня отвлекли, – сконфужено пробубнил Матфей, – наверное.

– Ладно, я тебе вкратце расскажу, если хочешь.

– Рассказывай, всё равно, пока ребята не вернутся, делать особо нечего, – с деланным безразличием согласился он. – Тут и телевизора-то нет.

– Так вот, – начала довольная Юна, – в незапамятные времена в стране вечных сумерек в дремучем лесу стоял высокий, до небес дуб. Его так и звали Дуб-Праотец. В изножье этого дуба, глубоко в норе из корней, обитала медведица с мехом цвета рубина. И сторожила она в норе своей три заветных ковша: благочестия, мудрости и любви. В том же лесу протекал смоляной ручей, начало бравший из небесного водопада. Воды его были темны и густы. Но лишь из того ручья можно было черпать воду волшебными ковшами, от простой воды толку бы не было. И кто хотел мудрости набраться, или любви познать истинной, а может, кому недоставало праведности, соответственно пили из нужных ковшей, предварительно зачерпнув воды из смоляного ручья.

– Мудрёная сказка, – ответил Матфей.

– Да это же вирийская сказка. Крух! – громко каркнул Гамаюн, решив вновь проявить себя знатоком и тем самым напрочь стереть конфуз с «провалом памяти». – Загляни в книгу «Вирийские сказки», там точно она есть. Я хорошо помню.

– Что он сказал? – полюбопытсвовала Юна, с интересом наблюдая за внезапной реакцией всполошившейся ни с того ни с сего птицы.

– Говорит, что эта сказка из его книги.

– Ну вот! Я же не зря сказала, что этой истории самое место в книге сказок, – с ликованием обрадовалась девушка. – Кстати, это ещё не вся история. Там трое странников придут к медведице с просьбами, испить из её чудесных ковшей, дабы получить желаемое. Но у них всё пойдёт не так.

– В чём сомневаться не приходится, – на этот раз с иронией прокомментировал Матфей. – Во всех сказках одно и то же: хочешь получить то, а на деле обретаешь другое. Подпишись и получи.

– Фей, а можно мне эту книгу почитать? – спросила Юна и с опаской воззрилась на верх платяного шкафа, Гамаюн так и зыркал на неё прозрачно-синими глазами. – Мне так интересно! Ну, пожалуйста!

– Но тебе ещё вроде бы рано читать её, – неуверенно отозвался юноша и также отправил ворону пытливый взгляд.

– Дьявол Всезрящий! Да чёрт с вами, молодежь! – проворчал Гамаюн. – Всё равно не отстанете, надоедливые демоны. А что? Подумаешь, уже наломали вязанку дров. Поленом больше, поленом меньше, уже и не заметно. Гореть, так уж шикарно. Лови, молодой человек, сказки!

Ворон развёл в стороны крылья-веера и книга, как и предыдущие её сородичи, материализовалась в воздухе, словно по мановению кудесника. Юна громко ойкнула и замерла на месте. Матфей успел вовремя подскочить к шкафу и поймать летящий вниз увесистый снаряд.

В отличие от других фолиантов, коими прислужник снабжал Матфея, «Вирийские сказки» оказались вовсе не старинной книгой, а современным изданием с твёрдой глянцевой обложкой и хрустящими при листании белыми страницами. Сборник был щедро приправлен красочными иллюстрациями и благоухал свежей типографской краской.

– Она новая? – удивился Матфей, привыкший к виду тёртых страниц иных книжных трудов ворона. – Её словно и не открывали после печати.

– Так и есть, молодой человек, – хрипло подтвердил догадку прислужник с верхушки шкафа. – Сказки стары, но демон, что сумел их собрать воедино в одну книгу, родился не так давно. Касио Го – величайший антиквар по части сказок. Когда ему наконец-то удалось по крупицам отыскать и нанизать на нить вирийского бытия забытые жемчуга памяти, стало возможным издать эту книгу. Я имел возможность насладиться этими историями в более ранний период их издания, но этот экземпляр я берёг до особого случая. Рад, что он случился.

– Сколько помпы по случаю каких-то сказок, – фыркнула Сеера, она лежала чёрным клубком на подушке, предназначавшейся Эрику Горденову и, судя по всему, не скоро собиралась уступать своё ложе. – Вороны – великие любители напускать важность на всё. Даже на то, что нельзя потрогать и понюхать.

