Вам не перезвонят

– Потому что мои песни раскрывают сердца людей. А остальные поют только ради денег.

Официантка в национальной балканской одежде принесла два бокала светлого пива, сопроводив подачу фразой «пожалуйста». Девушка бросила улыбчивый взгляд на Макса, и взаимность с его стороны не заставила себя ждать.

– Ау, ты здесь? – Климкин многократно защелкал пальцами, пытаясь вернуть Макса к диалогу.

– Так в чем вопрос, я не пойму? Что их Кюрасао не вызвал такого восторга? – Макса раздражало, что в претензиях Климкина не было конкретики.

– Что про тебя теперь хотят статью в «желтухе» написать. Мне сегодня уже двое звонили. Спрашивали: «А чем это он завел так толпу?», «А как Вы будете решать вопрос с другими артистами?».

– Да пусть пишут, что хотят! Вам то какая разница?

Виталий начинал переходить на более повышенные тона.

– Такая, дорогой мой, что «Юбилейный» может расторгнуть с мной контракт. А другие начнут задавать неприятные вопросы. Я сейчас от тебя хочу услышать все, как есть – как ты вызвал у зрителей такое странное… поведение.

– Я всего лишь крикнул: «Любите друг друга!».

– Нет, организаторы говорят, ты достал из пиджака какую-то фиговину и поднес ее к микрофону.

Макс прекрасно понимал, что речь шла про устройство Acudisiac 500. Климкин ни в коем случае не должен был узнать о его существовании.

– Я… достал диктофон! Хотел записать восторги зрителей.

– Так, хорошо. Давай почитаем твой райдер23, – Климкин достал из-под стола свой поношенный черный рюкзак, из которого достал какие-то листы бумаги. Среди них Макс узнал два листа, которые лично готовил перед выступлением на «Юбилейном». – Где это… А, вот. Кардиоидный конденсаторный микрофон с диапазоном частот до 25 кГц. А теперь давай вспомним уроки музыки – ты в каком голосе поешь?

– Лирический тенор.

– В каких частотах звучит тенор?

– До пятиста герц.

– Тогда на кой черт тебе такой дорогущий микрофон, если там было полно динамических? – Климкин задергал бумагами чуть ли не перед лицом Макса.

Хорошин на секунду призадумался от такого вопроса, но вскоре выдал:

– Концертные площадки закупают самые дешевые микрофоны, которые не могут передать всю чистоту и качество голоса певца, – парень сделал первый глоток пива.

– Особенно, если подносить к ним диктофон, да?

Макс начинал выходить из себя.

– Знаете что? У всех есть свой секрет, свое амплуа. Свои карты я раскрывать не собираюсь. Я понимаю, что Вы смотрите на артистов как на источник своих доходов и выгодных контрактов с концертными площадками. Для этого Вы, в конце концов, и работаете…

– Ты собрался со мной обсуждать мои доходы…?

– Нет, Ваши деньги мне неинтересны. Раз так такой подход Вас не устраивает, то либо договаривайтесь, чтобы я выступал в конце программы, либо рассматривайте только сольные концерты. Чем не решение? – Макс завершил свой ультиматум вторым, завершающим глотком пива.

Виталий пребывал в неком состоянии булькающего котла терпения, из которого вот-вот польется кипяток. Его багровые щеки налились краской, того гляди лопнут. Но на выхлопе он выдал лишь чуть слышный истерический смешок.

– Ты что, Киркоровым себя возомнил? Или Колей Басковым? В конце программы? Братец, тебе до такого уровня еще горланить и горланить, чтобы выступать от самого себя… А до тех пор будь добр – спустись…

– Вам напомнить, как мы стали сотрудничать? Нас было трое, кто прошел отбор без каких-либо знакомств и родственными связями с эстрадой. И Вам предложили, как Вы однажды выразились, «объедки со стола», потому что никто не мог за меня тогда поручиться…

– Я тебя понял. Завтра пришлю на твою электронку24 копию соглашения о расторжении контракта. Разговор окончен.

