777

– Ему медицинская помощь требуется, – прошептал Комаров, наклоняясь к самому уху погруженного в чтение Тимура.

– Мое какое дело? Да и с чего бы, собственно? – дернул тот плечом, не поднимая глаз.

– Да посмотрите же вы на него!

Сидевший у прохода Джин бился, как под током. Его лицо покрылось сизыми пятнами, глаза закатились, а пальцы вцепились в подлокотники. Черты лица его менялись с каждой секундой, воинствующе-растерянный вид сменялся скромной интеллигентностью, затем будто кто-то проводил губкой по его лицу, словно стирая прежнее выражение, под ним проступало новое, и все повторялось заново: северокорейский военный летчик Джин морщился и выл, не позволяя печальному южнокорейскому писателю Ли вновь прорваться наружу.

– Не обращайте на него внимания, сейчас все пройдет. Я такое уже наблюдал, – и Тимур продолжал буравить взглядом текст. – Если он и впрямь военный летчик… с ними такое бывает.

Через несколько минут Джин и впрямь успокоился и затих. Глаза его закрылись, дыхание выровнялось.

Комаров встал и направился по проходу в нос самолета. Пассажиры, казалось, не обращали на происходящее ни малейшего внимания.

– Эй, ты куда? – окликнул его Тимур, захлопывая книгу.

– Надо поговорить с пилотом. Если он все еще там.

– Тоже посетила такая мысль, да? – Тимур догнал его и схватил за локоть. – Но вслух ее лучше не озвучивать. Начнется паника – мы вдвоем ее не остановим. Даже если тех твоих дружков в форме привлечем.

Андрей подошел к двери кабины пилота и снял трубку:

– Капитан! Вы слышите меня?

Трубка издавала лишь легкое потрескивание, а на фоне его, словно откуда-то издалека, слышались тихие равномерные удары – то ли гонга, то ли барабана, то ли просто металла о металл.

– Надо вскрыть эту чертову дверь, – пробормотал Комаров, оглядываясь в поисках чего-нибудь подходящего для взлома.

– Тоже мне делов-то, – усмехнулся Тимур и одним ударом ноги в секунду вышиб дверь.

В кабине никого не было, лишь потрескивала приборная панель, да металлические удары стали громче, но источник их по-прежнему был неясен.

Тимур резко захлопнул дверь и повернул замок, затем опустился в кресло первого пилота и принялся рассматривать панель управления.

– Ты что-нибудь в этом понимаешь?

Комаров покачал головой, садясь в соседнее кресло:

– Но, видимо, придется. Самолет-то как-то надо сажать. Давай на связь с диспетчером для начала выйдем.

– Погоди, что там этот ненормальный нес? В корейских авиационных войсках служил? Вот кто нам нужен! – и через минуту бледного и ничего не понимающего Джина тащили по проходу салона и заталкивали в кабину пилота.

– Ты самолетом управлять умеешь? – Тимур швырнул его в кресло капитана.

Тот глупо хлопал глазами и, наконец, пробормотал на английском:

– Не понимаю. Говорите по-английски…

– Этот чокнутый сведет меня с ума, – закатил глаза Тимур и перешел на английский. – Что с тобой такое вообще? То ты англоговорящий Ли из Южной Кореи, то русскоговорящий Джин из Северной. Теперь опять Ли что ли?

– Вы видели Джина? Он что, тоже летит этим рейсом? – совершенно искренне изумился Ли.

Тимур в бешенстве сжал кулаки и завис над побледневшим Ли, но в этот момент его оттолкнул Комаров.

– Да, Ли, Джин тоже летит этим рейсом, и мы его видели. Он сообщил нам, что когда-то служил в авиационных войсках. Как вы думаете, он смог бы посадить этот самолет? Ну или хотя бы связаться с диспетчером, проверить работу двигателей, узнать маршрут…

– Так это вы у него спрашивайте, – забормотал Ли. – Я-то тут причем? Я его даже не видел на борту! Когда он только успел… Этот тип преследует меня повсеместно. Ума не приложу, что с этим делать и как от него отвязаться.

– Вы братья близнецы что ли? – буркнул Тимур, почесывая затылок.

– Думаю, тут другое, – покачал головой Андрей и приложил палец к губам.

– Мы что, так похожи внешне? – встрепенулся Ли и отчего-то густо покраснел. – Мне казалось, я выше, да и вообще, – он смутился и замолк.