– А кошки – самый ленивый народ из всех, – тут же желчно парировал Гамаюн. – Им бы лежать день-деньской на животе, да чтобы их не трогали лишний раз.

– Ну, что я говорила? – невозмутимо промурлыкала Сеера в ответ. – Любители поважничать.

– Что они говорят, Фэй?

Вот за что и благодарил мысленно прислужников Матфей, так это за их умение отвлекать от происходящего и вовлекать в свой маленький мирок. Вот и смущение ушло само собой, стоило лишь на секунду, другую отвести взгляд от Юны и выпасть из её близости.

Юноша вкратце пересказал подруге об авторе и передал книгу ей в руки. Юна в восторге обратила благодарный взгляд наверх и громко несколько раз объявила о своей признательности ворону, в результате чего тот потребовал, чтобы девушка замолчала, иначе он оглохнет от её восторженных речей. Это изрядно повеселило Матфея.

Но вот отсчитав с десяток страниц, миловидное личико Юны погрустнело и прежней радости как не бывало. Она захлопнула книгу и, сжав её корешок пальцами, закрыла глаза.

– Что-то не так? Тебе плохо? – встревожился Матфей.

– Нет, со мной всё хорошо, даже лучше чем должно было бы быть, – ответила не сразу девушка; голос её дрожал. Юна еле сдерживалась, чтобы не заплакать. – Я не могу не думать о Ниле. Да, мы не дома, но с нами всё хорошо, у нас крыша над головой и мы сыты. Но он… Что с ним, Фей? Каково ему? Здоров ли он? Ранен или нет? Страшно ли ему? Как подумаю, так становится так тошно. Ведь это несправедливо. Он наш друг, он где-то там, а мы здесь. Он должен быть с нами, с нами. Мы с ним с самого детства дружны. Не представляю, что он сейчас думает и чувствует. Не представляю…

– Не нужно, Ласточка, – мягко проговорил Матфей, вновь ощущая подкатывающиеся волны смущения и бессилия. – Никто не виноват в том. Мы его обязательно отыщем и вырвем из лап вурдалаков. Он ведь и мой друг.

Но «мой друг» прозвучало как-то фальшиво.

С одной стороны, Матфей мучился эпизодом, когда Нила Хотина схватил громадный волчий пёс и словно былинку уволок прочь в неизвестность. Он переживал ту сцену вновь и вновь. Любой мог оказаться на пути Волкодлака, но нужен-то был ему Матфей и только он. Совесть вещала об этом в каждом зеркале, с любой поверхности, отражавшей виноватую физиономию всеслуха. И, по правде говоря, это Матфея должны были пленить, а не Нила.

Но с другой стороны….

Гнусное облегчение от горького принятия – от него Матфею становилось ещё гаже. Оно радостно шептало: соперника за внимание Юны теперь нет рядом. Ну, во всяком случае, на какое-то время. Матфей не кривил душой и не лгал, когда утверждал, что Нил – его друг, но уж скорее тот Юне приходился большим другом, и питал в отношении неё более чем дружеские симпатии.

От острых иголочек дурных мыслей, Матфею стало не по себе. Раньше он и подумать такого не мог о друге, считая его самым весёлым и добродушным в их компании. Что же случилось с ним, с Матфеем? И когда мерзкие мыслишки заползли в его душу и успели дать ростки?

Щелкнул замок двери номера.

– А мы вернулись. Лиандр, проходи быстрее, пока тебя тот франт за стойкой не увидел, – следом за открываемой дверью раздался бодрый голос Виктора Сухманова.

Матфей тяжко вздохнул. Всё что угодно, лишь бы не допускать темноту в своих мыслях.

Помянули тихо, без длинных речей и долгих посиделок. Никто не собирался напиваться, ведь каждый новый час мог стать последним в гостинице, и не в обычаях «дружеского круга» было принимать на грудь больше нужного. Да и вечер подступил скоро, выдворив облачный день восвояси. А темень, замазавшая улицу в окне чернотой, напомнила о бесконечной дороге за неимоверно долгий день и всё сильнее склоняла к желанному сну в удобных и чистых постелях.