II

Дорога до дома заняла чуть более сорока минут. На душе у Хорошина скребли кошки – не слишком ли резко он закончил разговор с Климкиным? Можно было бы пообещать, что такого казуса больше не повториться, а потом применить Acudisiac 500 в самый подходящий момент. Вероятно, это и стало его ошибкой – вместо того, чтобы поступить разумно и воздержаться от перформанса в середине концерта, он мог бы устроить любовный флешмоб, когда все эти артисты-выскочки отправились бы на свою тусовку. С другой стороны, выступление певца так бы и осталось на уровне разогрева перед другими, более обеспеченными начинающими поп-звездами. Сейчас с деньгами и хорошими связями на эстраде мог выступать любой – хоть хриплый, хоть без слуха. И даже необязательно было самому сочинять текст песни и музыку – за тебя это делал гострайтер25 и саунд-продюсер соответственно. Макс был против всего этого и хотел, чтобы его музыка вызывала только искренние эмоции, а потому тексты песен всегда сочинял сам, и трепетно следил за работой создателя музыкального сопровождения.

Виталий Климкин был обычным музыкальным менеджером, выполнявшим организационные и посреднические функции как от себя, так и от имени своих подопечных артистов. Он также решал вопросы о предоставлении Хорошину звукозаписывающей студии, где последний рождал свои будущие шедевры поп-индустрии. В случае разрыва сотрудничества контракт обязывал менеджера прекратить использование песен исполнителя, но от этого Максу было не легче – у Климкина были и другие начинающие артисты, а у Хорошина не был даже записан полноценный альбом, чтобы продвигать его на различных площадках. За плечами было записано пока только три песни, студийные копии которых записаны на флешке. Песни записывались в двух вариациях – «минусовка» и полноценная композиция. Возможно, его творчество и рассмотрели бы где-нибудь в караоке-барах…

Сейчас Макса удручало даже не то, что его деловые отношения с менеджером катились в пропасть. Что ему теперь говорить матери? Наталья старалась в лишний раз не лезть и не давать советов по рабочим моментам, хотя в музыке она разбиралась не хуже своего сына. В конце концов, она работала преподавателем класса вокала в детской музыкальной школе имени Сергея Мамонтова26. Не самая благодарная профессия с точки зрения оплаты труда, но зато была для души – если не брать в расчет единичные разборки с истеричными родителями детей, у которых была трудная успеваемость, то учебный процесс в целом проходил не в тягость, а в радость. Именно матери Макс был обязан раскрывшемуся таланту вокалиста, путь которого он продолжал прокладывать по сей день.

Но выбор матери в пользу такой профессии был обусловлен не только из-за любви к музыке и пению – Наталье противопоказано было находиться в стрессовом состоянии длительное время, что обычно было характерно для офисной работы. От длительных переживаний у нее возникало непреодолимое желание съесть что-нибудь сладкое. Эти моменты особенно участились после переезда отца в Штаты в 2011 году. Дошло до того, что в один из июньских вечеров 2012 года Макс застал ее на полу без сознания. Вызвали скорую, фельдшеры госпитализировали девушку с подозрением на диабет – в последние недели у нее наблюдалась сильная жажда, слабость и головокружение. Хорошин одел ее, собрал ее вещи и поехал с ней в больницу. В памяти отложился момент, когда водитель «Газели» успел вовремя вырулить со встречного движения – в лоб летели какие-то лихачи с разукрашенными машинами и яркими, как на стадионах, фарами. Макс в тот момент следил за дорогой, и здорово перепугался. Тогда казалось, что ему тоже нужно было готовить койку где-нибудь в кардиологическом отделении. Благо на состоянии больной этот роковой момент не сказался, и ее успешно определили в медучреждение.

Но от пережитого испуга у Макса со временем начались другие проблемы. Которые точно не встретят поддержки у девушек.

При выписке врач назначил получать в поликлиниках препарат тресибин, инсулин зарубежного производства, разрешил умеренное употребление сладкого после ввода препарата. Весной 2014 года, из-за геополитических потрясений, компания-поставщик ограничила ввоз тресибина, и поликлиники стали выписывать рецепты на отечественный аналог ринсулин. Однако здесь были и свои нюансы – ринсулин не обладал такой продолжительностью действия, как его зарубежный аналог, и со сладкими лакомствами стоило быть еще осторожнее, а то и вовсе исключить.