– Вполне возможно, – покорно согласился Тимур. – Вы для меня все на одно лицо. А где вы были полчаса назад, когда здесь ошивался Джин? Вы куда-то пропали, и на вашем месте оказался он.

– Да, такое часто бывает, – сразу закивал Ли, нимало не удивившись. – Кажется, он мой ненормальный фанат. Я вам больше скажу: он влюблен в меня. Самым натуральным образом. В самом плохом смысле этого слова. Куда бы я не отправился, он повсюду следует за мной. Он подражает мне: одевается как я, сделал себе точно такую же стрижку…

– А, так вот в чем дело! – Тимур выдохнул с облегчением, а Комаров, напротив, насторожился. – То-то я смотрю: вроде один и тот же человек, а отзывается то на Ли, то на Джина. Ну, слава богу, разобрались.

– Он меня уже лет десять преследует, я даже не представляю, как мне от него отвязаться… На глаза он мне старается не показываться, а из-за угла наблюдает, с моими знакомыми общается и постоянно вводит их в смущение – нас часто путают. Это несколько напрягает…

– В нашем случае, – мягко начал Комаров, – помощь вашего Джина нам бы очень пригодилась. Сами видите, пилота в кабине нет, а Джин служил в авиации.

– Хорошо, – с готовностью отозвался Ли. – Я пойду попробую его найти и привести сюда, – и он нащупал за спиной дверь, смущенно заулыбался и вышел в салон.

Он отсутствовал около десяти минут, по прошествии которых в кабину вошел всклокоченный Джин.

– Справишься? – Тимур ободряюще похлопал его по плечу, уступая место за штурвалом.

Джин дернул плечом, сжался в комок и побледнел, изучая приборную панель.

– Я мало что помню… А куда пилот подевался?

– Приятель, если бы мы могли ответить на этот вопрос, то не стали бы просить тебя о таком одолжении.

Джин достал из-под сиденья журнал записей, пролистал его, снова посмотрел на панель и покачал головой:

– Не уверен, что у меня что-то получится.

– Не будем стоять у вас над душой, – с твердой верой в успех произнес Комаров и распахнул дверь, подталкивая Тимура к выходу. – Если потребуется наша помощь – зовите, мы будем рядом. И запритесь изнутри, чтобы вас никто не беспокоил, – с этими словами он также исчез за дверью.

Они вернулись на свои места, и Тимур тут же потянулся за книгой.

– Не хочешь обсудить, куда мог подеваться весь экипаж? – Андрей мягко перехватил у него книгу.

– Был ли он изначально? Сейчас стали появляться пассажирские беспилотники.

– С креслами для пилотов?

Тимур хмыкнул и почесал затылок.

– Твоя правда. Стюардессы-то тоже куда-то исчезли после той вспышки. У меня нет ни одной правдоподобной версии.

– Да брось, ты же военный.

– Я не знаю всех секретных разработок, я не знаю инопланетных планов. Я могу сейчас наплодить полтора десятка версий, но у меня нет убедительных аргументов в пользу ни одной из них. Если это НЛО, то почему похитили только экипаж? Если это психологический эксперимент, то не слишком ли многими жизнями они рискуют? Если это испытание нового вида самолета, то почему в пассажирском варианте?

– Может, мы просто сходим с ума? Как Ли-Джин?

– Думаешь, у него шиза? А не ПТСР?

– По-моему, это очевидно. И только этого нам не хватало до кучи. Когда другие пассажиры начнут о чем-то догадываться, панику будет уже не остановить. И вот здесь товарищ с раздвоением личности будет нам только мешать.

Пассажиры пока не слишком явно выражали беспокойство: трясти самолет перестало, а отсутствие стюардов для занимавшихся своими делами людей было неочевидно.

– Пусть Джин пока разбирается с приборами, а ответы на наши вопросы мы можем поискать и на земле. А ну отдай сюда книгу, я там на самом интересном месте остановился.

Джин подошел и устало опустился в кресло рядом с задремавшим Андреем.

– Курс я определил, но изменить его, к сожалению, пока не выходит. Мы летим не в Китай.

Тимур поднял осоловелый взгляд и захлопнул роман Ли.

– Ну-ка, ну-ка, а куда же?

– Насколько я могу судить, куда-то намного севернее. Причем такое впечатление, что этот курс был задан изначально. Или… или кому-то удалость влезть в программное обеспечение и что-то в нем изменить в процессе полета. Что звучит куда невероятнее. Чтобы разблокировать автопилот, нужен пароль, а у меня его нет. Диспетчер не отвечает. Топлива до пункта назначения скорее всего нам не хватит, я еще проверю его уровень, но один только автопилот машину посадить не сможет.