Да, сон овладел их телами, как только погас свет в комнате. Прислужники, в отличие от хозяев, какое-то время шуршали и тревожно перешёптывались друг с дружкой. Но и их неугомонности наступил конец.

Матфей долго боролся с липкой дрёмой. Мысли, словно иглы, отгоняли, кололи, протыкали подступавшие к нему сны. Ему представлялось белое, вытянутое в ужасе лицо Нила, когда Волкодлак стиснув громадную пасть на руке друга, волок его, будто пушинку прочь. В темноту, в неизвестную бездну.

Тут же из мрака проступали лица отца и матери, с чёрными глазами и разверзнутыми в немом крике ртами. Тьма поглотила и их, до последней косточки.

Но вот огонёк замаячил вдалеке, такой малюсенький светлячок надежды. Он рвался к Матфею, отважно отражая натиск ночи. Нет, это не огонёк. Это Юна. Она лучилась ангельским светом. На лице её сияла привычная добрая улыбка. Ещё немного и она дотронется до него. Но вдруг в одно мгновение всё изменилось: вокруг шеи Юны обвилась чёрная удавка и потянула девушку назад, во тьму. Её глаза источали слёзы боли, её губы взывали, отчаянно шептали его имя, но всё бесполезно. И её прибрал в свою бездонную глотку мрак.

И вновь огонь рассёк ночь, но на сей раз пополам. Он сжёг её завесы, подъел её крошечные уголки, он не оставил ей шанса на спасение. Ну, конечно, огнём управляли его друзья – Виктор и Эрик. Они как всегда рядом, когда он в них отчаянно нуждается. Но и их торжество вышло кратким. Ветер, налетевший ниоткуда, сорвал лепестки огня и унёс прочь, оставив ребят без единой искорки. Темнота узнала. Она тут же заволокла его друзей грязным туманом, который скрутил их по рукам и ногам. Они не могли шелохнуться, они задохнулись в ядовитом зловонии преисподней, что вобрала их паучьими лапами. Матфей остался один на один с тьмою своих мыслей.

«Спи, хватит мучиться по пустякам, спи! Я заждался тебя».

Вкрадчивый шепоток ветерком пронёсся над его головой, спроваживая последнюю мысль, и Матфей ощутил, что засыпает.

Странное ощущение себя вне своего тела и яркий обжигающий глаза свет, который вытеснил неприятное чувство, пробудили Матфея, когда он неожиданно обнаружил, что стоит в ванной комнате напротив зеркала, а не лежит в кровати.

Руки с какой-то неимоверной силой вцепились в край раковины, будто пытались раскрошить её. Матфей чувствовал боль в пальцах, мышцы ныли, но разнять мёртвой хватки не мог, равно, как и отвести взгляд от зеркала.

Серебряная амальгама потускнела и налилась чернотой. Аспидное море клокотало и бурлило за хрупкой гранью стекла. Но не это завороживало юношу – на него из глубин зеркала смотрело его же отражение, но суть – полная противоположность. Смуглолицый и темноволосый «Матфей» с наглой ухмылкой разглядывал своего оппонента напротив. Карие влажные глаза вспыхнули золотистыми искорками.

– Ну, здравствуй, моя копия, – довольный осмотром первым заговорил двойник Матфея. Его голос булькал и глухо шипел, как при помехах в радио. – Наконец-то ты соизволил уснуть. Еле твоих дружков отвадил.

Матфей не мог поверить, что это всё взаправду. «Это сон, ну, конечно, сон».

– Э, нет, копия, – возразил его мыслям зазеркальный «Матфей» и разразился фальшивым, злобным смехом. – Всё как раз на самом деле. Это в кроватке ты спал, такой сладенький, такой беззащитный, слюни пускал. Аж тошно. Мне и подобраться к тебе никак не давали. То одна влезет, то другие.

– Ты кто? – Матфей сам не понял, вслух он это произнёс или мысленно.

– А ты как думаешь, двойничок?

Отражение улыбнулось, но только миловидная и приятная улыбка, присущая Матфею, на его копии разошлась в плотоядный оскал.