При всем при этом сына восхищала одна вещь – при таком увлечении сладостями мама умудрялась сохранять облик стройной девушки, которой на вид дашь не больше тридцати пяти лет. Не последнюю роль в этом сыграло минимальное использование косметики (кроме туши для ресниц она ничем не пользовалась), отсутствие вредных привычек и интерес к ношению платьев дома, вместо привычных шорт и футболок. По законам генетики, большая часть этих качеств перешла и к сыну. Кроме неистового желания съесть эклер-другой.

В конечном счете, Макс принял решение не пересказывать сегодняшний диалог с Климкиным, когда начал открывать дверь квартиры. К удивлению сына, Наталья не вышла встретить Макса по возвращению домой. В ее комнате и ванной не горел свет. Странно, обычно она не ложилась раньше двенадцати часов, проводя время за чтением современной романтической литературы – рабочий график позволял немного поспать по утрам. Парень зашел к ней в комнату и включил свет.

Увиденное повергло его в тихий шок – мама сидела на полу на коленях, опершись в полуобмороке о диван. Шоковое состояние сына, однако, быстро перешло в действие, и он уложил ее неподвижное тело на диван. Дальше он поискал в прикроватной тумбе глюкометр27 с упаковкой измерительных полосок. Макс вставил в прибор измерительную полоску, подождал сигнала, затем сделал укол ланцетом28 в безымянный палец (почему-то он считался предпочтительным для таких целей) и начал выдавливать кровь. Капля попала в нужный отсек полоски, и прибор начал обратный отчет. Судя по характерному дыханию и движению головы, у нее был сопор29. Это хорошо, можно было обойтись без скорой помощи. На том же журнальном столике Макс увидел возможную причину инцидента – половину съеденной коробки турецкой пахлавы.

Пик-пик. Прибор показал 12,3 ммоль/л. Терпимо – необходимо ввести 1 мл ринсулина и дать побольше воды, дополнив это дело чашкой зеленого чая. Перво-наперво он включил чайник, приготовил кружку с чаем, затем налил стакан воды и отнес ей. Чуть приподняв голову, он начал понемногу давать ей пить. Максу нравилось, что мама тщательно следила за чистотой своих длинных русых волос, чтобы те были всегда вычесаны. Глотательный рефлекс сработал, часть попала в легкие, и Наталья начала кашлять. Откашлявшись, она полежала какое-то время, отдышалась и на секунду приоткрыла глаза.

– Максуля… Это ты…? – после чего начала тяжело, но ровно дышать.

– Я здесь, мам, – ответил Макс и принялся искать шприц-ручку с инсулином. Из разговоров с эндокринологом он помнил, что для более быстрого действия инсулин вводили в брюшную полость, для более длительного – в бедра. Он задрал подол белого цветастого платья и отмерил три пальца от пупка, после чего сделал инъекцию, сбросил иглу с картриджем и дал еще воды.

Такая беспомощная… Но даже в таком виде она была красивее всех женщин, что он когда-либо встречал.

Чайник вскипел, и он заварил чай с жасмином. Через пять минут Наталья начала приходить в себя. Макс молча и осуждающе-жалостливо смотрел на нее.

– Ты меня снова откачивал, да? Какая же я дура…

– Давно прикупила? – Макс кивнул на упаковку пахлавы.

– Коллега-флейтистка из Турции вернулась недавно… На рынке взяла… И подумать не могла, что там столько сахара. А они такие вкусные…

– Мам, я тебе упаковок десять тресибина купил. Почему не пользуешься?

– Не поверишь – совсем про них забыла. Прости, пожалуйста, что заставила переживать…

К своему удивлению, Макс даже чуть повысил голос:

– А если бы меня рядом не было? А если бы ты съела еще столько же!? Я бы тебя так не смог водичкой отпоить…

– Да знаю, я дура! – Наталья начинала всхлипывать. – Это как ломка у курильщиков и алкоголиков. Если попробовал – то все… Я еще думала, брать или нет. Вроде как такой здесь нет…

– Ты в Москве живешь, уж с пахлавой здесь дефицита нет. Я выкину ее, – Хорошин резко встал с кровати и потянулся за начатой коробкой сладостей. Мама хотела было запротестовать, но молча передумала, когда сын грубо взял картонку и пошел на кухню. Затем вернулся, поцеловал ее в щеку и пожелал спокойной ночи.