– А ты? – во взгляде Тимура появилась едва уловимая тревога, а Андрей до боли сжал кулаки, стараясь не выдать накрывшее его с головой волнение.

– Я попробую. Но пока я бессилен. Нам лететь еще минимум часов пять.

– Так как быть с топливом? Чем нам это чревато?

– Ну… если такой курс был задан изначально, то ответ на этот вопрос очевиден: мы долетим без каких бы то ни было проблем. А если это вмешательство извне, о чем говорит тот странный белый свет… Вообще, конечно, его всегда заправляют с приличным запасом. Но все же мы можем рухнуть значительно раньше, чем достигнем цели.

– Как-то ты слишком хорошо по-русски балакаешь, – насторожился Тимур.

– Что? – резко перешел вдруг на английский Джин.

– Книга, говорю, просто на редкость интересная, – усмехнулся Тимур и подмигнул Комарову.

II

. Лара

Марков потряс списком пассажиров перед лицом Мурова и присел на подоконник: с тех пор, как неделю назад Эдуард Николаевич поручил им расследование, появляться в стенах Лубянки им было строго-настрого запрещено. Их обоих на официальном уровне и задним числом отправили в отставку, поручив регулярно докладывать по закрытому каналу сотовой связи. Ну и порекомендовали, по крайней мере, раз в неделю проверять жилье каждого из них на предмет наличия жучков. За прошедшие семь дней Алексей уже порядком устал от этих игр в секретность, которые КГБ, изменив название, но не изменив собственной сути, продолжал вести в мире, что казался Алексею открытым и прозрачным. Павел же наслаждался, получая свою дозу адреналина от атмосферы загадок и тайн, в которую погрузился впервые за несколько успешных лет работы в органах.

– Ну и? – устало протянул Алексей.

Они сидели дома у Маркова, потягивали остывший чай и в который раз пытались придти к общему мнению, с чего же им начать расследование.

– Еще полтора года назад этот список висел в Интернете в открытом доступе. Сейчас же его отовсюду изъяли, и только Кухарчук смог его достать. На, почитай, поизучай фамилии.

Несколько минут Алексей напряженно всматривался в список из 227 имен, затем, наконец, отбросил его и пробормотал, качая головой:

– Бред какой-то… Как такое возможно? Это точно правильный список? Может, над нами кто-то подшутил?..

– Какие уж тут шутки. Я вчера не поленился и подбил статистику. Один Чернов, один Комаров, двое Трушкиных – вероятно, муж и жена, тридцать восемь – прямо как попугаев! – с фамилией Ли. Восемьдесят пять Хамидов. Ну и ровно сто Шахов. Нет, я, конечно, допускаю, что в Малайзии это очень распространенные фамилии, но не до такой же степени! Это как если бы на нашем рейсе летело сто Ивановых и сто Петровых – ну какова вероятность этого?

– Не надо ударяться в мистику. Да, совпадение имеет место, но пока я вижу в этом только удивительное совпадение и больше ничего. И что, нам предлагается пообщаться с каждым из родственников этих малайцев?

– Если бы это имело какой-то смысл… Бармен на Чистых прудах – родной брат Трушкина…

– Я бы первым делом взял в разработку этого Чернова. Точнее его жену стихоплетку. Он ведь, кажется, бывший офицер спецназа? И именно он поднял дебош на борту сразу перед отключением связи с диспетчером. У него могло быть оружие.

– С какой целью ему угонять самолет? Чтобы долететь прямиком до России без пересадок? Ну это же смешно…

– От этих бывших военных можно ожидать всего чего угодно. А если он участвовал в боевых действиях, то все, пиши пропало, с головой у него точно не в порядке.

– Участвовал… – задумчиво пробормотал Марков, копошась в личном деле Чернова.

– Вот тебе и причина угона! А заодно и причина того, почему расследование ведется неофициально: разве власти признают, что их якобы столь успешная чеченская кампания обернулась такой трагедией международного масштаба! Им еще повезло, что рейс был малазийским, а не европейским, иначе их бы давно в Гааге трепали…

– Ты сам-то веришь в то, о чем говоришь? Или ты в вопросах Чечни и Ирака с Ливией полностью разделяешь позицию правозащитников?