– Эй, я рассчитывал, что ты не такой чурбан, каким я тебя в доме Счетовода нашёл, – притворился разочарованным Псевдо-Матфей. – Сколько усилий стоило тебя подманить к тому пыльному зеркалу. Ты даже представить себе не можешь, сколько защитных оберегов на его оправе. Я весь выдохся, – с долей возмущения добавил он, но тут же перешёл на доверительный тон, – но дело того стоило. Старик поздно спохватился, куда ему, не юнец давно.

– Кто ты? – вновь повторил Матфей дрогнувшим голосом.

Мысли, погребённые ночной тьмой в пустоту, вновь заворошились и подняли с глубин подсказку, от которой хотелось бежать прочь, куда глаза глядят. И не оглядываться. А лучше – разбить зеркало. Нет, все зеркала.

– Ну же, ты уже знаешь, по глазам вижу, – промурлыкало по ту сторону зеркала порождение морока.

– Демон!

– А-ха-хах! Вот рассмешил, умора! – неистово забулькал в новом приступе смеха зловещий близнец. – Демон не я, а ты. Однако мне досталась тупоголовая копия. Что ж, придётся повозиться.

– Что тебе нужно от меня?

– Вот, вопрос сути. – Смуглое лицо вмиг стало серьёзным. – Мне нужен ты. Даже не ты, а твоё тело. Это, конечно, не скорое дельце, но оно того стоит. Я наконец-то переберусь на ту сторону, ну а ты… ты займёшь моё место.

– Отстань от меня! – заорал Матфей что есть мочи, но его крик вылетел изо рта сухим, придушенным хрипом.

– Фигушки! Я тебя уже пометил, копия. И я никогда не сдаюсь. Я – это ты, а ты – это я. Уравнение для простачков.

– Нет! Я не…я не… – воздух вышел из лёгких.

Руки Матфея освободились от зачарованной хватки, но теперь пальцы, охватив шею, сдавливали её, беспощадно, по чужой воле.

– Спорить бессмысленно, копия, – за стеклом зеркала торжествовал голос нечисти. – Это вопрос времени.

В глазах потемнело, юноша в порыве борьбы отшатнулся, но не рассчитал и, оступившись, упал на пол.

Именно в этот самый момент в ванную через неприкрытую дверь вошла Сеера.

– Кошачье племя! Дьявольская тварь! – зашипело зеркальное потусторонье, и тут же всё прекратилось.

Матфей разжал пальцы и громко, с жадностью вбирал ртом воздух. Кошка с удивлением взирала на распростертого, на полу союзника.

– Господин, что с тобой? Почему ты лежишь на полу и так странно дышишь? Тебе плохо?

Хорошо то или плохо, но прислужница не успела уловить причину, по которой союзник оказался на полу ванной комнаты.

– Всё в порядке, Сеера, всё хорошо, – соврал Матфей.

Отчего-то он не хотел посвящать кошку в ту чертовщину, что едва не отправила его на тот свет. Но своевременное появление прислужницы его неимоверно обрадовало. Он коснулся мягких кончиков её ушей и пригладил шёрстку на загривке, та почему-то была взъерошена.

– Точно? – удостоверилась ещё Сеера, её взгляд сошёл с лица господина и устремился в сторону раковины. – Здесь нехорошо пахнет.

– Ну, знаешь ли, тут как-никак и туалет. Уж такой номер достался, с совмещённым санузлом, – попытался отшутиться Матфей.

– Да нет, господин, – пояснила кошка, вдруг замершая напротив зеркала, – это не тот запах. Здесь пахнет мертвечиной. Уж её я отличить всегда сумею. Но откуда ей взяться здесь?

– Не знаю я ни о какой мертвечине, – юноша тут же вскочил и в два счёта оказался за порогом ванны. – Страсти придумываешь. Выходи, я выключаю свет.

– Не закрывай дверь, я ещё немного здесь посижу, – за спиной Матфея из темноты раздался спокойный, но твёрдый голос кошки.

– Да сколько влезет. Мне-то что.

Наутро Матфея разбудили перешёптывания Виктора и Эрика, а их нескончаемая возня в тщетных попытках как можно тише передвигаться по комнате, лишь ускорила пробуждение. Как только он приоткрыл глаза, сие действо тут же было замечено Эриком, чему он обрадовался и поспешил громогласно объявить:

– А вот и Маф! Последний дрёма покинутого королевства соизволил снизойти в мир света и яви. Иными словами – вставай, давай!