– Ты только не сердись на меня…

– Все хорошо. Давай баиньки, – после чего выключил основной свет и ушел к себе.

***

Макс не любил оставлять личные вещи на виду, когда готовился ко сну – их обязательно надо пристроить либо в шкаф, либо в выдвижной ящик, чтобы в лишний раз не попадались на глаза другим. Во второе место он обычно укладывал наручные часы и пузырек с Уденафилом. У ящика была одна хитрость – в свое время Макс приделал к нему второе дно с перепадом в один сантиметр, о котором знал только он. Неприятный случай десятиминутной давности навеял на него воспоминания о прошлом – в «закромах» этого самого ящика хранился один конверт с письмом годовалой давности.

Письмо от его отца из США. Макс лег в кровать и достал письмо. Из-за диковинных штампиков, печатей и марок конверт представлял собой ценность, превосходящую значимость дорогих заграничных сувениров. В качестве адресата был указан «Khoroshin Maksim», адрес отправления звучал как «California Institute of Neuroscience, 2100 Lynn Rd 120, Thousand Oaks, CA 91360». Отправитель – «Vladimir Khoroshin, Dr». Примечательно, что адреса в англоязычных странах писались по индуктивному методу – от конкретного места проживания до уровня штата. В России все было с точностью наоборот.

Отец писал следующее:

«Hi, son! How are you? Привет тебе из солнечного города «Тысяча дубов»! Забавно, что, несмотря на лесное название, город очень напоминает окраины моего родного Оренбурга – такие же просторные улицы, степи, деревьев практически нет. Инфраструктура здесь выглядит поцивильнее и посвежее. Погода такая же, как у нас в приуральских степях – летом можно оставить сковороду в полдень под солнцем, и через час у тебя будет fried eggs. Только до моря здесь ехать на машине не 10 часов, а 40 минут. И ты на берегу океана! Я уже не стал печатать фотографии с закатами – в интернете и сам можешь посмотреть. Хотелось бы, чтобы ты это увидел своими глазами. В общем, для отдыха и работы самое то. А еще меньше, чем за час, ты можешь доехать до Лос-Анджелеса! Там много наших, кстати.

Менталитет здесь, конечно, отличается. Здесь не любят говорить о политике, разве что в самом близком кругу коллег после пятой пинты пива. Договориться с кем-то на месте, как с нашими гаишниками, практически невозможно. Местные довольно общительные, но за разговорами надо следить – чуть чего, сразу 911 набирают. В целом, народ здесь дружелюбный, легко идут на контакт. Выходцев с Восточной Европы практически нет, зато много латиносов. По улице могут ходить и в сапогах, и в банных халатах– кто во что горазд. Ценники здесь не как в нашей «Пятерочке» – молоко от 2-3 баксов, сэндвичи – от 3. В кафе мы с коллегами всегда оставляем на чай наличными, даже если платят картой. Те, кто живет без семей, почти не готовят, берут кулинарию в магазинах. Благо на работе есть своя столовая для сотрудников, так что в этом плане мне легче.

Как бы тут не было хорошо и тепло, все-таки я по скучаю родным краям. Я здесь уже третий год, но никак не могу забыть вас с мамой, друзей, коллег. С Олегом тоже держу связь. Да, научным сотрудникам здесь намного больше платят, чем в РФ. Но нет этой русской души.

Как я уже писал тебе, перевезти вас – задача непростая. Район Лос-Анджелеса – один из самых дорогих в Штатах. Я хоть и живу в пригороде, мне до центра LA ехать около часа. И жить здесь – удовольствие недешевое, много расходов уходит на проживание на территории, на бензин, в магазин сходить и все такое. Машина служебная, но кататься на ней тоже дело не бесплатное. Цены на дома здесь начинаются от 200 000 зеленых, и это только в пригороде Таузенд-Оукс, где нет ничего, кроме степей и двух деревьев. Кроме дома, нужно еще собрать денег на свою машину и на лечение матери, плюс проценты, налоги, коммуналка, страховка. На фоне всего этого понимаешь, что жить у нас в России очень дешево, особенно на московскую зарплату. Если бы не ее диабет, я бы уже в январе сделал первый взнос и взялся бы за документы на визу.