– Павел, мы живем в 21 веке, средневековые способы добиться от людей послушания давно канули в Лету. С людьми надо уметь договариваться при помощи рта, а не одной только плеткой, пусть она и более эффективна поначалу.

– Ты с бешеной собакой тоже будешь разговоры разговаривать? Или пристрелишь ее?

– Остается только один вопрос: кто тут бешеная собака? И кого надо расстрелять?

– Полагаю, уж ты-то точно знаешь ответ на этот вопрос. Если следовать твоей логике, от нашей страны не останется ничего, мы развалимся на дюжину Германий в один момент, если со всеми только разговаривать и никого ни к чему не принуждать.

– А что плохого-то в этом? Если центр не в состоянии удержать в руках столь огромную территорию, а на местах процветает коррупция и алкоголизм, ради чего дрожать над границами, как царь Кащей над златом? Ради одного только имиджа сверхдержавы? Чтобы на 9 мая в очередной раз нажраться в хлам и лить слезы над победой, к которой лично ты не имеешь никакого отношения? Так что ли? Может, лучше жить в благополучии здесь и сейчас, чем гордиться славным прошлым в нищете и среди тараканов?

– Ну если любовь к колбасе ставить выше любви к истине…тогда ты безусловно прав.

– Да любовь к колбасе – это единственная искренняя и настоящая любовь в жизни! Родителей мы любим потребительски, детей – собственнически, мужья и жены для нас – лишь посредники для обретения либо детей, либо все той же пресловутой колбасы. И только ее, родимую, мы любим по-настоящему и без всяких оговорок. А так называемые поиски истины и правды – это все разговоры в пользу бедных и пользуются популярностью они как раз среди неимущих слоев, у которых этой колбасы сроду не было. Вот они и пытаются ее заменить хоть чем-то. Вот и произносят красивые речи о справедливости, в которую сами не верят, лишь бы заглушить урчание собственных желудков – с этими речами их жизнь обретает хоть какой-то смысл и оправдание. А дай им колбасу – и куда денется их любовь к истине? То-то и оно…

– Похоже, ты циник и мизантроп, – усмехнулся Павел и достал сигарету.

– Не надо курить, – сморщился Алексей. – Уйду – тогда покуришь.

– Да мне плевать, – заявил вдруг Марков и чиркнул спичкой. – Мы работаем в паре, я терплю твой гнилой либерализм, а ты будешь терпеть мои сигареты, друг, – и он дохнул дымом прямо в лицо Мурову. – И, кроме того, если ты внимательнее изучишь список, то найдешь там куда более явного кандидата на угон самолета, – и в мягком взгляде его голубых глаз на мгновение сверкнула сталь.

Алексей встал и налил себе кофе, а когда ставил чашку на стол, Марков заметил, как правая рука его напарника слегка подрагивает.

– Похмелье? – усмехнулся он.

– Я же уже говорил, что не пью, – мрачно протянул Муров и сделал большой глоток кофе.

– А руки чего трясутся?

Алексей бросил на него уничтожающий взгляд, но потом вдруг размяк и тихо произнес:

– У меня рассеянный склероз.

Павел слегка стушевался и поспешно погасил сигарету, словно дым мог каким-то образом повлиять на течение этой болезни.

– Прости, я не знал. А Кухарчук в курсе?

– Да. Это мое последнее дело.

– На его месте я бы тебя отстранил и отправил на все четыре стороны. Ну какое тебе расследование в таком состоянии? Какая Новая земля?

– Ты имеешь в виду Комарова? – резко перевел тему Алексей, вновь опустив глаза на список. – Главарь вооруженной бандитской группировки, некоторое время орудовавшей в Малайзии. Выдан по запросу российских властей и перевозился на общем борту в наручниках и в сопровождении двух полицейских. Слышишь? В наручниках! В сопровождении полицейских!

– А Чернова твоего скрутили сразу после того, как он поднял дебош. Они оба были обездвижены и имели, в общем, равные шансы на угон самолета. Ну? – и Марков хитро подмигнул Алексею.

– Один-один! – вдруг как-то легко рассмеялся Муров и провел тонкой ладонью по растрепанным темным волосам, пытаясь пригладить непослушные авраамические кудри. – А с Трушкиными у нас что?

– Досье идеальное, – пожал плечами Павел. – Обычные туристы, возвращавшиеся из отпуска. Им угон был наименее выгоден. Так что, думаю, надо копать среди малазийцев, а вот на них Китай предоставил весьма скудное досье…

– Постой. Помнишь, Кухарчук читал нам стихи Ларисы Черновой, когда давал задание. Тебя это не насторожило?