– Убавь свой граммофон, Философ, – пробурчал в ответ Матфей.

Из соседней комнаты выглянула Юна, при виде её любопытствующего личика юноша смутился и натянул одеяло на лицо.

Он помнил ночной инцидент в ванной, но до сих пор не был уверен: сон то привиделся ему, либо на самом деле из зеркала с ним говорило нечто. А после как же быстро он погрузился в сон! Нет, не совсем то, провалиться в ничто без снов и проблесков, вряд ли можно назвать видением сна. Также тяжко было открывать глаза, по которым бил даже самый невинный приглушённый свет настенного бра. Но и уши с невыносимой мукой воспринимали любой звук, дробью охаживающей барабанные перепонки.

Но если всё взаправду? То выходит, старик Счетовод был прав, отныне опасно заглядывать в зеркальные поверхности. Его зыбкое спасение – кошки. Они могут отпугнуть, спровадить нечисть, как это случилось уже с ремораком. Во всяком случае, он может рассчитывать на Сееру. Но как узнать наверняка? А лучше, как избавиться от новой напасти?

– Ты там помереть собрался или так вошёл в образ Спящей Красавицы, что тебя только поцелуй вернёт к действительности? – раздался совсем близко голос Эрика. – Ну что ж, придётся проверить. Кто первый?

Эта шутка вырвала его из тягучего болота мыслей. Он стянул покров до груди и уныло улыбнулся.

– И тебе доброго утра, Эр.

– О как! Спящая Красавица сама очнулась. Прыткая она у нас. Жаль, без поцелуев. Эксперимент пропал даром.

– Шёл бы ты со своими экспериментами, – улыбнувшись, произнёс Матфей, – в ванную.

– И пойду, – одарил его кокетливой улыбочкой в ответ Эрик. – Надо же кому-то за собой следить.

– Иди-иди, франт, – в спину ему кинул Матфей, а сам лениво стащил с себя одеяло и сел на край постели.

Завтрак с ленивой неспешностью проходил в маленьком, но уютном пабе, в подвале одного старинного особняка в паре улиц от Трёх Ковшей. «Погребок Месяца» обнаружила Юна, когда ребята вышли из гостиницы с целью где-нибудь позавтракать.

– Но почему именно этот подвал? – недоумевал больше всех Эрик.

На пути им попалась парочка кафе с куда более изящными названиями и помещениями, не расположенными под землёй. Эрик испытывал некоторую неприязнь ко всем подземным пространствам, в которые нужно спускаться, словно в могилу.

– Что-то мне подсказывает, что этот паб связан с одной сказкой из книги Гамаюна, – хитро заметила девушка. – В последнее время очень много всего связано с его книгами.

– Ты что, её всю ночь читала? – удивился Матфей.

– Не совсем, нужно было что-то и на сон оставить. Но чтиво – не оторваться! Я чуть больше половины проглотила, ещё несколько часиков и осилю до конца.

– А что, место неприметное, – заметил Виктор, этим утром он пребывал в задумчивом настроении больше обычного, – всё не на виду. Только что с прислужниками делать?

– Не волнуйся, господин, – мяукнул Лиандр, – мы не пропадём. К тому же, и нам нужна своя особая прогулка после длительного нахождения в помещении. И моё увечье быстрее пройдёт, если я буду чаще передвигать лапами.

– Может, всё ж стоит тебя показать врачу? – в который раз напомнил ему Виктор.

Он несколько раз предлагал коту показаться у ветеринара, но тот упрямо отказывался, опасаясь, что в любой клинике их могут поджидать люди Астрогора.

– Мой глаз не так плох, как кажется, – бравировал Лиандр. – Гной вышел, осталась припухлость. Но и она уйдёт, на всё время нужно.

– А видишь ли ты этим глазом?

– Ну… на всё время нужно, – замявшись, ответил кот.

– Ничего, он и одной зыркалкой сможет углядеть кладку саламандр, – не удержался от язвы Рарог. – Капустные кочерыжки, бабкины маклышки.

Серый кот не удостоил ответом саламандра, лишь презрительно фыркнул и высоко задрал голову.