Макс, здесь лечат диабет всех типов! Я уже навел справки по поводу лечащих центров, но «по блату» пристроить здесь иностранного гражданина без страховки не выйдет. С аптеками здесь в Дубах непросто, я уже не говорю про покупку инсулина. Это все только в Лос-Анджелесе… Поэтому не могу сейчас сказать, когда тебе начинать все эти переездные мероприятия. Может, в следующем году…

Макс призадумался. Прошло два года с момента написания письма, но от отца так и не было каких-либо дополнений. А еще матери заграничный паспорт нужно было сделать. Надо этот вопрос взять на контроль уже сейчас. Парень продолжил читать письмо.

У меня для тебя сюрприз, сынок. Наша рабочая группа занимается изучением нейрофизиологией женщин. Шеф в свое время перечитал какую-то книгу Чака Паланика, и вроде как он ей вдохновился. Технари проводят эксперименты с подопытными девушками разных возрастов, чтобы понять их… сексуальную природу. Если вкратце, то идея в том, чтобы понять насколько звук играет роль в половом влечение девушек. Слышал про афродизиаки и феромоны? Вот и здесь такая же суть, только через звук. Оказывается, многих девушек возбуждает, когда с ними говоришь в низких тонах, вроде баса и баритона, а также их заводит мужской шепот. Так вот, мы разработали несколько прототипов Acudisiac 500, вырабатывающих ультразвук в районе 22 000 Герц. Мужской слух уже такую частоту не воспринимает, а вот женский еще улавливает. Сигнал передается на переднюю часть гипоталамуса, запускающего этот самый «зов природы». Мне удалось выкрасть один из прототипов, чтобы ты не остался без подарка на свои грядущие 25 лет.

В свою очередь, у меня к тебе будет просьба – никому, слышишь? НИКОМУ не рассказывай, и уж тем более не показывай Acudisiac 500. Если узнают, что это и откуда он у тебя – я могу не просто потерять работу. Здесь за такое могут и посадить. Не говоря уже, что тобой заинтересуются компетентные органы. Планируется, что разработка пойдет в медицинское и коммерческое использование, но до этого еще далеко.

На этом пока все, сынок! Обнимаю вас с мамой! Wish you were here…

К рукописному письму в конверте отдельно прилагалась распечатанная инструкция. На вид Acudisiac 500 выглядел как обычный ручной фонарик, работавший на обычных АА батарейках с одной единственной кнопкой. При включении прибор издавал ультразвук, калибровался первые 2-3 секунды, при котором слышался характерный писк. В момент активации устройство желательно было направлять на «желаемый объект», и через короткий промежуток времени у девушки возникало непреодолимое желание заняться этим. Вне зависимости от того, располагала ли к этому обстановка. Если девушек было несколько, то эффект аналогичный. Соответственно, чтобы влечение прекратилось, достаточно было выключить устройство. Но здесь был не до конца изучен инерциальный эффект воздействия в момент, когда прибор прекращал работу, а у нее уже был «заведен моторчик».

Макс уже ранее тестировал устройство в ночных клубах и других укромных местах. Но не ожидал, что звуковое оборудование в «Юбилейном» сможет транслировать работу Acudisiac 500 в полной мере. Учитывались и другие факторы – если у девушки наступал период овуляции, или она находилась «под шафе», то влечение будет более выраженным. А вот если в момент активации у нее было не совсем подходящее состояние, которое наступало раз в месяц, то устройство могло и не сработать. Кроме того, с возрастом слух человека воспринимал все меньший диапазон частот. И чем старше была девушка, тем ближе и дольше нужно было подносить Acudisiac 500 к интересующей персоне.