– Думаешь, он намекал, что раскопки надо производить именно в этой области?

– Намекал он наверняка именно на это. Но какой во всем этом смысл? Вряд ли она уведет нас дальше Чернова, про которого мы и так уже все знаем.

– Надо пробовать в любом случае. Пока не отбыли в командировку, у нас не так много направлений, поэтому берем Лару в разработку. Досье на нее почти никакого нет, придется знакомиться лично. Бросим жребий?

– Давай ты, – помахал рукой Алексей, сразу ретируясь. – Ты у нас артист больших и малых, у тебя это выйдет куда лучше моего.

– Ну жребий, значит, жребий, – покорно согласился Павел и достал из кармана джинсов монетку. – Орел или решка?

– Совести у тебя нет, – пробормотал Муров. – Решка.

Через пару секунд подброшенные два рубля благополучно приземлились на стол вниз гербом.

– Поздравляю, друг! – рассмеялся Павел и протянул Алексею руку.

Тот нехотя ее пожал.

– Ну и где мне ее искать?

– Ну, судя по краткому досье Кухарчука, живет она пока в квартире Тимура, занимается фрилансом.

– Так и тем более – как ее выуживать из дома?

– Ох ты боже мой, как же с тобой тяжело… Ты девственник что ли, Леш? – усмехнулся Марков. – Всему-то тебя надо учить. Подкарауль в магазине, пролей там что-нибудь на нее или на себя, покажи заинтересованность, пригласи в кафе или напросись к ней в гости…

– Ага, приехал из Жулебино в Крылатское в магазин! Правдоподобно!

– Слушай, у тебя девушки вообще были в жизни?

– Были, – смутился Муров.

– Ты как с ними знакомился?

– Да мы с ними в институте и аспирантуре вместе учились…

– Мда, как все запущено. Поедем в Крылатское вместе, буду тебя контролировать, что поделать, – с видом усталой обреченности произнес Марков. – Иди заводи свою чудо-технику. Вот и появится повод для знакомства: у нее наверняка будет куча вопросов про твою машину.

По московским пробкам до Крылатского они добирались около двух часов и очутились там уже ближе к обеду. Алексей высадил Павла возле дома Черновых, а сам отправился в поисках ближайшей гостиницы. Безуспешно прождав Лару до позднего вечера, они решили отправиться спать, а с утра начать дежурить у подъезда посменно.

Скромная гостиница вдали от Рублевки смогла предложить им один общий номер на двоих, правда, с раздельными кроватями.

– Спасибо, что хоть не с одной, – буркнул Павел, рухнув на постель прямо в ботинках.

– В такой номер нас вряд ли бы заселили. С российским-то менталитетом… – скривил губы в усмешке Алексей.

– Да-да, западная толерантность – величайшее достижение человечества! – и Павел высоко поднял руку в патриотическом жесте.

– А что в этом смешного или нелепого? Вы здесь так любите издеваться над теми, кто хоть немного отличается от общей массы, что я временами просто задаюсь вопросом, какой же век на дворе и не начнете ли вы сегодня-завтра снова сжигать ведьм.

– Ну с ведьмами это тебе как раз в Европу. Это они там всех красивых баб сожгли в Средневековье, одни ахтунги остались, посмотреть не на что. Так что, не Западу нас учить!

– Не понимаю, почему вы так отвергаете гуманизм, почему не хотите стать милосерднее друг к другу. Да даже к тем же животным! Все изменения к лучшему в этих сферах исходят с загнивающего Запада. Это там расцвела культура этического вегетарианства, это там сильны партии зеленых, это там делают ставку на экологичные технологии, это там терпимо относятся к людям любой расы и ориентации…

– Именно поэтому, вероятно, эти «любые расы» живут там в обособленных гетто, куда даже днем страшно зайти. Это вы от большой любви не позволяете им ассимилироваться? Боитесь кровь попортить? Ты-то, как я погляжу, тоже не европеец по крови, ггажданин Габинович, – имитируя одесский выговор, произнес Павел.

– Я вообще космополит. Человек европейских ценностей. А что уж у меня в крови – это вообще дело десятое.

Марков посмотрел на него долгим изучающим взглядом и опустил голову на подушку.