– Ты с ними? – поинтересовался Матфей у ящера, круглая чёрная голова которого высунулась из сильно оттопыренного кармана куртки.

– Да, – пискнул саламандр и, выбравшись из кармана, тут же юрко спустился по штанине на землю, – хоть человеческая еда и сытная, но всё ж пауков и слизней я люблю больше. А в этом городе их пруд пруди.

Виктор оказался прав: «Погребок Месяца» внутри хоть и выглядел простовато и малолюдно, зато располагал определённой долей безопасности своею неприметностью. К тому же кухня заведения, не в пример интерьеру, приятно порадовала разнообразием и качеством еды. Даже придирчивый Эрик, и тот, не преминул отметить морского окуня под пряными сливками.

– Я смотрю, ты от Юнки решил не отставать, – усмехнулся Виктор, когда Матфей после классической яичницы с беконом положил перед собою на стол книгу Луки Заокского.

– Да я тут кое-что вспомнил, вот и решил разобраться, – уклончиво промямлил приятель. – Сам понимаешь, какая чертовщина нас окружает.

– Главное, не впустить эту нечисть в себя, – глубокомысленно изрёк Виктор.

Матфею стало не по себе. Он тут же отыскал нужный раздел в книге и укрылся за разворотом с животрепещущими иллюстрациями, надеясь, что от него отстанут на некоторое время.

Старый язык, которым писал книгу монах-отшельник – в миру Лукреций Сердолик, барон, учёный-исследователь при тартаррусском дворе князя Микаэлла IV в первой половине XIX века – был, несомненно, более понятен и лёгок в чтении в сравнении со «Словом о Террии», но напичкан излишней философией и двусмысленностью, так свойственной своей эпохе. Матфей поймал себя на том, что уже третий раз перечитывает одно и то же предложение, сбиваясь на мудрёном словосочетании и отвлекаясь беседой друзей. Те всё старались оторвать его от бессмысленного на их взгляд чтения и увлечь в общий разговор. Но поглощённый новой проблемой, казавшейся теперь куда более важной остальных прочих, Матфей отвечал вяло и рассеяно, силясь вклиниться в текст книги «Демоны и Людины».

Ещё с чтения в родном доме он помнил историю о людинах – враждебных духах, подселявшихся в тела демонов и постепенно завладевавших ими. По всем подробным описаниям и некоторым приведённым в книге примерам Матфей с горечью осознал, что попал на крючок одного из людинов, когда так неразумно посмотрел в зеркало Хоруса. Лишь через подобное зерцало и могут пристать к демонам зловредные духи.

Ему срочно нужен был ответ: как избавиться от этой напасти? Происшествие в ванной ночью было только началом предстоящей вереницы испытаний, мучительных и жестоких. И, в первую очередь, в отношении друзей и близких.

Но чтоб отыскать спасительный ключик, ещё нужно одолеть тяжесть замысловатого текста. Паб совсем не подходил для изучения книги, молодой человек надеялся на ближайший вечер, а если надо, то и на всю ночь. Главное, избегать зеркал и всего того, что имеет отражающую поверхность. Пока он не видит своего отражения – находится в относительной безопасности; двойник не может навредить, не видя оригинал.

– Господин! Господин!

Матфей и не сразу ощутил карабкавшегося по штанине саламандра. Голосок того звучал до крайности тревожно. Взобравшись на колено, Рарог, так чтоб его не заметили, вновь заверещал:

– Господин! Беда! Нас окружают! Те и другие. Ворон и остальные ждут снаружи. Довольно набивать желудки, иначе их выпотрошат через несколько минут!

– Да что случилось, Рарог? – тихо процедил сквозь зубы Матфей, но Виктор, сидевший рядом, заметил ящера и тут же напрягся.

– Совы, волки, они повсюду рыщут, – взахлёб запричитал Рарог. – Сеера и Лиандр наткнулись на куниц у дома Счетовода и сразу рванули сюда. Я был неподалёку отсюда и встретил их. Ворон облетел верхний город – они обложили нас по всем фронтам, окружили кольцом.

– Но постой, ведь вурдалаки и праведники не сотрудничают и сами друг дружку готовы порвать, – озадаченно произнёс Матфей. Изнутри желудок обдало колючим холодком и сжало спазмом. – Как они могут так организованно идти сюда?