Но даже в этом случае у Макса не возникало серьезных проблем. Со времен школы Хорошин не страдал от нехватки внимания со стороны одноклассниц и учительниц. С одной стороны, это положительно сказывалось на его успеваемости – ученицы не брезгали помочь Максу на контрольных работах, охотно давали списывать на уроках, а учительницы находили время помочь ему с разжевыванием предмета. С другой, зависть и конкуренцию никто не отменял. Многие девочки хотели стать для Макса «той самой», что вылилось в более острую фазу в средней школе – одноклассницы объединялись в группы, выявляли наиболее слабых конкуренток и начинали их травлю. К сожалению, такая неприязнь друг к другу в средней школе была (и оставалась по сей день) обыденным явлением. Это был традиционный способ утвердиться среди сверстников за счет угнетения тех, кто не мог по каким-то причинам ответить словом или оплеухой. В данном случае Хорошин выступал этаким призовым фондом, и потому той или иной группировке хотелось привлечь к себе как можно больше внимания. Одна из одноклассниц даже свела счеты с жизнью, оставив предсмертную записку на подоконнике 12 этажа, в которой говорилось о ее «безответной любви к самому красивому и умному мальчику в классе». По такому поводу полиция даже проводила проверку, в ходе которой родителям Хорошина заявили о попустительстве их сына, и что он не принял должных мер, чтобы избежать смерти девочки с разбитым сердцем. В конечном счете, дело закрыли за неимением очевидных улик.

Для Макса такое коллективное обожание тоже имело последствия. Одноклассники мужского пола образовывали группировки, чтобы отыграться на нем как в учебное, так и в свободное время – бросали в него бумажки на уроке, дразнили на переменах, несколько раз ловили и задирали после школы. Хорошин начал прогуливать школу, и вскоре родители узнали от учителей о негативной тенденции своего сына. В один вечер даже состоялся разговор, в котором подросток выложил все, как было. Отец занялся поисками секций единоборств, мать – составлением кляуз на имя директора школы. В итоге родители добились исключения двух наиболее задиристых одноклассников, что послужило примером для остальных мальчиков в классе. В секцию единоборств Макс так и не записался – рукопашные бои с кем-либо были против его принципов. С горем пополам Хорошину удалось окончить школу. Друзьями Макс так и не обзавелся, а воздыхательницы вскоре забыли о его существовании.

Парень сложил письмо и убрал в конверт, который затем вернул в надежное хранилище. Пока отец готовил фундамент на чужбине, он будет рядом со своей матерью.

К неожиданности молодого человека, телефон сообщил о новых письмах. Может, Климкин вернулся домой и решил перед сном составить уведомление о расторжении контракта? Ничего, подождет до утра. И все-таки было любопытно, кому вздумалось слать телеграммы в такой поздний час. Макс взял и телефон и увидел сообщение:

«Здорово, не спишь?».

Это был родной брат ее матери – Олег Гришаев.

***

Для кого-то утро понедельника начиналось в 7 утра, для кого-то – в 6. Но Макс не был обременен офисной работой, и мог позволить себе встать хоть в полдень. Проснулся он в итоге от того, что в комнату заглянула мама.

– Максуль, привет, ты спишь еще? – чуть слышно спросила она.

– Привет, мам, а который час?

– Почти одиннадцать. Я тебе уже завтрак сделала. Приходи, – и аккуратно закрыла за собой дверь. Наталья начинала свой рабочий день в музыкальной школе с 13 часов. Ей не было смысла приезжать раньше, когда все ученики были еще в основной школе. Благо музыкальной бюрократии перед занятиями у нее было немного.

Елки-палки, уже так поздно! Хотя не мудрено, учитывая, сколько вчера он проговорил с Олегом по телефону. Дядя расспрашивал его о делах в семье, поведал о своей работе в частном театре, где он работал художественным руководителем творческой труппы. Ребята Олега играли в постановках и опереттах известных драматургов-классиков на современный лад. Как если бы Ромео и Джульетта познакомились в интернете, и вели бы романтическую переписку за спинами своих родителей в сервисе iMessage.

Гришаев также расспросил Макса о его прошедшем концерте в спорткомплексе «Юбилейный», на что племянник ответил неоднозначным «было круто, но оценили не все». Также сообщил, что его менеджер Климкин остался недоволен его выступлением, и он ждал его на расторжении контракта.

– А что его не устроило? – искренне удивлялся Олег. – Я тебя уже на Ютюбе успел посмотреть, ты там зажег будь здоров!

– Видимо, у нас с ним разные взгляды на мою манеру исполнения.

– Ну, понятно. Максон, раз ты сейчас свободен, предлагаю завтра встретиться. Хотел с тобой одну тему обсудить.

Олег не стал раскрывать всех карт по телефону и пообещал изложить все детали при встрече. По сему, в 15:00 они договорились встретиться в одном из кафе, расположенного возле ДК «На Красной Пресне».