– Давай спать, человек европейских ценностей. Завтра не позднее восьми ты отправишься к ней, а я сменю тебя на ночь, если она все-таки так и не появится.

Но к вящей радости Мурова, около одиннадцати Лара все же хлопнула дверью подъезда и вышла широким шагом на улицу. На ней был бесформенный пуховик, капюшон она набросила на лицо, и лишь фотографическая память Алексея позволила ему моментально узнать супругу Чернова. На вид ей было около тридцати, на лице маской застыло выражение крайнего неудовольствия, словно даже простой поход в магазин за продуктами вызывал в ней отвращение. Она побрела по улице, низко опустив голову, и Муров отправился за ней в некотором отдалении, одновременно набирая номер Павла.

Лара дошла до супермаркета на соседней улице и, не став брать корзину у входа, сразу направилась в зал, набирая продукты прямо так. Особенно ее заинтересовал отдел консервации: она взяла несколько банок, пытаясь прижать их сверху подбородком, и Марков, наблюдая за этой сценой, толкнул Мурова в бок. Тот понимающе кивнул, взял корзину и подошел к явно измучившейся от собственной безалаберности Ларе.

– Позвольте я вам помогу? – вежливо произнес Алексей и принялся методично перекладывать набранные ей продукты в корзину.

Лара изумленно посмотрела на него, ее глаза метнули гневные молнии, но затем взгляд ее внезапно смягчился, она покраснела и смущенно улыбнулась:

– Спасибо. Так и не обзавелась хорошей привычкой брать корзину. Идешь в магазин за одной банкой оливок, а уходишь с пустым кошельком.

– Любую привычку можно побороть, – сухо произнес Алексей, кладя в корзину последний оставшийся у нее в руках пакет с апельсинами. – Вы на машине?

– Пешком. Да я живу тут на соседней улице.

– Вас есть кому встретить? Пакеты будут тяжелыми.

– Да говорю же, тут недалеко…

– Тогда я довезу вас, – тихо, но настойчиво произнес Алексей, кося глазами в сторону довольно кивавшего ему Маркова.

Лара пожала плечами и отправилась к кассе. Марков махнул Алексею рукой, делая знак, что расплатиться ему лучше самому. Тот обреченно кивнул и подошел к Ларе:

– Я заплачу.

– С чего вдруг? – неожиданно ощерилась она, испуганно поднимая глаза на Мурова. – Я не бедствую и вполне в состоянии…

– Я был другом Тимура, – пошел он ва-банк, – и хотел бы поговорить с вами о нем.

Лара вся как-то сникла и посерела. Она низко опустила голову и отошла в сторону, позволяя Мурову расплатиться.

Дом, в котором жили Черновы, когда-то заселяли офицеры КГБ, и он считался элитным – почти на одном уровне со знаменитыми сталинскими высотками. Квартира была трехкомнатной с очень хорошим ремонтом и дорогой мебелью, а окна кухни и спальни выходили прямо на Крылатские холмы – на восток, где утром можно было наблюдать зарождение рассвета. Лара скинула ботинки, переобулась в тапки и подтолкнула к Мурову пару мужских тапок, а сама ушла на кухню раскладывать продукты.

– Чай будете?

– Кофе, если можно.

Она поставила на стол две не совсем чистые кружки, в одну бросив ситечко.

– У меня и кофе-то нет, я пью только чай… – пожала она плечами.

– Тогда давайте чай. Черный.

Она кивнула и достала стеклянный заварочный чайник.

– Откуда вы знали Тимура?

– Доводилось сталкиваться по работе. Когда я узнал про этот инцидент с самолетом, тут же вам хотел позвонить, но расследование, как видите, зашло в тупик…

– Как думаете, они еще живы? – перебила его Лара, заливая в чайник кипяток с каменным лицом.

– Вряд ли, – покачал головой Алексей. – Скорее всего самолет упал в океан. Кстати, меня зовут Алексей, – и он протянул ей свою узкую ладонь.

Лара кивнула и села, прихлебывая обжигающе горячий чай с ароматом тропических фруктов.

– Знаете, он ведь мне прислал смс уже после того, как самолет пропал с радаров. Ну, по крайней мере, по моим подсчетам. Я никому об этом не говорила на следствии…

– Почему? – насторожился Алексей, стараясь не выдавать волнения.

– Не всем такое можно показать. Но вы-то его знали… – она поспешно достала из кармана джинсов кнопочный телефон давно устаревшей модели, несколько секунд что-то искала в нем, а затем протянула Мурову.